Слепота

Спустя почти четыре месяца Вернон Роше въехал во двор Вызимской городской тюрьмы в сопровождении своего личного отряда. Было самое начало октября, заморозки ещё не ударили, и копыта лошадей тут же расплескали небольшие лужицы по булыжнику. Кинув поводья бросившемуся к его жеребцу конюшему, Вернон сразу начал распекать непонятно кого: — Я кому в прошлый раз сказал: засыпать все лужи песком? Это тюрьма, мать вашу, здесь каждый камень должен кричать о силе государства, а вы разводите тут свинарник! — Так это… Дождь же, милсдарь! Осень на дворе… — запричитал подскочивший к Роше лейтенант стражи. — Осень… А зимой что, сугробы во дворе лежать будут, потому что зима? — осадил его Роше, проходя внутрь неприветливого здания. Навстречу ему уже спешил Алес Возняк, начальник тюрьмы. Быстро же он среагировал на неожиданный приезд начальства. — Милсдарь Роше! Рад вас видеть! Чем обязан вашему внезапному визиту? — Внеплановая инспекция. Кардуин жалуется, что вы тут крыс развели, а заключённых жрут блохи. Алес тут же спал с лица: — Так это… Мы проводим все меры профилактики точно согласно предписаниям! Все заключённые одеты в чистое, раз в неделю всё меняем, кипятим… Крысы вытравлены, крысоловки с наживкой последнюю неделю по утрам пустые! Можете сами убедиться, все меры соблюдаются в строгости! — Ладно, Алес, можешь отставить панику, — усмехнулся Роше, — я тут для допроса. Но рад слышать, что вы следуете всем предписаниям. Вспышка Катрионы — это последнее, что сейчас нужно Вызиме. — Если, не дай боги, она и случится, то точно начнётся не с нас. Мы за всем следим строго, — насупился Алес. — Вот и хорошо…. Витолд, — кивнул Роше одному из сопровождавших его людей, — отнеси всё привезённое в допросную комнату. А ты, Алес, распорядись чтобы туда привели Иорвета. *** Ждать долго не пришлось. Роше даже не успел толком привести мысли в порядок, как стражник ввёл Иорвета, и, придерживая за локоть, довёл эльфа до табурета, стоящего напротив стола за которым полагалось находится начальству. Видимо пытаясь усадить эльфа куда положено, страж начал давить пленнику на плечо. Иорвет упёрся, либо потому что инстинктивно не мог опуститься на табурет, который не видел, либо просто показывал характер. — Полно! Оставь его. Сними с него кандалы и проваливай, — зло приказал Роше. Стражник молча подчинился, стараясь лишний раз не смотреть на командира. Оказавшись свободным, Иорвет остался стоять молчаливым столбом прямо рядом с злополучным табуретом. Было очевидно, что, услышав голос Роше, эльф понял, к кому его привели, но, видимо, решил, что как-либо реагировать на этот факт будет ниже его достоинства. Роше тоже не спешил нарушать молчание. Цепким взглядом он прошелся по своему старому недругу, подмечая все детали. Эльф был вполне очевидно здоров. Даже немного набрал вес на казённых харчах. Вот что такое содержание на верхнем этаже, под боком у начальства… Судя по прямой осанке и нервно сжатым пальцам, Иорвет озаботился разработкой мышц после окончания своего лечения. Хотя стража ни о чём таком не упоминала. Упражнялся по ночам, избегая лишних глаз? Интересно… Из одежды на Иорвете были только стандартные льняные портки да рубаха, на ногах какие-то тапки. Никакой повязки на месте глаз. Не хочет прятать увечья? Или дело в том, что заключённым не положены лишние тряпки? Нет, если бы Иорвет захотел сделать себе повязку, то оторвал бы кусок ткани от рубашки. Может, даже был бы бит за порчу казённого имущества, и тогда бы Роше знал о таком инциденте. Однако надо уже было как-то решать вопрос с этим чёртовым табуретом. — Шагни вперёд и упрёшься в стол. Слева в пол шаге от тебя стоит табурет, — проинструктировал Роше. И тут же добавил командным тоном:  — Садись. — Я предпочитаю стоять, — холодно ответил Иорвет. — Да плевать мне, что ты там предпочитаешь! — неожиданно для себя взорвался Роше. Пройдясь немного по допросной он сам зашёл, наконец, за стол и уселся на положенное ему место.