illness of life

- Время цевафломалина! - поет Джули, открывая двери и входя в палату с флаконом в руке. Киваю. Сейчас утро, и установленное Хосоком приложение уже прислало уведомление, так что я перебрался от стола на кровать, возле которой медсестру ожидает стойка для капельницы. Джули вешает флакон, берет трубку и поворачивается ко мне, но ее внимание привлекает набросок портрета, сделанный накануне в зале для занятий йогой и висящий теперь рядом с рисунком легких, который Чон прикрепил над моим столом. - Рада видеть тебя таким, - говорит она и смотрит на меня. В уголках ее губ появляется улыбка. - Каким таким? - спрашиваю я, опуская ворот рубашки. Она вставляет трубку в клапан у меня на груди. - Оптимистом. Я думаю о Хосе и смотрю на флакон с цевафломалином. Протягиваю руку, осторожно трогаю его, взвешиваю на ладони. Новое средство. Слишком новое, чтобы сказать, каким будет результат. Впервые за долгое время я позволяю себе думать об этом... что может быть опасно. Или даже глупо. Не знаю. Питать надежды, если они как-то связаны с больницей... меня не особенно вдохновляет. - А если ничего не получится? Никаких новых ощущений нет. По крайней мере пока. Смотрю, не отрываясь, на флакон, на неторопливое, равномерное, капля за каплей поступление лекарства в мое тело. Снова смотрю на Джули. Некоторое время мы оба молчим. - Но если получится? - спрашивает она, касаясь моего плеча. Я провожаю ее взглядом. Но если получится? После капельницы я осторожно натягиваю голубые перчатки, чтобы не оставить мои микробы В серасіа на чем-то, до чего дотронется Хосок. Придирчиво рассматриваю сделанный ранее в зале для йоги набросок. Снимаю его со стены. Всего лишь эскиз, но узнать Чона нетрудно. Он в белом медицинском халате, на шее стетоскоп, маленькие, едва намеченные руки лежат на коленях. И чем дольше смотрю, тем яснее понимаю, что кое-что упущено. Ага. Беру карандаши - красный, оранжевый, желтый и рисую вырывающийся изо рта огонь. Куда реалистичнее. Смеясь про себя, беру плотный конверт, который стащил с сестринского поста, засовываю внутрь рисунок и на обороте пишу: Внутри найдешь мое сердце и душу. Будь милосерднее. Иду по коридору к его комнате, представляя, как он откроет конверт в предвкушении чего-то глубокомысленного и значительного. Оглядываюсь и, убедившись, что никто не видит, подсовываю конверт под дверь, прислоняюсь к стене и слушаю. Мягкие, приглушенные шаги... шорох перчаток... и конверт исчезает. Тишина. Еще больше тишины. И наконец смех. Настоящий, невымученный, теплый. Победа! Иду, посвистывая, по коридору, у себя в комнате забираюсь на кровать, и тут же раздается трель телефона. Как я и надеялся, звонит Хося. Отвечаю. На экране выплывает его лицо, розовые губы улыбаются: - Вот, значит, как? Дракон! Какой сексизм! - Тебе еще повезло, сам же сказал никаких ню! Он снова смеется, смотрит на набросок и снова на меня: - А почему карикатура? - Знаешь, они бьют сильнее. Вроде бы смешно и забавно, но прикладывают крепко. - Об этом я мог бы говорить весь день. Если меня и интересует что-то по-настоящему, то именно карикатура. Беру с тумбочки книжку, в которой представлены несколько отличных политических карикатур из «Нью-Йорк Таймс». - Политика, религия, общество. На мой взгляд, хорошо сделанной карикатурой можно выразить больше, чем словами. Ей по силам менять мысли. Чон смотрит на меня удивленно, но ничего не говорит. Пожимаю плечами, понимая, что разоткровеничался: - Это к тому, что я просто фанат карикатуры. Карикатура - то, что я знаю. - Показываю на рисунок у него за спиной, прекрасное изображение легких со звездами на заднем плане. - Вот это -искусство. - Пододвигаю к себе ноутбук и тут понимаю, в чем смысл рисунка. - Здоровые