Медицинский кодекс

В приемном все ещё разгребали остатки произошедшего теракта, тяжёлых травм было не так много, так что все лёгкие, не требующие операций случаи были отправлены в другие больницы. Ацуши, заметив уже знакомую красную, с изображениями мастей карт, операционную шапочку новой заведующей травматологии, ринулся к ней. Схватившись за ручки каталки, на которой лежала молодая девушка, он вопросительно посмотрел на врача. — Везем во вторую травму! — крикнула девушка, — Накаджима, были две остановки сердца по пути, провели реанимацию, без сознания, но пока дышит сама. Внешне – открытый перелом большой берцовой, на правой ноге – отсутствие голеностопного сустава, включая нижнюю треть. Разрез ровный, так что, если най… — не успела она договорить, как в приемную с криками ворвался мужчина. — Мне кажется, у меня нога моей жены, — достаточно громким басом произнес он и в следующую минуту свалился на холодный пол. — Пульса нет, дыхания тоже, — из неоткуда появился Чуя, — Кубик эпинефрина и атропина. И давайте на каталку его, — он поднял тяжёлый пакет, — Чья нога? — Наша, Накахара-сан, — Ацуши двинулся в сторону начальника. Оказавшись с черным пакетом в руках, он передал его пластическому хирургу-ординатору, чтобы тот принялся за работу и обработал срез. — Как Бог услышал, — произнесла Николь на русском. — Что? — успел только спросить интерн, как мониторы противно запищали. — Она не дышит… Интубировать умеешь? — Да… — неуверенно сказал парень, перехватив приборы из рук Николь. — Заканчивайте оксигенацию. Холодная ручка ларингоскопа легла в его немного дрожащую руку. — Давай. Вводи клинок ларингоскопа… — Да-да, отодвигаю язык и вывожу голосовую щель, — он говорил тихо, напряжённо глядя на работу. Дальше все было как по маслу: он, не опирая ларингоскоп на зубы, поместил клинок в валекулу, визуализировав голосовую щель. — Трубку семь, — это был голос уверенного в себе врача, четко дающий команды, — Ввожу до входа между голосовыми связками… Удалите проводник, — Николь, потянувшись к концу трубки, вынула что-то, что напоминало плотную проволоку. Вынув ларингоскоп, с помощью манжеты Ацуши провел трубку через голосовую щель, — Раздувайте манжету, — ортопед взяла шприц, от которого шла маленькая трубочка прямо к горлу пациентки, и выжала воздух, находящийся в нем, — Мешок Амбу, — в руке оказался реанимационный мешок, который, подкрутив к трубке, интерн стал сжимать, следуя точному такту. Николь сняла с плеч фонендоскоп и прослушала лёгкие. — Молодец, можете фиксировать, — девушка махнула рукой в сторону готовых медсестер, — Ацуши, заказывай операционную. — Я ассистирую? — А что, нет? — она подняла одну бровь. — Понял, ищу свободную операционную. После того, как все манипуляции были совершены, пациентку повезли в операционную. — Каков план? — вытирая руки спросил интерн. — Если ступню подготовили, мы начнем с неё. Девушка молодая, не хотелось бы оставить её с культей, — она задумчиво посмотрела, как тело девушки накрывали простыней, а затем добавила, — Но тогда нужен кто-то из неврологии. — А перелом? — Ацуши завязывал ниточки на операционном халате, прокручивая в голове план операции. — А что с ним? — Николь обогнула операционный стол, присаживаясь на заранее подготовленный стул на стороне ведущего хирурга. — Там же может пойти заражение, мы должны что-то сделать. — Да? — хирург наигранно задумалась на пару секунд, — Думаешь? — Н-ну… Да? — его голос неуверенно подрагивал. — Это вопрос? — Нет… — он торопливо подошёл к своему стулу. — Тогда скажи, что мы должны сделать, — Николь подняла руки от ноги пациента. — Я думаю, что мы должны сначала заняться переломом. Там может пойти сепсис, это же открытий перелом! — Ацуши немного напрягся. Врач, не отводя взгляда, смотрела ему в глаза. Потом тяжело вздохнула и взяла с подноса какой-то инструмент. — Я думаю, что мы должны оставить перелом и заняться более серьезно травмой. У меня на родине я видела множество подобных переломов. Я тебе больше