Уровень: -2А
Чуть правее в небольшом ответвлении от основного коридора, виднелась дверь с электронным замком. Возле неё стоял рыжий... кто то. Волк, шакал, койот, я хз кто, на нём был броник и разгрузка с запасными магазинами к карабину, который красовался у него в лапах. Мы пошли именно к этой двери. Охранник при нашем приближении вскинулся, напрягся, смерил меня своим настороженным взглядом и, посмотрев затем на Майлза, хотел что-то сказать. Но волку достаточно было просто кивнуть ему, чтобы тот расслабился и совершенно спокойно пропустил нас. Миновав дверь, мы оказались в длинном вытянутом прямоугольном помещении с центральным проходом, по обеим сторонам которого по всей его длине находились решётки камер. Переступая порог, я задержал дыхание. Взгляд растерянно заметался по клеткам. В груди расползлось мерзкое тянущие чувство и я невольно чуть вовсе не перестал дышать, забывая выдохнуть. Это ощущение... От него меня чуть не вырвало. «Взрослых нет...» — Вот и твои подопечные, — волк развёл лапами, словно окидывая свои владения. — Мне Миоро типа рассказал, что ты сырого в жизни не ел, крови не пробовал и не хочешь. Мы с ним давние кореша, я его знаю, как свою левую пятку и доверяю ему, но что-то в этот раз с трудом... На чёрном рынке найти кого-то, кто не жрал сырого мяса и не знающего вкуса крови — нереально. А на эту работу, как ты понимаешь, годиться только тот, кто может контролировать свои хотелочки, — он взглянул на ближнюю клетку и забившегося в её дальний угол оленёнка, закутавшегося в разорванный плед. — Ладно, мы ещё это проверим, а пока слушай, чё от тебя тут надо, тут всё просто: ты должен будешь следить, чтобы эти травоеды не убились сами раньше времени и кормить их по графику. Что главное, понимаешь? — Первое… — выговорил я, совершенно забывшись. — Верно. По правой стороне от входа — «нулёвки», они этого никогда не делают. Их тут вырастили считай с младенчества с нуля, вот и название. Каждый экземпляр, это дорогое элитное мясо не старше четырёх лет и оно не говорит. А вот по левой стороне... — волк посмотрел в левую сторону, — ...у нас сидят «живые»... Вот они — только и ждут, чтоб ты отвлёкся. — Они… — договорить не смог: пересохла пасть, пересох нос, горло — пересохло всё — плечо ещё заболело, боль была до кончиков когтей. Слова застряли в горле. — Да разные есть, — слова спокойно вылетали из пасти бурого хищника, словно речь о буханке хлеба. — Кого родаки ради бабла продали, кого за долги забрали, бездомные, сироты… Они жили и знают, что их ждёт. Поэтому сами не прочь откинуться. На фарш или прямиком в зубы никто не хочет. Грудь свело. Желая отгородиться от услышанного, я сжал кулаки. Попытался игнорировать, но... меня заволокло какой-то пеленой. Шум — кровь в ушах? Не знаю, всё зашумело дико, до рёва, заполнявшего всю мою голову. Но даже этот рёв не заглушал мыслей: «...все они будут съедены...» «...они все...» Я был в ступоре, но от этих мыслей мелькающих в голове как яркие вспышки, я всё явственнее ощущал, как плавно проваливаюсь в состояние шока. Воздуха в лёгких становилось с каждой секундой всё меньше. Истерика совсем рядом. «Разумные, но на то они и звери. Для их мира это норма... Ты и сам хищник...» Мысли были ужасны. Они далась мне с большим трудом, но если бы я не заставил себя так подумать, я бы сорвался. И тут прозвучало, словно издёвка: — Таков наш мир. Ты чего это?.. Нервничаешь?.. — поинтересовался волк, показывая другому волку, стоящему в конце коридора, поднятый большой палец. — Просто устал… — слова совершенно безвольно вывалились из рта. Я даже не понял, что именно сказал. Я пытался. Пытался сквозь себя осознать тот ужас, что мне предстоит. Но, я не мог... Такое... я не могу понять. Не могу игнорировать. Да, это мир зверей, но это ужасно и бесчеловечно! Это не может быть оправданно! — А-а-а, — медленно протянул голос, — хорошо. Мне захотелось исчезнуть. Испариться. Забыть навсегда это проклятое место, или разнести его к херам до основания. Я не хочу! Не хочу тут быть, не хочу знать и видеть такое! Я не хочу... Это... какой-то невероятный страшный кошмар! Это неправильно... Это... я не хочу... «Я не хочу...» — звенело в голове глухим эхом. Но было уже слишком поздно. — Иди пройдись, — хмуро кивнув вперёд, сухо сказал бурый