Первое условие бессмертия

      Грейнджер резко пересмотрела свои взгляды на жизнь и, как это свойственно детям и подросткам, сделала она это радикально.       Попытки подружиться и помочь всем страждущим против их же воли прекратились, а Гриффиндор, сам того не понимая, потерял ту, кто была бы истиной гриффиндоркой. Маленькая Гермиона решительно отодвинула в сторону свой факультет, отгородившись от него стеной из книг и молчаливого игнорирования. И если сначала факультет вздохнул спокойно, когда неугомонная заучка угомонилась, то позже оказалось, что бесплатный справочник и ходячая библиотека прикрыла свои двери и все приходится искать самим. И учить самим.       Слишком уж буквально девчонка восприняла слова о здоровом эгоизме и собственной гордости, что, естественно, вылилось в то же, что и с Роксаной. Не сразу, постепенно, изменения в Гермионе происходили незаметно, так как почти до самого декабря школу будоражил тролль, вырвавшийся на праздник и по странному стечению обстоятельств едва ли не убитый двумя гриффиндорцами по имени Рон Уизли и Гарри Поттер. Героически, но глупо.       Огромное количество баллов было снято в один момент, и виноватой решили объявить Гермиону, что было плохой идеей, так как замотивированная девчонка разбила всех обвинителей в пух и прах, что даже Персиваль Уизли не нашел аргументов, чтобы ей что-либо ответить.       Темно-синюю ленточку, которую Роксане было не сложно зачаровать, она теперь носила не снимая.       А на редких занятиях Гриффиндора с Равенкло просто и нагло ставила свою сумку на место по соседству с Роксаной, тем самым высказав свою позицию.       Изгоев в Хогвартсе стало уже двое. Одна с Равенкло, другая с Гриффиндора.       Впрочем, стоит заметить, через пару месяцев ажиотаж вокруг самой Роксаны улегся и всем стало как всегда плевать. Гермиону ждала та же участь.       Роксана наблюдала за этим, подперев кулаком щеку, и молчаливо подсовывала Гермионе нужную информацию. Сообразительная девочка от советов не отказывалась, садилась в библиотеке рядом и позиционировала себя гордой одиночкой.       И нет, дружбы как таковой у них не было.       Роксану просто пробивало на ностальгию, когда она приходила в библиотеку и громко пыхтела, пока не начинала жаловаться на то, какие кругом… дети. Сразу вспоминалось прошлое, правда, в таких случаях Том просто выразительно молчал с крайне спокойным выражением лица. «Все — идиоты!» иногда доходило до границы «Всех убью, один останусь!». Этот посыл буквально витал в воздухе.       К Рождеству Гермиона превратилась в одинокую гордую львицу, и даже слизеринцы перестали ее трогать.       Сама же Реддл занималась своими делами.       На самом деле, сначала Роксана хотела сварить зелье родства самостоятельно, но позже решила поступить хитрее, подойдя к одному старшекурснику со своего же факультета, который на разборки обращал мало внимания, и спросила, есть ли у них в программе зелье родства. Естественно, она заранее знала, что ответ будет положительный.       — Сколько дашь?       — Один золотой, — хмыкнула Роксана.       — Три.       — Не наглей. Ты не мастер. Даже не подмастерье.       Студент ломался недолго и принес колбу с зельем прямо перед рождеством. За это время отличился Гарри Поттер, залетев в команду по квиддичу и став популярнейшей персоной в этом семестре.       На деле же это был обычный пацан с загнанным взглядом, потрепанной одеждой и слегка придурковатым видом, который, казалось, все никак не мог поверить, что все происходящее происходит именно с ним. И знаменитый шрам на лбу Роксану не впечатлил. Авада следов не оставляет, и это факт, а вот всякие ритуалы вполне могут оставить вот такие вот интересные отметины.       Тьмой от мальчишки не несло. Он был самым обыкновенным, и Роксана не сомневалась, что он действительно здесь ни при чем, а, скорее всего, жертва. Вопрос только — чья именно жертва?       И на чей алтарь он ляжет.       Опять же Роксана не могла ни подтвердить, ни опровергнуть. И вообще, честно говоря, для начала она собиралась разобраться хотя бы сама с собой.       Поэтому, махнув на прощание Грейнджер рукой, когда она, сдавая книги, поспешила упорхнуть из библиотеки в сторону поезда, Роксана направилась в Выручай-комнату, где обнаружила резную, покрытую пылью небольшую шкатулку, которую оставила за ненадобностью. К тому же никто не мог ее открыть, кроме нее или тех, кто был связан с ней кровью.       