Слепота

Как Роше и ожидал, вопрос прогулок всплыл прямо в тот же вечер как Иорвет вернулся от эльфского мастера. За ужином Иорвет, кратко рассказал о своей поездке и даже — ну надо же! — поблагодарил Вернона за то, что тот направил его к действительно хорошему мастеру, а после уже напомнил о том, что ему хотелось бы начать гулять. Видимо, эльф смог выцепить у собрата какие-то новости, потому как уж очень он старался произвести впечатление невинности и благонадёжности. Такая манера поведения шла Иорвету как на корове седло, но было видно, что фальшивит он просто от неопытности в подобных играх. Кто знает, может быть первые шаги Роше в политике смотрелись так же вымученно? В конце концов, Иорвет всё-таки вел себя наиболее здравым образом из всех возможных для него вариантов. Оказавшись в беспомощном и зависимом положении, эльф ничего бы не добился, кусая руку, которая его кормит. А вот проявляя покладистость, можно было к чему-нибудь, да прийти. Это был самый разумный путь из всех, но, признаться, Роше раньше и предположить не мог, что Иорвет вообще способен хоть на какую-то дипломатию. Он знал эльфа только как скоя’таэльского командира, последнего из офицеров Врихед, известного своей жестокостью и изобретательностью в боевых операциях. Но, как оказалось, при необходимости Иорвет вполне мог засунуть непримиримость и гордость куда поглубже и отыгрывать роль почётного заложника. Ну, или амнистированного командира эльфского сопротивления, пошедшего на взаимовыгодную сделку. Да, на самом деле никакой сделки не было, но Роше объявил во всеуслышание, что она была, а главное, Роше вёл себя с Иорветом так, как будто она была. Поселил эльфа в своём доме на правах гостя, а не пленника, ни в чём его не ограничивал, слуги также обходились с ним уважительно… Стоит ли удивляться, что Иорвет начал подыгрывать? Теперь уже он вёл себя так, как будто между ним и Роше была договорённость, хоть и прекрасно помнил, что это не так. Отсюда столько осторожности при каждой просьбе. Роше ведь в любой момент мог напомнить, что то, чего эльф хочет, вполне полагается тому, кто пошёл на сотрудничество, но не тому, кто отказался даже поставить свою подпись на прошении о помиловании. Сделав вид, что вся эта подоплёка ему не ясна, Роше не дрогнувшим голосом дал своё полное благословение на прогулки, напоследок наказав эльфу не соваться ни в Купеческий, ни, тем более, в Храмовый кварталы. И вот, уже на следующее утро спокойствие Королевского квартала Вызимы было нарушено невиданным зрелищем: эльф, в сопровождении такого же остроухого слуги, прогуливающийся по мощёным улицам с таким надменным видом, будто это его лес, а не самое сердце столицы Темерии. *** Ежедневные многочасовые прогулки Иорвета по самому богатому и охраняемому кварталу Вызимы, безусловно, внесли разнообразие в его монотонную жизнь. Реакция местных жителей на эльфа была уморительна, ответные реплики Иорвета — тем более. Если кто-то начинал громко обсуждать то, как это возмутительно, что эльфский разбойник и террорист свободно разгуливает по городу, то вполне мог услышать в ответ для начала вежливое напоминание, что Иорвет их не видит, но прекрасно слышит. Если этого было недостаточно, чтобы смутить достопочтенную публику, то вскоре господа узнавали, что все свои возмущения им следует адресовать лично королеве Анаис, помиловавшей Иорвета, а также протектору Темерии, Вернону Роше, милостиво приютившего под своей крышей Иорвета по старой дружбе. Дворец королевы и резиденция протектора тут недалеко, и Иорвет с удовольствием готов туда проводить всех желающих высказать свои претензии. Тем же, кто не узнавал командира скоя’таэлей и просто негодовал, что эльф вообще посмел сунуться в этот квартал, Иорвет елейно сообщал, что он тут ещё и живёт. По сути, говорил он всё верно, а на деле это наверняка выглядело сущим издевательством, провокацией, и раздражало знатных господ. В Королевском квартале жили аристократы, высшие чиновники и офицеры, цвет темерской знати. В большинстве своём, они либо не одобряли политику Роше в отношении нелюдей, либо относились к ней равнодушно. А теперь вот результат этой политики расхаживал по их улицам и без всякого стеснения язвил в ответ на каждую возмущенную реплику. Не удивительно, что Велерад при первой же возможности принялся