волк. Постояв секунду, я как в тумане, теряясь в мыслях и чувствах спустился по двум скрипнувшим металлическим ступенькам и медленно пошёл вдоль клеток. Не передать, что творилось со мной. Желудок крутило узлом, пальцы холодные, а от мыслей и предчувствий голова гудела как колокол. Безвольные и совершенно беспомощные, дрожащие от страха и холода, обречённые дети. Они безропотно смотрели, как вдоль их клеток, из которых им суждено выйти лишь раз, чтобы умереть, медленно шёл чёрный, как сама тьма голубоглазый зверь. Он будет их надзирателем. Он будет одним из тех последних кошмаров, который им придётся увидеть, прежде чем их жизнь оборвётся в муках, в страхе и одиночестве, а ведь она ещё даже не началась. У каждого в глазах был только ужас. В ушах уже не просто шумело — клокотало. Я медленно продолжал идти вдоль забившихся подальше от меня тёмных силуэтов и на мгновение попытался представить всё с их стороны. Весь тот ужас и страх вместе с чувством обречённости от осознания, что надежды нет. Только смерть. От жгучего чувства стыда, нестерпимого отвращения к самому себе и неприятия происходящего — заболели зубы. Я не заметил, как оскалил свою волчью пасть. И не сразу осознал, как сквозь шум в ушах уловил короткий испуганный вздох, заставивший остановиться. Прямо возле меня маленький жеребёнок зебры вцепился в прутья по ту сторону решётки. И когда я встал, он тут же крупно вздрогнул и отлетел от неё, словно та была горячей. Он упал на спину и стал неловкими сбивчивыми движениями отползать на карачках в самый дальний угол своей клетки, разбрасывая по пути солому, что в ней была. Забившись наконец туда, он зажался там и спрятал в колени голову. От этой картины сознание заметалось в единственном паническом желании спрятать клыки, напугавшие его. Я резко отвернулся от решётки. Чтобы окончательно не потеряться в чувствах, я начал считать клетки. Их было по шесть с каждой стороны. Пять на три метра каждая, примерно. Заняты не все, но из многих за мной неотрывно следили. Я старался ни на кого не смотреть. Куда угодно, только не в клетки. На стены, потолок, пол... Но вот только чёртов проход был не широкий и боковым зрением я ловил на себе неотрывные потерянные взгляды. «Нет...» Тяжёлая волна ударила в центр груди. Почувствовал в глубине слёзы. Зажмурился. На глаза попались крольчата. Они были в третьей по счёту камере и сидели во внутренней дополнительной клетке — там были более мелкие прутья. Их было четверо. Крохотные серые клубочки немигающим взглядом смотрели мне прямо в глаза. От их поблёскивающих и широких как блюдца глазок у меня закололо загривок. Я отчаянно хотел отвернуться, но отвернуться — встретится взглядом с кем-то ещё. Я медленно подошёл ближе: крохотные серенькие комочки с опавшими ушками, дрожат, подбородки трясутся, а розовые носики дергаются от прерывистого дыхания. В глазах ледяной ужас, словно смотрят на нечто настолько ужасное, что кровь стынет в жилах. Взгляд их глаз пробирал; неподвижный, зрачка нет. Вместо него налитый чёрный омут — и всё. Трое одеты в какое-то тряпье в виде мешка с дыркой под голову, а четвёртый, самый маленький из них, был совершенно голый. Я всего-навсего стал рассматривать его пристальнее других, а он весь скукожился и изошёл крупной дрожью, начав жалобно пищать. Его тело изогнулось почти дугой. От этого зрелища я отшатнулся от них как от заразы кокой-то, но потом мне стало интересно и я, переборов отвращение немного склонился, приближая себя к решётке. И произошло нечто совершенно невообразимое: трое малышей со страшной скоростью и силой вцепились в четвёртого, и укрыли его своими телами. От удивления, я невменяемо пялился на их содрогающиеся спины. — Эй, не играй с едой! — по помещению раскатистым эхом прокатился голос второго волка, который всё это время стоял в конце прохода, заставив «выпасть» и посмотреть туда. Там был какой-то закуток со стульями, столом и кушеткой. Я развернулся. Даже до середины не дошёл. — Это хорошо, что они тебя бояться, — бурый сказал мне это, как только я вернулся. Он потянулся, зевнул, поджав язык и растрепал себе шерсть на груди. — Так должно быть. Ты — хищник. Они — еда. Но только не твоя, поэтому тебя и взяли. А тебе, я погляжу, ушастые приглянулись?.. Да, понимаю. Они ведь такие маленькие, миленькие, смазливые