Не быть собой

Эта ночь была особенной. На этот раз меня никто не вырубал, я не терял сознание и не впадал в беспамятство. Она была моей первой осознанной в этом мире. И именно поэтому я только и делал, что ворочался на неудобном диване с бока на бок, пытаясь найти хоть сколько-нибудь приемлемое положение для этого проклятого волчьего, мать его, тела! В какой-то момент я даже подумал, что разбудить Генри посреди ночи и попросить его меня сожрать — не такая уж и плохая идея. Больше всего бесил хвост. Идиотский, гадский хвост, метла чёртова, всё время подлезающая под все конечности подряд и особенно под спину; наверное, отдавил его себе раз пять. Я вертелся на диване, как пропеллер, то и дело упираясь мордой то в подлокотник, то в спинку дивана, и каждый раз понимая, что эта скотская морда — вытянутая тварь! И не даёт мне лечь так, как я хочу. А ещё всё дико чесалось… В общем… Я вообще никак не мог уснуть. Я продолжал ворочаться каждые полминуты, надеясь, что именно вот сейчас я лягу так, что наконец удастся заснуть. Но каждый раз этого не происходило, и я снова менял положение. В конце концов мне это до жути надоело, и кинув мимолётный взгляд в сторону Генри, который беззаботно спал на полу, свернувшись калачиком, как самый обычный волк, я уткнулся взглядом в потолок. И начал думать… Обо всём том, что со мной произошло за это короткое время… Начиная с того, как я очухался непонятно где, и заканчивая вчерашним сумасшедшим днём, в котором я чуть заживо не сожрал бедного несчастного крольчишку, сбежал от львов убийц и почти изнасиловал Генри… А ещё Гоухин со своим странным конвертом и не менее странным поведением. Промучив себя всю ночь до изнеможения всеми этими мыслями и додумавшись неизвестно до чего, лишь иногда отвлекаясь на храп Генри и пробегающие по потолку тени, заснул я уже под утро. Ну… вернее, просто отключился нахрен — и всё. С мыслью, что этот озабоченный белоснежный придурок, который давал храпака на полу, как-то не особо внушает мне доверие. Но в итоге нормально поспать мне так и не удалось, потому что сначала отражённый непонятно откуда яркий луч солнца резанул глаза, а затем меня окончательно пробудил весёлый голос. — Вставай чудила, десять утра уже. — Отвали, — вяло пробубнил я, лёжа с закрытыми глазами, и перевернулся на бок, уткнувшись в спинку дивана. — Ну-ка ставай-ка, а то укушу, — голос стал ближе и громче. — Да хоть сожри… Только дай поспать, Генри, уйди-и-и… — Ладно… Внезапно он оказался вместе со мной на диване, прижимаясь ко мне и обнимая лапами за грудь, при этом закидывая на меня ногу. А потом и вовсе перевернул меня и уткнул мордой в подлокотник. — Ты чё?!.. — только и вырвалось у меня, прежде чем он полностью придавил меня собой, усевшись сверху на поясницу. Я начал вырываться, рычать, скулить, дрыгать ногами и всячески выкручиваться, но мы с ним были практически одинаковые по комплекции и, как оказалось, по силе тоже. Он меня держал. А потом, когда я перестал извиваться под ним, он просто полностью лёг на меня, положив мне свою голову промеж моих ушей. Уперев лапы в плечи. — Пусти! Всё, я не сплю, пусти, Генри, я всё понял! — заорал я что было сил, вдавленный в диван. — Не-а… — Ты чё делать собрался?! — Ой, да так… — НЕТ! Я понял, чего он хочет… и сказал ему «нет», это действительно было «НЕТ», но я сам начинал чувствовать нарастающие тепло там, где его быть не должно. Особенно в такой ситуации! Хорошо хоть он одетый… — А-а-а-а! — заорал я, срываясь на нечто среднее между рыком и скулежом. И тут он начал меня жутко сильно щекотать, чуть привстав и глубоко утапливая свои когти в мою спину. — Ладно-ладно! Прекрати! Пожалуйста! Умоляю тебя! НЕТ! Прошу! Не надо, пусти! А-а-а! — последние слова я провопил умоляющим тоном, и было от чего… Я дико ненавижу и боюсь щекотку! А ещё его вздыбленный