выговаривать Роше: — Всё это только подогревает возмущение, вызванное слухами о налоговой реформе. Лучше бы вам дома держать этого остроухого. Он же как красная тряпка для быка! — Да ничего это не подогревает, — возражал Роше, — просто наглядно показывает их лояльность. Были бы они всем довольны, Иорвет на улице радовал бы их, как дорогой сердцу трофей. Они раздражены тем, что мы покусились на их привилегии, в этом всё дело. — Думаете, когда он доберётся до других кварталов, будет лучше? Что-то я сомневаюсь. — Посмотрим. Если уж Роше не стал запирать эльфа в доме, следуя своим желаниям, то хрена с два он это сделает, чтобы не раздражать знатных господ. Пусть терпят. *** В другие кварталы Иорвету было нельзя, но Роше подозревал, что, заполучив палку, эльф туда полезет в первый же день. Пока что его сдерживало то, что Лео туда бы не пошёл, твёрдо зная, куда им можно ходить, а куда нельзя. Однако, за день до готовности заказанных флейты и палки, Иорвет добрался до проспекта Протектора. Так в народе прозвали новую широкую улицу, образовавшуюся на месте межквартальных стен. Название было неофициальным, но пристало вполне прочно, так что стоило бы задуматься, не сделать ли его официальным. Проспект был новой границей между районами, но он, скорее, не разделял, а объединял кварталы. На нём быстро открывались лавочки и магазины с претензией на уровень выше среднего и явной надеждой приманить покупателей из прежде закрытого Королевского района. Жители из крайних зданий, внезапно начавших выходить на проспект, а не на глухую стену, либо возмущались и старались переехать, либо включались во внезапно обрушившуюся на них торговую жизнь. Публика на проспекте была самая разная, но и стражи тоже было изрядно: пограничность с Королевским кварталом обязывала строго следить за порядком. На проспекте Протектора Иорвет в первый же день собрал больше внимания и комментариев, чем за все дни променадов по Королевскому кварталу. И, как и ожидал Роше, на пограничном проспекте реакция на появление бывшего командира скоя’таэлей была куда более позитивной. Глядя на мирного слепого Иорвета, каждый мог почувствовать такой приятный вкус победы. Можно ли себе представить лучшее доказательство того, что с, казалось бы, вечной угрозой скоя’таэлей действительно покончено? Кроме того, всем было любопытно. Но и лезть со своим любопытством к эльфу было как-то неловко — Иорвет был одет как знатный господин, что у всех приличных граждан всегда вызывало почтение и робость. А отморозков, которым плевать на всё и всех, на проспекте Протектора просто не водилось из-за обилия стражи. Так что люди шептались между собой, удивлялись, но заговорить с Иорветом прямо так никто и не решился. Не считать же разговором вопрос какого-то лавочника, правда ли, что Иорвету последний глаз реданцы в Новиграде выкололи, али всё-таки темерцы? Эльф ответил, что реданцы, и ушёл дальше. А лавочник с соседом ещё долго обсуждали, что даже если это и не так, и ослепили эльфа всё-таки темерцы, то хрен теперь эльф правду скажет. У него ж уговор с лордом-протектором! В остальном отчёты и Лео, и парней из наружки были просты. Иорвет изучал город так же, как раньше изучал дом Роше, и одновременно приучал улицы к своему присутствию. Ни бывшие белки, ни местные оседлые эльфы не спешили вступать с ним в контакт, явно опасаясь делать это при свидетелях. Хотя, не то чтобы на проспекте Протектора водилось много эльфов. Кроме редких музыкантов, их там, считай, и не было. Иорвет разок попытался осторожно поговорить с одним из них, спросил, не холодно ли ему играть на улице, но бедолага испугался и односложно ответил, что всё в порядке и вовсе пока не холодно, а после поскорее поспешил убраться куда подальше. *** Проснувшееся в Роше желание запереть эльфа в доме, к сожалению, никуда не делось. Роше просто ежедневно загонял его пинками куда поглубже. Наверно, поэтому он особенно ревностно вслушивался в отчёты Лео и вчитывался в доклады группы наружного наблюдения. Но этого почему-то было мало, и Роше вечерами буквально подмывало задать Иорвету до невероятности банальный вопрос: «Как прошёл твой день?» Ясно было, что ничем важным эльф не поделится, но всё равно хотелось спросить. Но начинать подобный разговор первым было бы неправильно. Роше понимал, что его