Ла, ла-ла-лай-ла-ла…
Ла, ла-ла-лай-ла-ла…
Пришлось срочно придумывать, чем заменить слова в оригинальном тексте. Курение, режиссер — это нечто из иного мира, населению Тамриэля не понять. Что-то в рифму придумал, да и перешел сразу к припеву.Враг мой, бойся меня, друг мой, не отрекайся от меня.
Нелюбимая, прости меня, любимая, люби меня!
Враг мой бойся меня, друг мой не отрекайся от меня.
Нелюбимая, прости меня, любимая, люби меня!
На минуту замечтаюсь, не летаю, но пытаюсь.
Упаду и поднимаюсь, всё в порядке, оклемаюсь.
Не дождётесь, не заплачу, если что, любой получит сдачи!
Я в этой жизни главный актёр, я — себе хозяин, да поможет мне Шор!
Про Шора как-то автоматически получилось, само с языка сорвалось. Бог людей, покровитель и защитник смертных, владыка Совнгарда. Впервые Гайдар вообще услышал это имя от кого-то не в составе ругательства («Шоровы кости/борода!»), и этим кем-то был он сам. И странное гулкое эхо прокатилось где-то в глубинах его сердца. Было такое же впечатление, как тогда возле алтаря Кинарет. Будто его услышали, будто эта песня — это гимн ему, богу гордых и независимых нордов, которые сами себе хозяева и ни перед кем спины гнуть не собираются… Вместо английского текста, бывшего в оригинале, он стал петь вообще что-то непонятное, вроде бы на древненордском. Мистическое вдохновение вновь проявило себя. А рефрен припева, повторенный дважды, заставил всех в пещере подпевать, даже Дженассу.Враг мой, бойся меня, друг мой, не отрекайся от меня.
Нелюбимая, прости меня, любимая, люби меня.
Враг мой бойся меня, друг мой не отрекайся от меня.
Нелюбимая, прости меня, любимая, люби меня!
Как закончил, помолчали. — Ну, это не совсем про дружбу, но было классно! Вот умеешь ты, Гайдар, могёшь! — Фрис был в восторге. Он достал потрёпанный дневничок и стал в него что-то записывать. Спустя еще час распогодилось. Стали кумекать, а действительно, не сделать ли совсем небольшое отклонение от курса, не заскочить ли в безымянную пещеру, которую им на карте отметил эльф Нурелион. Гайдар обещал поделиться двумя третями добычи (от ничего или же 50 монет, как было в древней итерации игры, что тоже едва ли больше, чем ничего, для пяти-то наемничьих рыл). Звучало, однако, щедро. Компашка томбрайдеров посоветовалась между собой. К удивлению Гайдара, решающий голос был за Вигдис, та же, вместо того, чтобы в пику и на зло отказать, сказала «а чем даэдра не шутят, пойдем». После задушевного исполнения песни она почему-то на него странно так поглядывает. Нет, без восторга, как Фрис, что увидел в нем гуру искусства барда, или просто как поклонница таланта, но что-то в ней изменилось… Было решено, что привал сделают не доходя до пещеры Бронзовая Вода, а на следующий день спустятся в ту самую Безымянную. Остаток дня прошел без приключений. Действительно, не считать же таковыми парочку нападений голодного зверья — стаи волков и медведя. Трусливых волков отогнал Один своими фейерверками. А вот с мишкой пришлось «пободаться». Но тут уж неожиданно скрытые таланты показал Бригс. Он не только с ручным соколом ловко обращался, выходит. Косолапого завалил сам в два счета. Заодно запасли шкуры и свежее мясо. Медвежатина вонючая и жесткая, но если три-четыре дня жрать лишь солонину и рыбу, покажется деликатесом, — наставительно сказал «снежок». Вечерком, как встали лагерем, Гайдар и правда якобы пошел по ветру, но на самом деле помолился, как седобородые научили. Мать суровых нордов явных знаков расположения не выказала. Ничего особого Гайдар не почуял. Может, дело в том, что все такие вещи надо делать по вдохновению, а не по собственной блажи? Все может быть… Просить ничего не просил, сверх обычной формулы. Разве что «храни в пути». Ну, спали они той ночью безопасно. Может, и сработала молитва… Гайдару выпала «первая стража». По высоте незнакомой луны среди незнакомых созвездий было тяжело судить, сколько прошло времени. Два или три часа. Потом его сменила Вигдис. Стрельнула шальными глазищами, буркнула: — Вали спать… бард. Будто иронично наградила эпитетом. Ну, а Гайдару зачем геморрой разбираться, что неуемной бабе мнится? Он и пошел спать. И спал до утра крепким сном без кошмаров и беспокойства.***
