17
18 августа 2021 г. в 17:29
Тони Старк щелкает пальцами — лицо искажено от боли и решимости. Тони Старк щелкает пальцами — потом он умирает.
Стивен Стрэндж наблюдает, как ребенок-паук плачет, совершенно по-детски закрывая ладонями рот. Другой ребенок — Стивен понятия не имеет, откуда у Тони Старка их столько — молча стоит рядом, стиснув зубы. Лучший друг Тони Старка мягко оттесняет обоих детей, в то время как Пеппер Поттс целует Тони Старка в лоб.
Стивен Стрэндж знает, что все совершенно так, как оно и должно быть. Один шанс из четырнадцати миллионов шестисот двадцати пяти, разумеется, он не может обойтись без жертвы. Тони Старк пожертвовал собой, чтобы спасти остальных — другого выхода просто не было. Стивен Стрэндж знал это еще тогда, до того, как рассыпаться пеплом. Он увидел этот момент так ясно, словно…
Подождите.
Стивен Стрэндж озадаченно хмурится, не глядя отмахиваясь от пытающегося перекусить его пополам пришельца. Будущее неожиданно расплывается, начиная трансформироваться. Пришелец вопит от боли, но Стивен Стрэндж этого даже не замечает.
И, когда его разум возвращается к текущим событиям, Стивен Стрэндж уже не уверен, было ли вариантов изначально два, или же будущее работало совершенно не так, как он думал.
—
Все просто… смешивается.
Питер все еще оглушен взрывом, и его кости предательски ноют, но плохие парни, конечно, не собираются ждать, пока он придет в себя.
Он мог бы сказать, что эта битва — самое крутое, что с ним когда-либо происходило, если бы это не было самой настоящей битвой за жизнь всего человечества. Но прибывающие и прибывающие союзники, вышагивающие из этих странных светящихся кругов, которые создал вернувшийся из мертвых Доктор Стрэндж, выглядят по крайней мере впечатляюще. Впрочем, вражеская армия выглядит впечатляюще тоже. Питер отстраненно думает о том, что за все время, что он был Человеком-Пауком, ему ни разу не пришло в голову написать завещание. Питер смотрит на Харли, по чьим пальцам скользят электрические искры, и видит в его глазах то же, что он испытывает сам — намерение драться до самого конца. Чего бы это ни стоило.
И все ускоряется и ускоряется, и в какой-то момент Питер теряет из вида и Харли, и Тони, и даже Флэша, который снова сыграл не последнюю роль в том, чтобы разобрать завалы. И уродливые пришельцы окружают его, готовые растерзать на сотню маленьких Человеков-Пауков, и в какой-то момент его пальцы машинально сжимаются на рукоятке Мьёльнира, почему-то лежащего посреди поля боя, словно Питер надеется найти у него защиту. А потом пришелец замахивается, и Питер замахивается в ответ. И, дело в том, что Мьёльнир остается в его руке.
С другой стороны, у Питера не слишком много времени, чтобы осознать этот факт, потому что битва в самом разгаре, и Тони нужна его помощь, и потом он, возможно, немного отключается, когда режим мгновенного убийства, на радость Карен, вытаскивает его из эпицентра схватки за Перчатку Бесконечности, что не делает его менее потрепанным, впрочем.
Сцена, которую он видит после, заставляет его задохнуться. Железный Человек и Танос борются за Перчатку, и Тони выигрывает, и какой-то парень в крутой маске кричит Питеру:
— Это убьет его, если он возьмет Камни в одиночку!
Все, о чем Питер может думать — он должен успеть. Игнорируя визжащие от боли мышцы, он бежит, и бежит, и бежит, пока не оказывается рядом с Тони. Питер помнит, как Халк, мутант, который всегда был на ты с гамма-излучением, корчился от боли, когда Перчатка оказалась на его руке, и в его голове стучит Тони всего лишь человек, когда он паутиной вырывает из его рук Перчатку.
В голове Питера стучит я не могу его потерять, только не снова, когда он, не колеблясь, надевает ее, тут же задыхаясь от боли. Кто-то кричит: Питер не сразу осознает, что он сам. Тони хватает его за предплечье, глаза наполнены ужасом, но Питер мотает головой и, превозмогая боль, поднимает руку. Лицо Тони искажается от боли, но железные пальцы лишь сильнее сжимают руку Питера, и тот неожиданно чувствует, что боль становится немного меньше.