положение будет куда более выигрышным, когда эльф сам к нему придёт на переговоры. А в том, что это случится, Роше не сомневался. Иорвет придёт, с посланием или с просьбой, но придёт наверняка. У Роше даже было предположение, когда это вероятнее всего произойдёт. И его ожидания полностью оправдались. В день, когда Иорвет должен был съездить к мастеру за заказом, Роше вернулся домой чуть позже обычного. Эльфа нигде не было видно, зато в малую гостиную явился Лео. В его рассказе о поездке было на что обратить внимание. — Они опять много играли. Но ещё больше разговаривали на своём языке. Как мы приехали, меня почти сразу попросили выйти и ждать на крыльце. Ну, потому что они играть будут… Я вышел, но слышал, что они совсем недолго вдвоём играли. Только в начале немного. А потом только кто-то один на лютне бренчал, а так они всё время просто разговаривали. — Просто разговаривали? Не спорили, не повышали голос? — уточнил Роше. — Ну… В начале мастер Илльз будто волновался, а потом вроде всё спокойно было. Роше знал, что к этому мастеру после первого приезда Иорвета несколько раз наведывались подозрительные остроухие личности. А сам мастер вскоре обзавёлся хорошим таким синяком под глазом. Интересно, чего от него хотели? Чтобы он просто передал что-то Иорвету, расспросил его или всё сразу? Впрочем, кое-что вскоре должно было проясниться. Закончив рассказ, Лео, чуть запнувшись, сообщил: — Милсдарь Иорвет просил меня узнать у вас, может ли он сегодня с вами поговорить. Надо же, как всё официально… Даже ребёнок чувствовал, что что-то намечается. Стоит ли говорить, что Роше тут же охватило предвкушение близости решающей партии. — Передай Иорвету, что он может позднее зайти ко мне в кабинет, — велел Роше. Вот это и случилось. Иорвет снова стал для Роше работой. И говорить с ним предстояло как с командиром скоя’таэлей, а не… Тем, кем он стал для Роше за последний месяц. *** Стук в дверь кабинета прозвучал как-то глухо, неуверенно. Это только помогло Роше поймать нужный настрой. — Входи-входи! — намеренно бодро отозвался он, вставая из-за стола и присаживаясь на его краешек. — Саеd, Роше, — сказал Иорвет, бесшумно скользнув внутрь и несколько резко склонив голову в приветствии. В руках эльфа была тонкая длинная палка с равномерными металлическими вставками по всей длине. Иорвет прошёл вперёд, к самому столу Роше, где стояло кресло, но не стал искать его рукой, а повёл в его сторону палкой, стукнул ей пару раз по ножкам, а после уже вполне уверенно нашёл рукой кресло и уселся. — Хорошая штука, — заметил Роше. — Уверен, ты с ней быстро освоишься. Да… Так и знал, что ты сегодня ко мне заглянешь! Левое ухо Иорвета едва заметно нервно вздрогнуло, а Роше радушно продолжил: — Ну как же не похвастаться новой флейтой и такой замечательной палкой? Это явно сбило эльфа с толку. Он открыл рот, закрыл и наконец ответил: — А… Да, конечно. Как я выяснил, на всеобщем её правильнее называть тростью. А флейта просто великолепна, я обязательно её тебе покажу позже. — Да толку-то смотреть на флейту. Ты лучше сыграй, — чуть лукаво предложил Роше. Помогать Иорвету он совершенно не собирался. — Да, я заметил, что ты любишь эльфскую музыку. Намёк на уличных музыкантов, которым была объявлена полная вольница, был вполне понятен. Но политика политикой, а так-то Роше был полностью равнодушен к абсолютно любой музыке. Но именно игру Иорвета послушать ему все-таки хотелось, так что он не стал ничего отрицать. — Одно из последствий долгих лет войны с кем угодно. Волей-неволей проникаешься противником. Иорвет явно был не в своей тарелке. Очевидно, он ждал от Роше вопроса, а приходилось действовать самому. Наконец он решился: — Роше, я хотел бы поговорить о другом. Дело в том, что меня попросили тебе кое-что передать. С этими словами Иорвет достал из-за пазухи жилета небольшой конверт и протянул его перед собой. Не забирать конверт сразу, а заставить его так просидеть пару минут было бы тактически правильно, но то, что Иорвет был слеп, добавило бы к этому нотку издевательства. Напомнив себе, что передавить так же плохо, как и недожать, и дело тут вовсе не в жалости, Роше молча забрал конверт. — Вот как? — холодно спросил он. — И кто же тебя об этом попросил? — Илльз аэп Венкаэль. Мастер, к которому я ездил. — Что ж, его вполне