Связанные

— Тебе действительно...не нужно столько чеснока, — говорит Мелисса, осторожно отводя его руку от сковороды с картофелем, в которую он насыпал целую гору чеснока; Мелисса пытается достать его по зубчику, она шипит, когда обжигает пальцы. Тео мягко отталкивает её и делает это сам; он слышит, как вскрикивает Лиам в другой комнате, но игнорирует его. Сегодня Лиам разбудил его, случайно наступив ему на голову, он может немного пострадать. — Извините, я отвлёкся, — признаётся Тео, и это...странно, что он позволил себе настолько расслабиться на территории чужой стаи, чтобы вот так задуматься. Или, скорее, витать в облаках, не задерживаясь ни на одной конкретной теме. — У тебя много забот, — говорит она, и на секунду в Тео вселяется пугающая уверенность в том, что она знает о Таре, о его кошмарах и о том, как сильно он боится, что не проживёт долго на те два доллара, когда всё это закончится. Когда стая МакКолла выгонит его и ему придётся убраться отсюда. — Переезд и вот это всё. Он расслабляется, кивает и берёт овощи, которые они пожарили на другой конфорке, подбрасывает их одной рукой и посыпает картошку перцем другой, бросая короткий взгляд на Мелиссу, чтобы проверить, следит ли она за ним. Она следит. Стоит, прислонившись бедром к стойке, скрестив руки на груди; один уголок её губ приподнят. — Знаешь, у тебя уже неплохо получается. Скоро ты больше не будешь во мне нуждаться. — Буду, — выпаливает он с заметно большим отчаянием, чем ему бы хотелось; хорошо, что остальные сейчас смотрят лакросс в другой комнате, Лиам периодически кричит в опасные моменты, сыплет бессмысленными сленговыми выражениями. Тео сомневается, что когда-либо поймёт лакросс. Выражение её лица меняется; Тео не пытается его расшифровать, слишком боясь увидеть в нём отказ; вместо этого он склоняется над едой, вдыхая запах чеснока, чтобы не почувствовать её эмоции. — Тео... Он едва ли может как-то заблокировать ещё и свой слух, чтобы это не выглядело странно. Он думает обжечься достаточно серьёзно, чтобы отвлечь её, но тогда Лиам тоже серьёзно обожжётся, а он, на самом деле, не особо этого хочет. Его спасает Арджент, который зовёт её наверх; теперь Тео достаточно доверяют, чтобы оставлять его наедине с ужином; медленно поднимающийся в воздух запах вкусной еды заставляет его рот наполниться слюной. Он ополаскивает руки в раковине и вытирает их; он вешает полотенце на место, когда чувствует на себе чужой взгляд, и поворачивается, ожидая увидеть кого-то из стаи, но видит Тару; она стоит совсем рядом и всматривается в него. Под её глазами залегли тёмные круги; он не помнит, чтобы видел их, когда она была жива, помнит её как солнечного ребёнка, который всегда улыбался. Может быть, дело в ностальгии, в этом смысле Тео никогда полностью себе не доверяет. Он во многом не уверен. Она кажется такой маленькой рядом с ним, её голова находится на уровне его рёбер; она достаточно мала, чтобы он мог взять её на руки. Она не двигается, просто стоит на месте, вода с её одежды капает на пол; Тео тянется к ней, бормочет: — Тара? Он подходит достаточно близко, чтобы чуть-чуть коснуться пальцами её волос, и ему кажется, что он чувствует тонкие пряди, но затем Лиам влетает на кухню, и она исчезает. — Какого чёрта, Тео? — спрашивает он, и только тогда Тео чувствует острую боль в руке, замечает горячую кровь, скопившуюся между его пальцами, и осознаёт, что вонзил когти себе в ладонь. Тео не особо любит кино. Насколько он помнит, его родители тоже не любили. Они смотрели много телевизионных шоу, ничего серьёзного, а Тара любила читать. Тео толком не помнит, что тогда любил он сам. Разбираться в этих нечётких воспоминаниях слишком больно. Он не понимает, зачем стая организовывает вечера кино, на которые приходят все, кто только может; Лиам говорил, что пару раз на них заглядывал Питер, Тео было бы интересно посмотреть, насколько неловко это выглядело. Тео сомневается, что он на самом деле понимал, что такое стая, когда пытался создать свою, используя страх и подчинение. Стая