Фендал утер пот со лба. Он уж и не помнил, когда в последний раз подписывался работать «за еду». Нарубал дров, наносил воды, почистил за свиньями. В награду же — миска горячего варева и краюха хлеба, плюс крыша над головой на эту ночь. Ну, а куда большего желать-то? Городов либо крупных поселений эльф сторонился, ибо небезосновательно думал, что там его могут поджидать люди и меры, которые за ним устроили настоящую охоту после побега с аукциона. А в маленьких селах ожидать лучшего отношения тяжело, людям в условиях войны весьма тяжело живется. Берегла ли его богиня все это время? Возможно. Или же Хозяйка просто что-то сделала с его ошейником, что никто так и не смог его найти. Но почему просто не сняла его? Она ведь наверняка может сделать это даже дистанционно. Он уверовал, что жрица Прядильщицы пышных одежд — очень и очень могущественная колдунья. А возможно, Мама просто не доверяла ему и хотела оставить хоть какую-то возможность контроля, если марионетка взбунтуется… Тьфу, что это он так о Матери? Нельзя! Ох, мысли эти, только голова от них трещит. Он точно знает свою миссию — найти Неспящего. Об этом его попросила не просто Мама, но и сама богиня… Он не может подвести ее доверия. Иногда на задворках сознания, будто жужжание далекого насекомого, что никак не дает уснуть, появлялась у лесного эльфа мысль, что он — вовсе не он. Неправильный он. И не мать ему эта ведьма. Но стоило только обратить внимание на эту мысль, как насекомое тут же затихало… Маскировалось, чтобы спустя время опять начать противно жужжать. Однако установки госпожи Коры были сильнее, чем что-либо, что эльф вообще знал в этом мире. Они не давали ему расслабиться, подумать, порефлексировать. У него была Цель! И он сделает все для ее осуществления. Даже будет дерьмо за свиньями разгребать, делов-то! Остался всего лишь последний рывок. Путь пешком оказался весьма длинным и опасным, но ловить лесного эльфа в его родной стихии, путь это и другой лес — та еще задача. Не каждый сородич смог бы выследить Фендала, ведь у него богатый опыт жизни в Скайриме, хорошее понимание специфики именно его лесов. А Фендал просто печенками чуял, что среди преследователей есть кто-то босмерской крови. Ведь как бы он не заметал следы, как бы не маскировался, а погоня вновь выходила на него спустя время. Ублюдки! Да, но как бы там ни было, а вот уже и Кромдар вместе с горами на горизонте. Босмер помнил эти места. Да, то странное сновидение вывело его к той же горе, только с другой стороны перевала. Чем ближе он был к этому месту, тем больше нарастало чувство тревоги. Фендалу казалось, что Неспящий, кем бы он ни был, тоже был в курсе, что он идет, что мер, идущий по его душу, уже близко. И он подготовится ко встрече! Лесной эльф решил уж было устраиваться на ночлег, когда в корчме, что его приютила, появился еще один посетитель — рослый каджит. Если бы не характерный окрас и манера передвижения, то можно было бы подумать, что это воин катай. Но нет, стоило увидеть морду, чтобы понять, что это обычный сутай или же сутай-рат, каких в Скайриме хватает, в то время как остальные виды кошколюдей очень редко попадаются. Фендал в породах разбирался, как-никак его родные земли были почти на границе с Эльсвейром. — Здравствуй, хозяюшка! — поприветствовал хозяйку заведения гость с типичным мурлыкающим придыханием в голосе. — До’Джо! Вот уж радость! Ты сам или с братьями? — Этот каджит сам, милейшая. Устал с охоты. Каджиту бы перекусить чем-то легким, да баиньки. — Что, и не погутарим, как обычно? Я так соскучилась по… новостям… — взгляд хозяйки был игривым, а голос — манящим. Однако прямоходящий кот реально был потрёпанным и уставшим. Прошла минута, как гость приступил к еде, а Фендал все не уходил из зала. — Неужто даже вода у хозяйки этого забытого богами заведения посреди скайримской тундры такая же вкусная, как и вино? Отчего цедишь её так долго, босмер? Неужто нашего брата никогда не видел? — внезапно обронил каджит, не отрываясь от тарелки. Фендал и сам не знал, чем его так привлек этот кошкообразный. Шла от него некая энергия. Нет, не о магии речь. Скорее это то, что