Привет, красотка
— Еще раз здравствуй, — ответила музыкант. — У меня так и не вышло представиться со всей этой паникой жениха. Я — Татьяна. Она протянула руку, и Токио ее пожала. Это было немного формально, она рассчитывала на объятья. — А ты Токио, правильно? — Только эти ребята зовут меня так. Я — Силена, — ответила она, что казалось странным после стольких лет называния ее просто Токио всеми вокруг. — Но да, можешь звать меня Токио. Или как тебе угодно. Татьяна искренне улыбнулась, что было просто очаровательно. — Правда, очень красивая церемония? — сказала она, а Токио не удержалась и засмеялась. Да, правда. — Я так счастлива за этих двоих, — добавила Татьяна. Так, стоп. — Так ты гость? Я думала, ты была с музыкантами. — Я сегодня исполняю очень много ролей… Ее тон был таинственным, а улыбка загадочной. Токио нравилось это. Привлекало ее. Татьяна не стала ничего объяснять, и, вместо этого, начала разбирать стопку листов с нотами. Она была элегантна, не прилагая к этому никаких усилий. Даже изящна. И все же, каким-то образом, ее присутствие было успокаивающим. Заинтригованная Токио решила идти дальше. — Если ты гость, то, наверное, остаешься здесь на ночь, да? — Татьяна кивнула, и она продолжила, — Ну, тогда ты должна знать, что моя комната в восточном крыле. Прямо рядом со статуей Афродиты, — добавила она с подмигиванием. Она специально выбрала ту комнату. — Напротив моей стоит Аполлон, — радостно ответила пианистка. — Не думаю, что мы далеко друг от друга. Токио попробовала прочитать ее. Это мог быть просто невинный комментарий. Приподнятое настроение в вежливом разговоре. Или, может быть, так Татьяна отвечала на флирт. И она не была уверена, что именно это было. Прошло много времени с тех пор, как Токио к кому-нибудь подкатывала, ей точно требовалась практика. Может, стоило быть более прямой. — Так ты одна? -спросила она напрямую. — Да, — ответила Татьяна, будто была этим довольна. — Счастливо разведена, если это имеет значение. Я не привела никого с собой. О, а вот и оно. — Интересно, у меня тоже никого нет… До того, как они успели перейти к самой интересной части, Татьяну позвал мужчина, держащий скрипку. Ей пришлось извиниться и отойти, чтобы обсудить что-то с музыкантами. Значит, ожидаем продолжения. Токио удивилась, когда увидела среди них Хельсинки с замысловатым аккордеоном. Она не знала, что он собирался что-то сегодня играть. Она поставила на этом галочку и пересекла задний двор, чтобы присоединиться к остальным гостям. Большинство стояли в нерешительности, ожидая, пока новобрачные сфотографируются. Токио заметила Денвера и Профессора вместе с ними, так, значит они отказались от уборки у алтаря. Не ее проблемы. Паула и Цинциннати не были со всеми. Они играли с энергичным щенком Марселя и бегали по галереям, что окружали внутренний дворик. Марсель присматривал за Счастливчиком и детьми; он стоял неподалеку и разговаривал с мамой Ракель. Токио понятия не имела, о чем они могли разговаривать. Она увидела, как Серхио наклонился и заговорил с Ракель: — Фотосессия займет слишком много времени. Наверное, мне нужно пойти поговорить с Андресом. — Нет, не оборачивайся, — ответила она в спешке, будто это было чем-то экстренным. — Они снова целуются, ты не захочешь на это смотреть. Серхио ей улыбнулся, его спасительница. — Что бы я без тебя делал, Ракель? — Сидел где-нибудь за решеткой. — Эм. Скорее всего. Он поцеловал ее в щеку и скрестил их пальцы. Она улыбнулась, находя это очаровательным. Ему повезло с ней. — Хорошо, я не могу поверить, что вы оба заставляете меня это говорить, но уже достаточно поцелуев, — прокричала Найроби со своего места за штативом. — У нас есть куча ваших фоток в поцелуе, со всех ракурсов. Давайте попробуем что-нибудь еще, окей? Берлин, казалось, лишь