Кто-то хватает его за другую руку, резко выдыхая от боли, но у Питера уже нет сил, чтобы оттолкнуть его или хотя бы повернуться в его сторону.
Пожалуйста, пусть я не умру, или Тони меня прикончит, — думает Питер.
Потом он щелкает пальцами, и все озаряется слепящим светом, прежде чем погрузиться во мрак.
—
Вопреки ожиданию, когда Питер приходит в себя, вокруг него все еще поле боя. Он морщит нос, потому что правая часть его тела болит, а потом в его мир возвращаются звуки, оставляя его практически оглушенным.
— Ауч, — протестующе бормочет он.
— Ауч? — недоверчиво переспрашивает рядом знакомый голос. — Это все, что ты можешь сказать после того, как едва не покончил с собой, спася мимоходом половину человечества?
Питер поворачивает голову, чтобы посмотреть на Харли.
— Я, эм, — говорит он и кашляет, потому что в его горле — пустыня.
— Это не тот вариант будущего, который я видел, — произносит над головой Питера другой знакомый голос, привычно бесстрастный, но с пробивающимися нотками удивления.
— Это не тот вопрос, который я тебе задал, Стрэндж, — а вот Тони явно паникует. — Мой ребенок будет в порядке?
— Очевидно, что его силы и то, что Камни он держал, по сути, не в одиночку, спасли его жизнь, — с достоинством, делая вид, что на него только что не нарычали, отвечает доктор Стрэндж. — Однако мне нужно больше времени, чтобы убедиться, что серьезный ущерб не был нанесен. И если ты, Старк, все-таки позволишь мне подойти ближе…
Питер не дослушивает его фразу, потому что до него внезапно доходят слова Тони. Он только что… назвал его своим ребенком? О.
О.
— Я в порядке, мистер Старк, — поспешно говорит он.
До него доносится тихое фырканье, а потом встревоженное лицо Тони возникает перед ним, и Питер собирает все оставшиеся у него силы, чтобы улыбнуться.
— Не могу поверить, ребенок, — Старк театрально прижимает руку к сердцу, однако Питер замечает, как сильно она дрожит. — После всего, через что мы прошли, я снова стал мистером Старком.
Питер ухмыляется, игнорируя, что правая сторона лица слушается значительно хуже левой.
— Да ладно тебе, Тони.
Потом он немного поворачивает голову, чтобы увидеть, как доктор Стрэндж делает странные движения руками, но не успевает спросить, потому что его внимание отвлекается на кое-что другое.
Или, если быть точнее, на отсутствие кое-чего другого.
— Эм, — говорит Питер. — Воу. Так это… действительно сработало?
— Отвечая на твой вопрос, Старк, — говорит Стрэндж, опуская руки. — Ребенок-паук будет в порядке — его регенерация должна справиться с нанесенным уроном. Отвечая на твой, мистер Паркер, — добавляет он, игнорируя возражения по поводу ребенка-паука, — да, очевидно, это действительно сработало. Хотя, повторюсь, это не тот вариант победного будущего, который я видел.
Питер хмурится.
— Так… с ним что-то не то?
Стивен некоторое время смотрит на него в молчании, словно раздумывая.
— Я видел больше четырнадцати миллионов вариантов будущего, когда мы прибыли на Титан, чтобы сразиться с Таносом, — говорит, наконец, он, и рот Питера приоткрывается.
— Воу, — бормочет он. — Вы так можете? Мистер Доктор, это же…
— И только один из них был выигрышным, — игнорируя его, продолжает Стрэндж. — А именно, будущее, где Старк совершает щелчок и погибает. Но потом Перчатка Бесконечности каким-то образом оказалась у тебя, и все изменилось.
— Мистер Беннер едва не погиб, когда надел ее, — медленно произносит Питер, пока его мозг пытается обработать услышанное. — Я знал, что… подождите, Тони должен был умереть? — он резко приподнимается, игнорируя волну тошноты и головокружения. — И вы не сказали об этом? Вы знали, что Тони погибнет и просто… решили позволить этому произойти? — голос Питера становится все громче и громче, пока его руки (ладно, рука, потому что пальцы правой его не слушаются) сжимаются в кулаки. Может, это самообман, но доктор Стрэндж, кажется, отступает на шаг.
— Пит, — говорит мистер Старк успокаивающе.
Питер смотрит на него с ужасом.
— Эй, я здесь, и я в порядке, ладно? — продолжает говорить Тони. — Потому что один храбрый и безрассудный ребенок-паук рисковал жизнью, чтобы это было так, — он на мгновение прикрывает глаза, делая глубокий вдох. — Боже. Ты не должен больше так делать. Никогда. Я слишком стар, у меня слабое сердце, ты же знаешь.