называют «харизмой», внутренней духовной силой. — Отчего же? Сутай-рат мне очень даже знакомы, — в тон ему, немного ехидно ответил эльф. — Я просто удивился, что хозяйка принимает воришку и попрошайку так радушно, думаю, чем же он такое заслужил. — Разбираешься в наших кланах и породах? — наконец-то Фендала наградили взглядом желтых хищных глаз. — Не все сутай-рат воры, как не все сенчи без ума от мяса босмеров, знаешь ли. — Вот как? А я слышал другое. Да и многие мои родичи, как мне рассказывали, полегли именно от клыков и когтей сенчей, — в речи Фендала не было агрессивности или прямого вызова. Скорее грусть и флегма пожившего и повидавшего на своем веку мера. Наверное, поэтому кошак лишь краем уха дернул, а не вспылил на закидон, чего можно было ожидать. — Ну, босмеры известны тем, что любят сказки… — выплюнув рыбью кость, каджит продолжил: — Как и своими собственными традициями поедать врагов. Зенки свои отведи от меня, эльф, вот что! — Я, может, восхищаюсь, а не гастрономический интерес проявляю, — внезапно для себя самого выдал Фендал. Эльфу нравилось поддевать и дразнить этого каджита. К тому же, одиночество сводило его с ума, голоса Госпожи и матери слышались и все такое. Не с толстой прыщавой же хозяйкой таверны ему лясы точить? Да и если подумать, этот каджит просто невероятно красив… — Восхищаешься? — каджит опешил. — В смысле? — Ну, как большим хищником… необычным, ярким. Внешность у тебя уж точно неординарная как для сутай-рат. — Ах, вот ты о чем, босмер… Ну, в музеях за такое плату берут, ты в курсе? Фигли бесплатно глазеешь? — И сколько за билет? — Фендал перешел на самый бархатный из своей коллекции голосов. — Пять золотых, — очевидно, наобум ляпнул каджит, отодвигая тарелку с едой и красуясь мощным торсом. — Эдак мне три года понадобится здешние свинарники чистить, — эльф тоже встал из-за стола. — О, а я-то думал, что за запах в обеденном зале, совсем что ли хозяйка плоха стала. Хорошо, что дородная тетка ушла раньше этой сцены. — А от тебя воняет кровью и кострами… — сказал Фендал, приближаясь на расстояние вытянутой руки. — Долгими ночами в одиночестве… — Все забываю, что босмеры почему-то считают себя прекрасными нюхачами… Странная игра словами, странные позы и знаки тела — все сошлось вместе. Фендал ему тоже понравился. Внезапно каджит поцарапал грудь босмера и ловко слизнул кровь с когтя. — А еще от тебя пахнет похотью, грязный, грязный босмер, — кошачьи глаза при этом впились в лицо лесного эльфа. — Будто от тебя нет, — Фендал бесстыже приобнял кошака, тоже заглядывая ему в глаза. — Ты ведь целую секунду думал прежде, чем отвергнуть предложение той толстухи. Видать, и правда одиноко было? — Ох, да пошло оно все! — неизвестно кому и в каком контексте промолвил обладатель восхитительных кисточек на ушах. Лобзающиеся представители часто враждующих народов, гремя посудой, которую сбрасывали со столов в порыве страсти, направились в комнату, что отвела До’Джо хозяйка (Фендалу как раз выделила лишь циновку в углу, будто это он тут людозверь, а не цивилизованный мер). Фендал и раньше частенько пробовал с мужчинами. Хотя вот именно что «пробовал». Мужеложцем он себя не считал и в других обстоятельствах точно предпочел бы иную компанию для своей постели. Но этот каджит был реально горяч, исполнен животной энергетики и харизмы. Босмера просто переклинило. К тому же, побыть с мужчиной, чувственным и страстным, для лесного эльфа означало еще и отмыться от той грязи, что с ним вытворяли в подземельях работорговцев. Клин клином вышибают — так, кажется, говорят в Скайриме? Вспышка страсти была короткой, но очень яркой. Босмер и каджит заснули в объятиях друг друга. Физический труд и охота (скорей все же на двуногую дичь — нюх фуарха действительно был очень хорош) изматывают, плюс нервное истощение Фендала дало о себе знать… Чему Фендал весьма удивился, так это тому, что обнаружил До’Джо в постели и на утро. Ах да, это же его, каджита, постель! А Фендал должен убираться. Только он собрался это осуществить, как услышал оклик: — Эй, куда это ты, босмер, наследил и сматываешься? Лесной эльф развернулся, лишь на сантиметр не дотянув подол