Проклятый Девятью

      Гайдару помогли встать. Дженасса, хоть и была истощена после своего мощного колдунства, вправила кости, закрыла тканью рану, после чего прилегла отдохнуть (а точнее упала навзничь, лицом в кровавый снег). Зельями его пичкал уже встреченный крестьянин, Хаген. Параллельно он все причитал, за что ж его так «любят» боги и судьба, что он повстречал самого Довакина в один день с могучей чаровницей и драконом. Приходилось прерывать его словоизлияния, дабы чего не напутал с колбочками и баночками. После дозы местных медикаментов Гайдар почувствовал себя значительно лучше, хотя о ходьбе или беге речь, конечно же, пока не шла.       Где-то через полчаса Дженасса очнулась достаточно для того, чтобы подняться и сходить за их лошадьми и вещами. Хаген вызвался ей помочь. Решили разбить временный лагерь прямо на стоянке великана, тепло от огромного костра очень помогало прийти в себя. Тот уже коченел в сугробе, так что не возражал. Поскольку гиганты не склонны проживать большими компаниями, а запах их отпугивал хищников, визита новых гостей можно было не бояться. Как устроились, Дженасса затеяла «большой разговор».       — Так значит, ты Довакин, да?       — Агась, — ответил Гайдар, с удовольствием потягивая травяной чай из запасов данмерки. — Удивлен, что ты в курсе. Мне казалось, в Скайриме уж стали забывать древние легенды.       — Земля слухами полнится…       — Да? Какого толка слухами?       — Ну, якобы Седобородые призвали на гору нового драконорожденного.       — Вот как? — Гайдар удивился.       Крик «до-ва-кин» он слышал, будучи в бреду. Уверенности, что это происходило на самом деле, у него не было. Но вот надо ж как, другие его тоже слышали.       — Наш шаман тоже такое говорил, — задумчиво покивал головой Хаген.       Что знают двое, то и последняя свинья будет знать, как говорится. Кажется, про призыв были в курсе все, в ком жила хоть небольшая искорка магии.       — Тот самый довакин, спаситель нордов… — будто размышляя вслух, произнесла наемница. — Подозреваю, за твою голову высокие эльфы уже назначили награду. Им никакие «спасители нордов» сейчас не выгодны, а наоборот вредны и опасны, насколько я понимаю политическую ситуацию.       Не будь Гайдар абсолютно уверен в том, что Дженасса в лепешку расшибется, но выполнит долг перед Айрилет, то подумал бы, что в следующее мгновение очаровательная убийца приставит клинок к его горлу, столько было мечтательности в её голосе.       — Ох, помогай Тсун, а ведь и правда, — сокрушенно покачала головой крестьянин.       — Хрен знает. Моя чуйка мне пока задницу спасала, никаких «экстра» головорезов сверх обычного количества авантюристов и разбойников я пока не встречал, — двузначно пробурчал Гайдар.       Стремительно заживающая нога снова дико чесалась. По ходу, он за свою карьеру драконорожденного быстро привыкнет к этому чувству. В который раз ноги ломает.       — А ты ловко обошел эту тему, когда рассказывал про события в Вайтране, — отметила данмерка, ловя взгляд Гайдара.       — Ну, не трепаться во всеуслышание в таверне о том, что я довакин, у меня мозгов хватает.       — Хорошо, — кивнула своим мыслям Дженасса. Она сняла с малого костерка, что они развели для нужд их покоцанной компании, супчик собственного приготовления (Хаген помогал) и стала медленно его помешивать, давая остыть. — Я и не ожидала, что задачка, подкинутая моей давнишней подругой, окажется из легких. Но что она мне довакина под крыло подсунет, никак не гадала…       — В смысле «под крыло подсунет»? — Гайдар не то чтобы обиделся или мнил себя уже эпичным героем, но все же прозвучало колко.       — А, не обращай внимания, — темная эльфийка только рукой махнула. — Так или иначе сейчас главное твое преимущество в том, что потенциальные враги не знают, кто ты и как ты выглядишь. И лучше пусть так и остается. В нашем путешествии рекомендую тебе держаться за моей спиной и не отсвечивать.       — Да я как бы и не планировал нарываться, — ответил Гайдар, пряча отпущенную за считанные дни бороду в кружке.       Тестер припомнил, как Атман, загадочная сияющая сущность, обрисовывала ему ситуацию. Он многим в этом мире — как кость поперек горла. Альдмерский Доминион по дефолту его мечтает уничтожить или взять под контроль. Ярлы и прочие власть имущие захотят его завербовать. Собственно, Айрилет в этом вопросе впереди планеты всей — он уже подписался ей помочь, причем практически добровольно. Всякие магические сущности вроде даэдра тоже захотят его подчинить себе, поставить на службу. И неважно, что за служба — нести «свет» и окончательную погибель нежити во имя Меридии или разрушать всё и вся во славу Молага Бала, — в мире, где, как представлял себе ситуацию Гайдар, боги начинают «осознавать себя» как личности (Господи, что за наркоманский бред!), а не игровые условности, это тоже означает определенного рода несвободу. Детально проанализировать их беседу с Атманом было некогда, но интуиция подсказывала именно такой расклад. Опять же, имеется еще Алдуин, местный мироед, его хочет схарчить тупо за то, что он довакин, согласно пророчествам, евонный потенциальный убийца. А ведь не стоит забывать про всякую трансцендентную хрень, типа того же загадочного Пророка… Пока он не окрепнет, не насобирает кучу криков и мощных артефактов, нечего и думать высовываться или бросать понты, я, мол, довакин, харэ чудить, прекращаем, мол, гражданскую войну и смуту.       Тем временем Дженасса продолжала:       — Айрилет впутала тебя в свои дела, это неудивительно. Но зачем тебе это? Разве ты не должен быть сейчас у седобородых и постигать древние науки, всякую там дребедень про Кин и ту’умы? — и снова вопрос в точку. — Судя по тому, что я вижу перед собой, ты сейчас далеко не в лучшей форме.       — Да уж, спасибо на «добром» слове…       Умозаключения Дженассы наслаивались на собственные гнетущие ощущения и наблюдения Гайдара. Он — очень «неправильный» довакин. И он несет неправильный мёд — пользы от него Тамриэлю пока не видать, а вот вреда… Прокачка идет черепашьими темпами, криков он усвоил аж пару-тройку штук, в материальном плане — гол как сокол. Красота! Хорошо при том, что остёр, как бритва, ага.       — Ну, уж что есть, то есть. Сидеть на пятой точке сами старцы не велели. Найди, говорят, нам чудо-рог в какой-то гробнице за три-на-девять земель, где-то вроде как в Хьялмарке, а то один могучий артефакт я уже запорол, едва начал у них учиться. А без учебных пособий, выходит, никак… — Гайдар немного перекрутил факты, спихивая ответственность за свои злоключения на других.       — Мефала, за что мне это?.. — возвела очи горе прекрасная темная эльфийка. На ее лице отображалась целая буря эмоций. Казалось, она гораздо больше вопросов поставила молча сама себе, сама же на них и ответила, а наружу во всеуслышание выдает только вершину айсберга.       Во время разговора Хаген с интересом переводил взгляд с одного собеседника на другого, будто наблюдая игру в пинг-понг. Вот еще фрукт. Может, с собой его взять надо? Вдруг, проболтается кому? Та же самая мысль пришла в голову и Дженассе. Она безо всякого перехода от благодушного настроения к боевому направила на крестьянина мертвый немигающий взгляд змеи, которая вышла на охоту на кроликов. По ходу, наемница прикинула, что по-тихому прирезать свидетеля будет надежней, чем возиться с ним.        Добродушный селюк понял, что дело пахнет керосином, поспешно встал, бормоча:       — Ой, что ж я сижу-то здесь, у меня ж дети не кормлены малые, хворые половина, убогие… Что ж я за отец буду… Жена, небось, ждет, все глаза повыглядывала…       — Сядь! — выразительно рявкнула на него Дженасса, почти не повышая голоса.       От такой команды у холопа ноги сами собой подогнулись — осел, как мешок с известной субстанцией.       — Эй, Дженни, ты ж не думаешь нашего товарища…       — Я тебе что говорила про сокращения моего имени? — почти таким же тоном, как только что пахарю, гримзанула на него наемница.       Тьфу, блин! Привычка за ним такая еще из Америки…       — Он нам помог, между прочим.       — Да? Что-то я не видала от него особой помощи. Если б не он с этой своей дурацкой коровой, мы б прошли мимо и не попали в этот переплёт!       — Ну, ты, поди, и сама была не против отвлечься…       — Ты не разводи тут дерьмогогию… Надо определиться, где его прикопать… — как о решенном факте завила наемница.       — Э-э, ваше сиятельство… — начал было селюк, но и Гайдар, и Дженасса посмотрели на него одинаково угрожающе (титулы им претили). — Ой, ваше благородие, как вас там правильно, не моему скудному умишке ведать. Упаси Стендарр, вы ж не подумайте, я коль что, — могила!       На это утверждение данмерка утвердительно кивнула, с мрачной улыбкой расчехляя свой любимый кинжал.       — Я никому ни слова! Я ж со всем пониманием!.. — голос крестьянина дал петуха и перешел на фальцет. Он беспомощно поглядывал то на ме-едленно поднимающуюся воительницу, то на Гайдара, ища милосердия и понимания во взглядах обоих. — Да кто б мне поверил, даже если б и проговорился…       — Как показывает моя практика, от безграничной человечьей дурости защиты не существует… — пробормотала Дженасса, обходя сваленные грудой вещи. — Так что надо перестраховаться.       — А-а-а! — как-то совсем уж безнадежно и беспомощно, что твой барашек на заклании, завопил селюк, парализованно глядя на надвигающуюся наемницу с клинком в руке. — Не надо!       Гайдара эта сцена какое-то время забавляла. Он думал, что данмерка просто прикалывается. Но за секунду до решающего мгновения он понял, что это вовсе не так. Ну, бляха! Охренела, что ли?!       — Стопэ, ёпта! Ты офигела, что ли?! — борзый жаргон без тени уважения к смертоносной ассасинке заставил Дженассу замереть в полушаге от Хагена с отведенной для удара рукой. — Ты чё, реально его гасить собралась? Я команды не давал, между прочим, — более спокойно произнес Гайдар, печенками ощущая, что наступил сейчас на опасный такой тонкий лёд.       — Что? — Дженасса умела в одном слове передать весь спектр обуевавших ее чувств. Гайдар уловил, что вот сейчас ему нужно, что называется, «поставить себя», иначе наемница так и будет считать его довеском, подопечным, кем угодно, но не равным себе.       — Что слышала. Такие решения в нашей маленькой команде принимаю я — и точка.       Мимика Дженассы в этот момент не выражала ничего. Эдакая страшная ацтекская маска равнодушного божества. Она не стала возражать или как-то парировать, просто, сделав выразительную паузу, спросила:       — И ответственность за эти решения тоже несешь сам?       — Да, — сухо ответил Гайдар, отвечая на сверлящий взор наемницы своим абсолютно спокойным, буддистским прямо-таки, пофигизмом. Школу покерфейса он прошел знатную, благодаря девушке Линде.       — Ладненько! — наемная убийца, бывшая (и, судя по всему, нынешняя) служительница Мефалы как ни в чем не бывало ловко прокрутила кинжал на ладони, будто это револьвер, и ловким тренированным движением засунула его обратно в ножны. В три быстрых шага, что разительно контрастировали с предыдущей нагнетающей картиной, вернулась на место и принялась сёрбать супчик, который они с ни в чем не повинным Хагеном слабали за несколько минут до этого из их припасов. Тьфу ты! Выпускать кишки тому, с кем только что мирно перекусывал? Жесткая эта Дженасса все-таки!       Струхнувший не по-детски селянин посмотрел на него, как на Христа-Спасителя, квадратными глазищами.       — М-м-ма-астер, как вы великодушны! Да я ради вас!..       — Цыц! Я не мастер и не хозяин никому тут. Мы все тут друзья и компаньоны, окей? Пахарь даже икнул от такой постановки вопроса. В кого ж такой боязливый? А еще норд! Может, в этих землях (а эта территория, где они сейчас, или пограничная, или уже полностью рифтенская, по всему выходит) так заведено? Тиранит их рифтенский ярл нещадно?       — Да, госп… ой! Х-х… Гайдар.       Эва как, порвало шаблон холопу. Он совсем к другому годами привыкал. Жестокий век, жестокие нравы, как говорится. Оно ведь и в земной истории как: если ты не сильный по жизни и не благородных кровей, то тебя окружающие уж всяко научат «знать свое место». В средние века рыцарь челяди, которая без поклона водичку подает или тем более вино, мог запросто в зубы зацедить и всяко покалечить. И никто ничего не скажет — так и надо, мол. Культура нордов была показательно грубой, копировала викингов, но все же в городах Гайдар как-то не заметил уж очень страшного разгула произвола. Хотя поножовщину устроить за косой взгляд и могли (вспомнить хотя бы того несостоявшегося клиента Дженассы!), но что-то удальцов сдерживало. Законы? Авторитет ярла/стражи/хозяина заведения? Традиции? Леший их знает. Но вот наблюдая за поведением этого Хагена, становилось понятно, что так далеко не везде. Скорей всего, на территории подконтрольной Ульфрику всячески пестовали самые дремучие обычаи предков. В том числе и те, что подчёркивали классовое неравенство.       Гайдар оторвался от философских дум и сказал, глядя этому Хагену прямо в глаза:       — Другой вопрос, что нам с тобой, дружище, делать? Ты, по всему видно, отнюдь не воин.       Землепашец удрученно покивал головой.       — Поездить попутешествовать довелось? Места эти знаешь?       До Хагена, по ходу, стало доходить, что он оказался в сложной ситуации, по сути заложником обстоятельств. От них ему уходить нельзя. С ними — подвергнется куче опасностей.       — Ну, я пасу скот, околицы верст на двадцать вокруг знаю хорошо. На ярмарки в Рифтен и Вайтран ездил не раз. Но все по трактам да еще с кем-то. А вот чтобы путешествовать, эдак, как вы, вольной птицей, то нет, не довелось.       Зависимость крепостных и прочих ленных феодальной системы — еще одна причина не романтизировать средневековье. М-да-а-а. В оригинальной игре как-то не очень и раскрывались все эти социальные отношения в Скайриме как государстве. Было впечатление, что держава нордов — сплошная казацкая Сечь и вольница. Но в новой итерации разрабы, очевидно, решили прикрутить гайки и внести много новых тем, в том числе и социальную несправедливость. Реализм, бля! Историзм, сука!       Дженасса тем временем заинтересовано наблюдала за разговором и тихо улыбалась, будто в издевку. Гайдар и сам понял, куда влез, взяв ответственность за другого человека. Вот же ж гадство!       — Значит, слушай меня сюда, дружочек. Обрисую ситуацию. Ты понял уж, что видел то, чего не надо видеть простым людям.       — Угу…       — Выход один: мы берем тебя с собой.       — А как же жена моя, детишки?.. — с обреченным видом заикнулся пахарь.       — Ничего с ними не станется за пару недель. Ты не в рабстве и не в заложниках…       — Вообще-то все же немного в заложниках, — глухо прокомментировала данмерка, хрустя луком.       — Ну, самую малость, да, — вынужденно согласился горе-приключенец. — Но не потому что мы хотим причинить вред. Мы ведь не такие, правда, Джен-асса? — опять чуть не сократил имя Гайдар.       — Как скажешь… — наемница всячески показывала, что содержимое собственной миски на данный момент интересует ее куда больше, чем эта перипетия.       — Но что я буду делать? — резонно спросил крестьянин.       — Ну, в основном прятаться и выжидать чуть в отдалении, так как местность кишит дикими зверями и разбойниками. А в городе идти за нами тенью и держать язык за зубами. Думаю, с этим ты справишься? — с улыбкой спросил Гайдар.       — Думаю, да… — в который раз Хаген покачал головой, задумчиво теребя какие-то петельки на одежде. — Я никогда не рассчитывал попасть в приключение. У меня всегда была очень скучная жизнь… И тут появляетесь вы. Нас атакует дракон. Оказывается, что вы — довакин и могучая чародейка. Будь я моложе, то прыгал бы от восторга, — в голосе крестьянина тем не менее не слышалось и нотки радости.       На «могучую чародейку» Дженасса лишь громко фыркнула.       — Но вот сейчас… Сейчас я могу думать только о том, как же без меня будет моя семья…       Тут наемница вмешалась:       — И долго ты планируешь таскать за собой бесполезного в смысле боевых качеств пастуха?       — Ну, думаю, нам с ним нужно до самого Вайтрана прогуляться, уже завершив миссию. А уж там Айрилет его пристроит.       — И это твой план? Может, лучше отправить его сразу в Вайтран?       — Как? Самого? Ты видела, сколько бандюков на трактах? Да и пойдет ли он сам?       — Э-э-э… — Хаген хотел что-то сказать, но Дженасса на него цыцнула, мол, не мешай взрослым. Хотя сколько лет этому семьянину с детьми, кто его знает. Всяко старше молодо выглядящего тестера.       — Если с человека нечего взять, то бандитам нападать резона нет. Ну, а на счет пойдет ли сам… — наемница вновь сверкнула своими странного цвета глазищами.       — Не, глупая идея. Ты же его не можешь зачаровать, загипнотизировать как-то? Дженасса что-то прикинула в уме.       — Нет, такой волшбой я не владею.       — Ну, тогда выход один: зайти по пути в его селение, заодно пообщаться с шаманом ихним будет интересно. Хаген попрощается на всякий случай с родными…       — Ты дурень, или прикидываешься? Это все вызовет кучу ненужных вопросов.       — Но не можем же мы…       Гайдар не договорил. Его внимание привлекло выражение крайнего ужаса на лице встреченного ими селянина. Он проследил за направлением взгляда Хагена и тоже на секунду остолбенел.       — Не можем что? — фыркая, вопросила Дженасса, которая, игнорируя все нормы приличного поведения в обществе, вылизывала миску, сидя спиной к северу, и не могла увидеть того, что видел Гайдар и Хаген.       — Бежим!!! — вместо ответа рявкнул Гайдар и сам первым подал пример.       Нога адски колола, но двадцать метров до лошадей он преодолел на одном выдохе, да еще и прихватив щуплого по сравнению с ним Хагена за шиворот.       — Сети Мефалы! — ругнулась наемница, повторяя его маневр, прихватывая сумки с припасами.       А бежать было от чего. По склону соседней сопки к месту стоянки устремилась целая лавина огромных волохатых пауков.       — Какого даэдра?! — уже срывая лошадку в галоп, вопросил Гайдар.       Хаген при этом обхватил его поперек живота руками, сидя сзади. Дженасса чуть подотстала, мучаясь с сумками. Когда нагнала, ответила:       — Я же говорила, что тут водятся морозные пауки!       — Бляха, я думал, они размером с большую собаку! А тут целые крокодилы, только на восьми мерзких волосатых лапках!       — Это пещерные маленькие. А равнинные вот именно такие, как ты сказал, — на скаку отвечала Дженасса.       Даэдровы отродья почему-то решили их преследовать, так что нужно было отрываться.       — Едрён батон! А почему так много их?       — Миграция на зиму. С севера на юг идут, — ответил умудренный опытом Хаген вместо данмерской мечницы. — Это еще что, вот как великаны миграцию начнут, то-то будет весело...       — Ты только погляди, сколько их… — обронила Дженасса, оборачиваясь, когда они оторвались метров на двести-триста.       Действительно — «живой ковер», лучше и не скажешь. Серо-черная копошащаяся масса. А уж какой они при это издавали мерзкий звук своими то ли хитиновыми, то ли какими там панцирями. Кошмар арахнофоба. Гайдар таким не страдал, но и его передергивало от одного вида.       — Даэдра… Это нам сейчас путь на север заказан, получается?       — На день или два, пока не пройдут, — сказал Хаген. — В нашем селе в эти дни никто не работает, все сидят по домам, скотину в дома пускаем, чтобы укрыть от напасти.       — Вот холера! — новое ругательство удивило спутников еще больше, чем непонятный «батон», но они виду не подали. — Далеко до твоего поселка? И где он конкретно?       — Верст пять или около того к северо-западу… — дядька задумался, вновь почесывая макушку под шапкой. — Но мимо них не проскочим… надо на юг, забраться куда-то повыше.       — Дженасса, а магией ты их никак? — спросил Гайдар, суматошно продумывая новый план. — Чтобы прорваться…       — Ты думаешь, я архимагесса какая или что? — сделала наемница на его большие глаза.       — Ну вот. Дракона, значит, завалить могем, а паучков каких-то вонючих, значицца, нет?       — Олух! Я надорвала свой канал, спасая твою задницу! И это была ритуальная магия. Сейчас у нас для такого в любом случае нет времени, — Дженассу, очевидно, тугодумство Гайдара изрядно подбешивало. А еще командовать парадом взялся.       — Ясно, понял, принял… Но куда на юг? — снова вопрос к Хагену.       — Тут верстах в пятнадцати одно место примечательное… Наш шаман говорит, жутко магическое, но по сути для обычных людей безвредное, коль там не задерживаться понапрасну. Можно туда забраться, оно на возвышенности, так что пауки тудой никак не должны полезть, — выдал крестьянин.       — Принято. Показывай, короче, — скомандовал Гайдар, отправляя коня в быструю рысь. Соседство с кошмарным ковром паукообразных его нервировало.       Пока скакали, до Гайдара дошло, что пару сумок они у костра все же забыли. В основном там трофеи от бандитов — как пришло, так и ушло… но все равно, с такой жизнью никакого состояния не сколотишь. Вот же ж дерьмо!       Конячки против быстрой езды очень протестовали. Местность весьма пересеченная, ноги можно и человеку переломать, не то что лошади. Сопки, гейзеры, валуны и каменюки странной геометрической формы. Парующие лужи с воняющей сероводородом желтой жижей, будто великан там нужду справляет. А может, так оно и было?.. К тому же из-за перепада температур тут постоянно стоял густой туман с редкими прорехами из-за завывающих ветров. Гайдар никогда не был в настоящей тундре, но судя по большущим пятнам лишайника, редким кустикам и морозной в целом погоде это она и есть. Очень странно, учитывая, что всего сто-двести километров к югу за невысокими горными хребтами начинаются зеленые луга и леса Рифтенского холда.       Преодолев около десяти верст из гипотетических пятнадцати они все же влипли. Конь Гайдара не вынес перегруза, неудачно «оступился» иль в нору суслика какого-то попал и поломал ногу. К счастью, Гайдар умел спрыгивать с лошади в экстренных ситуациях. Чего не скажешь про несчастного Хагена, его хоть и не привалило тушей, но сверзился он прямо на камни, больно ушибся. Дженасса, оглянувшись (она шла первой), стала шипеть всякие страшные ругательства, переходя местами на диалект данмеров.       — Вот же щитоспин тупоголовый, не видишь, куда прёшь?       — Представь, не видел, — чистая правда. Туман, етить его!       — У меня маны нет их лечить, — с мрачным удовлетворением проворчала наемница.       Гайдар, покряхтывая от усилия, помог пастуху собрать их нехитрые пожитки. Несчастная Плотва, выторгованная с такими усилиями у Р’Исада, громко ржала и очень страдала, пыталась кусаться и брыкаться. Гайдару лишь раз доводилось утихомиривать лошадь с переломом, очень печальный опыт. Без помощи со стороны ее не спасти. А ведь породистая, красивая, жалко до слез. Реализм! Это в ваниле конь был вездеходом, что хоть на вершину Глотки Мира довезет, а тут вот оно как… Видать, сама Судьба противится, чтобы Хаген с ними ехал. Но русский тестер был упрям.       — Лжешь, не возьмешь! Хрена лысого!       — Что, пешком пойдете? — вопросила Дженасса.       — Тебе все вещи, а мы пешком. А то как же! Главное, у нас фора, пауки не догонят, по идее.       — Ты или большой упрямец, или дурак. А скорее даже очень большой дурак, — резюмировала мечница, принимая тем не менее из рук Гайдара сумки с припасами.       Лошадь решили добить. С собой на поводу вести — ужасная морока. Обезболивающих нету, маны у Дженассы нету. Хоть Плотва вроде дрессирована неплохо, но не протянет пять верст, хромая, только себе и окружающим навредит. А оставить «на милость богов», так будет бежать от пауков со сломанной ногой, тоже намучается и все равно умрет. Укрыть ее в этой тундре негде. Ебучая несправедливость бытия! Гайдар самолично ткнул ее мечом в шею, чуть не плача при этом. Хоть всего четыре дня он на ней поездил, а сердцу больно. На кой хер разрабы это сделали? Реализм? Надо себе бессмертного маунта добыть, а то одно расстройство…       Зверья по пути практически не видели. Все живое чуяло пауков и пряталось подальше и поглубже. Лишь пару раз мелькала где-то то ли лисица, то ли волк. Оно и к лучшему. Когда увидали искомую высотку, то пауки вновь оказались в прямой видимости за спиной. День клонился к закату. То ли ракурс такой был неожиданный, то ли еще почему, но Гайдар далеко не сразу опознал в высотке ту самую, на которой расположился Камень Атронаха, мать его ети!       — Ха-аген, — протянул имя спутника с довольным видом Гайдар, — ты хоть понимаешь, куда ты нас привел?       — Дык, а что не так? — селянин сделал квадратные глаза, опасаясь, что он мог что-то натворить.       — Все более, чем так, дружище! Я уж и забыл, что эта каменюка расположена в этих краях. Думал, нам не по пути, не будем сюда заворачивать. Однако Судьба распорядилась иначе! — от предвкушения Гайдар даже руки потирать стал.       — Это разве не знаменитый скайримский менгир? — вопросила удивленно Дженасса. — Чему радуешься? От него толку никакого нету, а спать подле оного маги да книжники всякие не рекомендуют сильно. Мол, могут всякие виденья ночью прийти, что с ума сводят.       Хм, Гайдар как-то не подумал, что это он один — «избранный» волею разрабов игры и Судьбы местного мироздания — может без проблем мацать фаллические каменюки. Другим вот — дуля. Но переждать пару дней-то можно? Это же он спросил вслух.       — Дней? — Дженасса округлила глаза. — С милостью богов дай только ночь провести, да и то лучше не спать вовсе, чем потом головушку лечить.       — Ты говоришь, при миграции этих мерзких паукообразных, день ждать надо? — еще раз уточнил Гайдар.       — Ну, оно ж по-всякому бывает. Может, день, а может, и два… — смущенно и неуверенно протянул Хаген, почесывая свою тыковку.       — Тля! Поздняк метаться, волосатые твари уже рядом. Погнали вверх! — принял решение Гайдар.       Данмерка только устало покачала головой, шепча молитвы своей Мефале или кому она там поклонялась. Лошадь Дженассы, кстати, такому маневру воспротивилась, даже пыталась вырваться, но та ее утихомирила как-то по-особенному. А говорила, маны нет у нее, ага. На малюсенькое чародейство хватило… С возвышенности стало видно, что громадные членистоногие действительно высотку с менгиром огибают по широкой дуге. Все облегченно вздохнули — местное предание оказалось правдой.       Стали обустраивать нормальный лагерь, маскируя его с учетом того, что дракон может заметить палатку с неба. Это заняло около часа. Окончательно стемнело. Все устали смертельно, так что поев сушеного мяса, свалилась покотом (Дженассе и Гайдару палатки, а Хагену постелили хорошую теплую подстилку возле костра из бездымных углей — ему первым и дежурить).       Лежать и слушать шуршание лап пауков, которое доносилось даже сюда, было нестерпимо гадко, а читать, лампу зажигать — опасно, драконы же ж! Приключенец подождал часок, пока тучи не разошлись и не стало видно звезды, и подорвался пойти к менгиру. Поначалу наемница даже не придала этому значения, но потом спросила уже в спину:       — Эй, а ты куда намылился? К ветру, что ли?       — К Камню Атронаха.       — Чего? Зачем это? — вот тут уже голос мечницы выдал нотки беспокойства.       — Хочу его коснуться и… — начал Гайдар. Для него это было самоочевидной вещью.       — Ты вконец ополоумел? — Дженасса даже соизволила из палатки вылезти.       — Тю, с чего ты вдруг…       — Нет, это ты с чего вдруг? — Дженасса напирала на него, уперев руки в бока. Внезапно остановилась, будто осененная догадкой. — Слушай, если это тебе голоса в голове говорят, то ты не слушай, это значит, что психоз уже начался. Я же говорила, что камни эти…       — Да какие, нафиг, голоса? Что ты мелешь вообще? — спросил Гайдар и осёкся. О чётко припомнил первый опыт. Он ведь и вправду слышал голоса. Они что-то там шептали про тени… «сдайся тени»… Кажется, последнюю фразу он непроизвольно сказал вслух, вспоминая.       — Мефала! — воскликнула Дженасса и осторожно, будто к дикому зверю, стала подкрадываться к Гайдару, делая успокаивающие примирительные жесты руками. — Ты только успокойся. У меня где-то травка бодрящая. Тебе только главное не спать и голоса не слушать…       — Да иди ты! — Гайдар наконец осознал причину ее беспокойства. — Я довакин, ёпрст! Мне ваши законы не писаны.       — Да-да-да-да-да, не писаны, конечно, — Дженасса уже в паре шагов от него.       Гайдар почуял своей порой весьма странной развитой интуицией, что сейчас она его заломает и свяжет. Из самых лучших побуждений. Прям увидел это в голове, как тогда, с Айрилет в Драконьем Пределе. Только без эротического подтекста на сей раз. Хаген же, собака, просто молча наблюдал за событиями, сидя у костра.       — Эй, Хаген, хоть ты ей скажи. Ты же норд, ты в курсе про всякие пророчества про довакина, нет? Там нет про то, что нам, драконорожденным, менгиры безвредны?       Селюк лишь в непонятном защитном жесте поднял руки. Я не я, хата моя с краю, ничего не знаю. Да ну тля-а-а!       — Тебе же будет лучше, — воркующим голоском произнесла наемница, в один длинный «летящий» шаг преодолевая оставшееся расстояние.       — ФУС!

***

      — Сто талеров от господина с большим топором — раз, и… Кто даст больше? Ну же, посмотрите только на него! Сильный норд, здоровые зубы, еще тридцати зим отроду нет. Из него выйдет славный работник на поле или… — тут дородный аукционист позволил себе приплямкнуть губами, — чудесный дамский утешитель для долгих северных ночей.       В пестрой толпе участников аукциона замелькали кривые улыбки. Но тут кто-то в первом ряду произнес слишком тихо, чтобы сказать «крикнул», но и слишком громко, чтобы подумать, что это он себе под нос ворчит:       — Раб, ага, как же, знаем мы, какие из этих нордов рабы получаются…       В неожиданный полилог вступила Кора, которая для такой оказии была одета в одно из самых странных платьев, что только доводилось видеть местной публике: шею окружало пышное жабо, тело плотно облегала некая ткань, что по фактуре и цвету напоминала серебристую чешую карпа, без рукавов, но по локоть руки укрывали перчатки — черные с серебристым шитьем и шипами. Грудь любившая обнажаться персона на сей раз оставила в покое, зато к низу имелся огромный вырез на бедре, оголявший левую ногу практически полностью.       — О, смею вас уверить, все эти мальчики прошли очень достойную тренировку. Я лично обучала их правильному поведению, и эту науку они не забудут до самой смерти, будьте спокойны. И это не голословное утверждение. Прежде, чем перейти к главным лотам этого аукциона, думаю, будет не лишне провести демонстрацию.       Жирный плюгавый мудак, что проводил торги, известный как Барк Косое Рыло, утвердительно кивнул, для порядка крикнув во всеуслышание:       — Лот номер два заморожен, сто талеров, право первой ставки за господином с большим топором… э-э-э, — тут мерзкий тип прищурился, пытаясь разглядеть соответствующую бирку, — под номером тринадцать!       Упомянутый морской волк, который демонстративно не снимал руки с топора, перекинутого через плечо, цыкнул зубом, но перечить распорядителю торгов не стал.       На сцену вынесли жаровню и стойку с оружием. В основном средней длинны мечи с тонким лезвием. Такими хорошо колоть, но порубить жертву на куски не выйдет. В зале зашептались — для чего это?       Кора же вышла на центр небольшого возвышения, что было тут за сцену. Факелы и немногочисленные фонари давали маловато освещения, так что дрессировщица рабов скастовала заклинание светящейся сферы. Шарик света взмыл над головами, но в отличие от обычных, которые давали яркое белое сияние, что с непривычки резало глаза, творение этой магички давало приятный ровный желтоватый свет.       — Я — госпожа Кора. Многие из вас должны быть наслышаны о моем мастерстве, но не многие видели его результаты воочию, — в рядах зрителей наметилось волнение, кое-кто сзади напирал, чтобы увидеть получше то, что сейчас произойдет. — После моих розг даже самые жестокие и тупоголовые самцы превращаются в шелковых «песиков», готовых верно служить своим господам, выполнять их приказы. В моей секретной методике используется кое-какая магия и элементы пытки. Конечно, многие мастера пытаются вбить послушание в рабов исключительно с помощью боли. Но в отличии от них я умею дозировать также похвалу и толику наслаждения. Так что если раба приобретет женщина, то с моими рекомендациями она сможет достичь необыкновенных результатов, превратить раба, постоянно рвущегося на свободу, в деятельного помощника, который служит не за страх, а за совесть. Мужчинам же как правило нужный бойцы, пушечное мясо или работники, которые от скотины отличаются лишь умением понимать приказы, отданные связной речью.       Вновь смешки и одобрительное рычание в зале.       — Такой хозяин обрадуется неприхотливости «пёсиков», которые приучены спать на голом камне и есть все, что дают. В комплекте с моим магическим ошейником шири вы получите простенькие заклинания, доступные даже абсолютному неумехе, неспособному использовать свиток, чтобы наколдовать «магическую свечу».       Это было в точку. Северяне, коих на торгах было большинство, держали марку «тупоголовых варваров», магию в повседневности использовали единицы.       — Эти заклинания помогут держать рабов относительно здоровыми, пригодными к службе долгое время. Я даю до трех лет гарантии.       В толпе заинтересованных в покупке раба двое перекинулись в паузе такими речами:       — А что такое «гарантия», о чем эта баба вещает? — вопрошавший рыжий детина носил простейшую железную броню и типичный нордский шлем с рогами, закрученными к низу.       — Это значит, что если ее обещания окажутся неправдой, то ты можешь ей это предъявить и получить деньги назад. Ну, или нового раба, — поучал имперец в роскошной меховой одежде. В это проклятой пещере южанин постоянно кутался и тер руки в попытках согреться.       — Ого! И что, никто не попытался надуть эту спесивую магичку, заявив, что раб сдох от… от… лихорадки какой-то, так как спал на голом полу или что-то вроде того?       — Нашейники Коры Донкернакт — это тебе не просто так безделушка. Их секреты многие маги и в самом Сиродиле пытались постичь, да только без толку. У мастеров Телванни можно купить похожие, да только втридорога. Эти ее «шири» не только помогают подавить волю, как обычные чародейские финтифлюшки, но и отслеживают всё, что происходит с рабом. Не знаю, как, но это факт. Их не снять и не сломать. Они сгорают сами, если раб умирает. Шири — вообще штучная работа, таких на всем Тамриэле, насколько мне ведомо, всего несколько сотен.       — А-а-а, поэтому эти рабы такие дорогущие? — спросил грубоватый бородач.       — Именно. Так что, упреждая другие тупые вопросы: если попытаешься надуть госпожу Кору или очернить ее репутацию хулой, то поплатишься хуже, чем твой раб, попомни мое слово!       Тем временем Кора продолжала:       — Раб с моим шири ради вас по команде даже в горящий дом войдет, со скалы сиганет, буде такое расточительство человеческого ресурса вам угодно. Смотрите! — дальше господа обратилась к тому самому норду: — Ну-ка, мой песик, покажи господам, как ты любишь свою хозяйку. Сунь руку в жаровню.       Норд подобострастно поклонился.       — Да, моя госпожа! — и с радостной улыбкой засандалил руку в красные угли по самый локоть. Причем улыбка эта не сошла с его лица ни через секунду, ни через десять, ни даже двадцать, когда лицо терпящего боль норда пошло красными пятнами.       — Достаточно, мой раб! — довольным голосом скомандовала Кора.       Послушный будущий илот, едва слышно поскуливая от муки, вытянул руку перед собой, зажимая выше локтя, будто пытаясь тем самым унять боль.       — Тебе больно? Ты все чувствуешь? — все так же нежно спросила госпожа.       — Да, госпожа, очень больно! — голос норда дрожал, но лицо выражало радостную безмятежность сельского дурачка.       — Так почему ты сунул руку в угли?       — Потому что я люблю вас, госпожа!       Кора провела рукой перед собой, будто фокус показала, мол, глядите, никакой дополнительной магии, а какой шелковый.       — Любишь? Вот как, да… А новых хозяев будешь любить?       — Я не… не знаю, госпожа, — впервые лицо крепыша-норда выражало какую-то негативную эмоцию, сомнение. Даже боль он до этого терпел со счастливой улыбкой.       — А если я тебе скажу любить их, как меня саму, служить и выполнять все их приказы?       — О, да, госпожа! Я выполню абсолютно все, что вы прикажете!       — Но почему? — Кора в этот момент выглядела, как строгая учительница, которая «сыплет» нерадивого ученика на экзамене, даже руки в бока уперла.       Этот простой вопрос заставил норда в кандалах даже заморгать от удивления.       — Как почему? Потому что… Потому что вы мне как мать… как… я даже слов не подберу, о госпожа! Я просто обожаю вас!       — Видите? — обратилась Кора в зал. — Благодаря моей магии раб будет видеть в вас родного отца или мать, любимую и царя-батюшку в одном лице. Он полюбит вас, не посмеет причинить вам не то что вреда, даже малейшего расстройства.       В зале шепотки, одобрительный гул, но тут снова высказался тот самый ворчун в богатой бретонской одежде, что и в первый раз:       — Все это очень здорово, но что если в раба, скажем, какой-то маг шандарахнет молнией? Ну, или как-то воздействует еще магией. Не помешает это вашим чарам, не очнется он от дурмана? У меня вот лично всем этим колдовским примочкам веры нет!       Кору вопрос нисколько не смутил.       — Конечно, сомневаться — ваше неотъемлемое право. Как говорится, лучше раз увидеть, чем… — тут она развернулась и сделал какой-то знак обслуге.       На сцене появился еще один подневольный, без ее фирменного ошейника. Это был бретонец, лет сорок или больше на вид. Побитый, в лохмотьях, но с высоко поднятой головой.       — Раб! Ты можешь получить свободу, если победишь одного из моих песиков. Я знаю, что ты не плохо умеешь метать молнии и шары огня. Эта сцена заколдована, а в зале тебя поджидают пики наших кметов, так что бежать даже не пытайся. Единственный шанс обрести свободу — победить в бою. Ты понял?       — Понял, сучка ты одержимая! Мне поможет И’ффре и духи моих предков, а твои кости да пожрет пламя Шеора! Сегодня я стану свободным! — бретонцу было не занимать наглости и некоего сумасшедшего блеска в глазах. Очевидно, его долго пытались сломить «обычными методами», да так ничего и не вышло.       Кора отдала команду освободить пленника от кандалов, мешающих колдовать. В то же время и норда избавили от оков. Темная госпожа использовала заклинание левитации, чтобы легко воспарить над сценой, ловко переместиться, двигаясь спиной вперед, в небольшую нишу в стенах пещеры, что напоминала ложу в земной опере. Та располагалась в каких-то двух-трех метрах от каменного возвышения.       Бой начался. Безымянный «песик»-норд использовал клинок с оружейной стойки, а вот бретонец начал не с анонсированной молнии или огня, а с острой ледышки шириной с руку взрослого человека. Воспитанник Коры увернулся, сделал перекат, сокращая расстояние, нанес удар мечом, целя в живот. Бретонец встретил его оберегом, который тут же развеял, чтобы шваркнуть высоковольтной дугой прямо в лицо норда. Несчастный взвыл. Те немногие среди покупателей, кто владел хоть чуть-чуть Искусством, почувствовали, что ошейник сработал, как амулет, поглощая и развеивая часть урона. Норд остался жив и уже через секунду нанес еще один удар, на сей раз целя в уязвимую шею. Задел, пустил первую кровь, но противник оказался не лыком шит, понимал толк не только в чарах, но и в фехтовании, уклонении от ударов. Дерзкий раб разорвал дистанцию и использовал мощную струю огня, так что даже пара данмеров во втором ряду зрителей дружно крякнули. С воплем носитель магического ошейника кинулся в самоубийственную атаку, рассчитывая на свою скорость и ловкость. Бретонец ушел с линии выпада, пользуясь тем, что из-за пламени норд ничегошеньки не видел. Пнул врага в колено, повалил на камни. Сев сверху, он захватил руку и шею поверженного в борцовский захват, параллельно орудуя и некоей магией, отчего черный ошейник засветился жутким буро-малиновым цветом.       — Ты, сучка, полагаешься на свою иллюзию, некромантию или что это, но как тебе понравится твой пёсик без ошейника, а?! — рычал бретонец.       В конце концов всем стало понятно, что хитрый уроженец Хай-Рока и не думал убивать своего брата по несчастью, а планировал ослабить магическую защиту ошейника, затем сломать его. Пара слуг с кривыми мечами наголо рыпнулись было на сцену, но Кора сделала знак остановиться. Зрители за боем гладиаторов наблюдали, затаив дыхание. Еще бы! К интересным торгам с необычными редкими лотами добавили еще и культурную программу. На всякий случай пара охранников с жуткого вида гвизармами все же перехватили свое оружие боевым хватом и встали поближе к сцене.       С громким «кр-р-ри!» металлическое кольцо сломалось, разлетевшись на мелкие осколки, что тут же вспыхнули, будто куски чистого алхимического магния, ярким, как фотовспышка, пламенем, что «жило» так же коротко, как и она. Бретонец спрыгнул со своего противника, отошел на шаг, зажимая рану на шее, применил заклинание исцеления. Норд тяжело поднялся. Из-за огня он лишился бороды, и все лицо, шея и грудь превратились в сплошной красный ожег, что уже брался волдырями. Раб тер глаза и трусил головой. Стража в который раз порывалась вскочить на сцену и навести порядок, и в который раз Кора дала отбой.       — Брат, убьём проклятую ведьму и работорговца! Давай вместе! — вскрикнул бретонец, катая между рук растущий огненный шар.       Мощь магического снаряда росла с каждым мгновением, теперь уж даже распорядитель торгов (который, к слову, не ожидал такого развития событий, потому не покинул круга сцены, стоя лишь чуть левее от ниши) бросил на Кору умоляющий взгляд. Бандит сильно пожалел, что из оружия у него при себе лишь малый кинжал. Он надеялся, что его лучники, засевшие в незаметных нишах, не подкуплены «безумной сукой» (тут он был готов согласиться с рабами-бунтарями) и готовы выпустить свои стрелы. Двое дылд с гвизармами — его родня, в них он уверен, но успеют ли дотянуться своим длинным оружием, ведь счет пошел на миллисекунды…       Тем временем норд свирепо зарычал, подхватил свой клинок и сделал шаг в направлении ниши, где укрылась Кора. Бретонец воспринял это как успех, повернулся спиной к бывшему противнику и зрительскому залу — рунную защиту, что опоясывала сцену, его файербол не пробьет, а вот проклятую дрессировщицу может испепелить. Все происходило очень стремительно. Весь бой занял от силы пол минуты, максимум сорок секунд. На мизансцену — мгновение. Когда смертоносный шар огня уже готов был сорваться в короткий полет, весь зал шумно выдохнул — норд нанес свой удар. Узкий клинок пронзил спину бунтаря под левой лопаткой, вышел из груди. Его снаряд с громким «паф-ф-ф!» рассыпался на обжигающие искры. Глаза бретонца полезли из орбит, когда враг-союзник и снова враг провернул клинок в ране, вынуждая безвольно осесть на землю.       — Кх… К-как же так?.. — с выражением крайнего удивления на лице раб испустил дух.       Кора же рассмеялась торжествующим смехом, что впору был бы любой из коварных диснеевских злодеек. На несколько долгих тягучих секунд в пещере, где проходил аукцион, повисла тишина. Кора ловким движением, что выдавало в ней мастера боевых искусств, спрыгнула на сцену. Норд почтительно склонил голову, тяжело дыша и прижимая руки к пораненной груди. Он и не подумал продолжать атаку на своих поработителей.       — Ну что, видите? Моим пёсикам даже не нужен ошейник, чтобы оставаться верными. Я не просто «промываю мозги», я владею их душами, их сокровенными мечтами. Только это гарантирует безусловную лояльность. И моя магия полностью может переподчинить раба новому хозяину.       Снова на мгновение воцарилось молчание — потенциальные покупатели переваривали сказанное. Но тут голос подал все тот же ушлый тип, который донимал всех своими каверзными вопросами:       — А в чем же тогда смысл ошейника? За что мы платим больше, если он никак не влияет на контроль?       Кора, как всегда, была готова к вопросу.       — Ох, ну как же. Те из вас, кто хоть немного обладает склонностью к чарам, не могли не заметить, что это очень хороший амулет, который защитит в случае чего вашу собственность, сообщит о ее местонахождении, если с рабом что-то произойдет. К тому же, те заклинания, о которых я говорила, работают только если на рабе остается шири. В частности, они помогут быстро исцелить невольника.       Свои слова госпожа подтвердила действиями. Откуда-то из-за спины она достала новый ошейник. Черное металлическое кольцо ожило в ее ладонях, разомкнулось и, копируя движения змеи, скользнуло по ее руке, чтобы спустя секунду обвить шею безвольного манкурта*. Как только это произошло, Кора произнесла слово-ключ. Это не было полноценное заклинание, а именно команда — ошейник все сделал сам. Поврежденные участки кожи окутало голубоватое сияние, полное исцеление от ран заняло каких-то две минуты. Раб, блаженно улыбаясь, стал кланяться и шептать благодарности своей любимой госпоже.       Распорядитель торгов и заодно главарь грозной банды разбойников по имени Барк Косое Рыло наконец оправился от шока и решил брать инициативу в собственные руки.       — Как видите, вы не прогадали, раз пришли сегодня на торги, где есть лоты, над которыми поработала сама госпожа Кора! И теперь вы сами убедились, что эти рабы стоят каждого дополнительного ярчика. Думаю, стартовую цену за этот вот экземпляр, — он ткнул пальцем в несчастного норда, будто тот был неодушевленным предметом, — можно смело поднять вдвое. Продолжим же торги! Кто даст за него двести талеров?       «Я!», «Я!», — друг перед другом стали выкрикивать покупатели, из которых тот норд с топором был первым. До всех наконец дошло, что за сокровище — полностью подвластный им манкурт. Тело сраженного бретонца парочка незаметных людей в темных одеждах тихонько взяла за руки и ноги и унесла с глаз долой. Лоснящаяся жиром морда Барка сияла от удовольствия. Контакт с этой ведьмой нужно углубить и усугубить — это сулит неимоверную выгоду. Он перешел на речитатив, выпаливая новые цены скороговоркой:       — Пятьсот пятьдесят сребреников за раба-норда с ошейником госпожи Коры от номера двадцать два… Вижу шестьсот талеров от дамы в шубке слева… Ох, не мигайте мне так страстно, я слежу только за поднятыми руками и слышу только названные цифры… — смешок в толпе. — О, да, высокий господин с глефой повышает до шестисот пятидесяти талеров. Итак, кто же больше? Нет, шаг только на пятьдесят талеров, — ремарка в сторону какого-то скряги, который прорвался к авансцене, махая мешком с монетами перед собой. Цифру он назвал некратную. — Замечательно! У нас есть семьсот талеров! Уважаемый корсар Йохан платит семьсот полновесных серебряных монет за этого весьма складного и умелого в битвах норда! Семьсот талеров раз… Семьсот талеров два… будет ли у нас семьсот пятьдесят талеров?       Лица большинства участников торга вытянулись. Многие задумались над рациональностью покупки, ведь впереди еще много других лотов.       — Нет? Что ж, продано! За семь сотен монет многоуважаемому Йохану!       Названный детина с пышной бородой, заплетенной типичным нордским способом, вышел вперед.       — Что ж, сынок, из тебя выйдет отличный трэлл, годный не только выгребные ямы чистить, но и на другую службу. Если ты и вправду будешь так верен мне, да еще с этим расчудесным ошейником, то о лучшем приобретении сегодня можно и не мечтать! Эй, ведьма, как там тебя! Что нужно, чтобы он меня слушался? — грубо гаркнул он, обращаясь к Коре.       Странно, но горделивая и величественная женщина игнорировала его мужланистое поведение, хотя даже Барк скривился.       — Пройдемте в соседнее помещение. Я все покажу и научу ключевым словам, дам свитки для памяти и все необходимое… — Кора была сама элегантность и услужливость. — Мальчик, за мной! — это уже команда безымянному норду.       Тот послушно поплелся за госпожой и будущим хозяином. Его лицо светилось щенячьей верностью и восторгом. Он нужен хозяйке! Он пойдет за ней, куда она скажет!       Фендал наблюдал эту картину из соседней комнаты, в которой была дырка или же амбразура для обзора. Сюда бы его лук! Он бы успел снять половину бойцов прежде, чем сюда вломились бы охранники. Его отделили от других «пёсиков», заперли в этой комнате, дав возможность наблюдать за ходом аукциона. У госпожи были на него особые планы. А этот мерзкий тип, Барк, перед началом всего этого движения зашел поинтересоваться, где же тот самый «особый лот»? Глянул на него, поплямкал, поцокал языком, да и ушел, бормоча «и из-за этого заморыша столько возни? Надеюсь, стоит овчинка выделки».       Босмера раздирали противоречивые эмоции. Он вспоминал свою недавнюю жизнь, постоянную охоту и единение с природой, свои вылазки против этих самых ублюдков-работорговцев, которых он ненавидел. Теперь он их жертва. Нет, «собственность». Какое мерзкое слово! Но гнев угасал, едва он возвращался мыслями к тому сну, к видению Богини. Впасть в прострацию, религиозный экстаз ему мешали сравнения. Не так много было женщин, которые надолго оставались у него в памяти. Кроме его матери, которую он любил самозабвенно, но все же не так, как других женщин, только Камилла всплывала перед его внутренним взором. Её образ помогал ему отвлечься, начать вспоминать и другие вещи. Вот, к примеру, его знакомство с этим очень странным человеком, Гайдаром. Чем больше проходило времени, тем больше он понимал, что его друг забыл о нем. Они не клялись в дружбе на крови, не были братьями, но все же касание са-эльвэ сложно, практически невозможно забыть. Что же случилось? Он погиб тогда, в Вайтране? На сей раз окончательно? Не могла же Судьба, которая свела их, внезапно передумать?.. Может, он все еще ищет его? А он не сумел оставить достаточно явных знаков, как-то навести идущего по следу на верный путь. Но что он мог, связанный майхасой? Магия без рук — удел архимагов, а не недоучек Зеленого Пути. Он уповал на видения тонкого мира, на сны, в которых мог бы достучаться до души другого существа даже с противоположного конца Тамриэля… Но этот трюк не срабатывал, утверждая лесного эльфа в мысли об отсутствии Гайдара в мире живых. Тогда тоска опутывала его по рукам и ногам, хотелось завыть, пра-слово, как пёс, к которому его и приравнивала госпожа…       Госпожа. Да. Теперь у него есть новая цель. Цель с большой буквы. Его мать и Великая Мать, они суть одно. И она… они хотят, чтобы он выполнил миссию. Рабство, издевательства, все эти глупые унизительные торги — это всего лишь дым, мишура реальности, что есть лишь слабым отражением той, к которой он призван. Он познал настоящую реальность под полами одеяний богини. Каким слепцом он был всю жизнь, поклоняясь И’ффре! Великий сказочник поманил его затравкой грандиозной истории о том, кто может изменить судьбу Тамриэля, но потом бросил. У него, Фендала, свой путь, выходит. Он — часть другой истории. Точнее, у него есть собственная история. Ее он напишет сам. Это будет история о том, кто поможет миру пробудиться ото сна, что сковал его. И первый шаг в этой истории — найти Неспящего. Такова воля Богини! Но кто он такой? Где его искать? Ох, как ему нужно водительство, нужна помощь! Почему Одаривающая с той ночи больше не говорит с ним лично? Почему его госпожа сделалась такой равнодушной, совсем не уделяет ему внимания? Вместо этого она взялась активно дрессировать этого норда, Малка, кажется. Хотя, кому какая разница, кем он был в «жизни до». Фендал грустно улыбнулся. Неужто он ревнует Госпожу? Как все это глупо! Где его гордость, где остатки здравомыслия? В кого он превращается? Или уже превратился? Даэдра! Почему он не так силен волей, как его отец и мать? Фендал-фу-арх. Ядовитый валенвудский плющ. Чем руководствовалась его мать, когда его так назвала? Маленький, ничтожный паразит… от жалости к себе по лицу босмера даже побежала слеза. Все же пытки сильно расшатали его психику.       Он планировал использовать свое смертное проклятие, выпустить последнюю дозу яда, впрыснуть его в того, кто отдал приказ о его порабощении, по чьей вине он на этом аукционе. Судя по туманным словам Госпожи, это даже не один человек. И теперь его самоубийственные планы катятся ко всем даэдра. Он не может подвести Богиню, значит, должен выживать и приспосабливаться. Как плющ. Как паразит. Пусть его продадут, пусть купят, пусть только увезут из этой охраняемой темницы где-то в горах, где холодные камни высасывают из его жил всю ману, что дарует зелень, природа. Неважно, что его ждет на поверхности. Это будет лучше, чем прозябание в вечной темноте, без солнечного света. Там у него будет шанс. И Богиня устами госпожи Коры обещала, что поможет ему разорвать путы рабства. Здорово, что он понял и принял Ее голос. Иначе был бы сейчас, как тот норд, превратившийся в самого настоящего пса, что даже не помышляет о свободе, что не способен строить планы и чего-то хотеть от жизни.       С этой мыслью Фендал пережил следующий час, пока один за одним его «товарищи» по собачьей упряжке выходили на сцену, их рассматривали, Барк нахваливал их, как куски мяса. Одного купила «дама в шубке». Ее мерзкое лицо сияло от предвкушения гадких утех в ее спальне. Еще пара отошла данмерам, одного купил какой-то богач из Брумы. Были и другие рабы и рабыни, без ошейников шири, но за них почти не торговались — покупали по дешевке. Все ждали «финальный лот». Его, Фендала, которого в самом начале объявили как «легендарного Мстительного Духа», «того самого, что самолично отправил на тот свет того-то и того-то». Это босмер уже не запомнил. Как и не запоминал имена мразей, которых резал. Работорговцы в его глазах теряли человеческий облик, становились не лучше свиней. Точнее, даже хуже. И вот надо же, оказывается, он своими деяниями заработал себе репутацию среди этих мразей — пиратов, работорговцев и всех сопричастных. Что ж, поглядим на тех, кто так хочет его купить. Все это в конечном счете ради них устроено было…       И вот, Фендал вышел на сцену. Магическая свеча леди Коры все еще висела под потолком, так что света было достаточно. С раба сняли те малые лоскуты одежды, что до этого прикрывали срам. Женщины в зале стали издавать неприличные мычащие звуки, подзадоривая друг друга. Некоторые мужчины хмыкали, разглядывая его мослы, но большинство свирепо хмурились. Ага, вот они-то, значит, именно что работорговцы, пираты, перекупщики «живого товара», а не просто богатые ублюдки, которым нужен раб в хозяйстве.       — Этот трэлл — одна из моих лучших работ, — хитро улыбаясь, произнесла госпожа. — Чтобы его сломить, я потратила много усилий. Если большинство все же в какой-то мере утрачивают рассудок и волю к жизни, то этот экземпляр вас удивит своей осмысленной речью и поступками. Но вместе с тем он абсолютно послушен. Правда же, мой милый? — и Кора легонько коснулась своим проклятым стеком яичек Фендала.       Босмер вздрогнул и глянул на нее затравленно, а перед глазами его так и стояла та сцена, когда она говорила ему: «Не забывай про игру. Ты все еще раб в этом костном мире и должен быть изворотливым, притворяться, с покорностью принимая страдания. Ведь ты знаешь им цену и знаешь о награде, которую ты получишь от Госпожи, когда наконец проснешься в Её владениях, заснув на этом плане бытия». Да уж, нужно наступить себе самому на горло и играть. Играть послушного раба. Он согнулся в подобострастном поклоне:       — Да, моя госпожа.       Уходя со сцены, Кора легонько хлестнула его по заднице:       — Веди себя хорошо, мальчик мой!       Торг начали сразу с двухсот талеров. Мерзкая похотливая сука в роскошной шубе сразу подняла до двухсот пятидесяти. Парочка данмеров (супруги, что ли?), которые не очень активно участвовали в торгах до сих пор, дали триста. Мрачный норд со шрамом через пол лица дал четыреста. Барк, свиная рожа, только успевал тыкать своим декоративным молоточком в покупателей, что тянули руки. Он просто захлебывался от восторга, выкрикивая новые ценники. Четыреста пятьдесят от извращенки, пятьсот от другого пиратской наружности данмера, шестьсот дал кто-то с галерки, укрытый капюшоном. Фендал с удивлением распознал каджитский акцент. Кошаки тоже не чураются работорговли? При том, что им, как и ящерам, очень несладко жилось после экспансии из Морровинда? Чудеса! Семьсот от внушительных габаритов пирата редгардской наружности… далее торг немного провис.       — Семьсот талеров от господина Корбана — раз… Что ж, неужто не превысит никто этот сегодняшний порог? Ведь это именно из-за этого раба мы и пригласили в нашу скромную обитель госпожу Кору и ее подручных. Семьсот талеров — два…       — Плачу пятьсот дрейков! — как гром среди ясного неба раздался новый голос с галерки. Здесь уж не только распорядитель торгов, но и все участники обернулись, чтобы воззриться на доселе молчавшего участника торгов, сделавшего столь щедрое предложение. Это был низкорослый босмер невзрачной наружности в одежде, что подошла бы как лесному охотнику, так и мелкому воришке.       — Ого! Дамы и господа, наконец-то начался настоящий торг! Сможет ли кто-то перебить эту цену? Какой ваш номер, уважаемый? — обратился Барк к неизвестному.       — Двадцать два, — голос босмера напоминал трещание сухих веток. По лицу трудно сказать, но, очевидно, он уже разменял не первую сотню зим.       — Итак, пятьсот дрейков от участника под номером двадцать два!       — Какого даэдра… — прокатились шепотки по толпе покупателей.       — Проклятье! Да чтобы самолично вздернуть этого ублюдка на рее, я заплачу и золотом! Семьсот дрейков! — пират-редгард пошел на повышение.       Норд, чье лицо «украшал» розовый еще свежий шрам, на это рассмеялся:       — Что ж, тогда приглашай на шоу! Я лучше сэкономлю и понаслаждаюсь зрелищем пыток со стороны.       — Ох, а может устроим экзекуцию прямо здесь? Я готова предложить услуги своего мастера пыток. Обожаю наблюдать! — подлила масла в огонь экзальтированная особа в роскошной шубке.       — О, да, Корбан, ты нам всем сделаешь одолжение. Я бы хотел увидеть этого вредителя корчащимся на деревянном колу, — заявил еще какой-то тип бандитской наружности.       — А я бы с удовольствием вырезал и сожрал печень этого малохольного ублюдка! — добавил пират звероподобной внешности, что наталкивала на мысль об акте зоофилии между его мамашей и снежным троллем. Дорогие доспехи производства скаалов смотрелись на нем, как тряпочки, такая у него была перекачанная мускулатура.       Распорядитель торгов все это время терпеливо выжидал, чтобы поставить точку в дискуссии. В конце концов, это последний лот, можно дать уважаемой публике почувствовать себя свободней. Как себя чувствовал Фендал при том, что это его судьба решалась прямо сейчас, лучше и не говорить. Однако эту дружественную болтовню садистов-людоедов, которые уж уверились, что эту новую цену не перебить, прервал все тот же босмер:       — Восемьсот дрейков!       Дама в шубке ахнула, реакция остальных тоже была очень выразительной. Пират, которого все называли Корбан, развернулся всем телом к тщедушному эльфу и сказал:       — Ты что творишь, лесная морда? Ты знаешь, сколько этот ублюдок мне крови попортил? Сколько раз я не досчитывался живого товара из-за него? Сколько стоянок моих ребят превратили в пепел, а их самих утыкали стрелами, как ежей?       — Мне абсолютно все равно, какие у вас с ним счеты, — сухо констатировал босмер.       — А нам — нет! — заявил пират-данмер. — Кто ты такой? Зачем он тебе?       — Я не обязан отвечать на чьи-либо вопросы. За меня говорит мое золото, — все так же непреклонно ответил лесной эльф.       — Ты хочешь нас оскорбить?! Спесивая собака! — взвизжала особа в шубе.       — Так не пойдет… — глухо прорычал норд в железных доспехах.       — Вот именно! У половины здесь присутствующих счеты с этим ублюдком. Мы не позволим увести добычу у нас из-под носа! — резюмировал редгард.       — Тогда предложите цену побольше. Это же аукцион, разве нет? — спокойствию жителя Валенвуда мог бы сам Юрген позавидовать.       — Сволочь еще и насмехается! — вякнул тот норд, что со шрамом.       — Господа! Попрошу придерживаться норм приличия! Мы же здесь не дикари! Мы — цивилизованное общество, — начал было тираду Барк. Он почуял, что ситуация выходит из-под контроля.       — Э-э, нет, Барк, это ты погоди. Эта шавка валенвудская действительно хочет нас всех оскорбить, — прервал его редгард. — Ишь, за него золото говорит!       Звероподобный корсар тем временем вытащил свою чудовищных габаритов саблю и, недобро щурясь, спросил:       — И что, много у тебя золота, босмер?       — Достаточно, как видишь, — валенвудец не отвел взгляда и вообще не выказывал никаких признаков беспокойства.       «Кто же ты такой, даэдра тебя подери?!» — вопрошал себя Фендал, плавненько и незаметненько, мелкими шажками отдаляясь поближе к стене. Кажется, добром этот спор не кончится. Лесной эльф не узнал голоса, внешность сородича ничего ему не говорила, но от манеры держаться этого гостя так и веяло смертью. Он беспощаден и коварен так, что присутствующие рядом с ним кажутся детьми малыми.       — Корбан, ты же меня знаешь, не надо устраивать тут кровавой бани… — в голосе Барка прорезались властные нотки. Внешность у него была далеко не самая боевая, но как лидер он смог сколотить весьма организованную и, главное, крайне многочисленную банду.       — А что я, Барк? Ты же видишь, все против такого расклада! — пират развел руками, указывая на такое нехарактерное для своры диких собак, что называют себя цивилизованными людьми и мерами, единство.       Толпа утвердительно загудела. Даже если разбойники и организовывали союзы, то они были весьма недолговечными. Но тут уж да, ситуация совершенно особого рода.       Однако толстяк с нажимом проговорил:       — Покупатель предложил свою цену. Предложи выше и забирай этого вонючего босмера с потрохами.       — А тебе бы лишь деньги в карман, да? — человек аристократической наружности в одежде цветов Брумы резко выступил вперед. — А о чести ты забыл?       Тут уж некоторые фыркнули. Заявление о чести от скупердяя из Брумы, который был известен тем, что и мать родную продаст, предложи только цену, всех повеселило.       — Кстати, о чести! — голос подала женщина в пестрой «цыганской» одежде с гигантскими серьгами в ушах. Во время торгов она брала только женщин. Было очевидно, чем оная персона занимается. — Корбан, твои корабли часто бывают в той же гавани, что и мои. Свои люди, сочтемся, как говорится. Я приложу к твоим семи сотням дрейков свои триста, если дашь мне место в первом ряду в твоей пыточной, как доберёшься до тела этого «Мстительного Духа».       — Ох-хо-хо! Другой разговор! — Барк могучим басом подавил все реплики негодования из толпы. — Я услышал цену в тысячу дрейков! Тысячу золотых монет, дамы и господа! Да такой выкуп за графов и герцогов требуют! И сегодня наш самый ценный лот, «Мстительный Дух», отправится…       — Моя цена — шестьдесят золотых гривен! — снова своим трескучим голосом промолвил валенвудец.       Барк, казалось, поперхнулся слюнями.       — Я не ослышался? Тысячу двести септимов или же шестьдесят гривен??? Золотом?! У вас с собой есть такие деньги?       — Да, господин распорядитель, — холод и равнодушие уроженца южных вечнозеленых лесов были впору Глотке Мира.       Тут Барк призадумался, потом дал знак тем двоим с причудливыми алебардами:       — Нужно проверить, — после чего обратился к валенвудцу. — Прошу простить, но это за все время, что я занимаюсь торгами подобного рода в Скайриме впервые такой случай. Не могли бы вы продемонстрировать свою платежеспособность?       — Прошу, — низкий эльф слез с возвышения, которое оказалось при свете факелов немаленьким таким сундуком.       По знаку валенвудца двое его подручных, тоже босмеры, открыли оный и продемонстрировали содержимое — аккуратные столбики монет, обвязанные шёлковыми нитями так, чтобы образовать вкупе гривну. По слухам, так делают в Сиродиле в банках, чтобы было удобно рассчитываться крупными суммами.       — Да тут около полутора тысяч монет! — воскликнул глазастый каджит, что скрывал морду под капюшоном.       Все это время Фендал стоял голый перед этой толпой свиней. Его тошнило от этого цивилизованного фарса. Он просто печенками чуял, что лихоимцы так просто не сдадутся и устроят тут резню. Его заботило собственное выживание. Он успел в деталях рассмотреть нишу, куда прыгала его Повелительница. Если присесть, там вполне можно укрыться от стрел. Поэтому он был готов к дальнейшим событиям и сразу же — в три прыжка — оказался там. Слава И’ффре, ноги ему освободили, оставив связанными лишь руки, думая, что он тупая марионетка госпожи Коры, как и предыдущие носители ее ошейника.       Корбан взревел, аки бык:       — К даэдра это всё! — его чудовищная сабля сверкнула в воздухе… но встретила крюк прочной гизармы. Люди Барка были бдительными.       — Бей грязного босмера! — завыл норд с жутким шрамом и тоже атаковал.       Зазвенела сталь. Каменный мешок пещеры превратился в театр теней, озаряемый вспышками искр, когда клинок встречался с клинком. Многие светильники тут же перекинули, факелы повыдергивали, чтобы использовать как дополнительное оружие, а шар Коры весьма своевременно угас. Ноги, руки и клинки разных форм так и сновали. Кто кого бьет, уже через пять секунд стало решительно непонятно. Казалось все — всех, кто под руку подвернется.       — Прекратите, сучье вымя! — напрасно напрягал связки Барк, улепетывая со сцены. Оказавшись в безопасности, он гаркнул: — Лучники, огонь!       В воздухе засвистели стрелы, раздались множественные хрипы людей, которые захлебывались кровью. Стало понятно, что кто-то (госпожа Кора?) применил магию, что поглощала свет, пещера погрузилась в полнейший мрак.       — Агр-р-р! Троллья сыть, не уйдешь! — чей-то звучный хриплый голос перекрыл всю какофонию.       И сразу же еще кто-то:       — Ребятки, сундук у меня!       Хрясь! Чвак! — новый удар клинком прошибает и тело, и доспех насквозь з характерным звуком.       — А-а-а, сучья магия! Кто колдует, мать его? У-у-убью-у!!! — кажется, это орал Корбан.       — Пресвятая Мара, моя рука! Мне руку отсекли! А-а-а!!! — орет чей-то мужской голос фальцетом.       — Получай, собака! — новый хрустящий удар.       — Ах ты мерзкий щитоспин, да я тебя!       — Золото! Не упустите золото!       Топот десятков ног и ругательства вышли на новый запредельный уровень, сталь звенела о сталь каждую миллисекунду. Кто-то поскальзывался на крови, раненные вопили благим матом.       — Да посветите ж кто-нибудь! Это валенвудский выблядок кольцо тьмы создал! Где он сам? Найдите! — женский голос пытался координировать действия мужчин. — Туда, к северному выходу из пещеры подался! Ловите сученыша!       Барк своим басом повторял:       — Лучники, отбой, мать вашу, слышите! Хватит! Вы своих всех положите!       Однако свист стрел не унимался. Фендал то и дело слышал, как чиркают наконечники о скалу рядом с его нишей. Неподалеку спрятался и Барк. Кажется, Косое Рыло много кому этим самым рылом не вышел. Перекупили лучников, ну, или по тайным переходам к ним в боевые гнезда пожаловали гости, которые их заменили. Кажется, стрелять эти «новые» лучники умели — на звук голоса бандита устремилось сразу несколько смертоносных жал. Попадание! Мерзкий подонок захрипел. У Фендала было вполне приличное ночное зрение, которое он магией мог усилить так, что поэмы мелким шрифтом можно читать вовсе без луны. Но тьма вокруг была действительно магической. Не видно ни зги. Тем не менее звук боя пошел на спад, и он решил выбираться. Ловко спрыгнул вниз, побрел, держась стены. В эту сторону больше не стреляли. Через несколько секунд носком ноги наткнулся на тело жирдяя. Поделом, тварь! Хоть странный ошейник госпожи и защищал от холода, но плащ ему не помешает, так что стал стягивать теплую накидку с распорядителя торгов. Ох, надо же! Кажется, разбойник еще булькает, хватает его за руки. Получай, скот! Фендал нанес мощный удар по действительно косому рылу, утопив и без того кривой нос глубоко в череп. Попал куда надо только благодаря интуиции. Ага, обмяк гад. Двигаемся дальше. Кажется, основная склока перенеслась в коридор, где лучники уже не достреливали, но откуда на помощь уже мертвому Барку спешили подкрепления. Фендал двинулся в другую сторону, туда, откуда приводили рабов. Должна же там быть какая-то лазейка! Где, интересно, госпожа Кора? Только он подумал об этом, как рядом раздался ее голос:       — Иди, мой мальчик. Слушай течение ветра. Он выведет тебя.       Ее нет рядом, это магия шири — быстро осознал босмер. Ну да, независимо от исхода битвы, госпожу Кору с оной никто не должен связать. Прислушиваться к чему-то, когда рядом творится дикая резня, — та еще задача. Но Фендал пригнулся и быстрым шагом двинулся по темному коридору. Уже через десять метров он увидел первый проблеск света, а потом и факел, который его давал. Что-то творилось с самим расстоянием и пространством. Казалось, пламенник вот он, в нескольких метрах, но свет его был далеким. Десять шагов, двадцать — он не становится ближе. Что за даэдрические козни?! Неужто на этих пещерах и правда какая-то жуткая магическая защита, чтобы никто не мог сбежать? Но тут Фендал осознал, что звуки боя тоже отдалились на знатное расстояние. Еще страньше. Эльф прислушался к сквознякам. Трофейный плащ мешал. Пришлось скинуть и намотать на руку — будет дополнительная защита, если вдруг встретится противник. Да, вот оно. Движение воздуха. Стыдно сказать, мошонкой учуял. Может, это бред, но без побоев, чередуемых с лаской, она обычно не такая чувствительная. Госпожа Кора об этом подумала? Предвидела? Или это сама Богиня? Или же это вновь тень са-эльвэ ведет его сейчас? Ох… Не сюда, вбок, прочь от того обманчивого факела. Тут пустоты, которых не ожидаешь встретить в прямом коридоре.       Фендал шел вслепую в кромешной темноте довольно долго. Звук боя прекратился. Внезапно он почуял паутину под ногами. Проклятье! Без источника света пауки могут и напасть. Крохи его магических способностей блокирует ошейник, все же это инструмент подавления раба. Неужто Кора не может им управлять дистанционно? Или до нее тоже добрались за это время? Что ж, жрица Богини должна суметь о себе позаботиться. Как и он. Самостоятельно. Кора ведь говорила, что Прядильщица предпочитает помогать «по-своему», неявно. Чтобы получить Ее помощь, еще нужно доказать, что ты силен.       Несколько раз босмер был вынужден замереть на месте, так как ему чудилось, что он слышит, как шуршат лапки мерзких членистоногих. Но обошлось. Однако в эти минуты он слышал эхо криков и возню, топот ног в каменных туннелях. Кажется, бессмысленное кровопролитие окончено, Судьба определилась с победителями, и они стали искать его, Фендала. Хэх, уж точно не чтобы по головке погладить. Эти свиньи захотят устроить ему самую изысканную пытку, на которую только способны их крохотные мозги… Лучше им не попадаться.       Спустя какое-то время он продолжил движение и стал более-менее нормально различать стены. Откуда-то шел рассеянный свет. Отлично! Он на верном пути. Странно, что большую часть времени он двигался под гору, вниз. Откуда там взяться свету? Или это еще одна магическая обманка? Еще через несколько минут он понял, что камень вокруг — природный, без единого следа человеческого вмешательства. Сеть естественных пещер была очень узкой, пришлось становиться на карачки, обдирать локти и колени. Но в конце концов он почуял явственный приток свежего морозного воздуха. Он близко к выходу на поверхность. Лаз наверх оказался скрыт корнями чахлого дерева. Сами корни были склизкими и мерзкими на ощупь, не поддавались грубой силе мышц. В другое время Фендал уж применил бы магию Зеленого Пути, просто раздвинул их — на такой фокус его бы хватило. Но не сейчас. Даэдра! Что же делать?! После получаса безуспешных попыток силы лесного эльфа подошли к концу. Фендал принял более-менее удобную позу, закутавшись в плащ, и стал ждать. Чего? Он и сам не знал. Может, знамения от Госпожи Прядильщицы пышных одежд, может, нового веяния са-эльвэ, а может, что его найдут. Пауки или даже работорговцы, а может, дружище Гайдар на лихом коне… кто угодно. В сердце босмера зрела странная уверенность, что чтобы не произошло дальше, это уже не тронет его. Он уловил дыхание другого мира, что ему боль и страдания в костном Нирне? С этой мыслью он впал в крепкую дрему. Полусон-полуявь, из тех, что оставляют ощущения собственного тела, но душу уводят в иные пространства, от чего видятся и мерещатся очень и очень странные вещи.