— Не могу поверить, — Питер качает головой, неожиданно чувствуя, что он так сильно устал. — После всего, через что мы прошли, вы называете меня своим ребенком только когда думаете, что я не слышу.
Его забирают в медотсек Башни, потому что База явно не подлежит быстрому восстановлению, а особый метаболизм требует особой медицинской помощи (Питер пытается настоять на том, чтобы хотя бы до квинджета идти самостоятельно, но Тони снова повторяет про свое сердце, и он сдается). Харли молча идет рядом: Питер замечает это краем глаза, но он слишком устал, чтобы попытаться привлечь его внимание. В конце концов он засыпает сразу после того, как вернувшаяся вместе с остальными доктор Чо завершает тесты.
Когда он приходит в себя, то обнаруживает Харли, который сидит на краю больничной кровати и держит его за руку. Тони дремлет в кресле, переодетый в заляпанную маслом толстовку, в которой он обычно работал в мастерской — это вызывает у Питера неожиданный приступ ностальгии и ощущения чего-то домашнего. Питер морщит нос и немного сжимает руку Кинера.
— Пожалуйста, не говори, что я проспал несколько суток, — полусерьезно шепчет он. — Это всегда было моим главным страхом.
Несмотря на то, что он старается говорить так тихо, как только может, Тони моментально просыпается. Он сонно моргает, дезориентированно оглядываясь по сторонам, прежде чем сосредоточить взгляд на Питере.
— Что такое неделя по сравнению с вечным сном, — философски говорит Харли, не отпуская его руки.
Питер протестующе стонет.
Потом его глаза в ужасе распахиваются.
— Мэй! — практически кричит он, подскакивая на месте. — Я должен… Тони, Мэй, она же вернулась, правда? О мой бог, она же с ума наверное сходит…
— Эй-эй, Пит, — Тони поспешно встает с кресла, чтобы мягко надавить на его плечо, возвращая обратно в постель. — С твоей тетей все в порядке. Но я должен был спросить у тебя, какую, хм, часть правды ты готов ей рассказать.
— О, — говорит Питер, осознавая. Потом он хмурится. — Но я же не был без сознания неделю, верно?
— Только несколько часов, — заверяет его Харли. — Что, разумеется, чертовски мало, чтобы перестать выглядеть как Человек-Паук, использовавший Перчатку Бесконечности, чтобы спасти Вселенную.
Питер хмурится, подавляя желание возразить, и осторожно бросает взгляд на свою правую руку. Она целиком покрыта бинтами, однако на этот раз он может пошевелить пальцами, что вызывает у него волну облегчения.
— Странный доктор сказал, что твоя регенерация с этим справится, — сообщает Харли, замечая его взгляд. — А парень в классной маске, которого, кстати, тоже зовут Питер, упомянул, что это отчасти из-за того, что мы с Тони взяли на себя часть отдачи от Щелчка. О, и Флэш, кстати, — немного раздраженно выделяя голосом имя Томпсона, добавляет он.
Питер смотрит на него, и Харли пожимает плечами.
— Ну, у нас с ИДжеем сначала тоже были… довольно натянутые отношения. Кто знает.
Тони хлопает в ладоши, привлекая внимание.
— Итак, Пит, — говорит он. — Что мы скажем твоей горячей тетушке?
— Отвратительно, — комментирует его слова Харли.
Питер смотрит на свою перебинтованную руку, раздумывая.
— Вы, эм, можете позвать ее в Башню? — тихо спрашивает он.
Вместо ответа Тони набирает номер Хэппи.
—
Несмотря на то, насколько чертовски его это пугает, Питер настаивает на том, чтобы самому рассказать все Мэй. Так, Тони просто говорит ей, что Питер был ранен во время нападения пришельцев, но сейчас он в порядке, и что в Башне ему окажут самую лучшую медицинскую помощь. Питер не сомневается, что Мэй подозрительна, но она только недавно буквально вернулась из мертвых вместе с остальной половиной человечества, и он не сомневается и в том, что она захочет увидеть его прежде, чем начать выпытывать подробности.
Он изучает собственное отражение, пока Хэппи и Мэй добираются до Башни. Все оказывается… не так плохо. Раны на лице и шее начинают рубцеваться, и, несмотря на то, что обычно у него не остается шрамов, что-то ему подсказывает, что раны от Камней Бесконечности — не то же самое, что те, которые он получал во время патрулей. Правой руке досталось больше, но Хелен заверяет его, что подвижность скоро вернется.
