Всё по новой

Тёмная фигура бредёт по пустынным улочкам. Редкие прохожие с непониманием смотрят на человека, что так упорно идёт к неизвестной никому, кроме него самого, цели. Сама погода не благоволит его маленькому путешествию. Порывы буйного ветра вырывают хлипкий чёрный зонт из рук, крупные капли дождя тарабанят по плечам потрёпанной кожанки, стекая за шиворот и неприятно холодя спину, а ноги постоянно попадают в глубокие лужи, что кажутся такими мелкими на первый взгляд. Но мужчина упорно идёт к своей цели, наплевав на собственное состояние и на болезнь, что явно последует за этой «прогулкой» в дрянную погоду. Очередной порыв ветра выворачивает зонт наизнанку, ломая проржавевшие спицы и лишая человека единственного достойного «спасения» от этого проливного дождя. Несдержанно выругнувшись, убрав липнущие ко лбу пряди волос, шатен чуть ускорил свой шаг, стремясь уже наконец добраться до спасительного укрытия в виде дома старого друга. Старые высотки сменяются частными домами, подле которых гнутся дугой деревья от сильного ветра. Прямо над головой несчастного путника сверкнула одинокая молния, после громом разразившись в чёрном небе. Не лучшая погодка для прогулок, он это понимал, поэтому, заметив на горизонте знакомый мрачноватый домишко, пустился бежать, перепрыгивая грязные лужи. Громкий стук в дверь — и в окне коридора зажигается свет, что не может не радовать мужчину. Осматривая старое крыльцо без крыши над ним, потирая в нетерпении замерзшие плечи, он ожидал, когда же наконец раздастся этот желанный шорох ключа в замочной скважине. Не прошло и минуты, как заветное желание исполнилось и входная дверь неспешно открылась, ослепляя неожиданно ярким светом из прихожей.  — Чес? Что ты тут забыл? Проходи скорее, — протараторил хозяин дома, не ожидавший увидеть своего друга в такое время на пороге своего дома. Поспешно втянув того внутрь, Глэм закрыл за нежданным гостем дверь. Крикнув младшему сыну, чтобы тот принёс полотенце из шкафа, блондин помог другу снять липнущую, промокшую изнутри кожанку. Не задавая лишних вопросов, мужчина прошёл в гостиную, уводя за собой и продрогшего гитариста. Усевшись поближе к зажжённому старому камину, приняв из рук ребёнка большое махровое полотенце, Чес чуть расслабился, чувствуя приятный прилив тепла и уюта. Мда, и правда стоило переждать эту грозу, а уже после отправляться «в гости». Себастьян одним лишь взглядом дал понять рыжему мальчишке, что пока тому стоит оставить их с его дядей наедине, и затем сам уселся в кресло напротив друга, внимательно, чуть обеспокоенно осматривая того. Тот спешно пытался просушить свои патлы, путая их в непонятный комок, после укутываясь в это же полотенце и утыкаясь взглядом вглубь камина. Взгляд шатена цеплялся за медленно колышущиеся языки пламени, а мысли постепенно приходили в порядок, он пытался подобрать нужные слова, чтобы начать тяжёлый для них обоих разговор. Нахмурив густые брови, Чес кое-как сформулировал нужную мысль, выстроив слова в наиболее правильное предложение.  — Ты ведь знаешь… что Ди у меня? — ответ на этот вопрос не требовался, но это было самое подходящее начало для их разговора. Во взгляде Глэма тут же проскользнуло некое удивление, но также быстро затухло, как и появилось. Чуть выпрямив спину, тот выдал спокойным голосом:  — Мог догадаться, судя по отсутствующему инструменту в шкафу Ди. Чес, было, чуть опешил от такого ответа, но быстро собрался с мыслями. Он не затем пришёл, чтобы удивляться спокойному отношению старого друга ко всему, происходящему в его жизни.  — И тебя совсем не волнует, что твой сын убегает из дома, обрывая все связи? — лёгкий напор чувствовался в голосе гитариста, он уже более уверенно сидел в кресле, порядком согревшись.  — Я знаю, что Ди в надёжных руках, значит всё в порядке. Я ведь и сам примерно в его возрасте сбежал, думаю, ему это нужно, соберётся с мыслями и снова вернётся, если захочет… Гнев Чеса отражался на его лице, глаза потемнели от злости на собственного друга, что с таким спокойствием относится к побегу старшего сына. В надёжных руках? Соберётся и вернётся? Серьёзно? Только самый безответственный или самый глупый человек мог так подумать, когда его чадо сбежало из родного дома. Да, пускай ситуация была в чём-то схожа с тем, что случилось у Себастьяна в детстве, но это ошибка прошлого. Это неприятный опыт, изменивший совсем юного парнишку на корню, перевернув его жизнь с ног на голову. Нет, шатен не был против того, что парнишка живёт с ним, в какой-то мере он был даже рад, что малыш-Ди постоянно рядом, но… это всё так неправильно. Мальчик не должен жить с взрослым мужчиной, сбежав от собственной любящей семьи.  — Ты ведь понимаешь, что это неправильно? Не хочу портить эти твои непонятные устройства в твоей особенной голове, но Ди — не ты, он скучает по семье, но не чувствует, что его здесь ждут, потому что собственный отец даже не поинтересовался, где он, как он… — еле сдерживая порывы гневной речи, гитарист старался как можно понятнее донести до друга дельные мысли, пытался вразумить. Лёгкое смятение виднелось во взгляде мужчины, нужных слов для ответа не находилось, он мог лишь нервно перебирать пальцы, размышляя над сказанными другом словами. А у того уже кончалось терпение. Его друг был не глупым, но по части семьи он был тот ещё тупица, имея за плечами самый неудачный пример семейных отношений. Казалось бы, вместе с Викторией он постепенно понимал устройство семьи, а когда решил завести детей — точно знал, как делать не стоит. Но тёмное прошлое проглядывалось сквозь дымку счастливой семейной жизни, а характер отца не получалось полностью подавить в себе, неосознанно совершая те же ошибки, что и тот жестокий тиран, держащий собственную семью в страхе. Тяжело вздохнув, Чес откинул сырое полотенце с плеч и медленно встал с насиженного места. Медленно подойдя к креслу, где сидел всё ещё ничего толком не понимающий блондин, мужчина присел рядом на достаточно широкий подлокотник, склонившись над фигурой беспокойного друга.  — Понимаешь, Глэм, мальчику нужен отец. Не тот человек, что будет в одиночку решать, как ребёнку будет лучше, твёрдо и прямо говоря всё, что думает, а тот, кто будет рядом, кто мягко направит в нужное русло, поддерживая в начинаниях. Да и похуй, что у него что-то не получается поначалу, похую вообще, если он это забросит! Он должен видеть, что тебе не безразличны его увлечения, его начинания, его жизнь, в конце то концов, блять! — гитарист не сдержался, повысив голос на друга, тем самым стараясь докричаться до него, до его души, что должна наконец понять, что он что-то делает не так. — Ты — не Густав! Ты не тиран, плюющий на желания детей! Вспомни, блять, это! Вспомни и пойми, что малыш тоже человек и у него, мать твою, есть чувства!  — Чес… тебе нравится Ди? — неожиданно брошенная Глэмом фраза заставила замолчать разразившегося в гневе мужчину, погружая всю комнату в неловкое молчание. Теперь Чес, ошеломлённый неожиданным открытием друга, сидел сам не свой, не зная, какие слова подобрать. Правда больно резала по сердцу, а лёгкое отвращение во взгляде друга заставляла невольно почувствовать презрение к самому себе от мыслей и желаний, таящихся внутри.  — Чес, ты ведь понимаешь, что это неправильно? Он тебе в сыновья…  — А, тоесть тут в нас проснулось отцовство?! Тоесть именно сейчас, блять, ты забеспокоился о Ди?! А то, что я эти две недели заменял ему отца тебя вообще нихуя не колебало! — Возмущению гитариста небыло предела, так неприятно становилось от того, что его друг вспомнил о том, что его сын — всё ещё ребёнок, только когда заметил огонёк чувств своего немолодого друга к этому милому пареньку.  — Чес, он ребёнок!  — А ты не лучше его, Себастьян… Они только и могли, что гневно переглядываться, чувствуя медленно подкатывающую тошноту от осознания натуры друг друга. Один не ожидал, что лишь спустя 17 лет в этом несносном блондине проснётся отцовство, а другой…  — Я понимаю, что Ди похож на меня в молодости, что всё происходит совсем так, как тогда, но… Чес, пойми, это всё в прошлом, тебе нужно отпустить это, это не доведёт до добра… — тяжёлый вздох послышался от в миг успокоившегося мужчины, он лишь устало потёр переносицу, обращая вновь свой полный боли взгляд на друга. — Я видел, как он смотрит на тебя. Ты разобьёшь ему сердце, Чес… Слова тяжёлым комом стояли поперёк горла. Столько всего хотелось высказать, столько недовольства… Глэм ведь не прав, они совсем разные, это видно невооружённым глазом… Но зерно сомнения, что старый друг посеял в его прокуренной душе, заставляли с новой силой беспокоиться за паренька. Что если он прав? Что если Чес просто никак не может отпустить старую любовь? Не просто же так на протяжении многих лет гитарист встречался лишь с блондинистыми особами, не просто же так столько раз передёргивал на идеальный образ давно любимого друга… А всё то, что приходилось ему пережить с этим парнишкой? Вся эта маленькая жизнь, похожая на нежные отношения, их приятное времяпровождение, их объятия, их поцелуи… Гитарист не хотел этого делать, но, кажется, ему придётся отпустить этого мальчонку…  — Давай так… я уговариваю Ди вернуться домой… а ты нормально с ним поговоришь, как отец с сыном, выслушаешь всё, что у него накопилось… и наконец поддержишь этого ребёнка, пока он не наложил на себя руки… Ты нужен ему, Глэм. Нужен как никто другой. Пойми это и поступи как настоящий отец, а не как сволочь… С этими словами гитарист медленно встал и, не проронив больше ни слова, оделся и вышел. Ему предстояла трудная дорога и не менее трудный разговор, который так не хотелось начинать…

***

 — Ди? — раздаётся хриплый голос в тишине трейлера. Входная дверь бесшумно открывается, пропуская гитариста внутрь. За его спиной виднеется практически закончившийся дождь, что лишь редкими мелкими каплями орошал землю, а громоздкие тучи постепенно расходились, открывая вид на алеющее вечернее небо. Скинув у входа промокшие ботинки, Чес осторожно прошёл вглубь дома. Ни единого звука не раздавалось в этом пустующем месте, будто все его обитатели куда-то давно уехали, оставив родное место медленно умирать. Но вещи подростка, что так и лежали на столике перед диваном, его тетради, чёрная футболка на камине, что медленно сушила предмет одежды, — всё это доказывало, что парнишка всё ещё должен быть дома. Скинув потяжелевшие от влаги куртку и джемпер, оставив их на полу возле единственного обогревающего это место предмета, гитарист осторожно прошёл к закрытой двери в спальню. Помнится, парнишка мирно спал, когда мужчина уходил, так что Чес надеялся найти это чудо там, всё ещё спящим в пушистом голубом одеяле. Медленно приоткрыв дверь, стараясь тем самым не разбудить ребёнка, гитарист сделал шаг в комнату и… обомлел.  — Д-ди? — судя по голосу мужчина был не то испуган, не то в замешательстве. Юный парнишка сидел посреди кровати на коленях, чуть укрыв ноги воздушным голубым одеялом, на его торсе красовался рваный белоснежный топ, сквозь который можно было разглядеть его худое тело, его выпирающие рёбра, которые можно было посчитать пальчиками, его соски… Золотистые кудри мягким облаком струились по плечам, старый тёмный макияж был давно смыт, заставляя невольно цепляться взглядом за эти милые веснушки, за длинные пушистые светлые реснички, за обворожительные серые глаза с голубым отливом. Взгляд у паренька был настолько невинен, насколько мог быть невинным пьяный мальчишка, одетый как нетронутая девственница. Ди не знал, что сказать, и лишь нервно закусывал нижнюю губу, стыдливо опустив взгляд вниз. Лёгкий румянец покрывал его щеки, уши, плечи, и с каждой секундой этого неловкого молчания смущение на лице парня становилось всё более явным.  — Малой, это…  — Стой!.. с-стой. ничего не говори… — ранее уверенный в себе парень, что мог одним словом заставить тебя заткнуться, сейчас не мог подобрать и слова, дабы объяснить, что сам же и натворил.  — Не объяснишь мне… что это? — медленно проговорил мужчина, осторожными шагами подойдя вплотную к кровати, смотря непонимающим взглядом на эту щуплую фигурку сверху вниз.  — Я.я… — слова никак не хотели складываться в нужное предложение, собственная невозможность выразить мысли до жути бесило подростка. Наконец, тяжело выдохнув, будто говоря «с Богом», блондин резко притянул Чеса к себе, заставляя упасть коленями на кровать по обе стороны от оголённых ног парнишки, ранее прикрытых одеялом. Одно ловкое движение — и вот мужчина уже сидит на кровати в замешательстве, а на его коленях уселся худой парнишка, держась руками за чужие сильные плечи. Только сейчас шатен обратил внимание на весь внешний вид паренька — внизу на нём были лишь свободные белоснежные шортики, кое-как прикрывающие задницу, и вот, видя всё это своими глазами, перед собой, буквально ощущая эту хрупкую фигуру на себе, Чес жутко смутился, чувствуя, как жар медленно стремится к паху.  — Ма…  — Тише! Дай мне сказать… — Ди в очередной раз затыкает мужчину, собираясь с мыслями. Прикрыв глаза, он осторожно упирается лбом о лоб гитариста, мелко вздрогнув от холода чужих сырых волос. — Я…я просто… Понимаешь, ты столько всего для меня сделал. Ты был рядом все эти две недели, не выкинул меня… Я провёл с тобой чудесное время вместе, узнавая тебя, и я… я люблю тебя, Чес… Слова паренька как стрелой кольнули мужчину прямо в сердце. Они были такими желанными, так хотелось наконец ответить ему тем же, увидеть счастье в его глазах, его солнечную улыбку… Но внутренний голос не позволять сказать, сделать желаемое, потому он так и сидел, не проронив и слова, с лёгкой болью в глазах смотря на юношу, что так и не смел открыть глаз и посмотреть на него. Наконец почувствовалось движение со стороны подростка и тот несмело приблизился к лицу гитариста, опаляя его губы жарким дыханием, и… поцеловал. И крыша медленно, но верно понеслась вниз, руки Чеса тут же оказались на тонкой, совсем девичьей талии Ди, а губы осторожно отвечали на поцелуй. Это было не как всегда, это было нежно, ласково, чувственно, будто этим они восполняли жажду, наслаждаясь каждым мгновением. В мыслях гитариста проносились слова о том, что с этим надо поскорее покончить, что всё это так неправильно, что этим безмолвным ответом он сделает парню только больнее… Но там, на краю души, что-то тихо шепчет «подари ему последние счастливые