Свое звучание

      Частицы, крохотные, меньше пыли, вспыхивают серо-голубым светом, приходя в движение. Пульсируют не в ритм сердца, но в ритм песни, колыхаясь, вздуваясь и собираясь вновь. Перламутровый перелив завораживает взгляд, заставляя желать увидеть его еще раз, и еще, и еще. Течение реки, впадающей в море. Не широкая, но темная от глубины. Теплая от света солнца, но холодная, стоит опуститься чуть вглубь. — Welcome to our freak show, come meet my monsters.       Глубина смотрит на него темными широкими зрачками глаз и слегка рассеянно улыбается. Не слишком темно — открытое пространство, почти мелководье. Вверху блестит солнце на волнах, порожденных течениями. Справа берег. Слева берег. Назад нельзя, а вперед уносит слишком быстро. Выплыть — протяни руку вверх. Но холодно, и течением уносит. Ниже, ниже, ниже… — Oh, such a fine collection of stranger things.       Улыбка — внешне нежность. На деле — задумчивость, неопределенность. Страх. Расчет. Вспыхивающие искры блестят жемчужной крошкой. Опусти руку — пальцы покроет теплый иней. Легкий, тающий, непостоянный. Опусти руку ниже, и ты увязнешь, теплый лед скует руку, не вытащить и не уйти глубже. Ровно столько, сколько позволит. А надоест — растает и потечет прохладными ручейками по ладоням сквозь пальцы, оставляя влажный быстро высыхающий след. — My patience running thinner on this melting clock. Cerebrum jailed with thoughts most would consider rot. To think you're any different from an animal! A creature, sick, as you should be put down, But I can't help myself.       Мало — мало — МАЛО! Полупрозрачные острые языки тянутся ближе: красные, оранжевые, желтые, белые… Хлопки — судорожные взмахи крохотных крылышек. И смотришь: глиняная птичка-свисток, в которую дунул ветер. Чуть больше градус, то и гляди — вся потрескается и лопнет. Хрупкая, маленькая, хлопает крылышками и летит. А взмахи крыльев в сухую августовскую жару единственный бриз. Там, где-то далеко, есть больше, лучше, мощнее… Потушат поди, один неверный шаг. А здесь — дыхание, свобода. Одно лишь важно, чтоб не улетела. Клекот так хорошо звучит вместе со звоном металла, так же хорошо, как и треск сучьев вместе с журчанием воды. Но где река — почти речушка, глубокая да узкая — а где горящий лес? — Please, don't hide your imperfections. Nature took two tries to make the man in white. No, I don't mind, you are a beauty, Not temptation, you're my creation.       Сизый перламутр блестит совсем близко. Облачко мерцающих пылинок — только проведи рукой, как они осядут капельками освежающей влаги. Хочется больше. Больше так, что хоть горстями зачерпывай, продолжай, да все не исчезнет, чтоб стало хорошо, совсем хорошо. Оно и было. Давно, так давно, что и вспоминать не хотелось бы, да память помнит, хорошо помнит. Но ушло по глупости. Ушло в лес, чтоб пропитать деревья живительной влагой. Ушло за короной, за покорностью, за благословением. За судьбой. Синица в руке лучше журавля в небе. И все там было хорошо. Он запомнил. — You're wasting, you're wasting all Of your time finding a cure when there's no disease. You're wasting, you're wasting all Of your talent on an audience that sees a freak.       Роса на траве не ливень в джунглях, но зато прямо здесь и сейчас. Синица в руке. Холодный ужас и горячий интерес. Но вновь утекает. Уже не в лес, но на листья, зеленые и свежие. Капли надежды — драгоценная холодная влага и то — на сторону. Лес трещит, уже не черный, а серый, разлетается от взрывной волны. Летят сучья, ветки, щепки. — Я и сама могу ходить. Отпусти на землю. — Нет, — как же быстро сохнет.       Невыносимо. Мало. Мало — мало — мало… — А!.. — Теперь не можешь.       Глаза широко распахнуты в неверии. Всхлип разрывает тишину. А потом второй, третий. Майрон прикрывает глаза, тяжело вздыхая. Переборщил. Задирает юбку, проходится кончиками пальцев по чуть ранее хрустнувшей под его же рукой кости и хмурится, чувствуя быстро приливающее тепло. «Сама виновата», — так и рвется с языка тихим шепотом. Вот только виновата ли?       Частицы сжимаются, собираются в крохотный комочек и тухнут, не давая прикоснуться. Хрупкие, легкие, холодные. Переборщил. Вспылил. Следовало удержаться, но только как, если, даже если держишь, утекает из-под пальцев, подобно воде? Теперь и вовсе не достать. Молчит. Смотрит холодно, что-то решив. Да только не выйдет ничего. Как замерзла, так и растает, его жара хватит. Вот только дотерпеть бы. — Продолжишь смотреть на него с такой надеждой — и его больше не будет. — Он тебе нужен, — смеется сквозь всхлипы, но больше не сопротивляется. То ли сил нет, то ли воли. — Не настолько.       Не настолько сильно, как прохлада. Не настолько сильно, как успокоение, принятие. Вот только снова все под откос, в этот раз по собственной вине точно. Однако и деться росе некуда. Роса — не вода, река — не море. Перекрыть, запереть, задобрить. Вода пластична, чтобы принять нужную форму по чужой воле. А ему хватит сил продержать нужную форму.