можно понять — почему бы не попросить передать прошение, если уж твой клиент живёт в доме протектора? — Верно, — кивнул Иорвет и, чуть пожевав губу, осторожно добавил: — Ты прав, это прошение, но оно не от мастера Илльза. Оно от всех оседлых нелюдей Вызимы. — Вот как? А бывшие белки ничего не просили передать? Или они теперь входят в число оседлых нелюдей, хоть и оседают, в основном, в катакомбах? Этот крючок явно зацепил эльфа за живое. Невозможно было понять, знает он о том, где в Вызиме обитают немногочисленные бывшие белки, или нет, или, может, его взволновало то, что это было известно Роше. Но он всё же смог ответить ровно и спокойно: — Прочти и сам узнаешь. Думаю, ты догадываешься, что я это прошение не читал. Роше усмехнулся. Иорвет шутил о своей слепоте редко и зло, и Вернону такие шутки казались хорошим знаком. Но сейчас эти мысли были неуместны. — Печать не сломана, значит, и тебе его не читали. Что ж… Тебе ведь любопытно? Мне не трудно прочитать вслух. Эльф еле заметно кивнул. Сломав печать, Роше развернул желтую бумагу: — Так… Вернону Роше, лорду-протектору всея Темерии, главе Совета Королевского при Её Величестве королеве Анаис I, дважды орденоносцу, спасителю государства… Ну хоть усмирителем предгорий Махакамских не назвали. — Прям как твоё памятное приветствие во Флотзамском лесу, — прокомментировал Роше, прервавшись. — Что оседлые эльфы, что дикие, а пафос у вас одинаковый. Иорвет в ответ только фыркнул. — Так… от эльфов, краснолюдов и низушков вызимских прошение скромное. Просим принять от всех нас глубочайшую благодарность за регулярную выдачу хлеба в размере, равном полной людской норме. Голод отступил от наших порогов благодаря вашей справедливой заботе о нашей участи… — Ну, жрут эльфы точно не меньше, чем люди, с чего бы для вас понижать норму-то? — спросил Роше больше у себя, чем у Иорвета. — Так… Благодарим вас также за дозволение свободного хождения по всему граду столичному и особливо за разрешение играть на улицах града музыку, не испрашивая на то отдельного разрешения. Сей труд тягостен в холода, однако же для многих беженцев нелюдских то путь единственный честным трудом заработать хоть малые грошики. Увы, нет для пришлых нелюдей в граде столичном никакой другой работы. Рекрутеры ипатовы при всякой раздаче хлеба набирают людей на работы общественные, а нелюдями брезгуют, к нашей печали великой. Стража града Вызимы такого пренебрежения лишена и всегда рада при причине сколь угодно малой нелюдя задержать и последние гроши забрать, пусть даже то единственные грошики, за день заработанные. Нижайше просим вас проявить участие к нашим бедам, ведь не на что нам больше надеяться, кроме как на вашу справедливость. Подписей, конечно, нет. Так, картина понятная. Расизм при найме на работы, поборы городской стражи. Стражу, конечно, можно понять — эльф же никому не пожалуется. Не к кому ему идти. Разве что будет оказия передать прошение через Иорвета, известного бывшего скоя’таэльского командира, так удачно проживающего в доме протектора. Эльф молчал. Только по тому, как он вцепился в свою палку, ладно, трость, можно было понять, что нервы у него натянуты не хуже взведенной тетивы. Надо было аккуратно раскручивать его на реакцию. — Иорвет, ты ведь понимаешь, что это прошение не про тяготы оседлых нелюдей? Про их беды тут ни слова. Ни жалобы на несправедливого судью, ни просьбы помочь с дровами. Всё про беженцев. Конечно, из Редании в Темерию их пришло немало, и остроухих среди них хватает, но они шли всё лето и всю осень. А вот с амнистии их стало как-то побольше. Ну, наверно, это просто совпадение, да. Эльф всё так же молчал. Видимо, стоило Роше хоть немного взять тон командира спецотряда, в Иорвете тут же проснулся пленный партизан-скоя’таэль, который скорее умрёт, чем скажет врагу хоть слово. Роше всё это уже начинало изрядно раздражать. В конце концов, эльф сам пришёл с разговором, а теперь вот вздумал играть в молчанку. — Скажешь что-нибудь или будем прощаться? — строго поинтересовался он. — Время-то уже позднее. Пора бы готовиться ко сну… — Что ты будешь делать с этим прошением? — резко спросил Иорвет, как будто это он допрашивал Роше. Однако напомнить ему, что это далеко не так, было совсем не сложно. — Ну, рано или поздно ты это узнаешь. Ты теперь ходишь на