МакКолла кажется слишком доброй для угрозы, которую они представляют. В гостиную принесли стулья, чтобы все поместились; Лиам устроился в своём кресле, Тео — у него в ногах; Мейсон и Кори сидят вдвоём на другом, прижавшись друг к другу. Алек сидит на диване рядом со Скоттом и обнимающей его Малией. Тео чувствует её взгляд на своём затылке, в том месте, где заканчиваются его волосы; если укусить туда, то можно сломать ему позвоночник, оставив его беспомощно валяться на полу. Это напрягает, ещё больше отвлекает его от фильма про влюблённую пару из викторианской Англии или что-то типа того, хотя не то чтобы ему было не плевать. У Тео не очень хорошее воображение, и его это устраивает. Ему не нужно воображение, чтобы убивать людей или работать на заправке. Ему не особенно помогает то, что Лиам то и дело задевает ногой его плечо, оставляя на нём свой запах; он хихикает, довольный тем, как Мейсон шутит над причёской главного героя. Тео фыркает и прислоняется спиной к ноге Лиама, устраиваясь поудобнее. Раз уж ему приходится здесь торчать. — Они ведь наверняка никогда не чистили зубы, — бормочет Мейсон, когда главные герои целуются; он улыбается, когда Кори мягко пихает его. Тео вспоминает, как вчера утром застал Лиама чистящим клыки. Тео проснулся после него, почувствовал натяжение связи и направился в ванную комнату, к Лиаму, прислонился плечом к дверному косяку. Волосы Лиама торчали во все стороны; он чесал свою лодыжку пальцами ноги, пока глупо смотрел в зеркало, на свои светящиеся жёлтые глаза и острые клыки; пена от зубной пасты стекала с его губ. Когда Тео смог прекратить смеяться, то объяснил Лиаму, что им не нужно чистить клыки; сейчас он бросает на Лиама весёлый взгляд и оказывается доволен, когда замечает, что тот выжидающе смотрит на него сверху вниз, ожидая шутки. — Лиам чистит свои клыки, — тут же говорит Тео, запрокидывая голову, чтобы улыбнуться Лиаму, зная, что он обнажает горло, но особо не беспокоясь об этом, потому что это поймёт только Малия. Лиам закатывает глаза, но улыбается. — Сначала я тоже чистил, — говорит Скотт со своей привычной добротой, опуская руку на колено Малии. — Я не чистила зубы с девяти лет, и пока вы не вернули меня, — она пожимает плечами, потягивается, прислоняясь к боку Алека; её ноги лежат у Скотта на коленях. Ей комфортно со своей стаей. — Это стрёмно, — говорит Лиам, поморщившись; Малия коротко улыбается ему, показывая белоснежные зубы. — Мне не особо повредило. — Нам не нужно чистить клыки? Все они поворачивается к Алеку; он ёрзает на месте и неловко улыбается. Тео практически чувствует, как все в стае ещё немного сближаются. Отвратительно. У Лиама нет какого-то ярко выраженного заднего двора — у него, скорее, есть кусочек земли, ведущий сразу в заповедник; там пахнет соснами и гниющими листьями. Это хорошее место для оборотней, потому что отсюда легко сбежать и потому что здесь рядом лес, где им наиболее комфортно. Тео это нравится; он провёл в этом лесу много времени. Там не всегда было хорошо, но...иногда было. Когда он обращался и лежал на солнце возле озера, опустив лапы в воду. Когда он не двигался так долго, что ястреб приземлился на ветку над его головой и сидел там, собираясь броситься на него. Когда Тео удалось поймать его. Тео напрягается, когда Лиам подходит к нему со спины, достаточно близко, чтобы Тео коснулся края его майки обнажённым локтём, оставляя на ней свой запах. Как будто в этом есть какой-то смысл: любой оборотень сразу бы понял, что они как-то связаны. Лиам задумался, он в кои-то веки притих, его запах сгущается. — О чём ты думаешь? — спрашивает Тео, подталкивая Лиама вперёд, чтобы они оказались рядом; пальцы Тео касаются косточки на запястье Лиама. Он думает, что было бы здорово, если бы в их связь входила телепатия — одностороння, конечно. Тео не думает, что Лиам был бы таким дружелюбным, если бы знал, о чём Тео думает иногда, в темноте, когда сладость Лиама наполняет их комнату, когда он лежит, обнажая уязвимую шею...