легкие! Блестяще. Кто это сделал? Хосок оглядывается и, помедлив, говорит: - Мой брат. Чонгук. - У него есть еще? Хотел бы я посмотреть на другие работы! Хося смотрит в сторону с каким-то странным выражением и сдержанно, даже холодно, отвечает: - Послушай, мы не друзья. Мы не близки и не откровенничаем друг с другом. Не будем отвлекаться, ладно? Звонок обрывается, и на экране проступает мое растерянное лицо. Какого черта? Что это было? В досаде я вскакиваю и распахиваю дверь. Вылетаю в коридор, иду прямиком к его палате выложить, что я обо всем этом думаю. Пусть поцелует мне... - Эй, Юнги! - раздается голос за спиной. Я оборачиваюсь и с удивлением обнаруживаю Стеллу и Джейсона, идущих за мной по коридору. Час назад отправил Джейсону сообщение и совершенно забыл, что они придут сегодня, как всегда, по пятницам. Джейсон с ухмылкой поднимает пакет с продуктами, и по коридору разносится запах жареной картошки из моего любимого кафе в квартале от школы. Я замираю, смотрю на дверь Чона, потом на моих друзей. И тут до меня доходит. В больнице его навещали и отец, и мать. Я видел обоих. Видел знакомых, приходивших в его первый день здесь. Но Гук? Хосок даже не говорил о нем. Где все это время был брат? Я подхожу к Стелле и Джейсону, забираю у них пакет и кивком предлагаю следовать за мной: - Идемте! В палате открываю ноутбук, и пока он загружается, ребята стоят у меня за спиной, ничего не понимая. - И нам тоже приятно тебя видеть, невежа, - изрекает наконец Джейсон, заглядывая мне через плечо. - Значит, так, я встретил парня. - Я поворачиваюсь к ним обоим и качаю головой в ответ на улыбочку Стеллы, глаза у которой уже загорелись от любопытства. Джейсон в курсе всех моих дел с Хосей, а вот со Стеллой я пока еще своими новостями не делился. Главным образом потому, что знал, какой будет реакция. - Нет, не то! Хорошо. Может быть, и то. Ладно. Я разворачиваю ноутбук, открываю страницу Чона в YouTube и прокручиваю к прошлогоднему видео, обозначенному заголовком «Полипэктомическая вечеринка!». Кликаю. Ставлю на паузу и поднимаю руку. - У него КФ. А еще он помешана на контроле. Просто фрик. Заставил меня выполнять все процедуры, принимать лекарства и вообще жить по режиму. Джейсон прямо-таки расцветает, Стелла приятно удивлена. - Так ты все-таки согласился? выдыхает она. - Но это замечательно! Молодец! Я отмахиваюсь от похвалы, хотя, признаться, и не ожидал такого изъявления чувств. Одно время она все уши мне прожужжала насчет лечения, но, когда я сказал им оставить меня в покое, они приняли это как должное. Я даже думал, что в этом вопросе мы достигли полного согласия. Но теперь вид у обоих такой, будто я избавил их от тяжкой ноши. Мне это не нравится - не хотелось бы пробуждать преждевременные надежды. - Ну да. Ладно. Дело вот в чем. У него есть брат, Чонгук. - Я перевожу ползунок на несколько минут вперед и включаю запись. Братья сидят в больничной палате, а на стене висят рисунки. Здесь же доктор Хамид со стетоскопом, слушает легкие Чона, ноги у которой дрожат от волнения, а взгляд мечется от камеры к врачу. - Ладно. Значит, у меня поли... - Полипэктомия носа. - Доктор Хамид выпрямляется. - Мы удалим полипы из носовых ходов. Хосок улыбается в камеру: - Пока доктор здесь, стараюсь уговорить его поработать заодно и над формой моего носа. Гук обнимает брата и крепко прижимает его к себе: - Хося волнуется. Но я буду здесь, с ним. Буду, как всегда, петь ему колыбельные. - Он начинает петь. Голос у него чистый и мягкий. - Я люблю тебя очень и еще чуть-чуть... - Перестань! - Чон прижимает ладонь к его губам. - Сглазишь! Я останавливаю видео и снова поворачиваюсь к друзьям. Оба растерянны и явно не понимают того, что понял лишь недавно я сам. Они