— Нам предстоит долгий разговор, не настоишься. Садись сам, или я позову стражу и тебя посадят силой. Это не могло быть просто, но Роше всё-таки надеялся, что сложности не начнутся прямо с порога. Но когда хоть что-то, связанное с Иорветом, было легко? Сжав губы и резко выдохнув, эльф сделал осторожный шаг вперёд, чуть нагнулся, протянув руку к столу, и попытался его нащупать. Рука эльфа несколько раз прошла прямо над столешницей. Увы, стол в допросной был низковат. Мысленно проклиная всё на свете, в первую очередь иглу, ни с того ни с сего кольнувшую в сердце, Роше накрыл ладонь Иорвета своей и прижал к столешнице. От этого жеста эльф на мгновение замер, но тут же отдёрнул руку к краю стола и начал шарить ногой слева от себя. Наткнувшись на табурет, он уже без труда нашел другой рукой седалище и, наконец, уселся. Рука Роше так и осталась там, куда он только что прижал ладонь Иорвета. В голове у Вернона на мгновение стало абсолютно пусто, а ещё появилось совершенно явственное чувство того, что всё летит к херам. Хотя что именно включает в себя это «всё», было до конца не ясно. Вернону потребовалось недюжинное усилие, чтобы включить мозг и сделать быстрые выводы. Итак, даже если эльф вполне освоился со своей слепотой в рамках камеры, незнакомое пространство его полностью дезориентировало, и, что хуже всего, эльф слепоты стеснялся. Явная слабость перед врагом уязвляла его гордость. Хотя, этого следовало ожидать. Собственную реакцию на произошедшее анализировать совершенно не хотелось. План допроса вполне очевидно тоже полетел к херам, прямо вместе со «всем», и Роше решил импровизировать. Для начала он шумно придвинул с дальнего края стола заранее приготовленное блюдо и поставил его прямо перед Иорветом. — Угощайся. Тут фрукты, ваши эльфские конвертики, колбаса. После одной каши да пустых тюремных щей тебе это должно понравится. Ещё есть, опять же, эльфский сидр. Роше налил напиток из кувшина в кружку и поставил её рядом с Иорветом, специально погромче стукнув кружкой по столу, чтобы эльф услышал, где именно её брать. — Ты велел привести меня сюда, чтобы накормить обедом? — иронично поинтересовался Иорвет. — И напоить сидром, ага, — ответил Вернон, откинувшись на своём стуле. Чуть подумав, он достал табак и трубку и начал её забивать. Иорвет молчал и к предложенному угощению не притрагивался. Раскурив трубку и выпустив колечко ароматного дыма, Вернон опять заговорил. — Вот сразу видно, что ты не из бывших оседлых эльфов. Вырос бы в городе, обязательно раз-другой загремел бы в каталажку. А, значит, знал бы, что, когда на допросе тебе предлагают выпить и закусить, надо не думать, а пить да жрать, пока дают. Понятно, что начальнику что-то от тебя надо, дураков нет, но послать его в гузно ты всегда успеешь, а то, что ты проглотил, то уже твоё. Назад не воротишь. Кстати, поэтому на допросах обычно предлагают еду только тогда, когда достигнуто взаимопонимание. Но я решил быть добрым, так что давай, налегай, не стесняйся. Иорвет не шелохнулся, но всё же снизошёл до ответа: — Ты не решил быть добрым, ты просто зачем-то хочешь меня к себе расположить. Да, тебя всегда можно послать aep arse, но вкусная еда и яблочное вино поднимут мне настроение. Может, даже вызовут чувство благодарности. На это ты и рассчитываешь. — Да, Иорвет, вижу, мозги ты не растерял, — усмехнулся Роше. — Но что же, невзгоды и лишения совсем подточили твоё самообладание, и ты боишься, что не сможешь меня послать, стоит тебе съесть яблоко? Настолько велика будет благодарность? Всего четыре месяца в камере, а фрукты уже стали настолько сильным искушением, что их надо избегать, как фисштеха? Не ожидал, не ожидал… Роше ещё раз затянулся трубкой, и, взяв более серьёзный тон, спросил прямо: — Или ты просто стесняешься при мне шарить руками по столу? Боишься показаться смешным? Если так, то зря. Ты не первый слепой, которого я вижу, и, поверь, я знаю, что смеяться тут не над чем. Роше видел, как у эльфа заходили желваки на скулах. Казалось, он сейчас просто снесёт со стола всё предложенное ему угощение. Но этого не произошло. Вытянув над столом руку, Иорвет осторожно исследовал стоящее перед ним блюдо, взял один пирожок-конвертик и аккуратно его надкусил. — Почему ты сказал, что это эльфские конвертики? — к удивлению Роше, поинтересовался Иорвет. — Просто их так называют в Вызиме, наверное, эльфский рецепт. В основном ими торгуют эльфки. Их делают с лесными ягодами и мёдом, или с грибами. Эльфки собирают это добро в лесу, потом пекут такие пирожки и продают их каждое утро. Неужели ты раньше их никогда не ел? Эльф неопределённо пожал плечами и откусил ещё. *** Три пирожка и пол кружки сидра спустя, Иорвет спросил, задумчиво крутя в руке яблоко: — Так зачем ты здесь, Роше? Неужели ты наконец вспомнил о том, что моя казнь уже неприлично долго откладывается, и решил посетить меня напоследок? — Всё хочешь, чтобы тебя убили? А мне казалось, что ты сумел оправиться и взять себя в руки. Роше хотелось поддеть Иорвета, но прозвучало это скорее грустно. Эльф молчал, и Роше продолжил: — Я ведь наводил о тебе справки. Пол-лета ты валялся на лежаке, даже не каждый день ел. А потом вроде как ожил. По крайней мере то, что говорит о тебе стража, не отличается от того, что докладывают про других заключённых. Лепишь фигурки из хлебного мякиша, потом их съедаешь. Мелодии выстукиваешь на всём подряд. Прикармливал крысу, пока их здесь не вывели. Словом, занимаешься той же хернёй, что и все. Я надеялся, что ты всё-таки хочешь жить, несмотря на то, что ты нёс в прошлый наш разговор. Очевидно, это задело эльфа. — Какая разница, что я хочу? — с горечью и злобой бросил Иорвет. — Да, я хочу жить. А ещё я хочу вернуть себе оба глаза. Хочу, чтобы все dh'oine пошли к морю и сбросились в него a d’yeabl. Но много ли толку от моих желаний? — Тебе, может, и не много, а мне прежний Иорвет мог бы быть полезен, — с усмешкой ответил Роше. — Но если же ты решил завернуться в простыню, улечься головой в сторону кладбища, и ждать, что кто-нибудь тебя туда дотащит, то от тебя мало толку. — Какая жалость, Вернону Роше от меня мало толку! — патетично всплеснул руками Иорвет. — Так жаль тебя разочаровывать! Может, расскажешь уже, что тебе от меня нужно? Или я решу, что ты просто по мне скучал. Усмехнувшись, Вернон решил всё же перейти к делу: — Ну… Так сразу и не объяснишь. Для начала мне, пожалуй, нужно рассказать тебе как обстоят дела в Темерии, тогда станет понятнее… — Не утруждайся, — фыркнул Иорвет, — я знаю, как обстоят дела в Темерии. Я слепой, но не