Или если бы знал, как часто Тео думает об убийствах. — Что значит метить запахом? — Кто сказал тебе про этот термин? Это что-то более волчье, звериное, чем позволяет себе остальная стая. — Питер. Тео резко поворачивается и спрашивает: — Когда он с тобой разговаривает? Он звучит более напряжённо, чем того требует ситуация. Питер не злой, не злее Тео, он просто не должен проводить время с кем-то вроде Лиама. — Он иногда заходит к Скотту. Это было давно. Почему ты бесишься? — Я не бешусь, — возражает Тео, принимая нейтральное выражение. Лиам опирается локтём на подоконник, наклоняется к Тео, чтобы по-дружески приставуче пнуть его в голень. Он делает так с Мейсоном, со Скоттом. Не с Тео, который тут же отстраняется, хотя и не слишком далеко. — Да, ты бесишься. Ты делаешь такое лицо. Лицо, которое тут же делает Лиам, такое забавное и глупое, что Тео почти смеётся, но в итоге просто закатывает глаза. — Я не делаю "такое лицо". И тебе не стоит общаться с Питером, он пытался вас убить. — Тео...ты тоже. — Да, но теперь вы мне нравитесь, — говорит Тео, не подумав, и морщится, осознав свою ошибку, когда Лиам начинает улыбается. — Я не это имел в виду, — рычит он, готовясь к отказу, к тому, что Лиам засмеётся, но тот только продолжает улыбаться, светится, как ёбаное солнце; Тео хмурится. — Ты тоже нам нравишься, — Лиам тут же хмурится в ответ. — Больше, чем Питер. Это спорно; впрочем, может, Лиаму он и нравится. Это приятно, и Тео, наверное, в итоге будет снова и снова отвлекаться на эту мысль, как на шатающийся зуб. Давить, пока не станет больно. Для него это что-то новое — нравиться кому-то по-настоящему, а не благодаря правильно подобранному образу. Пытаться порадовать кого-то не ради собственного выживания — совсем новое. — Люди метят других запахом, чтобы...дать остальным понять, с кем они тусуются, — объясняет Тео; это так себе объяснение, и он собирается с силами, чтобы продолжить, но затем Лиам кивает, показывая на своё лицо, а затем на шею, там, где бьётся пульс. — О, ну так сделай это. — Я не собираюсь метить тебя, это что-то значит. — Но я пахну тобой, Скотт говорил мне. — Да, но это не...не специально. Это иначе, когда ты делаешь это специально. Лиам кажется разочарованным — словно он думал, что Тео с радостью проведёт с ним, несовершеннолетним, типа, помолвку оборотней. Не то чтобы Лиам был ребёнком, ему восемнадцать, это просто что-то интимное, долгосрочное. Тео уже не уверен насчёт своего первоначального плана свалить из Бейкон Хиллс, когда это закончится, но это не значит, что он собирается пометить Лиама как своего. — Это делают, когда находят пару, — объясняет он, чувствуя дискомфорт и растерянность Лиама. — Мы пахнем друг другом, потому что мы всегда вместе, это другое. Глаза Лиама округляются; Тео видит, как яркий румянец распространяется вверх от его груди. — О, — он поспешно проходит мимо Тео, начинает копаться в прикроватной тумбочке, достает бутылочки со своими лекарствами, источник запаха химикатов, который Тео привык чувствовать в запахе Лиама в течение дня. — Мне надо, эээ, принять их. Тео изо всех сил старается прекратить улыбаться, глядя на обнажённую спину Лиама. Маленький неловкий оборотень. — Но ты должен знать, как это делается. Челюсть Лиама немного напряжена; он не особо умеет справляться со смущением, ну, если это Тео. Если это кто-то другой, он просто смеётся. — Зачем? Я не буду этим пользоваться. — По статистике, ты сойдёшься с кем-то вроде нас, — замечает Тео, потому что это правда. Скотту не нравится скрывать сверхъестественное, но обычно сверхъестественные существа держатся среди своих, хранят свои секреты. Даже те, кто не обращается, собираются в стаи, из соображений безопасности. Люди обычно узнают о сверхъестественных существах сразу перед тем, как погибают от их рук. — Это не займёт много времени. Лиам глотает таблетки, не запивая — вскидывает голову, морщится, когда чувствует их вкус — прежде чем вернуться к Тео, который сел на подоконник, подставив спину тёплым солнечным лучам. Тео много лет не был таким довольным: ему тепло, он сыт, недавно ходил в душ. Он в безопасности. Быть привязанным к стае МакКолла оказалось не так уж и плохо, но когда связь порвётся, Тео должен будет уйти. Он вернётся в свой пикап, будет прятаться от копов и голодать. Он будет ещё более одиноким, чем был с Ужасными Докторами, а его жизнь будет ровно настолько же бесполезной. Но на данный момент он доволен, и он улыбается Лиаму, касаясь собственного горла. — Всё дело в шее, — с псовыми дело всегда в шее, и Тео, конечно, не исключение. — Отсюда расходится твой запах. Он касается у себя за ухом, проходится вдоль яремной вены; мурашки пробегают по его коже. Он находится в уязвимом положении, Лиам может моментально впиться зубами ему в горло. Он бы не стал, Тео, в принципе, ему доверяет. Но он может. — Ты разносишь его, типа... — Тео неловко накрывает ладонью свою ключицу, наклоняя голову; с Лиамом ему комфортнее, чем с кем-либо, но он всё ещё не хочет обнажать перед ним горло. — Ты понятия не имеешь, да? — спрашивает Лиам, ухмыляясь в ответ на молчание Тео. — Я уверен, ты никогда раньше этого не делал. — Да, Лиам. У меня ни разу не было оборотнической помолвки, — лениво тянет он, опуская руку на колени и чувствуя покалывание на коже, где он только что касался. — Кто бы мог подумать. Лиам глупо улыбается ему; в его запахе проявляются горькие нотки, когда таблетки начинают действовать; он делает несколько шагов назад и падает на кровать. — Но тебе нужно быть осторожнее. — С чем? Утреннее солнце заливает тело Лиама, золотую кожу его голых рук, подсвечивая светлые пряди его волос. Его глаза закрываются, когда он глубоко вдыхает; Тео заметил, что он делает так каждый раз, когда чувствует действие таблеток. Такой удивительно знакомый, Лиам теперь — что-то большее, чем просто проблема, которой он был, когда всё это только началось. — Ты слишком часто открываешь шею. Это нормально, когда ты со своей стаей, но ты делаешь это и рядом со мной. Лиам открывает рот, чтобы, видимо, сказать, что в этом нет ничего странного. Чтобы заткнуть его, Тео говорит: — Это как если бы ты был девчонкой и светил грудью. Это грубое объяснение, но оно работает. Лиам перекатывается на бок, чтобы оказаться лицом к Тео, возражает: — Но я не девчонка. Как будто Тео не заметил. — Ты всё ещё показываешь мне свою метафорическую оборотническую грудь, Лиам. Лицо Лиама дёргается, прежде чем он начинает смеяться; Тео невольно следует его примеру. — Я выгляжу странно. — Покажи-ка. Тео касается своего лица, проскальзывает пальцами по волосам на подбородке. Отрастить какое-то подобие бороды оказалось не особо сложно, это просто...странно. Он выглядит старше, чем чувствует себя. Он хорошо выглядит, конечно, он всегда хорошо выглядит, он просто выглядит по-другому. Как будто похоже на кого-то. Тео цепляется за эту мысль, не обращая внимания на Лиама, стучащегося в закрытую дверь в ванной; его родителей нет дома, так что они не вмешаются, как бы громко он ни рычал. Тео наклоняет голову, прищуривается. — Я выгляжу как мой отец, — осознаёт он и отвлекается от вспышки боли внутри, распахивая дверь; Лиам, прислонившийся к ней, чуть не налетает на него. Тео отступает на шаг назад, ловит Лиама за руку. — Боже, Данбар, расслабься. Когда их глаза встречаются, Лиам делает глубокий вздох и выдаёт: — Ты выглядишь как мужчина! — Я и есть мужчина? Ему скоро исполнится двадцать, даже не верится, что он протянул так долго. Ну. Он как бы умер один раз, но он не уверен, что это считается. — Да, но, типа... Лиам краснеет и отворачивается, отказываясь отвечать на вопросительный звук, который издаёт Тео. Он бы постарался развить эту тему, но он голоден, и им пора ехать обедать со стаей, поэтому он решает воздержаться. — Я знаю, что я невероятно красив, Лиам, тебе не обязательно пялиться, — говорит он, проходя мимо Лиама и направляясь вперёд по коридору. — Я не пялюсь, — возражает Лиам, забывая последовать за Тео; связь натягивается, и Тео дёргает назад, а Лиама тянет вперёд, они оба вскрикивают. — Ой, извини, — говорит