рубахи, чтобы окончательно прикрыть срам. — Мне пора, — сказал нейтрально, хотя сам ожидал каких-то действий от партнера по ночным утехам. — А имя свое не скажешь? Или у грязных босмеров даже такие нормы приличия отсутствуют? — То-то ты мою грязь слизывал, как… — Ой, фу! Тильда услышит! — каджит замахал на любовника руками, — ночевать больше не пустит. Ему одеваться не нужно было, он, как есть, подошел к Фендалу, приобнял и поглядел в глаза. В глазах каджита читалось, что он не хочет расставания со спонтанным компаньоном. — Я — Фу’Арх, — Фендал даже и не совсем соврал. Сам не понял, почему не сказал настоящее имя. — Ядовитый плющ? Странное имя, экзотическое. Кто бы так назвал своего ребенка? — У меня все в роду странненькие. Не боишься нашу странность подхватить? — наконец и лицо Фендала отобразило хоть какие-то эмоции. — Ха! Нисколечки! Я же в Скайриме живу. Тут все не так, как в наших южных землях… Фендал отстранился. — Так что, мы с тобой разговариваем? — В смысле? А чем мы еще занимаемся, по-твоему? Или… — и каджит недвузначно дернул хвостом, указывая на помятую постель. — Нет… Я… в смысле, ты этого хочешь? Не просто веселенькой ночки, а чего-то большего? — А-а-а. Что, этот каджит для тебя недостаточно хорош, так, что ли? — В смысле? Кто из нас тут голодранец, работающий за еду, а кто удачливый наемник? — Наемник? Я разве не говорил, что простой охотник? — каджит сделал большие глаза. — Говорил, только мой «босмерский нос» не провести. Охотишься ты на двуногую дичь! — Ну, отлично, раскусил. Но и я тебя. По тебе ж за версту видно, что ты из знатных. Из какого-то древнего валенвудского рода. Путешествуешь по Скайриму инкогнито? Кто ты там? Эль-шад? Эль-гим? Виконт, барон или целый граф? — А ты действительно разбираешься в валенвудцах… — протянул Фендал. — Как и ты — в каджитах, — голос кошака звучал иронично, но смотрел он испытующе, ждал ответа. — Я в Скайриме живу дольше, чем в Валенвуде, так что родину почти и не помню уже… — Фендал действовал по наитию. Ему так нужно кому-то выговориться, нужна чья-то поддержка и тепло, а не только «миссия» и «служение богине». — Хм, значит, тебе все же есть, что рассказать этому каджиту? — улыбнулся До’Джо. — Возможно… Но сначала — поедим. Я бы мамонта сожрал сейчас… — сказал Фендал с улыбкой. — Ох уж эти прожорливые босмеры! Хорошо, что кошатину ты любишь меньше. — Кто сказал, что «меньше»? Просто ее по-другому надо готовить… — и Фендал с улыбкой повалил нового друга обратно в постель. — Даэдра! Пойдет прахом мой кредит в этом милом захолустном заведении! — наигранно опечалился каджит. Но тут же добавил: — Закажем в постель? — Непременно в постель! — ответил Фендал, пробуя на вкус пушистую щеку кошколюда.***
Эленвен читала письмо. Самая могущественная альтмерка в этой части карты Тамриэля морщила прекрасное чело, помахивая прекрасной ножкой в тончайшей замшевой обуви, левой, если быть точным. Правую массировала её рабыня, ручная ом-рат. За глаза первую эмиссара часто называли «сукой» или еще как похуже, но только слепец мог отрицать ее необычайную красоту. А властность и жесткость нрава только подчеркивали природную миловидность. Маладет мёртв. Печально. Славный сын Альдмериса был. Целеустремленный. Не боялся запачкаться. А уж стратегический ум и умение планировать… М-да, и как такого мог загрызть то ли дикий зверь, то ли настоящий вервольф? Проклятые северные земли! Тут сюрприз на сюрпризе… Вот почему всегда так сложно было завоевать этих тупорылых нордов — им сама земля помогает. И горы, и ветры, и небо… Скалы, что видели восход первой эры. Корни земли, что, будто червивое яблоко, изъедены пещерами, подземными галереями, что таят в себе древние крипты и гробницы, храмы и руины цивилизаций, что ныне уж пропали с лица Нирна… Двемеры и даже айлейды оставили тут много чего… М-да, но это вопрос второй или даже -надцатый. Другой проект Талмора… Глотка Мира задрожала, но устояла, несмотря на то, что они зашли так глубоко… Если бы зарево их магии вырвалось из Черного Предела на поверхность, все наземные жители уподобились бы ничтожным отвратительным фалмерам, сиречь ослепли бы ко всем даэдра… Но даже этой