прогулки, какая-нибудь птичка принесёт тебе на хвосте новости. Эти слова подстегнули Иорвета, как вожжа, угодившая под хвост лошади. Он вскочил с кресла и, почти крича, с гневом обрушился на Роше: — Чего ты хочешь добиться, Роше? Они пришли в твой город, надеясь на твоё великодушие, а на деле из белок превратились в крыс, которых ты пока что прикармливаешь! — Да, не лучшее превращение, согласен, — совершенно спокойно ответил Вернон. — Ну что ж, буду принимать меры по наведению порядка и справедливости. — И какие же? Встав с угла стола и подойдя к эльфу поближе, Роше вкрадчиво поинтересовался: — Иорвет, скажи мне, кто именно меня об этом спрашивает? Это твой вопрос или?.. Эльф за своей злостью явно не заметил расставленную ему ловушку и с разбегу ринулся прямо в неё: — Я! Я спрашиваю тебя, какие меры ты собираешься принять, чтобы помочь моим собратьям, рискнувшим довериться тебе! — Не так уж они и доверились. Просачиваются в город по одному, самое большее — по двое, не селятся при монастыре, как прочие беженцы, не ищут приюта у оседлых собратьев, а пробираются через канализацию в эльфские катакомбы. За хлебом ходят малыми группами и явно не все. А, значит, еды им, разумеется, не хватает. Всё потому что они боятся и не доверяют. Не знаю, рассказал ли тебе об этом твой мастер или нет. Или я сейчас знаю про твоих бывших товарищей больше, чем ты. Но да ладно. К чему мне об этом говорить с тобой? — Да как ты смеешь! — Смею. Я не обязан обсуждать с тобой политику. Ни в отношении оседлых нелюдей, ни в отношении бывших белок, ни какую-либо другую. Ты передал прошение, и хорошо. Уверен, собратья ещё не раз попросят тебя о подобной услуге. Иорвет отшатнулся, будто Роше его ударил. — Вот значит как, — с разочарованием и злостью выговорил он. — А как иначе, Иорвет? — развёл руками Роше. — Я предлагал тебе сотрудничество. Тогда ты бы мог принять во всем этом участие. Стать советником Королевы по делам амнистированных белок. Ты отказался. И, насколько мне известно, эльфы не меняют своих решений. Или ты меня сейчас удивишь? Поняв, что угодил в капкан, эльф замер. Роше обошёл его, зашёл со спины и продолжил глядя в тёмный затылок: — Если бы ты согласился, того, на что жалуются в этом прошении, просто бы не случилось. Эти беженцы могли бы сразу идти к тебе со своими бедами и обидами, и всё бы решилось очень быстро. Бандитов в форме стражи, посмевших обобрать музыкантов, сразу же показательно выкинули бы со службы. Но сейчас это уже наверняка разрослось, так что так просто эту болячку уже не прижечь. С рекрутерами разобраться проще, но… Роше сделал шаг и оказался совсем близко к эльфу, зайдя чуть с боку. Такое вторжение и люди, и нелюди воспринимают одинаково. Слишком интимная близость в такой ситуации обезоруживала, заставляла почувствовать себя беззащитным. — Но я готов обсуждать всё это с тобой, Иорвет, только если ты готов взять на себя ответственность за то, чтобы всё это разруливать. Я готов разговаривать с тобой, как протектор Темерии, если ты будешь говорить со мной, как представитель своего народа перед лицом официальной власти. Сглотнув, Иорвет сделал шаг в сторону. Палкой он стукнул по столу, стене, и, наконец, отошел на середину комнаты. А после, неожиданно, просто уселся на пол, поджав под себя ноги. Роше мысленно выругался. Ну конечно, Иорвет всегда найдёт способ сломать ему игру. Кто бы сомневался. Видят боги, он бы не удивился, если бы сейчас эльф достал флейту и заиграл. Но Иорвет всё-таки заговорил: — В тюрьме я отказался потому, что не хотел участвовать в заманивании моих братьев в ловушку. Но тебе это и не потребовалось. Часть скоя’таэлей всё-таки решилась тебе поверить. Чего ты хочешь теперь? Выманить их из катакомб? А потом назначить подходящую дату и в один день перерезать их всех? — О боги! Ну почему, почему ты уверен, что я хочу вас всех перебить? — с досадой воскликнул Роше. Теперь он ходил взад-вперёд перед эльфом, а тот, уложив трость на колени и уперевшись в неё руками, выдал целую обличительную тираду: — А зачем скоя’таэли могут быть нужны тебе живыми? Ты ведь знаешь, кто мы такие. А мы знаем вас. Люди не переменились в один день, они ни на каплю не стали терпимее к нам! Ты сам только что читал — им не дают работы, их обирает стража! Люди всё те же, что и были. А в скоя’таэли