Лиам, торопливо догоняя его; его щёки розовеют. — Мне уже стоило к этому привыкнуть. — К этому сложно привыкнуть. — Не знаю, это было не так плохо. Тео поражён; он подозрительно косится на Лиама. — Я думал, каждая секунда рядом со мной кажется тебе худшей в твоей жизни, или что-то вроде того. — Значит, ты подслушивал меня из кухни. Тео пожимает плечами, ни в чём не признаётся. Ему и не надо. Никого не удивит тот факт, что он до сих пор шпионит за всеми. — Это было давно. Это было всего пару недель назад, но Тео не спорит; он снова потирает рукой отросшую бороду, когда они спускаются по лестнице. Ему приходится снова поймать Лиама, когда тот спотыкается. Тео вздрагивает и просыпается; он чувствует, как тёплая сперма разливается внутри его тренировочных штанов, и бросает шокированный взгляд на Лиама, замечает морщинку между его приподнятыми бровями и то, как он прикусывает губу в попытке быть тише, когда кончает себе на живот и грудь; Тео делает глубокий вдох одновременно с ним. — Лиам... — говорит он через пару секунд, тяжело дыша; он издаёт неопределённый тихий звук, когда Лиам торопливо натягивает свои штаны, явно не особенно беспокоясь о том, насколько ему сейчас в них будет некомфортно. Не то чтобы Тео сейчас беспокоил его комфорт. — Почему ты так близко? Он находится сантиметрах в тридцати от Тео, в кровати, и обычно это пространство между ними кажется достаточно большим. Сейчас это чертовски близко. Тео смотрит на профиль Лиама в темноте, на кончик его носа. Если он позволит своим глазам вспыхнуть, то чётко увидит Лиама. Он не решается. — Я подумал, что если я отодвинусь, то связь может разбудить тебя, — говорит Лиам, как обычно прикрывая рот рукой; сладкий сахарный запах его возбуждения заставляет Тео на секунду прикрыть глаза. — Поэтому ты подрочил меньше чем в метре от меня? Лиам морщится, смотрит куда угодно, но только не на Тео, говорит: — Ну, не все могут быть роботами, как ты. — Я не робот, у меня просто есть самоконтроль. И, кстати, я бы с радостью тебе с ним помог. Лиам глубоко вдыхает, его щёки розовеют, и Тео вздыхает, потирает переносицу. — Не так. Не так, напоминает себе Тео. Лиаму не нужны такие уроки. — Я знаю, — спешит сказать Лиам, и Тео думает, не в первый и точно не в последний раз, что было бы очень просто схватить Лиама за его дурацкие волосы и толкнуть к стене, слизать эту сладость с его губ и кожи, учить Лиама терпению, пока на его глазах не выступят слёзы. Тео уже знает, что у него перехватывает дыхание, когда он собирается кончить, это было бы естественным шагом. — Я хотел бы знать, чем ты тут занимаешься по ночам, — стонет Тео, на секунду закрывая глаза руками и надавливая, чтобы увидеть цветные искры. Когда он снова открывает глаза, Лиам, к сожалению, всё ещё здесь и всё ещё весь в собственной сперме. — Ты знаешь, чем я занимался. Тео улыбается ему, широко и невинно. — Не, без идей. Лиам фыркает, поворачивается на бок и улыбается Тео, его зубы блестят в темноте. Тео морщится в ответ, но его игнорируют, поэтому он приподнимается на локте; одеяло падает с его плеч. Тео всегда спит, свернувшись клубком и плотно завернувшись в одеяла. Эта привычка выработалась, когда ему приходилось спать, скукожившись на заднем сидении своего пикапа. — Ты мог бы хотя бы сделать вид, что тебе стыдно. Лиам только пожимает плечами. Необходимость проводить так много времени вместе в течение нескольких недель начала стирать границы Тео, которые всегда были достаточно обширными; она совершенно стёрла границы Лиама. Если только Тео не говорит что-то откровенно сексуальное, Лиам обычно не реагирует. Они оба подскакивают, когда урчание у Лиама в животе вырывает Тео из довольно приятных размышлений о том, какова на вкус ложбинка между его ключиц. — Я голоден, — говорит Лиам и отбрасывает одеяло; его запах такой сильный, что Тео издаёт жалкий высокий звук, который прикрывает, закашлявшись, а затем начав возмущаться о том, насколько Лиам отвратителен. Темнота не является проблемой для оборотней; горящие глаза Лиама казались