огромной мощи не хватило, чтобы разрушить последний Столп Силы… А значит, их борьба продолжается. Нужно возиться с этой глупой гражданской войной, нужно и дальше пестовать их спящих и действующих агентов и устраивать танцы в Посольстве да оргии в подземельях для своры купленных чинуш и торговцев. Все ради их великого плана, ради алаксона нации высоких эльфов. В организации таких вещей Эленвен была намного лучше, чем в магии, увы, ее внутренний источник был мелок. Но уж в интригах благодаря ей Талмор наверняка ждет успех. Однако, как же жаль, что у Анкано не получилось. Великий волшебник говорит, что ему нужен другой, намного более сильный источник энергии. Возможно, сильнее, чем что-либо, чем когда-либо владели меры. Возможно, только сила Ока Магнуса, существуй оно на самом деле, могла бы сломить последнюю печать… Эх, даэдра побери все эти мелкие дрязги… Когда Эленвен обаяла присутствие их предков в храме, чувствовала, как тонка завеса меж мирами сейчас, как близок алаксон всех эльфов, то просто не могла свыкнуться с мыслью, что нужно возвращаться в этот отвратительный физический мир, в это красивое, но далеко не совершенное смертное тело. Вместо предназначенной им славы богов они живут, как эти черви, люди сиречь… питаются животной пищей, ходят в туалет, занимаются сексом, как те же звери. Мерзость! Но ничего, ничего, это все пустяки. Вот он алаксон. Они — первое поколение, которое видит его так близко. От таких мыслей на Эленвен накатывала чувственная волна, бутон плоти у нее между ног разбухал, начинал жить своей жизнью, сладко пульсировать… Только три вещи дарили ей настоящее наслаждение в этом мире — занятие высокой магией, исполнение алаксона и… да, еще совсем чуть-чуть пытки грязных нордов. Греховная страсть, конечно. Но кто может упрекнуть ее за то, что она наслаждается, давя червей? Разве это не отражение того, что должно быть в мире духовном, не отражение естественного положения вещей, когда дух доминирует над путем плоти, что ведет только к бесконечному гниению, повторению этого проклятого цикла — рождения, смерти, разложения и зарождения новой жизни? Дух же — это то, к чему нужно стремиться, что нужно лелеять в себе. Это совершенство. Из всех вещей в физическом мире только кристаллы могут сравниться с красотой, что она и другие альтмеры могут созерцать в храме, соприкасаясь с миром богов, аэдра, их предков. Кристаллы запечатлевают тень той совершенной красоты, что лежит в основе физических законов и констант. Часто они имеют форму, что кратна священному Восьмиграннику. Безумец Вивек называл их Восемью Спицами в Колесе Мироздания, Мундусе… А эти выродки возвели какого-то Талоса до уровня богов! Они пытаются испортить Колесо лишней девятой спицей! Вот каждый раз, когда Эленвен думала об этом, то не могла подавить дичайшие вспышки гнева. Твари! Тупые твари! Юстициары работают хорошо, но они всего лишь костыли, что помогают победить в духовной войне. Пытая фанатиков талосопоклонников, они истачивают ту опору, на которой держится еще Глотка Мира. Может, если сдохнут они все, то Анкано и не понадобится… М-да. Истина в том, что чем меньше настоящих верующих, истых поклонников Талоса, тем… Ладно. Ладно. Фух! Отбросить стресс… Хватит о мире духовном. Ее поставили первым эмиссаром отнюдь не за красивые глаза и не за магические таланты. Это оставим другим. А сейчас нужно заняться разгребанием дерьма за Маладетом, агентурной работой… Первым делом Вайтран. Потом и Виндхельм. Пора будить их спящего агента. А «Золотой лотос»… что ж, дружок Маладета Кот будет не бесполезен, чтобы сменить парадигму действий северян… А что с Аракано? Отозвать, само собой. Тот, кто потерял всю свою звезду, априори психологически нестабилен. А там у них с Ниванаэль еще вроде бы и любовь-морковь была, так что он точно скомпрометирован, еще мстить полезет… У Маладета нельзя одного отнять — он действовал тонко, умел строить планы в планах, использовать даже неудачи к вящей позе дела. Хронгара этого окучивал долго. Не вышло. Дак смотри, что придумал, какой финт. Дай-то Ануи-Эль, люди этого Кота сработают четко… падет Вайтран, за ним, как костяшки в домино, попадают и остальные