Запершись в своей комнате, она аккуратно сдула с нее пыль, чуть-чуть надрезав ножичком для нарезания ингредиентов в зельеварении палец, капнула на крышку кровью и замерла.       Спустя минуту раздался щелчок, и Роксана трепетно подхватила шкатулку, с ностальгией перебирая какие-то безделушки. Когда-то давно ей казалось это таким важным, а сейчас…       Гладкий симпатичный камешек с поблескивающими боками скользнул в руку. Он был обычным, простым и ничем не примечательным сейчас, а раньше казался таким сокровищем. Его нашел на берегу моря, отшлифованного соленой водой, Том. Он носил его с собой в детстве, любил перекатывать между пальцев, играясь, а потом…       — Лови!       Роксана ловким движением перехватила летящий в ее сторону мелкий предмет и с удивлением уставилась на камешек.       — Это же твой.       — Был мой, стал твой, — легко пожал плечами худой ребенок. — Да и зачем он мне в магическом мире? Так что дарю.       В магической шкатулке лежали записи и расчеты, рецепты каких-то зелий и наработки шуточных заклинаний. Рисунки-наброски, которые она когда-то рисовала. Рудольфус, Абраксас, Антонин, Том, красавица Друэлла Розье и кто-то еще из далекой прошлой жизни.       Склянки с кровью стояли под чарами стазиса с самого краю. Тогда, будучи юной, она жаждала найти свою родню, наивно верила, что, возможно, она, как и Том, не просто магглорожденная.       Глупые мысли, на самом деле.       Колба с зельем была аккуратно открыта. Руки слегка дрожали, но Роксана уверенно капнула кровь себя прошлой и себя нынешней, затаив дыхание, ожидая результат. И зелье показало то, что предполагала Роксана, но в то же время немного и не то.       Дальнее родство было бы понятным, но не близкое. Причем, судя по насыщенности цвета, было ощущение, что ее бывшее тело как минимум сестра или мать этого тела.       Но у Роксаны детей не было. Возможно, были сестры, но…       Они должны были быть старше. Гораздо старше. При любом раскладе.       Роксана была готова к дальнему родству. Или вообще к отсутствию родственной связи, но не к этому.       Ладно, эту проблему она решит позже.       Мысль, мелькнувшая в голове, казалась немного безумной, но…       Кажется, ей понадобится еще одно зелье. И еще одна проверка, только уже в конце года.

***

      Рождество Роксана не то чтобы не любила, просто праздновать предпочитала по-другому. В последние годы жизни, если точнее сказать. Тихо, спокойно сидя у камина с книгой рядом с Томом, с которым по негласной договоренности они откладывали все свои дела и просто проводили вечер вместе, а не каждый в своем углу. То есть Роксана в своей лаборатории, а Том неизвестно где вообще.       Празднично украшенные ели в ее время не были столь популярны, и почему-то они ей не особо нравились.       Чуда уже, как ребенок, она не ждала. Возможно, потому что уже давно не была ребенком, а может быть, потому что к ней постепенно подкрадывалась меланхолия и депрессия. Пересмотренные подшивки газет в библиотеке не дали ясной информации, что же произошло в ее отсутствие, и от этого ей казалось, все тонуло в безысходности. Иногда отвлекала Гермиона, но и ее сейчас не было.       Все оставалось по-прежнему. Если сначала еще мелькало имя «Том Реддл» в газетах, то после с неба свалился Темный Лорд и начался кавардак.       Не зная зачем, Роксана вытащила из сундука купленное платье и, натянув свои полюбившиеся полусапожки с теплой мантией, отправилась на прогулку бродить по снегу на территории Хогвартса, подальше от витавшего в воздухе праздника.       Мороз пощипывал щеки, снег слегка слепил глаза. Прячась от яркого солнца, Роксана приблизилась к самому краю Запретного леса и бездумно продолжила путь, не рискуя заходить за невидимую черту. Вдали виднелась хижина лесника, и, решив, что это неплохой ориентир, она направилась в ту сторону.       Тихое ржание было внезапным. И Роксана остановилась.       Единороги редко сами выходили к людям, но если выходили, то это был добрый знак. Рассматривая красивое существо, она невольно задумалась, можно ли ее считать невинной девушкой? Ведь в прошлой жизни она была замужней женщиной, а к «порченым» эти создания фактически никогда не подходили.       Но этот подошел сам. И теплую белоснежную морду тоже подставил сам, стоило ей протянуть к нему лишь руку.       — И что же тебе нужно от меня? — ласково поглаживая мощную шею, спросила она, все еще недоумевая. — Видно, правду говорили, смерть — это очищение… Что? Ты ранен?       