глухой. И ты посадил меня не в колодец, а в камеру на этаже для важных персон. И мои соседи, и стража любят поболтать. — Вот как? А это любопытно! — заинтересовался Роше. — Ну, расскажи тогда ты, как всё обстоит. — Почему бы и нет, — ответил эльф, допив сидр. — Ты высоко взлетел, Вернон Роше. Теперь ты протектор Темерии. Тебя называют лордом-протектором, но ты пока что не стал присваивать себе знатный титул. За это, да и не только за это, простой народ тебя обожает, а знать ненавидит. Одни считают тебя спасителем Темерии, другие — предателем и слугой Нильфгаарда. Во исполнение указаний чёрных ты снёс стены между кварталами Вызимы, теперь любые люди и даже нелюди могут свободно ходить по всему городу. Чернь от этого в восторге, дворяне же спят и видят твою мучительную смерть. Ты им отвечаешь взаимностью. На тебя было два покушения, а может и не было, может, ты и сам всё подстроил. Ведь под этим предлогом ты насадил на пики головы крупнейших баронов и графов Темерии. Ты жаден до денег и набиваешь карманы, ведь бароны и графы потеряли не только головы, но и своё богатство. В этих стенах побывали многие из тех, кто был недоволен наводимыми тобой порядками, и те, кто отсюда отправились домой, а не на плаху, пожертвовали крупные суммы на «восстановление Темерии». Ты воюешь с крысами и блохами в Вызиме, а, может, и в других городах тоже, не знаю. Всё потому, что твой чародей утверждает, будто Катриону разносят блохи. Разумеется, в это мало кто верит, но то, как возмущаются дворяне, когда у них отбирают их шелка и бархат и выдают тюремную одежду, радует всех в страже. Что ещё… Ты спишь с матерью юной королевы, но так ли важна эта подробность? Хотя именно это обсуждают чаще всего. Безродный пёс забрался на породистую суку… У твоих ненавистников злые языки, Вернон Роше. — Вот что такое сплетни с верхнего этажа городской тюрьмы, — меланхолично ответил Роше, пустив к потолку колечко дыма. — Почти то же самое, что и сплетни из дворцовых коридоров. Видно, что публика одна и та же. Но я думал, что ты расскажешь мне про Темерию, а не про меня. Не верю, что тут только обо мне и судачат. Или ты навостряешь ушки, только когда слышишь моё имя? Пропустив подколку мимо упомянутых ушей, эльф иронично ответил: — А что такое, по-твоему, Темерия? Разорённые провинции, крестьяне, сбежавшиеся в города? Аристократы, которых ты стрижёшь, как овец? Темерия теперь ленник Нильфгаарда, вот что с Темерией. — Похоже, о действительно важных вещах говорят только на заседаниях королевского совета, а никак не за игрой в кости. Да и раскиданные по камерам дворяшки не видят дальше своего носа, — хмуро подытожил Роше. — Давай-ка я расскажу тебе о том, до чего им всем пока что нет дела. Как ты, думаю, помнишь, Нильфгаард напал на нас в августе прошлого года. Ясное дело, мало кто из крестьян сумел убрать урожай. Зимой начался голод, погибли тысячи. Те, у кого были хоть какие-то запасы, продержались до весны. А весной… Весной большая часть земли осталась незасеянной. Нечем было сеять. Но хоть огороды большинство сумело развести. Летом было не так худо, всё-таки в лесу есть грибы и ягоды, огород кормил, да и просто после зимнего голода ртов стало меньше. А вот сейчас уже наступила осень. Приближается зима. И если ничего не делать, опять начнётся голод. Сделав небольшую паузу, Вернон затянулся трубкой и, выпустив пару аккуратных колечек дыма, продолжил: — Поэтому я и выбивал из дворяшек деньги. Было слишком мало желающих добровольно помочь родине и слишком