хер упёрся мне прям под хвост! — Ой, ну, может, мы поиграем, а? Всё твоё тело, хвостик, ушки и кое-что ещё очень даже за… Ведь ты первый вчера начал, хулиган… — произнёс он томным, порыкивающим голосом и продолжил меня щекотать… — Пусти! — Ты же хочешь… Тебе ведь нравится, я вижу… Давай, расслабься и задери хвостик… — он подался чуть назад, надрывно дыша. Я не мог дольше терпеть. От его слов и невыносимого уровня щекотания меня всего изнутри разворотило. Дикая, необузданная ярость вскипела изнутри во всём теле, и я с новой силой начал вырываться. Я даже толком не понял, как, ловко извернувшись, оттолкнулся от подлокотника и мощным толчком откинул Генри в сторону. Тот с грохотом свалился на пол. Я резко вскочил с дивана и, не дав ему опомниться, навис над ним. Хотел что-то гневно прокричать, но он меня опередил: — Ян, что ты творишь?! Что с тобой опять?! Опять сдурел?! — резко выпалил он, смотря прямо мне в глаза и пытаясь встать. — Что?! Что я творю?! — проорал я, сорвавшись на жутковатый рык. — Да это ты, урод озабоченный, что творишь, блять! Я что, должен смириться с тем, что меня сейчас трахнет белый полярный волк по имени Генри?! Прямо на грязном диване?! Ты!.. Ты!.. От преисполнившей меня злобы и ярости перехватило дыхание. Я хотел пересилить себя и продолжить, но был так зол, что мог только надрывно дышать и скалиться. Вовсе не заметив, как стал медленно приближаться к отползающему от меня в сторону Генри, нависая над ним, полностью обнажив клыки. — Ян! Хватит! — резко подобрав ноги под себя, он, чуть привстав оттолкнулся от пола и резко рванулся в мою сторону, яростно рыча. Среагировав незнамо как, я чуть ушёл в сторону с его траектории, но он, ловко сменив направление, всё же дотянулся до меня лапами, и крепко обхватив за пояс, попытался повалить. Со всех сил уперевшись ногами в пол, я сумел устоять, и вцепившись в ответ когтями ему в плечи, попытался отпихнуть его от себя. Но не получилось — он, протяжно заскулив от боли, не сдался, а лишь сильнее вцепился своими когтями мне в спину. От обжёгшей тотчас мне спину боли, злобы и адреналина, сил у меня явно прибавилось… Быстро сместив правую лапу с его плеча, я упёр ладонь ему под челюсть и попытался запрокинуть назад его морду. Но не так уж это было и просто… Чуть замешкавшись, он мотнул ей в сторону, и извернувшись, попытался укусить меня за запястье, но не смог. А мне этого хватило чтобы он отвлёкся и потерял равновесие. Перед своим неизбежным падением он вцепился в меня лапами мёртвой хваткой и утянул за собой. Раздался страшный грохот, и мы с ним вместе оказались на полу, вновь крепко сцепившись друг с другом. Комнату тут же наполнил жуткий, безудержный, яростный рык со скулежом и визгом. Мы стали беспорядочно перекатываться по полу из стороны в сторону среди раскиданных вещей, то и дело ударяя друг друга об края дивана, пытаясь скинуть друг дружку. Но силы были почти равны, и нам только и оставалось, что продолжать, рыча, перекатываться и перехватывать друг другу лапы в очередной попытке поменяться местами. Вцепившись друг в друга со всей силы в очередном витке, в ход пошли клыки… — Ос-та-но-вись!.. Да… что… что с тобой не так! Аргх… — прошипел он, пытаясь прильнуть ближе и укусить меня за предплечье, делая при этом очередной виток по полу и оказываясь сверху. — Я не… ЗНАЮ! Сука озабоченная! Отцепись! — выдавил я, тяжело дыша, закрываясь другой рукой от клыков и пытаясь его скинуть. Поймав момент между перекатами, мне удалось ударить его коленом под дых. Взвизгнув, он ослабил напор, и я перевернул его, насев сверху. Перехватив ему лапы и уперев локоть ему под горло, полностью потеряв себя в порыве ярости, я чуть не начал перегрызать ему глотку, но тут… Боль. Резкая всеохватывающая боль пронзила всё тело, обдав волной и отозвавшись жжением в носу. Голову