притянул Палермо ближе на этих словах, а его рука собственнически спустилась еще ниже по спине. И Токио не упустила то, как Найроби быстро делала снимки, даже если и жаловалась. Наконец, у Палермо вышло выпутаться из своего приставучего мужа — или наоборот? — позволяя ей предложить другие позы. Они стояли под аркой из цветов, со стоявшими позади статуями, и обстановка, на самом деле, выглядела довольно мило. Хоть, и слишком. Токио воображала, когда ее позовут для группового фото. Прошло уже добрых двадцать минут, как одни только женихи позировали вместе. Найроби была третьей, кто решил попробовать себя в свадебной фотографии. Она, правда, была святой. У Берлина были очень специфические представления о эстетике и, перед ней, и Рио, и Манилу заставили уйти с этой неблагодарной работы по запечатлению сущности их любви. Как просили называть это молодожены. Хотя, Рио все же стоял за Найроби, помогая со сложной аппаратурой, и за это Токио была благодарна. Она хотела бы минимизировать их контакты сегодня. — Ух, я слишком трезва для этого! — пожаловалась она, уставшая от стояния со всеми, ничем не занимаясь. Моника улыбнулась ей и начала копаться в своей огромной сумке для мам, доставая ключ к ее спасению. — Смотри, что я захватила из комнаты Палермо, — провозгласила она, показывая бутылку дорогостоящего джина. — Он сказал, что не хочет его. Богота отошел на секунду и вернулся с подносом пустых стаканов. — Вы оба посланы нам Богом! — похвалила Манила. Денвер скривился. Токио знала, что он очень старался в подборке этой бутылки для Палермо. Она выпила первый шот, который ей передали и решила сказать ему, насколько хорош был джин, и какой счастливой она теперь была, благодаря нему. Это, казалось, немного его взбодрило. Токио перевела глаза обратно на фотосессию, и ей пришлось признать, что Найроби была хороша. Не только, потому что она не слушала Берлина, но и потому что сама знала, что делает. И идеи у нее тоже были. Даже не идеи, а виденье. Например, она, каким-то образом, заставила Палермо сделать позу, закрыв Берлину рот, потому что «это метафора к браку, вы теперь говорите одним голосом». Женихи все-таки поняли шутку, когда заметили посмеивающихся гостей. — Так, значит, метафора? — спросил Берлин, подняв бровь. — Хорошо, тогда твоя очередь, — отступила Найроби. — Положи руку на рот Палермо, будто ты не разрешаешь ему сказать больше ни слова, никогда. Они подчинились, не говоря ни слова, поэтому Токио заподозрила, что за этим скрываются какие-то их сексуальные фантазии. Хотя Найроби была воодушевлена. Даже Профессор сдерживал смех, без сомнения довольный представлением о вечно молчащем Палермо. Ракель слабо пожурила его, но Токио делала ставки, что та тоже наслаждалась картиной. Найроби присвистнула. — О! Эта вышла великолепно, поставлю в рамку! — Мы не будем смотреть на это в нашем доме, Найроби. — Даже не собиралась отдавать ее вам. Это для меня. Да, Токио точно попросит Найроби эту фотографию. Эту, и, конечно, фотографию с «молчаливым Берлином», тоже шикарный концепт. Стокгольм снова наполнила стаканы, и они опустошили их. — Ну что ж, вы, алкоголики, я принимаю предложения, — позвала Найроби, которая просто завидовала, потому что не могла еще пить с ними. — Что мне заставить их сделать? Может немного безвкусных ню? — Мы не будем эротично позировать для фотографий… — заявил Берлин с презрением. — Только классический художник смог бы запечатлеть пыл наших объятий. — Запечатлел, ты имеешь ввиду, — поправил Палермо, хотя никто не хотел этого знать. Женихи посмотрели друг на друга пламенным взглядом, и Найроби продолжила делать фотографии их интимного общения. — О, вот это хорошо. Искренние снимки! Как я могла об этом не подумать? Просто продолжайте разговаривать! Игнорируйте