много недовольных коронацией Её Величества. Я сделал, что было нужно, и это позволило принять необходимые меры. Корона закупила на юге зерно, которого хватит на то, чтобы пережить зиму, да и на весенний посев останется. Но закупить зерно мало. Надо ещё будет организованно раздать хлеб людям. И нелюдям. Для этого нужен порядок, хорошие дороги, честные наместники на местах. Со всем этим проблемы. Особенно с порядком. До самого эквинокция армейские отряды отлавливали дезертиров и разбойников по всей Темерии. Попадались даже банды каннибалов. А знаешь, кто им почти не попадался? Скоя’таэли. Вернон сделал ещё одну затяжку и внимательно посмотрел на Иорвета. Эльф и ухом не повел, знай себе, крутил в руке яблоко. — Не то, чтобы они совсем перевелись в наших лесах, — уточнил Вернон, — вовсе нет. Но скоя’таэли быстры и малочисленны и легко уходят от облав. Ясно, что прошлой зимой они голодали не меньше, чем крестьяне в разорённых деревнях. А летом их кормит лес, и кормит получше, чем тех же крестьян. Но лето закончилось. И осень тоже на исходе. Скоро по дорогам Темерии в каждую деревню, в каждый городок пойдут караваны с зерном. И, разумеется, на них будут нападать твои лесные братья, Иорвет. Впрочем, караваны будут хорошо защищены, и многие из них смогут благополучно добраться до места назначения. Так что потом скоя’таэли начнут нападать уже на поселения. А я не могу поставить по взводу солдат в каждую деревню. И если ты думаешь, что это дерьмовый расклад, то нет, это ещё не всё. Ты слышал о том, что случилось в Ринде? — Нет, — чуть помолчав, ответил Иорвет, — никто здесь не обсуждал Ринду. — Неделю назад там был погром. На подъезде к городу на местного купца напали белки, разграбили обоз, а самого купца утыкали стрелами, как ежа. Но он не помер сразу, дождался, пока его хватились, и успел рассказать, что это дело рук белок. Когда нашедшие его люди вернулись в город и всё рассказали, вспыхнул погром. Погибло с полсотни нелюдей. А потом местный нильфгаардский командующий решил навести там порядок. Ведь негоже на территории, контролируемой Нильфгаардом, резать нелюдей, как скот. Он ввёл в город войска, и теперь уже как скот резали людей. Ринда опустела. А знаешь, что стало со скоя’таэлями, разграбившими обоз? Роше снова внимательно посмотрел на Иорвета. Эльф всё так же безучастно крутил в руках яблоко. — Они переправились через Понтар на плотах, — ответил Роше на свой же вопрос, — сейчас они где-то в землях Ла Валеттов. Уверен, зимой на территории Темерии соберётся ещё больше белок. Они будут бежать из оккупированных нильфами Редании, Каэдвена, Аэдирна. Пока в этих королевствах голод и разруха, им там делать нечего. А тут рядом Темерия, в которой на дорогах можно встретить караваны с хлебом. Повисла неуютная тишина. Наконец, с явным недоумением, Иорвет спросил: — И что же ты хочешь от меня, Роше? — Я хочу, чтобы Темерия спокойно пережила зиму. Чтобы не было грабежей караванов, и не было погромов, дающих Нильфгаарду повод протянуть нам руку помощи. — Готов хоть сейчас поклясться, что я этой зимой не разграблю ни один караван. И во все последующие зимы тоже, — с лёгкой издёвкой ответил Иорвет. Встав из-за стола, Роше прошёлся взад-вперёд вдоль стены, вернулся назад к столу и, глядя на Иорвета сверху вниз, заговорил жёстко и серьёзно: — Королевский совет готовит указ, объявляющий об амнистии для скоя’таэлей, готовых сложить оружие. Воспользовавшись ей, белки смогут либо перебраться в города, либо, оставаясь в лесах, прикрепиться