всегда шли те, кто не способен молча терпеть это скотство! И что ты сейчас нам предложил с этой амнистией? Всё забыть и стать оседлыми, забиться в тесные гетто, терпеть плевки и унижения, зато можно будет обзавестись крышей над головой, родить детей… Которых вы убьёте в ближайшем погроме?! Скоя’таэли — это те, для кого такие слова как «гордость» и «честь» — это не бессмысленный набор звуков! Пока к нам не относятся как к равным, с уважением, никакого мира не будет! А здесь, в Темерии, этим даже не пахнет! Я слышу, о чем на улицах шепчутся за моей спиной, что говорят мне вслед. Я слеп, но я прекрасно вижу, что никакое мирное сосуществование невозможно! И ты, Роше, тоже это прекрасно знаешь! Для твоей страны хорошие скоя’таэли — это мёртвые скоя’таэли! — Иорвет, я прекрасно понимаю, что мирно жить вместе с людьми вы не сможете, — устало ответил Роше, — и люди вашему соседству тоже рады не будут. Я реалист, уж поверь мне хоть в этом. — Тогда зачем всё это? Амнистия, пайки? — Да всё просто. Весь Север сейчас пылает. Весь, кроме Темерии. В прошлом году, когда война пришла в Аэдирн и в Темерию, куда двинулись белки? Можешь не отвечать, не просто же так я нашёл тебя в Новиграде. А теперь Нильфгаард оккупировал Реданию и Каэдвен. Там сейчас один сплошной Велен. Из Велена белки бежали к Новиграду, теперь от Новиграда бегут в Велен и дальше, в Вызиму. Я уже говорил тебе это в тюрьме и скажу ещё раз. Не важно, была бы объявлена амнистия или нет, всё равно сейчас именно на территории Темерии соберутся все белки, что ещё в состоянии прыгать по веткам. — И ты решил приманить их орехами. — Мы решили, что проще будет вас принять и накормить, чем постоянно от вас отбиваться. — И что дальше? Как долго ты собираешься кормить белок? — До весны точно, а там видно будет. — Видно что? Мирное сосуществование невозможно. Так что ты собираешься делать со скоя’таэлями, которых сам же прикармливаешь? Что их ждёт? Ночь острых ножей и крепких верёвок? Или раздашь им отравленный хлеб? Это было уже слишком. Одно дело — не доверять, совсем другое — подозревать в подлости. — Как всегда приятно узнать, какого ты обо мне мнения, Иорвет, — сухо ответил Роше. — Мы собираемся просто-напросто сплавить вас всех в Дол Блатанна, вот и всё! Услышав это, эльф тут же, одним движением, поднялся на ноги. Повернувшись в сторону Роше, он с недоверием спросил: — Но как? Путь в долину для нас закрыт. — Для скоя’таэлей — да. Но формально в Темерии сейчас нет ни одного скоя’таэля. До первой стрелы, всаженной в человека, все они — мирные эльфы. Да и после… Виновен будет именно убийца, а не все вы. Для мирных переселенцев дорога в Дол Блатанна открыта. Понятно, что для массового переселения нужно согласие вашей Маргаритки и дозволение Нильфгаарда. Так что об этих планах пока нельзя объявить открыто. Но переговоры ведутся. Я уже даже успел пообщаться с вашим Цветочком через магическое зеркало. При воспоминании об этом Роше чуть скривился, и не важно, что Иорвет не мог этого видеть. — Она, конечно же, за. Им в долине нужна молодёжь. Как я понял, у вас там некому рожать. Так что за ради пухлых остроухих младенцев, Маргаритка готова вас всех принять с распростёртыми объятиями. Выделить подъёмные средства переселенцам и прочее. Хотя некоторых ваших главарей она в долине видеть пока что не хочет. — Например, меня, — уверенно кивнул Иорвет. — О, как раз против тебя она ничего не имеет. Видимо, думает, что слепой ты ей не опасен. В общем, главарей отрядов она не готова принять не глядя. Может, она захочет с каждым предварительно провести беседу через зеркало или ещё какую приблуду. Она чародейка, для неё это просто. Но, в целом, она, разумеется, согласна. Сложнее с Нильфгаардом. Отойдя от Иорвета, Роше уселся на оттоманку. Если уж эльф раскрутил-таки его на эти откровенности, то пусть стоит и слушает, или, если хочет, опять садится на пол. — Нильфгаарду не нужен хаос на Севере. Ведь теперь это их Север. Но и собрать в Дол Блатанна сотни эльфов, озлобленных на Нильфгаард после предательства в прошлой войне, вооружённых, закалённых годами партизанской войны… Сам понимаешь, черным это не кажется отличной идеей. А вот оставить вас всех здесь, чтобы вы портили кровь Темерии, не давая ей зажить мирно, восстановить силы, а, значит, снижая вероятность