В конце концов, Мэй заходит в палату, и Тони с Харли отправляются за едой для них всех, ненавязчиво оставляя их наедине.
Питер начинает плакать раньше, чем успевает открыть рот. Потому что Мэй, живая и невредимая, стоит на пороге и смотрит на него встревоженным, любящим взглядом, и она живая, не горстка пепла (Питер все еще не может думать об этом), и это все, чего он в данный момент хочет.
— Ох, дорогой, — говорит Мэй ласково. Ее руки в его волосах — совсем как в детстве, когда его мучили кошмары о родителях в падающем самолёте, и он просыпался посреди ночи от собственного крика.
— Ты вернулась, — выдавливает Питер, подаваясь навстречу ее руке. — Ты действительно вернулась, у нас получилось.
— Я здесь, — мягко заверяет его Мэй. — И никуда не денусь. Тони сказал, что ты пострадал, — добавляет она, судя по всему, пытаясь скрыть тревогу в голосе. — Но он не упомянул, что так сильно.
— Бывало хуже, — отмахивается Питер, слабо улыбаясь, и только потом соображает, что выбрал, пожалуй, не лучший способ начать этот разговор.
— О чем ты говоришь, Питер? — хмурится Мэй, и ее тон мгновенно становится я буду защищать тебя ценой собственной жизни и убью любого, кто причинит тебе боль тоном.
Питер сглатывает, бросая нервный взгляд в сторону.
— Ну, эм, — бормочет он. — Есть кое-что… что мне стоит тебе рассказать.
— Если это кое-что, связанное с «бывало хуже», связано и со стажировкой у Тони Старка, то мне плевать, что он Железный Человек — я прямо сейчас надеру ему задницу, — обещает Мэй, щурясь.
Какая-то часть Питера малодушно радуется, что этот зарождающийся гнев направлен не на него.
— Нет, — говорит он поспешно. — Это не… Тони здесь ни при чем. Вообще-то, это все Озкорп, и, хм.
— Озкорп? — переспрашивает тетя с подозрением. — Ты стажируешься ещё и в Озкорпе?
Питер издает дрожащий смешок.
— Э, нет. Не после того, что… произошло, когда наш класс был там на экскурсии, — бормочет он, чувствуя себя совершенно запутавшимся.
— Питер Бенджамин Паркер, — говорит Мэй строго, однако Питер видит, что она изо всех сил пытается скрыть беспокойство.
— Я вроде как немного… заблудился, и там был этот паук, который почему-то решил, что будет круто меня укусить. Это было не круто, если говорить честно. Совсем не круто, — бормочет Питер, запутываясь все больше и больше.
Он не знает почему, но что-то мешает ему прямо сказать: «О, кстати, я — Человек-Паук».
Может, все дело в том, что до недавнего времени Нью-Йорк считал его преступником, и он не знает, черт, он действительно не знает, считала ли Мэй Человека-Паука преступником тоже. Он никогда не спрашивал. Почему он никогда не спрашивал?
— Так вот, паук, — говорит Питер. — Он был радиоактивным. Хотя, я все-таки больше склоняюсь к версии, что генно-модифицированным, иначе он бы просто не смог изменить мой геном, а он смог, — Питер обрывает себя. — То есть, я хочу сказать, суперсилы. Я получил суперсилы, — заканчивает он практически обречённо.
Мэй смотрит на него.
— Ты получил суперсилы, — медленно произносит она, и Питер хмыкает, признавая, насколько сомнительно это звучит. — После того, как тебя укусил стремный паук. На школьной экскурсии.
— Генная модификация, строго говоря, не является стремной, — замечает Питер, безнадежно пытаясь сменить тему.
— Питер, дорогой, — говорит Мэй, явно очень осторожно подбирая слова. — Ты ранен. Тебе нужно просто…
Питер ничего не может сделать с нервным смехом.
— Мэй, я — Человек-Паук, — сдается он, признавая, что разубеждать ее в том, что он не ударился головой и все это — не бред его мозга, получившего встряску, выше его сил.
Мэй смотрит на него.