бы жутковатыми, если бы не были такими знакомыми. Тео позволяет загореться и своим, он чувствует, что они немного темнее; интересно, это совпадение, или на их оттенок повлияли его прошлые грехи? Такие мысли слишком сентиментальные даже для Тео; он идёт сразу следом за Лиамом, параллельно прислушиваясь к его родителям, на всякий случай. Он знает, что в этом смысле не может полагаться на Лиама. Он чувствует себя в безопасности в собственном доме, как Тео себя не чувствовал и не почувствует. Не то чтобы что-то могло случиться, если их поймают; Дэвид может присоединиться к ним, он уже так делал, когда они не спали ночью, а он вернулся домой с ночной смены. Это неплохо, если Тео удаётся заставить себя расслабиться. Родители Лиама находятся в фазе быстрого сна. Дженна иногда разговаривает во сне; в первую ночь здесь это разбудило Тео и перепугало его до обращения. Сейчас он уже привык к этому. Ему легко быть намного тише Лиама, когда они крадутся по дому, это привычка. Лиам замечает это и оборачивается на него, когда они спускаются по лестнице. — Как ты можешь передвигаться тише меня в моём собственном доме? Его волосы примяты с одной стороны и торчат с другой; сейчас он кажется молодым и глупым, как когда Тео впервые встретил его. Тео игнорирует знакомый укол стыда за свои прошлые действия и толкает Лиама вперёд, вынуждая его споткнуться и выругаться; Тео хватает его за руку. — Осторожно, Лиам. Я не хочу, чтобы мы сломали лодыжку. От места, где Тео держит Лиама за руку, расходится тепло; это ощущение уже не так раздражает Тео, он привык к нему. — Ты толкнул меня, — бормочет Лиам, когда Тео отпускает его. Тео ухмыляется ему и объясняет: — И, конечно, я тихий, мне приходилось скрываться большую часть жизни. Этого оказывается достаточно, чтобы Лиам прекратил жаловаться и задумался. — Ты шпионил у меня дома? — спрашивает Лиам, направляясь к полке с закусками, в то время как Тео идёт к холодильнику, где лежит фруктовый салат, оставшийся со вчерашнего ужина. В последние годы Тео не так часто ел фрукты, и у него развилось пристрастие к клубнике, которое Лиам почему-то находит смешным. — Нет, конечно, я не забирался к тебе домой, — отвечает он, цепляя когтём ягоду черники; он мудро избегает разговоров о том, куда он забирался за пределами дома Лиама. Он шпионил достаточно много, чтобы знать, с чем он имеет дело. Или чтобы думать, что он знает. — Ты бы заметил, я могу полностью скрыть свой запах, только когда обращаюсь. Тео удавливает запах удивления Лиама в тот самый момент, когда тот резко вдыхает; Тео поворачивается к нему, прижимая к груди холодную миску с фруктами; от неё по его телу бегут мурашки. — Подожди. Ты та собака, которую мы с Мейсоном видели в школе, когда ты был злым! — осознаёт Лиам, замирая на полпути за Поп-тартс. — Не могу поверить, что ты только это понял, — Тео купается в негодовании Лиама, пока ест чернику; он игнорирует киви в поисках других ягод. — И я не собака. Лиам издаёт разочарованный пронзительный звук, швыряя коробку с крекерами на стойку; она покачивается и падает на пол. Наверху сердцебиение Дэвида подскакивает; он чуть не просыпается, и Тео шипит на Лиама. Тот бормочет: — Ты напугал нас до смерти. — Так и задумывалось, Лиам; помнишь, когда я был страшным? Лиам пожимает плечами, словно это было так давно, что он практически забыл об этом. Может, он и забыл: Лиам не входил в список главных мишеней Тео. — Тебе надо быть тише, или твой отец проснётся. — Откуда ты знаешь? Тео почти объясняет ему, но затем вспоминает все те разы, когда притворялся спящим. Может быть, этот урок подождёт до того момента, когда они будут разделены и Тео не нужно будет так много скрывать. Иногда эта связь с Лиамом бывает утомительной. — Я знаю, потому что ты шумишь. Лиам легко принимает этот ответ, слишком занятый поиском своего любимого батончика — того, что с тёмным шоколадом, Тео его ненавидит. Тео с облегчением, почти тепло улыбается его затылку, прежде чем повернуться к холодильнику в поисках молодой моркови. — Я могу