к ближайшей к ним деревне и там получать паёк, положенный всем темерцам. Также они смогут обменивать на зерно пушнину и дичь, ведь сейчас действует право свободной охоты. Предполагается, что даже если эта мера не приведёт к установлению мира, то хотя бы обеспечит нам перемирие до весны. Проще прокормить пару сотен белок, чем ловить их по заснеженным лесам. И вот тут как раз мне нужна твоя помощь. Взяв небольшую паузу, Роше наклонился вперёд и, уперевшись руками в стол, разделявший его и Иорвета, внимательно глядя на эльфа, продолжил: — Напиши… Надиктуй воззвание к своим братьям и сёстрам с призывом воспользоваться амнистией и принять то, что дарует им милостивая королева Анаис. Вот что мне нужно от тебя в первую очередь. Иорвет скривился, будто глотнул кислого пива. — Ты, верно, шутишь. Скоя’таэли никогда не поверят, что я мог бы такое написать. Призвать их довериться dh'oine! — Ну почему же, — вкрадчиво возразил Вернон, — кто-то обязательно в это поверит. Хотя бы рискнёт проверить. А потом весть о том, что это не ловушка, быстро разойдётся среди вашего брата… К тому же, пока что королева Анаис никак не проявила себя по отношению к нелюдям. Хотя, это как посмотреть. Взять, к примеру, тебя. Ты знаешь, что ещё Фольтест приговорил тебя к четвертованию? — Разве не к колесованию? — равнодушно уточнил эльф. — К колесованию — это в Редании, — мрачно уточнил Роше, — в Темерии — к четвертованию. Так что просто повесить тебя — уже было бы милостью со стороны королевы. Но ты до сих пор жив. И ты удивишься, но просто держать тебя в тюрьме и ничего с тобой не делать — это уже важный шаг в глазах нелюдей. Они восприняли это как знак того, что грядут перемены. И снесённые межквартальные стены тоже. Да и законы о равенстве рас, введённые Нильфгаардом, так и не отменены. И отменены не будут. Так что в эту амнистию вполне могут поверить. Как, кстати, и в то, что ты призываешь ей воспользоваться. Твою историю с Вергеном знают все. Ведь ты призывал скоя’таэлей отстаивать государство, в котором люди и нелюди будут на равных, а править ими будет человек. — Саския не была dh'oine, — тут же зло возразил Иорвет. — Так это правда? — удивился Роше. — Я читал донесения, но до конца в это не верил. Значит, ты хотел посадить на трон дракона! А я думал, драконы — это жестокие создания, таскающие в свои пещеры сокровища и прекрасных дев. Но если дракон сам оказался девой… Хм… Мысли Роше невольно умчались в сторону того, не таскают ли драконихи в свои пещеры прекрасных юношей, или, может, остроухих старцев с телом юноши, но Иорвет прервал эти размышления весьма гневной отповедью: — Она была лучше любого dh'oine, лучше вас всех! Она делом доказала, что стоит за всеобщее равенство, и её природа ничего для нас не значила! — Пусть так, — согласился Роше, не желая больше обсуждать Деву Аэдирна, — важно другое. В былые времена ты стоял за принцип «свобода или смерть». А в Вергене внезапно стал согласен на равенство и мирное сосуществование всех рас. По мне так, это несколько более скромные, но и более реальные запросы. После этого вполне можно поверить в то, что ты призываешь к тому же, только в Темерии. — Скоя’таэли помнят, чем это для нас закончилось в Вергене, — холодно возразил Иорвет. — И чем же? Напрасными смертями? Да, пришли чёрные и сравняли Верген с землёй, и все ваши усилия пошли псу под хвост. Но мне ведь не нужно, чтобы эльфы сражались за Темерию. Я просто хочу, чтобы на нашей земле установился мир, и никто ни у кого не