— Я знаю, что должен был сказать раньше, — говорит он. — Но я не хотел, чтобы ты волновалась. Не после того, что случилось с Беном. Вообще-то, никто не знал, а потом завертелось все это дерь… потом Дейли Бьюгл начал убеждать всех, что я — опасный преступник, хотя я просто помогал людям и не делал ничего плохого. Не то чтобы я думал, что ты возненавидишь меня, но, Мэй, скажи хоть что-нибудь или накричи на меня, только, пожалуйста, перестань молчать.
— Так Тони Старк нанял тебя на стажировку, — она выделяет последнее слово голосом, — потому что ты — Человек-Паук?
Ее голос звучит угрожающе. Очень, очень угрожающе. Ой.
— Нет! — поспешно заверяет ее Питер. — Скорее, потому что я — заноза в заднице, — бормочет он себе под нос. — Тони тоже не знал.
— Да? — переспрашивает Мэй, и ее тон не сулит мистеру Старку ничего хорошего. — Как насчет новостей, где Человек-Паук и Железный Человек дрались вместе?
— Он знал Человека-Паука, и он знал Питера Паркера, — объясняет Питер. — Но не знал, что это — я. Что они оба — я. Мэй, никто не знал, я клянусь. Нет, я сказал Неду, но только потому что мне нужна была его помощь, чтобы выбраться из школьного автобуса и помочь Мстителям с плохими инопланетными парнями.
— Да? — говорит Мэй. — Мне плевать. Я засужу Тони Старка, потом засужу Озкорп. И Дейли Бьюгл, и Джей Джея Джеймсона я тоже засужу.
— Ладно, — покладисто соглашается Питер. — Вообще-то, ты реагируешь лучше, чем я ожидал. Намного лучше.
— Разумеется, — говорит Мэй. — Я ведь все прекрасно понимаю. Впрочем, мне нужна минутка.
— Конечно, — говорит Питер. — Никаких проблем.
Мэй улыбается ему, осторожно целует в лоб, выходит из палаты, аккуратно прикрывая за собой дверь.
— Ну, кажется, все прошло не так плохо, — выдыхает Питер, расслабляясь. В конце концов, все могло быть намного, намного хуже.
— КАКОГО Х…?! — доносится из-за двери нечеловеческий вопль.
Ой.
—
— Я собираюсь засудить Дейли Бьюгл, — спокойно делится Мэй, методично размешивая сахар в чае.
Питер чешет бинты.
— Никаких проблем, — заверяет ее Тони. — Впрочем, никто уже не верит во все то дерьмо, которое он постоянно льет.
— Да ладно вам, — вмешивается Питер, закатывая глаза.
— Не имеет значения, — говорит Мэй.
Тони согласно кивает.
— Эй, — говорит Питер. — Привет. Я все еще здесь.
— Но сначала — Озкорп, — решает мистер Старк почти радостным тоном. — Чертов Норман мне никогда не нравился.
— Вам будет довольно сложно объяснить им суть своих претензий, — замечает Питер.
— Я — Тони Старк, ребенок, — говорит Тони. — Весь смысл в том, что мне вообще ничего и никому не нужно объяснять.
— Хватит, — просит Питер.
Мэй взъерошивает его волосы.
— Жаль, что не получится засудить этого уродливого фиолетового гов… пришельца, — делится она. — С другой стороны, в том, что он мертв, всё-таки больше плюсов.
Питер вздыхает, признавая поражение.
Его тетя, кажется, стала значительно благосклоннее к Тони, когда выяснила, что он на самом деле не знал о том, что ее племянник — Человек-Паук («Я заверяю вас, миссис Паркер. Это добавило мне примерно половину седых волос»).
Питер рассказывает ей всё. Ну, большую часть, если говорить честно — он не уверен, что рассказать всё — такая уж хорошая идея. Вообще, он бы предпочел ограничиться некоторым, но это Мэй, и она может быть убедительной. (Питер с надеждой смотрит в сторону Тони, но тот, кажется, абсолютно впечатлён и запуган, так что просто делает вид, что не замечает его спасите, мистер Старк взгляда.) Питер видит, как она разрывается между гордостью за него и желанием снова выйти в коридор и кричать, потому что ее шестнадцатилетний племянник постоянно вступает в стычки с преступниками, чтобы защитить мирных граждан, а теперь и вовсе спас мир от инопланетного вторжения.
Именно в этот момент Питер не выдерживает.
— Я не был тем, кто спас мир, Мэй, — говорит он, стискивая зубы. — Там были сотни вакандцев, волшебники, Мстители и не только, и именно они это сделали. Кроме того, я уже сказал, что Тони не разрешил мне участвовать в хрононалете.
Теперь Мэй смотрит на Старка практически с одобрением.