меня, я запечатлею реальность. — Она снимает то, как они говорят друг другу непристойности и всего лишь, — сказала Манила, и Серхио кивнул. Большинство гостей смотрели на женихов и шептались ни о чем, как если бы вы пялились на автоаварию, потрясенные, но не в состоянии отвернуться. — Я прямо слышу, о чем они разговаривают, просто посмотрите на лицо Палермо, — добавил Денвер. — Даю слово, он думает не о фотографиях. — Я не могу смотреть на его лицо, — ответил Богота, — Я все еще застрял там, куда тянутся его руки. — Этот свадебный альбом будет кошмаром, да? — посетовала Ракель. Токио засмеялась. О, да, так и будет. И все же, ее глаза еще раз упали на женихов, и она не смогла не признать, какую же яркую пару они создали. Внимание Палермо было полностью сосредоточено на Берлине, будто ничего вокруг вообще не существовало. И даже, несмотря на то, что Берлин время от времени оглядывался и заговаривал с Найроби и Рио, его руки все время находились где-то на Палермо, как постоянное напоминание, заверение, может. Токио восхищалась их дерзостью и смелостью. Не только сегодня и не из-за того, что они выходили друг за друга. Она восхищалась тем, как они вели себя вместе в основном. Какими громкими и шумными они были, ни на грамм не стесненные глубиной их любви. Они выставляли ее напоказ. Кричали ли они о ней с крыши или просто обменивались взглядами, прикосновениями, как сейчас, — они постоянно показывали ее миру. Ни на секунду не сомневаясь. Токио никогда не могла быть такой прямой, такой беспечной с собственными чувствами. Ей пришлось признать, что она завидовала им. Их отсутствию сдержанности. Их глупым, счастливым улыбкам. Хотя, нет, она не обязана ничего признавать. И точно не то, что она разрывалась от зависти, пока смотрела на этих ублюдков в их свадьбу. Она отвела взгляд, пока кто-нибудь не поймал ее на том, что она пялится. Токио посмотрела вокруг, пытаясь отвлечься. Она снова увидела Татьяну. Хотелось бы ей поймать ее взгляд прямо сейчас, но та была слишком далеко. Ее спина была повернута к ней, пока они с Хельсинки и музыкантами о чем-то разговаривали. Токио заметила, не в первый раз, насколько это место было большим. Монументальным, как сказал Берлин. Они выглядели маленькими, собравшись все в середине внутреннего дворика. Что вызвало вопрос: — Эй, а вы не знаете, ребята, кто-нибудь еще приедет? То есть, правда будут только друзья? Профессор начал заикаться. — Ну, это намного безопаснее — встречаться маленькими группами. Поэтому так точно будет лучше. — Просто… я помню, как Берлин много хвастался, — счастливо заметила она. — О его важных контактах по всему миру. Друзья на Французской Ривьере или что-то такое. Где они теперь? — Мне не пришлось чистить список гостей, — объяснил Серхио. — Наши имена были единственными. Кроме Татьяны, естественно, я не знал, что она будет здесь. — Рыженькая? — спросила Токио с видимым интересом. — Она их друг или как? Профессор и Богота посмотрели друг на друга, ухмыльнувшись. — Что смешного? — Татьяна была пятой женой моего брата. Что. Токио должно быть послышалось. Женщина, с которой она разговаривала, была милой, доброй и нормальной. Денвер и Манила тоже выглядели удивленными, поэтому она не одна находилась в неверии. — Стоп… — начал Денвер, размахивая руками, пока говорил. — Она была женой Берлина? Она? Та, что за пианино? Серхио и Богота лишь кивнули. — Она была на нем жената? — Несколько месяцев, да. Токио нужно было проверить. — И она вышла за него… не по своей воле? — влезла она, а Серхио скривил лицо. — Потому что Палермо, ну, я понимаю. Это все, чего он заслужил… Денвер осуждающе на нее посмотрел. — Эй, заткнись! Палермо просто находка! — крикнул он, как самый лучший шафер. — Если он такой красавчик, что сам за него не