рвал кусок хлеба из глотки… В Иорвете что-то явно переменилось. Поза, выражение лица, даже то, как он впился ногтями в кожицу несчастного яблока — всё это буквально кричало Роше, что он подобрался близко к чему-то важному, но пока что мажет. Что ж, иногда можно и нужно было действовать в лоб. — Так почему же Верген — это плохой пример? — прямо спросил Роше. — Ведь вы до сих пор поёте песни про Белую Розу из Шаэрраведда, хотя тогда для вас все вообще закончилось катастрофой. — В истории Аэлирэнн нет места предательству, — тихо ответил Иорвет куда-то в стол. — Те, кто пошли за ней, умерли достойно и честно. В Вергене же мы сражались за наш новый дом. А после победы оказалось, что его хозяева нам там вовсе не рады. Нам готовы были позволить там поселиться лет через пятьдесят. Или шестьдесят. Если за это время мы докажем, что мы преданные друзья Вергена. — Хреново, — кратко отметил Вернон, крепко задумавшись. — Даже Саския нас подвела, — холодно продолжил эльф. — И после этого ты предлагаешь мне поверить тебе? Охотнику на эльфов, убийце женщин и детей, человеку без чести? Почему-то это задело Роше куда сильнее обычного. Иорвет не назвал его ни выродком, ни ублюдком, но в Верноне явственно закипала знакомая злая обида. — Уж лучше тебе мне поверить, — хищно оскалился Роше, — иначе тебе на собственной шкуре придётся узнать, как велико моё бесчестие. Дело в том, Иорвет, что твоё воззвание к скоя’таэлям всё равно появится, и неважно, напишешь ты его сам или же его придётся сочинять мне. Это воззвание будет расклеено на каждой доске объявлений в Темерии, на каждом дорожном перекрёстке. И это ещё не всё. Амнистия для скоя’таэлей означает, что каждый скоя’таэль может подать прошение о помиловании. Каждый. Включая тебя, разумеется. И ты его подашь, и оно будет удовлетворено. И не важно, поставишь ты свою подпись на прошении или нет. Амнистия будет выглядеть неубедительно, если главный командир белок будет гнить за решёткой. Так что тебя освободят. А вот дальше начнется интересное. Если ты не согласишься сотрудничать, то я отправлю тебя в дом инвалидов при лечебнице пророка Лебеды. Поверь, тебе там не понравится. Тебя приставят к посильной работе и быстро собьют всю спесь. Слепые там моют полы, горшки да посуду, ещё собирают милостыню для монастыря. Но со стороны всё будет выглядеть весьма гуманно — нельзя же просто вывести тебя из тюрьмы и оставить посреди города, прислонив к стеночке? Нет, корона о тебе позаботится. И вся Темерия будет знать, что Иорвет, гроза Севера, призвал скоя’таэлей сложить оружие и внестись в списки для выдачи пайка, а взамен милостью королевы, получил крышу над головой и казённый кусок хлеба. Эльф аж побелел от злости, казалось, он готов броситься на Роше с голыми руками, и плевать на последствия. Роше ждал этого с надеждой. Но этого так и не произошло. Долгую минуту спустя Иорвет взял себя в руки и совершенно ровным голосом процедил: — Если ты всё так хорошо продумал, зачем тебе вообще нужно моё сотрудничество? Неужели так трудно самому сочинить правдоподобное воззвание? — Потому что воззвание — это далеко не всё, что мне от тебя нужно, Иорвет, — вздохнув, ответил Роше. Вся его злость куда-то ушла, скрылась, как вода в песке. — Амнистия хороша в теории, а как всё пойдёт на деле, можно пока только предполагать. Наверняка будет много неожиданностей. Будут возникать разные вопросы. И хорошо, когда есть, к кому с ними обратиться. Ты знаешь скоя’таэлей, понимаешь их, потому что ты сам один из них. Если