муси-пуси... Фу, бля, ненавижу их. Убивал бы пачками, а то миленькие, а плодятся твари быстрее, чем подыхают, а им ещё отдельные районы, сука, строят. Выблядки... Внутри меня была ненависть, страх, смятение. Всё перемешалось и сдерживать всё это, было почти невозможно. Я заложил уши назад к голове и стал сосредоточенно смотреть на лампу, в попытке уйти в транс. Элементарно пытался не сорваться в истерику. Хотел, чтобы этот урод просто заткнулся. — Кстати, а, да, познакомься, это Као, — на «кстати», Майлз вскинул лапу на волка в конце прохода, — твой напарник. Ладно, пошли покажу тебе санитарную зону... — бурый повернулся и прошёл в дверной проём, а я остался стоять как вкопанный и смотреть на лампу. Голос за спиной позвал спокойно: — Не нервничай ты так, расслабься. Мы тебе не враги. Идём... Выходя из помещения, я мельком обернулся назад, остановившись, и только потом последовал за Майлзом, который повёл меня куда-то. Думать не было сил. Шёл и всё. Перед глазами хаотично мелькали образы зверей в клетках... Я запал и сосредоточился на них настолько, что не видел, как мимо нас и на встречу то и дело сновали волки, шакалы, и прочие псовые. Совершенно разные на окрас: серые, бурые, серо-рыжие, бело-серые и фиг знает ещё какие. Я повертел головой, и осознал, что иду за безухим волчарой по оживлённому проходу; кто-то из зверей спешил на легке, нёс папки с документами, катил тележки с оборудованием. Впереди какой-то серо-чёрный волк в форме электромонтера ремонтировал искрящиеся электрощиток. Я впился в окружающие меня детали, за секунду сосчитал в общей сложности восемь хвостатых некрещёных собак перед глазами. Вскоре, однако, случился поворот и коридор стал чуть менее оживлённым. Пройдя его, повернув ещё раз направо, мы с бурой некрещёной псиной дошли до закрытой гермы с горящей над ней красной лампой. — Будь осторожен, не поскользнись, — псина потянулся к двери и постучал. Лампа погасла. На самом деле идиотский юмор и оскорбления не помогали. Всё очень плохо. Господи, как же мне плохо... До изнеможения и я не знаю, сколько ещё продержусь. Что делать и как быть? Я со всех сил стараюсь держаться, но с каждой секундой мне всё тяжелее, я чувствую, как меня покидают моральные силы. Не знаю, сколько ещё выдержу. Не думал, что будет настолько тяжко. Если честно, я уже не хочу ничего знать. Не хочу знать, что ждёт за этой проклятой дверью. Не хочу знать, что будет дальше. Но выбора у меня нет. Вот на двери со скрежетом проворачивается механизм и нам открывает волк в белом комбинезоне с капюшоном. Похож на костюм химзащиты. Озадаченный волчий взгляд упал на меня. — Майлз?!.. — недовольно прозвучал голос. — А-а... а это ещё кто?.. — Знакомься, это наш новый смотритель, — ответил бурый. — За этого чёрного парня мне сам Миоро ручался, думаю, он не совсем тупой. — А-а-а... Да?.. — Сейчас узнаем. Быстро всё поймёт — значит не тупой. Меня провели в довольно большой предбанник. Он был разделён на две зоны: по левой стороне была стена из гипсокартона — явно кустарщина. Похоже, это офис. Впереди был небольшой по ширине проход ведущий прямо, отделённый раскрытой ширмой на массивной штанге. Слева там было три раздвижные двери со смотровыми окнами. Все они были подписаны огромными красными буквами и на первой из них было:Душевая номер один
Справа ничего особенного: шкафчики, длинная лавка и крючочки для повешенья. В противоположном конце прохода виднелась дверь, и, кажется, он расходился по обе стороны. От сюда было не особо понятно. В самом предбаннике, справа, так-же как и в проходе, располагались шкафы. В одном из открытых, я заметил защитный комбинезон. Волк, который нам открыл, обратил на это внимание. — Не надо, — сказал он с абсолютным равнодушием и ушёл, скрывшись за поворотом в конце прохода. «Почему?..» — Не тормози, — послышался щелчок дверного замка и я повернул голову на звук. Майлз зашёл в офис.***