выйдешь? — огрызнулась Токио. — Знаешь что, а может и выйду, — упрямо настоял Денвер. — И он правда красавчик. Посмотри на его улыбку. Все развернулись, чтобы взглянуть на счастливую пару. Блять. Палермо правда улыбался, и выглядело это просто шикарно. Хорошо, но она не даст Денверу испытать удовольствие от победы. — Поздравляю с обручением, — пошутил Богота. — Эй! Я не могу по правде выйти за него, я люблю свою жену, — напомнил ему Денвер, указывая на ухмыляющуюся Монику. — Но, для протокола, если она от меня уйдет, а с Берлином произойдет несчастный случай. То, конечно, Палермо и я съедемся вместе. Для поддержки. Мы оба будем плакать, по крайней мере, несколько лет. Но после, я точно выйду за него. Мы будем горюющими братанами. Вот, насколько я крутой шафер. Он выпятил грудь и гордо улыбнулся. — О, cariño, не в этом дело, — сказала Манила, положа руку на его плечо. — Но очень мило, что ты думаешь, это правда случится.любимый
— Мы разговаривали о Татьяне, — напомнила им Токио. — Что за нахер она делала вместе с Берлином? Ей нужна была информация. Нельзя было отвлекаться. — Она очень милая, — согласилась Лиссабон. — Вот именно, спасибо! — ответила Токио. — Не говорю о том, что Палермо менее привлекателен, — добавила она, закатывая глаза. — Но, просто посмотри на нее! Она…эм… — Она — Феррари! Манила шлепнула Денвера по затылку. Очень быстро. Ее рука просто подлетела. Токио была восхищена. — Серьезно, Даниэль? Так тебя учили говорить о девушках? Профессор уставился на Денвера. — Что ты имеешь ввиду под Феррари? — спросил он, очевидно сбитый с толку. — Это, потому что она одета в красный? Стокгольм закатила глаза и молча покачала головой в его направлении, намекая, что лучше не поднимать эту тему. Нежелательное обсуждение. И его не надо затрагивать. Серхио все понял и замолчал. — Ну, она кажется нормальной, — подумала Токио вслух. — Как она вообще оказалась вместе с ним? — Она тоже украла много всякого дерьма, — объяснил Богота, что не было для нее наслаждением. — Поэтому, полагаю, так они и встретились. У них была красивая пара. Идеальная картинка. — Не такая уж и идеальная, раз мы собрались здесь сегодня, — прокомментировала Стокгольм. Токио была очень, очень заинтригована. Уже была, даже до того, как получила этот лакомый кусочек информации. Но теперь, зная это. Мудрым выбором было бы отступить сразу же. Сожженная земля. Токсичная территория. Но Токио, больше, чем когда-либо ощущала трепет погони. И не только, потому что Берлину скорее всего очень не понравится ее задумка. Хорошо, и поэтому тоже, но главное не это. Перспектива ухудшить с ним отношения — забрав принадлежавшее ему — было глазурью на торте. А то, что она сделает это на его свадьбе — вишенкой. Но она бы пошла на это даже без дополнительной дозы мотивации. Татьяна была милой, и красивой, и гребанной воровкой. Целый набор. Плюс, Токио не была с женщиной уже долгое время. Секс на свадьбе — то, что поможет ей вернуться обратно в строй. И, если этот секс окажется бывшей женой жениха, то, ну что ж, так вышло. Сегодня будет просто пиздец, как интересно. Ей нужно было немного больше ответов. Но, до того, как она успела допросить кого-нибудь о соблазнительной тайне, а точнее, Татьяне, Серхио и Денвера позвали на фотографию с женихами. О, да, они же шафера. Денвер был особенно рад на этот счет, он прижался к Палермо и поцеловал его в щеку для камеры. Берлин взглянул на него уголком глаза. Токио не могла расспросить и Боготу, этот предатель кинул группу и встал вместе с Найроби. Он притянул ее за талию и поцеловал, а после помог установить камеру на штатив. Они были настолько милы вместе, что Токио хотелось блевать. Она должно быть слишком долго смотрела в их направлении, потому что встретилась взглядом с Рио. Он