сдавило, а из глаз брызнули слёзы. Потеряв равновесие, я упал на спину, не в силах подняться, а затем почувствовал удар… затем ещё… и ещё. Генри не сдерживался, он сел мне на грудь и бил меня кулаками по морде, и каждый его удар был чуть сильнее предыдущего… — Я! Может! И! Сука! Но! Не! Псих! Обдолбанный! Как ты! — процедил он сквозь клыки, продолжая избивать меня. Подняться я не мог: сил не осталось. И каждый новый удар, обрушивающейся на мою голову, ситуацию не улучшал… Спустя ещё пару весьма мощных ударов по моей морде, которые я уже почти не чувствовал, всё прекратилось… Стало тихо. Было слышно лишь наше с Генри тяжёлое, глубокое дыхание и протяжный рычащий звук, невольно срывающейся со связок. — Г-глаза… — тяжко, на выдохе донёсся до меня гортанный, жутковатый голос. — Открой и посмотри на меня! С трудом открыв, я увидел Генри… Он навис буквально в полуметре над моей изувеченной мордой, тяжело дыша и скалясь, приоткрыв залитую слюной пасть. Это был уже вовсе не он… Может, внешне отдалённо он его и напоминал, но вместо добродушного, весёлого белого волка, которого я увидел вчера, на меня жёлтыми дикими глазами смотрела сама смерть. Взгляд его янтарных глаз пронзал тело насквозь, вселяя страх. Он был сосредоточенным и холодным. Холодным настолько, что пробирала мелкая дрожь. Взгляд настоящего хищника, убийцы… он горел огнём и был абсолютно диким, в нём читалось лишь одно — неимоверное, совершенно дикое желание сожрать добычу… От его вида в голове что-то щёлкнуло буквально за секунду. Затем пронеслось всё то, о чём я думал всю ночь… И вылилось в одну очень простую мысль: «Он может покончить со всем этим…» Но он медлил… Лёжа на полу без сил, придавленный, я стал смотреть в его дикие глаза. Взглядом, полным надежды на избавление от своей участи… — Я… не хочу… — начал я словно в пустоту, осевшим голосом. — Я не хочу так, не могу! Я просто хочу сдохнуть, ясно?! СДОХНУТЬ! Это всё, что я сейчас хочу, понял?! Это не моя жизнь! Меня тут вообще быть не должно! Понимаешь?! Я не хочу… Не хочу жить ТАК! Забери эту блядскую жизнь! Просто прикончи меня! Разорви, сожри, сделай, что хочешь! Только убей, прошу, убей меня… Пожалуйста… Просто убей… — на этих последних произнесённых мной словах, его взгляд странно изменился. Он отрешённо посмотрел в сторону, а затем снова мне в глаза и спросил ровным, металлическим голосом: — Разве тебе не страшно так умереть? — Я хочу… Только прошу, сделай это быстро, я не хочу страдать… — пробормотал я сквозь подступившие слёзы. Он словно не услышал меня и продолжил: — Сочувствую я тебе, Ян, я ведь тоже такой, как ты: потерянный для общества хищник с поломанной судьбой и без шанса на нормальную жизнь… Я, знаешь, за помощью когда-то пришёл к одному зверю, а он… Ну, в общем, теперь я такой, какой есть, и живу тут уже много лет. Из-за него. И все эти мои наклонности… Может, и правда смерть была бы лучше… — Генри стал до слёз грустным, опустил уши и, отведя взгляд в сторону, уставился в пол. Видя, как он сжался и погрустнел, мне тоже стало до жути грустно, не знаю почему… Без слов было понятно, что он много пережил в жизни и вспомнил что-то очень плохое из своего прошлого… Посмотрев в сторону окна, он всё продолжал: — Давно это было, а теперь вот ты, сочувствую я тебе… Осознать то, что сделал… — Я не… — сорвалось с губ едва слышно. — Не говори, не надо… Потом, когда уляжется, если захочешь, скажешь. Я знаю, насколько это тяжело… И, Ян, смерть — это очень просто, и поверь, сейчас я могу с лёгкостью и удовольствием сделать то, о чём ты просишь… — он повернул голову, и чуть приблизив свою морду к моей, снова стал смотреть мне в глаза своим диким взглядом. Я же смиренно смотрел на его клыки и медленно стекающую прямо с них мне на грудь слюну… С искренней надеждой, что он сейчас пустит их в ход… «Ну давай