скажу. Многие русские сами приходили на своих двоих с подобными травмами. Или сидели у себя дома месяцами, сами запихнув кость себе внутрь, приговаривая при этом «И так сойдёт». И мы иногда могли спасти таких людей. А вот ткани отрубленной конечности скоро отомрут. И мы ничего с этим не сделаем, — она говорила тихо, проводя первые шаги реплантации. — Извините. — За что? Ты только учишься, – она мягко улыбнулась, — Лучше посмотри сюда, — она показала на место иссечения, — Какой ровный разрез. Мы можем даже сохранить длину ноги. Это была хорошая новость. Значит, что человек не будет иметь серьезные ограничения и постепенно сможет вернуться к привычному ритму жизни. Ацуши был рад этому и даже смог отвлечься от произошедшего. На какой-то миг забыть о том кошмаре. Но к концу он вспомнил, что человек, к которому у него есть чувства, ранен. — Что? — спросил он вслух. — Что-то случилось? — Николь внимательней пригляделась к швам, ища ошибку. — Извините, я просто вспомнил… — на самом деле в его голове сейчас был бардак. Какие чувства? Почему он так подумал? Неужели и правда влюбился? Но этого просто не может быть! «Нужно меньше о нем думать, вот и все. Просто он помог мне, поэтому… Я просто благодарен, и все», — думал он. — Накаджима, ты тут? — хирург подняла голову, посветив ему в лицо операционным фонарем. — Извините… — Мы закончили, так что можешь идти, — услышав это, Ацуши вскочил с места, срывая хирургическое платье. И, кажется, мы с вами понимаем, куда он так побежал. Запыхавшись, он оказался около окна палаты Акутагавы. Темноволосая Гин сидела рядом с его кроватью, крепко сжимая обеими руками его бледную руку. Рю уже проснулся и что-то слабо рассказывал сестре. Та, в свою очередь, кивала и вяло улыбалась. Было видно, что девушка сильно переволновалась. Будто почувствовав чей-то взгляд, девушка обернулась в сторону Ацу. Улыбнулась и махнула рукой. Рюноске кинул взгляд в ту же сторону и тоже… улыбнулся? Сердце интерна бешено забилось в его груди. Он тоже махнул рукой и услышал, как запищал пейджер. Он бросил ещё один взгляд на брата с сестрой. Гин уже что-то говорила, а Акутагава продолжал смотреть на него. Но, встретившись взглядом с Накаджимой, быстро отвел глаза. Стоять тут Накаджима больше не мог. Агата пришла в себя. И он понимал, что сейчас нужен этой девушке. Если, идя сюда, он чувствовал воодушевленность, то сейчас на сердце было тяжело. Тяжело и больно. Внутри все сжималось. Ему было обидно, что такая молодая, по виду счастливая девушка, пережила за этот день столько кошмара… Дверь палаты показалась тяжелее в несколько раз. Белокурая девушка медленно повернула голову на другой бок и приоткрыла глаза. — Ацуши?.. Привет, — она зевнула и сонно улыбнулась. — Как себя чувствуешь? — он прошел внутрь палаты, беря по дороге её карту, — Некоторые показатели чуть повышены, но в целом всё в норме. — Хорошо… — она положила руки на живот и её глаза широко распахнулись в ужасе. — Где… — Агата… — Ацуши подошел ближе и потянулся к её руке, пытаясь взять её. — Где мой ребенок? — перебила она его, отдернув руку, — Что с моим сыном? — Кристи повысила голос. Она поджала губы, её подбородок задрожал, она отвернулась, готовая вот-вот расплакаться. — Мне очень жаль, — Ацу все-таки схватил её за руку, — Милая, посмотри на меня. Пожалуйста, — она послушно посмотрела ему в глаза, — Тебя сильно ударили. Плацента начала отслаиваться… Когда тебя доставили в операционную, было уже слишком поздно, — он начал массировать пространство на её руке между большим и указательным пальцами, — Агата, мне очень жаль… Прости меня… — из её глаз полились слезы, девушка крепко сжала кулаки, — И… Ты должна мне сказать, кто у тебя тут есть. Ты не можешь переживать это одна. — Скотт… — сквозь слезы сказала она, — Фицджеральд Скотт. Он держит бар в городе… — Да, я знаю, — он отпустил её руку и сел на кушетку, — Иди сюда, — парень раскинул свои руки, «приглашая» девушку в свои объятия. Она прильнула к нему, опустив голову ему на