холды, у юстициаров будут развязаны руки, да и вообще Скайрим хоть голыми руками можно будет брать… Так, кого же послать вместо Маладета? Отвлекать Рулиндила не хочется, он так здорово справляется с расколом сопротивления… Может, стоит рассмотреть кандидатуры «Золотого лотоса»? Некая Лиса по описанию весьма талантлива… Эленвен сделала заметку в дневнике, на секундочку отвлекшись, чтобы подхлестнуть стеком ленивую рабыню, что мяла ей ступни ног. Бытие в смертном теле немногие вещи могут скрасить, среди них вот и массаж ног, к которому пристрастилась, живя в Скайриме. Эта их каменистая почва и льды так утомляют! Массажистка по имени М’Рисси втянула голову в плечи, и стала разминать чудесные ножки своей хозяйки с двойной осторожностью и тщанием. Как чудно эта ом-рат прижимает ушки, когда получает стеком! Хах, жаль, что нельзя брать рабыню на официальные приемы… Норды запретили рабство. Даже данмеров и ящеров, которых за людей вообще не воспринимают, тем не менее держат как работников. Лицемеры! Итак, а что же там расследование по драконам и этому «Довакину»? Логично, зашло в тупик. Какое отношение драконы имеют к их операции в Черном Пределе? Неужто они пробудили их в самом глубоком их логове, куда крылатые чудища уползли, проиграв свою войну в Первой эре? Довольно очевидный вариант, вот только маги почти уверены, что неправильный. Ходит слух, что возродился какой-то дрог-лок невиданной силы. Чуть ли не сам Алдуин, хоть и поверить в такое очень сложно… Книжники твердят что-то про пророчество и того самого Довакина. Он то ли победит драконов, то ли сольется с ними, то ли он сам вообще тоже дракон — нордские сказки весьма изобретательны. Да и вообще древние норды были не чета нынешним варварам. Они знали толк в магии. Они понимали природу вещей. Их древние гробницы — это произведение искусства, отличный математический расчет и архитектура высокого стиля. По слухам, среди псиджиков и сейчас много нордов. Хотя от магов-затворников уже много веков ни слуху, ни духу… А еще норды знали о силе Пророчеств. Чем больше людей знает про их силу, тем больше шанс, что все пойдет по дорожке, что не выгодна Талмору, неприемлема для эльфов. Потому-то надо найти этого довакина раньше, чем кто-то ему промоет мозги про его великую миссию и суть звания «драконорожденного». Эленвен беспокоил один-единственный след, что остался после разгрома Клинков. Даже один их воин и хранитель тайн сможет очень сильно насолить всем высоким эльфам… Но ничего, власть золота делает свое дело. У Посольства недавно появился приличный информатор… где там досье? Ах, да, Гиссур. Что ж, будем надеяться, его помощь действительно прольет лучик света на эту ситуацию с недобитым Клинком, кто бы он ни был. А Довакин? Ну, чтобы его схватить, он должен себя сначала проявить. Денно и нощно десятки и сотни агентов по всему Скайриму разыскивают эту загадочную персону. После криков седобородых земля стала слухами полниться, якобы его видели там-то или вот тот, мол, воин и есть довакин. Все такие слухи агенты проверяют, но достоверной информации нет. В Вайтране полный провал (Маладет, недальновидный осел, не придал явлению должного внимания!), а в других местах драконы если и умирали, то по другим причинам. Смешно сказать, но обычные великаны и мамонты вполне могут справиться с «великими и ужасными» дрог-лок. Вот только эта их пугающая мощь, ту’умы… они сбивают с толку. Магам надо бы побыстрее разработать эффективные способы противодействия и захвата. Приручить дракона якобы возможно, гласят те же нордские сказки. Не все они — враки. Смерть Маладета от рук оборотня это доказывает. С такой силой вообще не понадобилась бы вся эта возня с Ульфриком и братьями бури… Но нельзя гнаться за журавлем в небе (тем более если тот плюётся огнем), лучше уж управлять тупым ведмедем на земле… Итак, план Маладета, мир его праху, и пробуждение мишки. Поехали! И Эленвен с головой погрузилась в бумажную работу. Письмо от Айрилет она среди прочей корреспонденции первым отправила в камин, едва прочитав. Провинциальная дурочка, за кого она принимает Эленвен? Идти ей на уступки? К даэдра! А вот с письмом от того же Кота засела надолго, что-то то и дело вписывая в свой блокнот.***