ты не согласишься, за советом придётся ходить к главе общины эльфов Вызимы. Да только скоя’таэли и городские эльфы похожи, как зайцы и кролики. На первый взгляд одно и тоже, а на деле они вас совсем не понимают. Эльф ничего на это не ответил, но и не возразил, и Роше решил зайти с другого конца: — Если ты согласишься сотрудничать, ты получишь помилование, но в дом инвалидов тебя тогда, конечно, не отправят. Поселим тебя где-нибудь в городе, в хорошем доме. А когда в Вызиме появятся амнистированные белки, переберёшься к ним. — И ты думаешь, что я захочу быть обузой для своих братьев? — резко возразил Иорвет. — Да какая обуза, — отмахнулся Роше, — если записать тебя в советники королевы по делам, хм… скажем так, лесных эльфов, то тебе будет положено жалование, которого вполне хватит на еду, да и не только на неё. Будешь сидеть себе целый день с флейтой, развлекать детишек. — Как у тебя всё просто, Роше, — горько обронил Иорвет. — А к чему сложности? — деланно удивился Роше. — Да, отрядами скоя’таэлей тебе уже точно не покомандовать. Но и отрядов этих уже скоро не будет. Под властью Нильфгаарда скоя’таэли сами собой скоро переведутся. В ближайшие десять лет белки либо окончательно вымрут, либо найдут себе мирные занятия. Ты и сам знаешь, что в Нильфгаарде нет скоя’таэлей. А теперь, считай, весь Север — это Нильфгаард. К тому же, думаю, рано или поздно император разрешит бывшим белкам перебраться в Дол Блатанна. И если ты сейчас согласишься мне помогать, то ты сможешь быть полезен своему народу и приблизить это будущее. Роше как мог старался нарисовать эльфу максимально привлекательные перспективы, но чувствовал, что фальшивит. Он уже испробовал и кнут, и пряник, но было очевидно, что ни то, ни другое не производило на эльфа большого впечатления. Да, может, Иорвет и хотел жить, хотел свободы, но без зрения он себе этого никак не представлял. А вернуть ему глаза было невозможно. За напускной колючестью эльфа притаилась апатия, типичное порождение отчаяния. Не то чтобы Роше не знал, как раскручивать отчаявшихся людей. Правило тут было простое: сломанных — доламывай. Но Роше почему-то не хотелось этого делать, и он находил этому множество разумных причин. Иорвет всё-таки не был человеком, а остроухие, ломаясь, частенько вскоре умирали не пойми от чего. Или просто убивали себя. Разбивали головы о стены, душили себя цепями. Нет, Иорвет был слишком ценен, чтобы рисковать им без крайней нужды. Сначала стоило попробовать его уговорить по-хорошему, и, только если из этого ничего не выйдет, переходить к крутым мерам. Теперь же Роше внезапно понял, что он просто не станет этого делать. Даже если Иорвет упрётся, пошлёт его aep arse вместе с амнистией, воззванием и сотрудничеством, ни в какой дом инвалидов он эту остроухую сволочь не отправит. Вот просто — нет. И он даже сможет сочинить приличное объяснение для Талера, почему этот вариант вот никак ни разу не вариант. И не важно, что сначала это казалось хорошим планом. Меж тем тишина затягивалась. Наконец, осторожно протянув руку к столу, Иорвет положил обратно на блюдо многострадальное яблоко. Его кожура была заметно искромсана эльфскими ногтями. — Благодарю за угощение и щедрое предложение, Вернон Роше, — чуть растягивая слова аккуратно выговорил эльф, — благодарю, но мой ответ нет. Да чтоб тебя черти драли, остроухая ты гадина, мысленно выругался Роше. Но вслух только громко, так, чтобы его было слышно за дверью, отдал приказ: — Стража! Заковать его и обратно в камеру!