быть незаметным, — говорит Лиам, словно это не он широко известен падениями в ямы и сломанными вещами. Это странно — что тот, кто всегда был таким спортивным, может одновременно быть таким неаккуратным. — Не как я. — Не как я, потому что меня вырастили супершпионом, — бормочет Лиам себе под нос, словно Тео не слышит его. — Не надо завидовать, Лиам, тебе не идёт. Раньше, когда всё это только началось и они оба вели себя так себе, этот комментарий мог бы заставил их подраться. Сейчас Лиам только показывает язык и бросает один из батончиков Тео, который ловит его, не поворачиваясь. — Тебе нужно быть быстрее, если ты хочешь попасть в меня, Лиам. Лиам не спорит. Судя по шороху у Тео за спиной, он уже по локоть зарылся в пакет с мармеладом. Они садятся за кухонный стол со своей едой: Лиам разбрасывает завернутые в полиэтилен закуски по его поверхности со стуком, который заставляет Тео поморщиться; он сам аккуратно ставит на стол свои не совпадающие по цвету миски. Семья Данбар, кажется, коллекционирует забавную керамику; Тео ещё ни разу дважды не ел из одинаковой посуды. Это приятный контраст с тщательно подобранными белыми тарелочками, которые когда-то давно хранились у него дома. — Мама хочет взять тебя с нами на ежегодную семейную поездку Данбаров, — говорит Лиам между укусами; он всегда ест с жадностью. Тео без идей, почему Лиам сейчас говорит ему это, когда это больше похоже на предложение, которое должна делать Дженна, но он усмехается, представляя себя запертым в машине с Данбарами. — К тому времени меня уже здесь не будет. С Данбарами так точно. Тео догадывается, что как только они расскажут его родителям об оборотнях, всплывёт и история о том, что Тео сделал со стаей. И после этого ему здесь уже не будут так рады. Лиам прекращает жевать, делает круглые глаза. — Потому что мы разделимся и я уеду. Во всяком случае, он на это надеется. Это не так уж и плохо, но это не может длиться вечно. Тео этого не заслуживает. Его удивляет грусть, наполняющая запах Лиама, достаточно резкая, чтобы заставить его поморщиться; на лице Лиама проявляются боль и тревога. — Ты не можешь уйти! — Не сейчас, Лиам. Когда мы разделимся, — он указывает на невидимую связь возле его груди, соединяющую его с Лиамом. — И тогда тоже! Лиам злится, это его естественная реакция на большинство вещей; его глаза загораются. До полнолуния остаётся мало времени, ему, вероятно, так и хочется обратиться. Тео пытается успокоить его: — Окей, Лиам, всё в порядке. — Нет, — огрызается Лиам, и он действительно расстроен, это не одна из его обычных вспышек гнева. Тео замечает, как Лиам подавляет желание подняться на ноги, когда его злость разрастается. Он никогда не боялся Лиама и не боится сейчас, но он удивлён. — Иногда ты такой...ты нормальный, и это почти словно мы...а потом ты делаешь это. Лиам ударяет ладонями по столу. Тео подскакивает, чувствуя обращение под собственной кожей. Он не ощущает зов луны, как настоящие оборотни, но она определённым образом влияет и на него тоже. — Я не понимаю, Лиам, — говорит Тео; он даже не пытается быть мудаком, он просто не понимает. — Это словно ты всё ещё думаешь, что я ненавижу тебя. — Так и есть?.. Может, не так сильно, как когда всё это началось, сейчас они сосуществуют вполне себе мирно, но Тео не может представить, чтобы Лиам чувствовал к нему что-то кроме какого-то тупого принятия. Их союз аннулируется, когда всё это закончится. Лиам откидывается на спинку стула, забыв про еду, запрокидывает голову и пялится на потолок. Тео собирается сказать что-нибудь такое, что, наверное, заставит Лиама сорваться. Тот уже слишком хорошо его знает: он поднимает руку, призывая Тео молчать, затем открывает рот, закрывает его, неожиданно долго подбирает слова. Пауза затягивается. Тео полностью сосредоточен на его запахе, на звуке его сердцебиения, поэтому его, вероятно, можно простить за то, что он не слышит, как Дэвид спускается по лестнице; тот заходит на кухню и включает свет. Это пугает их обоих до горящих глаз и полных ртов клыков.