минуты…» И Чес дарит. Осторожно углубляя поцелуй, руки гитариста медленно ласкают разгорячённое тело подростка, водят по изящной спине, подтянутому торсу, оглаживают такие желанные бёдра, чувствуя, как возбуждается юноша, тихо постанывая сквозь поцелуй. Собственное возбуждение мешает здраво мыслить, и Ди это явно чувствует свой задницей, изредка двигаясь туда-сюда на паху горячо любимого мужчины, заставляя того нервно сжимать руки на этих ягодицах сквозь тонкую ткань шорт и тихо будто рычать в плечо, отрываясь от сладких мальчишеских губ. Долгие поцелуи, медленно переходящие на тонкую шею парня, вырывающие приятные слуху лёгкие стоны, сильные руки, что ласкают тело, — казалось, что этим можно довести до пика наслаждения, но Ди было мало. Чуть приблизившись к уху мужчины, стараясь восстановить дыхание, тот горячо шепчет ему на ушко:  — Папочка, я хочу большего~ Мысли превращаются в непонятное месиво, и лишь сладостное возбуждение сейчас волнует гитариста. Еле сдерживая себя, тот аккуратно приспускает шортики подростка, замечая, что тот совсем без белья, что не может не радовать, освобождает из плена мешающейся ткани аккуратный член. Мозолистая рука медленно водит вверх вниз по стволу, над ухом слышатся рваные вздохи и жаркое дыхание, что не проходит бесследно. Собственная возбуждённая плоть болезненно упирается в ширинку джинс и куда-то в скрытые под лёгкой тканью шорт сладкие булочки что, по мнению самого Чеса, явно усыпаны россыпью очаровательных веснушек. Не желая больше терпеть, мужчина чуть отодвигает паренька на себе, открывая вид на нехилый бугорок собственных джинс, и, ловко расстегнув молнию, высвобождает наружу нехилых размеров член. Ди с лёгким испугом, но так же и с явным желанием смотрит на половой орган мужчины, в нетерпении прикусив губу. Гитарист замечает эту перемену в чужом взгляде и тихо произносит:  — Малыш, сегодня это не побывает в тебе, но я не могу просто смотреть, как ты один тут наслаждаешься. Ловким движением руки шатен притягивает паренька ближе к себе, оставляя между их телами не больше десяти сантиметром, и свободной рукой обхватывает два члена сразу. Нервный вздох слышится с обеих сторон, но Ди немного несмело протягивает свою руку, также обхватывая оба ствола, и задаёт медленный темп. Их руки движутся в одном ритме, касания к возбуждённой плоти приносят уйму удовольствия, будоража всё внутри, смазка стекает с головок, помогая сделать их движения более плавными. Свободная рука Чеса так и покоится на заднице подростка, сжимая и оглаживая мягкую кожу, тяжёлое дыхание слышится из их уст, а движение рук постепенно становится более быстрым, и вот кажется, что они вот вот кончат.  — Ах!.. Ч-чес! — первым изливается паренёк, сладко простонав имя любимого. И вот, когда казалось: пара движений — и дело с концом, волнующие мысли вновь возвращаются в голову мужчины, сбивая наваждение, и тот, кончая, лишь кратко вскрикивает:  — Ах, блять! Г-глэм! И неловкое молчание тут же заполняет комнату, лишь тяжёлое дыхание двух обессиленных парней раздаётся с кровати. Испуганный взгляд поднимает Ди на гитариста, не понимая, то ли он сейчас услышал, не обознался ли, не ошибся ли сквозь пелену возбуждения. Но нет, он чётко услышал имя отца из уст того, кому мгновениями ранее признался в любви, того, кто так сладко целовал его губы, кто, в конце то концов, дрочил ему, возбудившись от вида его юного тела. Слёзы невольно наворачиваются на глаза, а Чес, поняв, что именно он сейчас произнёс, решает, что, кажется, пришло время со всем этим покончить.  — Мал… Ди… Тебе пора вернуться домой…