БАХ!!! БУМ!!! ГР-Р-РБДАХ! Чудовищные взрывы сотрясали гору. В глазах Хакона плясали огоньки пламени, бывшие отражением настоящих протуберанцев огненной стихии. Он сам, как всадник, усмиряющий дикого скакуна, балансировал на каменном карнизе, видя обрушение целых пластов скальный породы. ВЖ-Ж-ЖДУ-ДУХ! БАМ! БАМ! БАМ!!! Маг захохотал весело и с ноткой безумия. Наконец-то получается! Получается, даэдра его побери! Магия печатей. Их можно сделать незаметными для магического чутья намного лучше, чем любой другой тип заклинаний. Не зря же говорят, что даже убийцы Мораг Тонг не брезгуют использовать печати для своих ловушек. Вот и дракон западни не почуял. Его план работает! Крылатый змей, погнавшийся за толпой этих идиотов, что утыкали ящера арбалетными болтами, как ежа природа наградила иголками, в глубь пещеры, теперь не выберется ни за что. А внутри, если его не убьет обвал, то угробит ядовитый газ. Хакон разработал его формулу давно, но знания Моди помогли сделать его еще более смертельным. Если раньше одна бочка могла сгубить стадо мамонтов, то теперь по прикидкам волшебника, ее содержимого хватит на целого дракона, даже с учетом потенциального мощного сопротивления ядам. Им же нужно дышать? А в замкнутом помещении выбора у твари не будет. Все продумано. Все ра-бо-та-ет! Вайн и прочие вечно недовольные жизнью бандюки все ныли, зачем эта бочка, зачем все эти посохи, кристаллы и туева хуча добра, что Хакон накупил на рынке, истратив все «лишние» деньги, что отдал ему Моди. Вот теперь уж каждый септим, каждый ярчик окупится. К удивлению мага, эти долдоны даже ничего не запороли. Моди действительно толкнул зажигательную речь, и поперлись на самоубийственную миссию «отвлечения ящера» чуть ли не с улыбками и песням. Ай да шельмец Моди! Да, кажется, парочку самых медленных дракон все же слопал, да и даэдра с ними, допустимые потери… С оглушительным грохотом последний кусок до этого цельной на вид скалы надежно закупорил пещеру. Пошел газ. — Получай, тупой дрог-лок! Сдохни, крылатый ублюдок! — заорал маг, пританцовывая на дрожащей под ногами скале. Вопрос, а как же те, кто оказался внутри вместе с драконом? Ну, Хакон не был извергом. В пещере было множество каменных гробов — наследство то ли древних нордов, то ли даже двемеров. Кто успел, расторопно прыгнул в один из таких. Магия помогла герметично прикрыть монолитные крышки весом в несколько пудов. Лежите себе, изображая спящих днем вампиров, да ждите, пока крылатый дурень не околеет. Газ на людей действует слабо, если принять антидот, так что если самые тупые и неповоротливые и наглотаются отравы, то не подохнут. Камера с гробами маленькая, место узкое, дракон их оттудова не выковыряет никак. Ну, не должен, ведь Хакон даже великодушно потратил часть маны на укрепление скальных пород в этом месте… Все шло по плану. Вот только когда Хакон подключил магическое зрение, чтобы поглядеть, как там дрог-лок, у него неприятно кольнуло под сердцем. Дракон еще двигался, хоть и не дышал. Даже более того, он работал челюстями, пережёвывая нечто… точнее, кого-то. Даэдра! Неужто он может задерживать дыхание на длительное время? Так, а что со скалами? Они непрочно фиксируют. Тысяча кланфиров! Хакон поднатужился и приступил к выполнению «плана Б». Слова древних заклинаний школы Изменения полились из его уст, вынуждая базальт и гранит прорастать, как лучики снежинок, прямо в плоть дрок-лок. Да! Даже его необычайно прочная шкура не может справиться с давлением в десятки и сотни тысяч пудов! Это своего рода гигантская версия той самой ловушки, что он применил против Моди в день их встречи. — Ты сдохнешь, дрог-лок! Слышишь меня, ты? Ты сегодня сдохнешь! Это я тебе говорю, Хакон-драконоборец! Ясно?! — маг активно помогал себе пассами, направляя пластичные и в то же время такие твердые скальные породы. Со стороны волшебник, наверное, казался ударившимся в безумный наркотический экстаз шаманом, что наелся грибов, так активно ученик Коллегии магов размахивал руками. Результат был. Десятки каменных копий пронзили дракона. Он наконец-то заорал. Да, сволочь, ори! Можешь