плечо. Ацуши крепко прижал её дрожащее тело. Агата горько плакала, как можно сильнее обнимая интерна. Он гладил её по спине, успокаивал. Когда она затихла, Накаджима понял, что она уснула. Поэтому, опустив её на кровать и укрыв её одеялом, он вышел, собираясь как можно быстрее найти Накахару. Вышеупомянутый был на операции. Образование Кичиро Сато оказалось злокачественным, так что появление в операционной Федора было как никак кстати. Чуя как раз закончил рассечение опухоли, пропуская на свое место Достоевского. — А вы так и будете там сидеть? — осведомился онколог, обращаясь к Огаю, который что-то читал, сидя в углу операционной. — Пока все идёт как нужно — да. Видите ли, я обещал, что буду лично присутствовать на операции, даже если не буду оперировать. — Интересно, — Федор уставился на монитор что-то пристально разглядывая. — Вы что-то заметили? — Чуя повернулся в сторону того же монитора. — Да вроде ничего особого. Но, давайте проверим кишечник и печень на наличие метастазов… — Федор посмотрел на Накахару, ожидая его вердикта. — Ну, если вы считаете это нужным, давайте. Опустив руки в пациента, Достоевский начал прощупывать кишку с одной стороны, а Чуя с другой. Горячий, влажный орган то и дело поливали физраствором, чтобы он не усох. Перебирая пальцами по тканям, оба врача молились о том, что бы никаких метастазов там не было. Но, подходя ближе к концу двенадцатиперстной кишки, тяжело вздохнув, Федор убрал одну руку. — Что такое? — Чуя посмотрел на ту часть кишечника, что была в руках онколога, — Метастазы… — Вы досмотрите, а я пока проверю печень… — Но, к сожалению, черные пятна раковых клеток оказались и тут, — Хоть вы полностью вырезали опухоль, все равно хороших новостей для него не будет… Это как минимум 3 стадия. И, думаю, это не все метастазы. После МРТ будет лучше видно. После его слов, как приговор запищал прибор. Анестезиолог, что раньше сидел тихо, сообщил что началась брадикардия. Давление начало падать, началась фибрилляция желудочков. Отложив все из рук, врачи принялись за сердечно-легочную реанимацию. Мори, уже завязывав хирургическое платье, подлетел к пациенту, беря по дороге шприц с адреналином. Через какое-то время на пороге операционной появился Ацуши. — Сколько уже реанимируем? — нажимая на грудную клетку спросил Чуя. — 18 минут, — ответил анестезиолог. — Объявляйте, — Федор повернулся к Огаю, который был готов вскрыть грудную клетку. — Время смерти… — начал тихо он, а потом запнулся, ища на стене часы, — 19:52. Накаджима? Что-то случилось? — Мори повернулся к интерну. — Акутагава пришел в себя, и мне нужно отпроситься. — По какому поводу? — стягивая перчатки спросил Накахара. — Мне нужен Френсис Фицджеральд. — Ты собрался пить в такое время? — Огай вопросительно поднял бровь. — Нет… Там, на месте теракта, была беременная девушка, которая помогала пострадавшим. Когда нас выводили, её ударили в живот, и она потеряла ребенка. Она его подруга. — Господи… Иди, конечно, — Чуя нахмурился и пошел мыть руки, следом за ним вышел и Мори. Ацуши уже был готов идти, как какой-то незнакомый ему мужчина, видимо, один из новых хирургов, окликнул его… — Подождите… — Федор накрыл тело мужчины простыней, — Меня зовут Федор Достоевский, — он выглядел слегка обеспокоенным, — хирург-онколог. — Ацуши Накаджима, интерн, — Ацу слегка улыбнулся и протянул руку для рукопожатия, мужчина улыбнулся в ответ и, сняв окровавленную перчатку, ответил на него, — Вы хотели что-то спросить? — Да, извините, но не подскажете, как её зовут? — Ту девушку? — Дост кивнул, — Агата Кристи, — Лицо онколога заметно переменилось, — Вы знакомы? — Ацуши наклонил голову, пытаясь поймать взгляд васильковых глаз. — Извините, мне нужно идти. Спасибо, — Федор явно не случайно проигнорировал вопрос интерна, отправляясь следом за другими врачами мыть руки. Ацуши, не придав этому особого значения, вышел из операционной, направляясь в бар. Время было не особо позднее, так что народ только подтягивался в бар. В