— Однако это ты сейчас лежишь здесь, покрытый бинтами, — замечает она затем уверенно.
— Я всего лишь был тем, кто надел перчатку, — объясняет Питер. — Потому что, ну, я знал, что я мутант и скорее всего не умру, — он морщится, когда видит, как лицо Мэй искажается от боли после его скорее всего. — И Доктор Стрэндж сказал, что Тони должен был умереть, — он сглатывает комок в горле. — И, кроме того, Тони, Харли и Флэш помогли мне. Я не делал это в одиночку, понимаешь?
— Я понимаю, что мой племянник рисковал своей жизнью, чтобы спасти других, — говорит Мэй твердо. — Что он герой, которым оставался даже тогда, когда никто в него не верил. И что он просто невероятно скромный для того, кто провел последние месяцы в компании Тони Старка.
— Это так, — соглашается Тони.
— Да ладно вам, — повторяет Питер.
—
— Да? И ты не помнишь, как я просто пошел вместе с тобой в Теннесси, вместо того чтобы сообщить Тони, что ты спятил? — уточняет Питер, щуря глаза.
— Я не был тогда едва не погибшим после того, как использовал Перчатку Бесконечности, чтобы спасти мир, — невозмутимо отвечает Харли.
— Харли, это мой лучший друг, — пробует Питер снова, и это снова не срабатывает.
— Как удобно, что видеосвязь уже была изобретена, верно?
— Не помню, чтобы тебя это вдохновляло.
— Слушай, Паучок, для нас обоих будет лучше, если ты прекратишь спор, в котором занимаешь невыгодную позицию, и просто согласишься хоть раз в жизни отдохнуть.
— Правда? — недовольно уточняет Питер. — Или что ты сделаешь?
Харли удивлённо смотрит на него. Потом он ухмыляется.
— Не могу понять, вызов это или приглашение, — тянет он хитро.
Питер смотрит на него, надеясь, что обожженная сторона лица не мешает ему выглядеть недовольно.
— Знаю-знаю, ты ненавидишь когда тебя просят… ненадолго просто выдохнуть и не делать ничего, — Харли вскидывает руки в капитулирующем жесте, и его голос неожиданно начинает звучать мягче. — Но, посмотри правде в глаза: ты действительно практически умер. Ты должен просто, не знаю, лежать и позволять другим людям делать всякие вещи для тебя, а не пытаться сбежать из Башни как только Тони или Хелен отворачиваются. Кстати говоря, ты ведь помнишь, что Пятница — та, кто никогда не отворачивается? После той истории с Роуз-Хилл Тони перепрограммировал ее более остро реагировать на такие случаи.
Питер моргает, когда неожиданная мысль приходит в его голову.
— Харли, — говорит он, останавливая его болтовню. — Ты что, за меня боишься?
Он ожидает, что Кинер как обычно беспечно ухмыльнется или съехидничает, однако тот только дарит ему непроницаемый взгляд.
— А ты сам-то как думаешь?
Питер вспоминает, как Кинер тихо шел рядом, когда он практически отключался по пути в Башню, потом он вспоминает, как очнулся с Харли рядом, держащим его за руку и явно не обеспокоенным тем, что Тони спал рядом в кресле. Его мысли возвращаются к битве, к тому моменту, когда он надел перчатку и его буквально раздирало на части, и чья-то рука (Питер только позже узнал, что она принадлежала Харли) крепко сжала его свободную руку, что буквально означало сделать себя частью этого адского круга агонии. Вдруг он чувствует себя чуть большим засранцем.
— Прости, — говорит Питер тихо.
Он хочет найти Мэй и Тони — и сказать им то же самое. Ему действительно жаль, что он заставил их всех думать, что он может не очнуться, бояться, что с ним могло случиться что-то непоправимое, но при этом он знает: если бы ему пришлось сделать такой выбор снова — он бы поступил точно так же. Потому что он был ребенком Мэй, ребенком Тони и, э, любовью Харли Кинера? Но также он был и супергероем. Супергероям постоянно приходится чем-то рисковать и жертвовать. Питер знает, Тони сделал бы это, если бы он сам был недостаточно быстрым.
Он роняет голову на подлокотник дивана (после долгих уговоров и заверений в том, что он правда, правда в порядке, ему удалось убедить их выпустить его из медотсека) и смотрит на Харли.
— Тогда, эм, «Звездные войны»? — предлагает он мягко.
Харли молча садится рядом и переплетает их пальцы.