орать, заодно больше яду проглотишь, ха-ха-ха! Хакон ликовал. Но что это? Пресвятая Мара! Стендарр-заступник! Что ко всем даэдра это такое? Как он так извернулся? Почему он выползает из пещеры, игнорируя каменные копья??? ПОЧЕМУ?! Маг услышал эхо рева дракона. В нем были Слова Силы. ФАЙМ-ЗИ-ГРОН!!! — Нет-нет-нет! Не может быть! Что происходит? Как это возможно?! — Хакон сорвал голос, крича неведомо на кого. Он сам не заметил, как в порыве отчаяния вырвал клок своих пышных немного вьющихся волос. Его глаза стали черными, зрачки, казалось, заняли все их пространство. Да Обливион тебя побери! Что за тварь ты такая?!! Что за магию ты использовал??? Еще несколько секунд, и из завала показалась морда чудища. Она казалась призрачной, от нее исходило тусклое сияние, будто от призрака. Сияющие рубиновым огнем очи монстра заглянули, кажется, в самую душу мага. А душа его не то что в пятки ушла, она вместе с пердежом покидала его тело, по мере того как Хакон осознавал, как же они попали. — Проклятье, колдун! Твой план накрылся! Г-господин, мать твою! — рядом материализовался Моди. Вампир схватил его своими когтями, пронзая плоть, причиняя страшную боль. Но уже в следующую секунду боль пропала, как и вообще чувство материального тела — Хакон вместе с Моди обратился в белесый пар. В тот же момент дракон крикнул: — ЙОЛ-ТОР-ШУЛЬ!!! Даже будучи бестелесым паром, Хакон почувствовал невероятный жар пламени владыки небес, хоть и не понимал, как это возможно. Что уж почувствовал упырь, который весьма уязвим к стихии огня, сложно представить. Их спасение было в скорости. Струйки пара брызнули во все стороны, но преимущественно вниз, наплевав на все законы физики. Спустя несколько секунд они сконденсировались в антропоморфные фигуры, но уже двумястами ярдами ниже, там, где был вход в еще одну пещеру, которыми так изобиловали скайримские горы. — Бежим, дебил! Тьфу, прости… хозяин, бежим! — Моди орал на ухо дезориентированному магу. Для Хакона верх и низ поменялись местами, все кружилось, а ключица и плечо, в которые вцепился упырь, чтобы спасти мастера от гибели, пылали холодным пламенем, будто прямо из Хладной Гавани. Он беспомощно шлепал губами, не в силах и двух слов связать. Глаза его не собирались в кучу, чтобы хотя бы посмотреть на вампира осмысленным взором. Моди сплюнул в сердцах и, взвалив тушку мага на плечи, большими скачками помчался в глубь пещеры, что под большим градусом наклона шла, кажется, в самые глубокие недра земли. Только там для них и будет спасение от гнева дрог-лок! Боги и демоны Обливиона, до чего же этот крылатый ужас оказался силен! Весь мудреный план мага — псу под хвост. Кровосос буквально лопатками чуял, что ящер погнался за ними в погоню; ему в этом призрачном состоянии базальтовые породы не помеха. Скорость и только скорость их спасет! Когда за спиной раздался невыносимо жуткий рык, Моди не вытерпел и заорал, что есть мочи: — Во имя Молага Бала!!! Услышал ли его темный Принц, неясно, но оба вновь обратились в подвижный клочок аморфной тьмы, что стрелой устремился вниз. Новый крик дракона не смог их настигнуть — авантюристов скрыл поворот пещеры. Как по заказу, действие крика «Бесплотность» на этом прекратилось. Своды пещеры сотряслись от негодующего рыка дрог-лок. Добыча ушла! Дракон застрял, зажатый стенками узкой пещеры. — АГ-Р-Р-Р-Х-Х!!! М’гвад-Бха-нку-Хулай! — кажется, это было самое забористое проклятие на драконьем языке, которое только знал сей представитель грозного племени крылатых властителей древности. Так или иначе, а маг и вампир ушли от преследования. Шар живой тьмы диаметром около двух метров исчез в глубинах, которые большинство населения Скайрима никогда не достигали, куда не вели даже самые глубокие шахты. Где-то там начинался Черный Предел. Его неподвижная, монолитная тьма, что веками и тысячелетиями не знала света поверхности, проглотила искусственную магическую тьму, что вскоре распалась на два отдельных человеческих тела. Они беззвучно исчезли в глубине подземелья. Ни эха падения тел, ни крика, ничего… Черный Предел радостно впускает в себя безумцев, посягнувших на его покой. Но так редко выпускает кого-либо наружу…