же…» — Вставай, одевайся. Прости, — вдруг сказал он чуть дрогнувшим голосом, отстраняясь и начиная слезать с меня. Я молча встал. Не знаю о чём я думал. Что двигало мной в этот момент. Но когда Генри встал и, отвернувшись, собирался отойти в сторону, я из последних сил, что были в моём полуживом теле, замахнулся и… Ударил его по затылку. Генри не стало. Совсем. Замешкавшись буквально на мгновение после моего удара, издав хищный рык, он резко обернулся. Его глаза сверкнули огнём пуще прежнего и он сорвался с места ведомый жаждой крови… Всё случилось быстро, молниеносно. Я лишь мельком увидел его бросок в мою сторону и широко раскрытую пасть, а затем ощутил боль. Когти Генри с силой вонзились в плечи, соскальзывая вниз под его весом и разрывая шкуру. Я почувствовал боль, которую не мог себе даже вообразить. Боль настолько жуткая, жгучая и заполняющая каждый уголок моего сознания, отозвалась не менее жутким, истеричным воплем. Обессиленное с виду тело исторгло из себя первобытный, душераздирающий вопль, заполнивший каждый миллиметр окружающего пространства. Он вырвал из лёгких почти весь воздух, но помог совладать со всё более нарастающей адской болью. Мы снова оказались на полу, только теперь это не была драка двух хищников… Это была расправа. Кровавая и безжалостная, над жертвой, которая её желала… Сил, а самое главное — возможности, больше кричать не было: связки были сорваны. Оставалось только беспомощно хрипеть в попытках сделать вдох. От адреналина волна боли схлынула и слегка притупилась, отпуская пелену перед глазами и позволяя затуманенному разуму сквозь судороги и конвульсии ощутить горячее, обжигающие дыхание, переходящие в новый очаг жуткой боли где-то в районе ключицы. Всё тело дёрнуло и обдало ледяной волной, подступившей откуда-то из глубины, и тотчас сменившейся ещё большим жаром. Натиск Генри был мощным. Он с непреодолимой силой вгрызался в мою плоть, разрывая шкуру и почти доставая до кости своими клыками. Можно было ощутить каждый миллиметр их длинны. Плечо горело огнём, но несмотря на это можно было почувствовать, как что-то тёплое бурным потоком стекает куда-то вниз. Сознание на миг померкло, давая передышку заходящемуся в агонии, пытающемуся превозмочь невыносимую боль, разуму. Но ещё не все… Миг просветления одарил всепоглощающим чувством первобытного страха, ужаса и отчаяния. Единственная мысль, возникшая сама собой: «Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!» Вполне ожидаемый предсмертный вопль обречённого рассудка... Сквозь нестерпимую, жуткую боль и агонию я изо всех сил старался не сопротивляться, но последние, неосознанные силы ушли на отчаянную попытку вырваться из смертельных объятий. Но, к счастью, — тщетно… Хватка обезумевшего от крови Генри была железобетонной. Целиком подмяв меня под себя, дико рыча, он лишь перехватил свою окровавленную пасть чуть левее, с новой, утроенной силой, вгрызаясь клыками уже в горло. Вспышка. Сознание медленно ускользнуло куда-то, распадаясь на десятки, сотни, тысячи мелких кусочков, словно разбитое зеркало. Все стало таким мягким и медленным, что можно было увидеть движение света. Безумная боль, мгновение назад сковывающая всё моё тело исчезла, оставляя после себя парящую легкость и чувство умиротворения. Тело полностью обмякло от этой лёгкости, прекратив всякое сопротивление и позволяя довершить над собой акт кровавой расправы. Мир стал таким ясным и чётким: можно было рассмотреть всё, что меня окружало, в мельчайших подробностях. Казалось, перед собой я сейчас вижу того, кто сделал для меня что-то очень важное, но я не знаю, что именно… Лишь чувство безмерной благодарности было глубоко внутри… я благодарен ему… Я не знаю за что… Я открыл рот и попытался спросить, но вместо слов с губ сорвался лишь едва различимый хрип... Обращённый во тьму…