нашего восстания… Вот это уже больше согласуется с интересами империи, верно, Иорвет? Эльф тем временем начал мерить шагами комнату, и только трость, которую он держал перед собой, спасала его от того, чтобы бесславно врезаться в стену. — Но ты всё же надеешься договориться с императором. Почему? — Тут много факторов. Для начала, если вы примете амнистию и будете паиньками, то можно будет петь песню, что вы все невероятно мирные, война вас полностью измотала и никаких проблем после переселения с вашей стороны не будет. Потом можно растянуть этот процесс. Как уже стало понятно, белки не любят объявлять во всеуслышание, что они белки. Они просто срезают с пояса беличий хвост, прячут в мешок оружие и говорят, что они беженцы из Каэдвена. Или из Редании. И пойди проверь. Можно будет спроваживать вас постепенно, не за год, не за два. Есть и третий фактор. В Нильфгаарде вскоре может смениться власть. Никаких заговоров, все вполне мирно. Из достоверных источников известно, что император Эмгыр вар Эмрейс планирует передать трон своей дочери, Цирилле Фионе Элен Рианнон. А новая метла по-новому метёт. К тому же, у меня есть некоторые основания предполагать, что эта Цирилла весьма благоволит эльфам. Если она займёт трон, вопрос с вашим переселением в Дол Блатанна, вероятнее всего, вскоре можно будет считать решённым. Эта была весьма ценная и конфиденциальная информация, но Роше не смог отказать себе в том, чтобы закинуть ещё один крючок. — И что же это за основания? — тут же навострил уши Иорвет. — Почему ты считаешь, что дочери императора Нильфгаарда вообще есть до нас дело? — Это всё долгая история. И, если мы придём к соглашению, я готов тебе рассказать всё в подробностях, но позже. Пока просто уясни, что вскоре в Нильфгаарде может смениться власть. Так что даже если с Эмгыром насчёт пропуска вас в Дол Блатанна договориться не удастся, Цирилла, скорее всего, будет сговорчивей. Иорвет явно метался не только внешне, но и внутренне: — А если не будет? Или если Эмгыр передумает слезать с трона? Или если это затянется лет на десять? Что тогда с нами будет, Роше? — начал он сыпать вопросами. — В таком случае, как я и сказал, будем отправлять вас в долину маленькими партиями. Да, тогда, возможно, на время, пока вы находитесь в Темерии, придётся создать для вас какой-нибудь анклав… — Обнесённый крепкими стенами и охраняемый снаружи? Нет, определённо, так можно было продолжать бесконечно. Эльф боялся рискнуть довериться, и явно не понимал, что в отказе от этого шага таился риск куда больший. — Иорвет. Давай-ка я расскажу тебе сказку, — вкрадчиво начал Роше, вставая с оттоманки и подходя к эльфу. — Жили-были эльфы, гордые, но голодные. Люди дали им хлеб, эльфы взяли его, но спрятались от людей в катакомбы, потому что не доверяли им. И был у них командир, который мог им помочь наладить жизнь, но вот беда, он тоже не доверял людям. Пришла весна, в катакомбах проснулись чудовища, а люди перестали давать эльфам хлеб просто так. Тогда эльфы вылезли из катакомб, напали на людей и погибли. А у их командира было всё хорошо, ведь он жил не в катакомбах, а в доме человека, которому не доверял. Иорвет остановился спиной к Роше. Было видно, как мелко подрагивает его левое ухо, которое он инстинктивно чуть повернул в сторону голоса человека. — Если ты не хочешь, чтобы эта сказка стала былью, помоги мне помочь вам, — начал аккуратно подсекать Роше. — Амнистия и отправка вас в Дол Блатанна — для вас это означает свободу, а для меня — то, что мы спокойно переживём зиму, сохраним мир, а потом вы все уберётесь подальше от Темерии. Это выгодно всем. И, чтобы этот план сработал, мне нужен хоть один эльф, который будет мне доверять и которого станут слушать белки. Иорвет безошибочно развернулся на голос. По его потерянному виду было ясно, что он уже сдался. Момент был тонкий, можно сказать, деликатный. — Ты — охотник на эльфов, Роше. Ты убил множество моих братьев. И теперь ты хочешь помочь нам? — тихо спросил Иорвет. Было видно, что ему нужен был ответ, который поможет ему примириться с уже принятым решением. И у Роше как раз такой был: — Ну, кажется, одному эльфу я помочь уже смог. — Роше, ты самый упёртый ублюдок из всех, что мне встречались. Ты всё… В голосе эльфа явственно звучало отчаяние. Смерть собственных