основном тут сидели родственники пациентов. Таких людей можно узнать сразу: они были слишком напряжены, люди с грустным, пустым взглядом, уставшие и потерянные. Многие выглядели брошенными или обиженными. У столов возилась Луиза. Девушка уже была научена горьким опытом. Множество раз, напившись, люди рассказывали ей о своих родных. А там уже и о всей жизни. Она держала их за руки, успокаивала и говорила, что все будет хорошо, что в этой больнице работают лучшие врачи. Что они точно помогут. И часто случалось, что она была права. Она была человеком, который мог успокоить. И успокаивал. Она была неотъемлемой частью этого бара. Зайдя в помещение, Ацуши ринулся к ней навстречу. — Луиза, здравствуй, — он поймал её за локоть. — Ой, — она резко обернулась, видимо, не ожидала, — Ацуши, это ты… Прости, я испугалась, — Ацу отпустил её, и девушка приветливо улыбнулась. — Можешь позвать Фицджеральда? Пожалуйста. — Да, конечно, подожди секунду, — она отошла, а потом, повернувшись, спросила, — Тебе принести чего-нибудь выпить? — Нет, спасибо, я на смене, — парень показал на светло-синюю медицинскую форму. Через пару минут, немного взъерошенный, вышел сам хозяин заведения. — Ты хотел меня видеть? — сразу напрямую спросил Скотт, так сказать, сразу к делу. — Да, твоя подруга… Агата… — Что с ней? — резко перебил его блондин, схватив интерна за грудной вырез. — Тихо, успокойся, пожалуйста. Она в больнице… — Пойдем, — мужчина снова перебил интерна и пулей вылетел из бара. Не ожидав такой бурной реакции, Ацуши понесся вслед за ним. К слову, Фицджеральд бежал так быстро, словно это был какой-то марафон. Так что Накаджима смог догнать его только у дверей больницы. — В какой она палате? — пытаясь отдышаться, спросил блондин. — Я тебя провожу, не стоит бегать по коридорам больницы, — Ацу тоже пытался перевести дух. — Да, извини, — было видно, что он сильно беспокоился за девушку. Так что интерн даже подумал, что она в хороших руках. Пока вдруг не подумал о том, что этот эмоциональный мужчина может быть отцом ребенка. От такой мысли парня передернуло. — Пойдем, — он толкнул дверь, пропуская Френсиса вперед. Пока они шли, Ацуши в общих чертах рассказал, что произошло, а потом тысячу раз пожалел об этом. Он видел, как мужчина напрягся, как он сжал кулаки, нахмурился, как сильно сжал челюсти. Даже смотреть не хотелось. Казалось, сейчас он взорвется и ударит что есть мочи. Да так, что крепкая черепная коробка расколется, и останется только соскребать его мозги с белой медицинской плитки. Когда они уже почти подошли, оба инстинктивно остановились, прислушиваясь. Из палаты доносились голоса. Чего, вы сами понимаете, быть не должно. Причем один, мужской, показался Ацуши знакомым. И пока тот пытался вспомнить, кто это, Френсис сорвался с места, яростно врываясь в палату. Вслед за ним побежал и Ацуши, боясь, что не сможет остановить гнев блондина, и мозги на белой плитке будут уже не его. — Ты… — прошипел Скотт и пошел на обладателя мужского голоса, — Да как ты вообще посмел к ней приблизиться?! — Френсис! — Фицджеральд! Одновременно крикнули Агата и Накаджима. Последний только вошёл, и каково было его удивление, когда он увидел нового онколога, которого почти зажимал владелец бара. Фиолетовые волосы Федора падали на лицо, между глазами. Он ухмылялся, наклонив голову набок. — Фицджеральд, пожалуйста, отойди от него, — Кристи пыталась сесть, но резкая боль пронзила её. И она смогла лишь сжаться от боли. — Не вставай, — Ацуши кинулся к ней, опуская её за плечи, — Вы что тут устроили? — Этот недоносок… — блондин зло тыкнул пальцем в широкую грудь Достоевского. — Френсис! — недовольно буркнула девушка. — Она потеряла ребенка! А ты заявился, как ни в чем не бывало! — Скотт кричал, размахивая руками. — Успокойся, пожалуйста, — Ацуши повысил голос, и все от неожиданности замерли. — Я пришёл, потому что это был мой ребенок, — тихо и спокойно проговорил онколог. — Что? — глаза Френсиса стали похожи на блюдца. — Я — отец ребенка.