неловко отвернулся. Агх. Она ненавидела свадьбы. Они возбуждали ее. Ну, больше, чем обычно. А также делали грустной и обиженной. Не самая удачная смесь. Она повернулась к тем, кто остался, а то есть Лиссабон, Маниле и Стокгольм. Идеально. Время для девчачьих разговоров. — Быстрый вопрос! Насколько злым будет Берлин, если я подкачу к его жене? В ответ она получила несколько смешков, но выглядела максимально серьезной. Ракель уставилась на нее расширенными глазами. — Бывшей жене, — с улыбкой поправила Хулия. — Я знаю, но это Берлин. Он закатит истерику и закричит перед всеми, или что-нибудь в этом роде. О! А мне не нужно будет сначала еще раз его связать? Ракель покачала головой. — Мне кажется, стало уже понятно, что он больше не любит ее, — заметила она. — Если предполагать, что когда-то любил. — Я все же не советую провоцировать Берлина, — встряла Моника. — Особенно сегодня. — Наверное, тебе придется сказать это и своему мужу, он, в прямом смысле, лапает Палермо, — со смехом ответила Токио. — Берлин кстати выглядит разозленным. Скорее всего придется вмешаться. Моника закатила глаза, но пошла на спасение Денвера, до того, как его тоже ткнут вилкой. Ракель все еще заинтригованно глядела на Токио. — В чем твоя цель? — наконец спросила она. — Почему ты пытаешься взбесить его? — Не все делается ради него, — усмехнулась Токио. — Она уже была у меня на примете. До этого. Я слышала, что пианисты хорошо работают пальцами, вот и все. Манила засмеялась и положила руку ей на плечо. — Будь я тобой, я бы подождала еще немного. По крайней мере, до первого танца. Денвер сказал, они планируют что-то, и, если она пианистка, то будет занята. — Что они планируют? Хулия пожала плечами. — Я знаю немного, — ответила она. — Но Хельсинки вовлечен в это. Найроби тоже, думаю. — Откуда ты это знаешь? Мне никто ничего не говорит. — Слышала кусками. Дэни бывает очень громким, когда разговаривает по телефону. Особенно во время планирования свадьбы, он… он воспринял все слишком серьезно. Токио попыталась не засмеяться. Это было правда мило. Ее внимание снова привлекли женихи. Берлин ныл Серхио, что им надо заканчивать, потому они «потеряют дневное освещение» или что-то в этом роде. Что было пиздец грандиозно, ведь не было даже и полдня. Они еще не обедали. Найроби попыталась успокоить Берлина и призвала к всеобщему вниманию. — Паула, querida, иди попозируй со своими дядями. Мы сделаем несколько семейных портретов, раз все здесь.дорогая
Девочка в последний раз похлопала щенка Марселя перед тем, как побежать через весь сад к месту фотосессии. Когда она добралась до них, то тут же обняла Берлина, а тот сохранил идеально ровную осанку, но Токио заметила маленькую улыбку на его лице. Которая стала большой, когда Палермо сделал Пауле замечание за то, что она «играет в любимчиков, зная, кто на самом деле классный дядя», и тоже по итогу получил объятия. Женихи начали играючи препираться, борясь за внимание любимой племянницы, но все трое казались счастливыми. Никто, по правде говоря, не смотрел в камеру, поэтому Найроби решила заснять еще несколько незапланированных фото. Палермо яростно разглагольствовал, размахивая руками, а Берлин хватило нахальства выглядеть довольным. Увлеченным. Так вот о чем Богота говорил, да? Идеальная картинка. Ракель и Мариви присоединились к Пауле у камеры, Серхио пошел обратно для еще одного раунда, и в итоге вся команда собралась вокруг молодожен. Это заняло некоторое время, но они сделали все снимки, что были нужны и даже больше. Татьяна предложила свою помощь, чтобы Рио и Найроби смогли сфотографироваться с остальными. Женихи заявили, что групповые фото не такие важные, но Палермо все же обхватил руками Ракель и Серхио, а Берлин, увидев это, улыбнулся своей самой широкой улыбкой.