принципов явно давалась ему нелегко. К тому же, даже уже почти вытащенная на берег, рыбка может сорваться, если рыбак даст волю чувствам и начнёт запихивать ненавистные слова ей обратно в глотку. Так что следовало сохранить спокойствие. Удержать контроль. Резко выдохнув и сжав кулаки так, чтобы ногти больно впились в ладони, Роше быстро подошёл к эльфу и, чеканя слова, сказал: — Иорвет! Никогда больше не называй меня ублюдком. Или выродком. Хочешь меня похвалить — выбирай слова получше. А если хочешь оскорбить… То тем более. Иорвет порывисто вздохнул и чуть переменился в лице. Внезапная, почти осязаемая боль Роше отвлекла его от собственных сомнений и переживаний. Он протянул вперёд руку и, разумеется, наткнулся на Роше, но не убрал её, а положил ладонь ему на грудь. Пару мгновений она опускалась и поднималась в такт дыхания, пока Роше не сделал шаг назад, разрывая этот неожиданный контакт. В его голове стало звеняще пусто, а место прикосновения чужой ладони будто жгло. Иорвет сжал ладонью воздух, а потом, опустив руку, через пару вдохов, вернулся, видимо, к тому, на чём его прервали. — Ты с самого начала всё это спланировал? Поэтому ты забрал меня в свой дом, обращаешься, как с дорогим гостем, позволил ходить по улицам Вызимы? Ты знал, что у меня просто не останется выбора, что я неизбежно захочу хотя бы попытаться помочь братьям? Ну конечно. Роше это уже слышал, и не раз. Почему-то всем всегда казалось, власти всё всегда планируют заранее, дёргают всех за невидимые ниточки и любые события всегда результат их таинственных планов. Роше тоже так думал, пока не оказалось, что власти — это он. И все его барахтанья и попытки как-то справиться с очередным звиздецом теперь воспринимаются людьми как продуманные многоходовочки. Эти мысли помогли окончательно успокоиться. И даже убедительно соврать. — Ну разумеется. Но поверь, уверенности в успехе у меня не было. В тюрьме ты был как тряпка пожёванная. Так хотел умереть, что живые тебя не очень-то интересовали. Не было никаких гарантий, что ты сумеешь взять себя в руки, даже если тебе помочь. Но ты меня не разочаровал. На лицо Иорвета сначала вернулась растерянность, но после её сменила сосредоточенность. — Я хочу знать условия. Что именно ты от меня хочешь? Всё. Это была победа. — Для начала, будем разбираться с этим твоим прошением, — спокойно и уверенно сообщил Роше, пряча радость как можно глубже. — Городскую стражу я беру на себя. А ты займёшься рекрутерами. Сходи к ипату Велераду, узнай, на какие работы вообще набираются работники, можно ли для каких-то задач сформировать отдельные бригады нелюдей. Выясни, почему сейчас всё вот так: рекрутеры расисты или ещё что? — Сходить к ипату? — с недоумением переспросил Иорвет. — Почему нет? Тебе не обязательно видеть его кислую рожу, чтобы поговорить с ним. Необходимые полномочия у тебя будут, если ты об этом. В советники королевы возводить я тебя вот так сразу не стану, не обижайся, но теперь для этого тебе надо делом доказать, что это имеет смысл. Пока будешь действовать как мой уполномоченный представитель по вопросу амнистированных скоя’таэлей и нелюдских беженцев. — Хорошо, — кивнул эльф, окончательно принимая новую реальность. Вид у него при этом был такой несчастный, что Роше не удержался от попытки хоть как-то его приободрить: — Иорвет, я не предам вас. Я не рыцарь, чтобы приносить красивые клятвы, но я держу своё слово. Можешь быть уверен, пока я жив и остаюсь протектором и главой Королевского Совета, — я буду делать всё, чтобы с вами сохранялся мир и вы благополучно убрались в свою долину. Я понимаю, что если власть в Темерии сменится, все наши договорённости пойдут псу под хвост, так что я не прошу тебя поверить dh'oine, я прошу тебя просто поверить мне. — У меня нет выбора. Так что — да, я верю тебе, Вернон Роше. Что мне ещё остаётся? — печально ответил эльф и вытянул перед собой правую руку. Роше не сразу понял, чего от него ждут, а, поняв, отчего-то почувствовал что-то, подозрительно похожее на укол страха. И всё же он осторожно взял узкую, тонкую ладонь в свою. Рука эльфа была холодной и мягкой, с его пальцев давно сошли мозоли от оружия. Эту руку хотелось целовать, а не пожимать, но такого выбора у Роше не было и быть не могло. Так что он просто крепко сжал ладонь эльфа в рукопожатии.