переглядываются, играют бровями, а потом Стелла наклоняется и смотрит, прищурившись, на экран: - Ты все его видео просмотрел? - Он взбесился пять минут назад, когда я спросил, можно ли посмотреть работы его брата. А это видео сделано год назад, - объясняю я, оставив вопрос Стеллы без ответа. - О'кей, и что? -спрашивает, морща лоб, Джейсон. - Ни на одном из более поздних видео Чонгука нет. Они кивают, начиная понимать, к чему я клоню. Стелла достает телефон, пробегает пальцами по кнопкам. - Я нашла Инстаграм Чон Чонгук. Здесь в основном его работы и сам Гук с Хосоком. Она поднимает голову и кивает. Но ты прав. За последний год ни одного нового поста. Я смотрю на Джейсона, потом на Стеллу. - Думаю, с ним что-то случилось. Время - вторая половина дня, и телефон звенит особенно громко, напоминая, что у нас запланировано занятие в спортзале. Хосю я не видел со вчерашнего дня, с тех пор как вычислил, что с Чонгуком что-то случилось, и теперь при мысли о том, что встречу его через несколько минут, мне становится немного не по себе. Из-за этого странного беспокойства даже общение с друзьями не доставило удовольствия. Мы ели жареную картошку и обсуждали новую серию «Мира Дикого Запада». Каждую новую серию мы ждем с огромным нетерпением и смотрим вместе, но в этот раз я как будто пребывал где-то на другом континенте, в другой часовой зоне, и чтобы разговаривать с ними, требовался Скайп. Собравшись с духом, направляюсь в спортзал, открываю дверь и прохожу мимо беговых дорожек, вело- и эллиптических тренажеров. Заглядываю в зал для йоги. Чон сидит на зеленом коврике скрестив ноги, отрешенный, с закрытыми глазами. Я тихонько вхожу и осторожно сажусь на коврик у противоположной стены. В полутора метрах от него. Наблюдаю за ним. Лицо у него спокойное и расслабленное, но глаза медленно открываются, мы встречаемся взглядами, и он как будто коченеет. - Джун ведь тебя не видел, да? - Гук умерл? - выпаливаю я, сразу переходя к делу. Хосок смотрит на меня и ничего не говорит. Потом сглатывает и качает головой: - Как любезно, Мин. Ты такой деликатный, как... молоток. - Не самое подходящее время для любезностей. У нас вообще... - Прекрати! - резко перебивает Чон. - И не напоминай мне больше, что я умираю. Я сам знаю. Знаю, что умираю. - Он качает головой. И лицо у него такое серьезное. - Вот только мне нельзя. Не сейчас, Мин Юнги. Я должен выкарабкаться. - Не понимаю... - растерянно бормочу я. - Я умираю всю свою жизнь. Каждый день рождения мы отмечали так, словно он последний. -Он качает головой, и в его карих глазах блестят слезы. - Но потом умер Гуки... А должен был я. К этому все были готовы. - Тяжелый, словно весь мир свалился ему на плечи, вздох. - Если я тоже умру, это убьет родителей. На меня словно обрушивается тонна кирпича. Получается, я ошибся. - Режим. Я-то думал, ты боишься смерти, а это вовсе не так. Ты умирающий парень с комплексом вины выжившего. Рехнуться можно. И как ты только живешь с... - А что еще мне остается? У меня нет выбора! - бросает он, поднимаясь на ноги и глядя на меня сверху. - Я тоже встаю и смотрю на него. Так хочется подойти ближе, сократить дистанцию, чтобы дать ему понять. - Но, Хося... Это не жизнь. Он поворачивается, надевает маску и бежит к двери. - Подожди! Да подожди же! - Я делаю несколько шагов, будто хочу догнать, схватить за руку, остановить его и все-все поправить. - Не уходи! Нам ведь нужно заниматься, разве нет? Я больше слова не скажу, ладно? Дверь хлопает за ним. Черт. Я все испортил. Я поворачиваюсь, смотрю на коврик, на котором он только что сидел. Теперь его нет, осталось только пустое место. И я вдруг понимаю, что занимаюсь тем, что обещал никогда не делать, - желаю чего-то, чего не могу получить.