На руке, что гладила шею животного, осталась серебристая кровь, и Роксана замерла, с беспокойством смотря на свою руку.       Но единорогу, казалось, не было больно ничуть. Он лишь как-то весело косился на нее темным глазом, после чего слегка боднул ее руку, фыркая.       — Ты сам? Отдаешь?       Единорог закивал головой и сам встал к ней боком, чуть склоняя шею. Пряди гривы свесились, не касаясь земли, и с нее, серебрясь в лучах солнца, начала стекать кровь. Никаких ранений на единороге не было, казалось, кровь сама сочилась из белой гривы.       Роксана дрожащими руками полезла в карманы мантии. Будучи алхимиком, привычка таскать с собой склянки и колбы появилась сама собой, и, торопливо достав их, она присела рядом, подставляя под белую гриву, по которой текла серебристая кровь, что в лучах солнца и отражающего снега переливалась всеми цветами радуги. Две колбы наполнились быстро. После чего единорог боднул ее в плечо, тем самым, видимо, давая знать, что ей будет достаточно, и переступил мощными копытами.       Стоило Роксане закупорить драгоценные сосуды, как единорог ткнулся своей мордой чуть ли ей не в лицо и фыркнул, обдавая своим теплым дыханием, заставляя зажмуриться и невольно рассмеяться, чувствуя в душе какую-то невероятную радость и счастье.       Но стоило только открыть глаза, как единорога на месте уже не оказалось. И если бы не следы на снегу от копыт, она бы подумала, что ей это привиделось.       Но нет, две колбы с добровольно отданной кровью единорога оттягивали руки. А на душе было спокойствие и радость. Ей это не привиделось.       Кажется, ее прямо перед Рождеством посетило чудо.       Роксана бежала по снегу, чувствуя, как мороз щиплет щеки, и улыбалась. Наверное, именно ее беспечность сыграла с ней шутку, так как она со всего маха врезалась в спешащего куда-то профессора Квиррелла.       — О-осторожнее, юная мисс! — перехватил ее, не давая упасть, мужчина. — Куда вы так спешите?       — Греться!       Он был уставшим и, казалось, совсем больным. От его прикосновений по рукам бежали мурашки и скользил холод.       — Что ж, не б-буду вас з-задерживать, — с усталым вздохом произнес мужчина, собираясь пройти мимо, но сделать шаг он не смог и с недоумением посмотрел на такую же озадаченную ученицу. Головы они подняли вместе и тяжело вздохнули тоже одновременно.       — Омела…       Венок из омелы коварно притаился над их головами, и магия не позволяла им разойтись без поцелуя.       — Это растление малолетних, вы в курсе? — вздохнула Роксана.       — У в-вас есть другие предложения, м-мисс Нил? — иронично хмыкнул мужчина, оценивающе разглядывая венок над головой.       — В щеку?       — Не с-сработает, — качнул головой профессор.       «Надеюсь, мне не засчитают это изменой» — подумала Роксана и молча потянула за мантию профессора.       Тот не сопротивлялся.       Неловкий момент — это еще мягко сказано. Чмокнуть профессора в губы было делом вроде бы простым, но…       Почему-то Роксану буквально тряхнуло от ощущения дежавю, а палец, на котором некогда находилось кольцо, обхватило легкое покалывание.       — Что же, — мужчина улыбнулся. — С-счастливого Рождества.       Роксана думала недолго, смотря на какую-то ссутуленную спину и даже, кажется, потяжелевшую походку. Сегодня слишком много чудес для одного дня.       — Подождите! — Что т-такое? — обернулся профессор.       — Возьмите. Это вам подарок на Рождество, думаю, вам она нужнее, чем мне, — легко и искренне улыбнувшись, Роксана вложила в руку профессора две большие колбы с кровью без всяких сожалений. — От чистого сердца.       — Откуда это у вас? — ошарашенно выдохнул мужчина, даже не заикнувшись, с благоговением принимая дар.       — Со мной случилось чудо. Не знаю почему и зачем, но ко мне вышел единорог и поделился своей кровью абсолютно добровольно. Это было прекрасно… — Роксана прикрывает глаза, вспоминая это неземное создание и чувствуя опять какой-то небывалый порыв радости, улыбается во весь рот. — Я не могу ее продать, ведь ее свойства тогда утратят силу, но я и ничего с ней сделать не могу. Да и вообще, один мой хороший русский приятель однажды сказал, «что легко приходит, то легко и уходит». Думаю, это как раз тот случай. Счастливого Рождества, профессор!       И ведомая каким-то неземным ощущением легкости, Роксана чуть ли не вприпрыжку отправилась дальше по коридору, грея озябшие руки своим дыханием.       Падал белый снег.