За дверью меня снова ждал тугой комок трудно сдерживаемых эмоций, с новой силой выворачивающих меня на изнанку. Мне хотелось верить, что внешне я сохраняю спокойствие, но по взгляду волка было понятно, что он прекрасно осознаёт и понимает моё внутреннее состояние. Может, чувствует... Но ему было плевать, он с каким-то изощрённым садистским упоением продолжал говорить совершенно безумные вещи, но я его не слышал. Я был на грани. В состоянии глубокой прострации. Его слова расплывались где-то в сознании, и я улавливал лишь глухое эхо вокруг. Сознание напрочь отказывалось мириться и принимать всё то, что я вижу и слышу. «Клеймить будешь», — слух вырвал фразу из мягкого словесного шума, и она врезалась мне в голову раскалённой спицей. Все вокруг схлопнулось. Безухий продолжал вещать, сидя за столом и постоянно улыбаясь. Каким-то чудом... Только чудом мне удалось унять свою душу, когда моё на пределе сопротивляющиеся всему сегодняшнему кошмару сознание, повисло на маленькой ниточке и она почти оборвалась. Глубокий тугой вдох позволил немного придти в себя. — ...я заполняю ведомость и присваиваю мясу идентификационные номера, — зазвучал в голове твёрдый голос, — а твоя задача поставить клеймо после санобработки в соответствии с этой ведомостью. Я тебе её заранее буду давать. Там она двух типов, общая — на партию, и индивидуальная — на штучный товар. — Ч-что?.. — Ты... — волк недовольно замолчал, резко выдохнул, раздув ноздри. Уставился на меня исподлобья, резко встал со стула и оскалился, глядя мне прямо в глаза. — Чем ты слушал?!.. — вопрос он буквально прорычал. Направился к огромному стальному шкафу, расположенному вдоль стены, мимо регулируемого кресла с ремнями. Открыл ящик, достал оттуда кейс и раскрыв его, посмотрел на меня. Посмотрел так, что понятно всё было без слов. Возле кресла была каталка, я подошёл и посмотрел в лежащий не ней кейс. Внутри был набор предметов, состоящий из приспособления похожего на промышленный пульверизатор или, скорее, машинку для татуировок, ну, что-то средние, десяти насадок разного размера и четырёх металлических цилиндров. Убедившись, что я смотрю внимательно, стоящий рядом волк ткнул пальцем в устройство: — Не тупи. Мне муторно будет искать ещё одного смотрителя, понятно? Ладно, смотри сюда... Это — пигментный пневмоинъектор. Вот эти вот хреновины, — тупой коготь указал на насадки, — ими наносишь нужный номер. Ставят их вот... так... видишь?.. А сбрасываются нажатием вот этой вот херни, понял?.. — Да, — ответил я, проследив за процессом. — Короче, пару раз сделаешь — приблатыкаешься. Только будь осторожен, а то... — скосив на исподлобья взгляд, волчара махнул на меня рукой. — Забей, похуй. Повезло тебе, а остальным на всю жизнь отметина. Из-за этой штуки шерсть темнеет по форме насадок в месте инъекции, — громко хрустнули кейсовые замки. — Запомнил, как маркируется мясо?.. Я ничего не успел, а Майлз тяжко перевёл дыхание после длинного монолога: — Рогатым — ступня правой ноги. Ушастым — внутренняя сторона ушей. Перна... А, ладно... — видимо, он не посчитал нужным продолжать. — Ты же всю мою лекцию проебал, чёрт канадский! Забей, памятку дам. А тепе... — Я не буду, — я осмелился возразить. Я не могу смириться. Нет. Я не стану это делать! Я на это не подписывался! Миоро об этом не говорил. Ладно, хорошо, я ещё готов следить, но не это. — Почему я должен это делать?.. — продолжил я. — Про это речи не шло... Лапа Майлза легла мне на плечо. — М-мм... — кашлянув, он приблизился ко мне сокращая дистанцию до минимально возможной настолько, что можно было пересчитать шерстинки вокруг шрама на его изуродованной морде. Он прекрасно видел что со мной, и что я его боюсь. — Шло, или не шло, — проговорил он медленно и размеренно, — не важно. О чём ты думал, соглашаясь?.. Мне насрать. За тебя поручились. Маркировка входит в твои обязанности. Спрашиваешь, нахрена?.. Всё просто: ты должен действовать в изоляторе оперативно и без проволочек. Назвали номер — выводи. Искать и разглядывать номерочки тебе будет некогда, они для клиентов сделаны. Короче, скажу проще — клеймишь — запоминаешь товар. Ясно, брат?.. — Волк медленно убрал лапу с моего плеча и пошёл убирать кейс. Я сглотнул. «Да... ясно, ясно мне... Мне всё ясно... Да... А тебе?.. Вот и всё... Я палач...»***
Что?.. Где?.. Когда?.. Не знаю. Стою перед очередной дверью. — Заходь, — сказал мне голос. Бурый отпер дверь и указывал внутрь «пригласительным жестом». Я не стал спорить или возражать, мне было совершенно всё равно, просто зашёл. Стоило только переступить порог — дверь закрылась, почти прищемив пятки. Треск замка — Эй! — я резко повернулся к двери. — Спокуха, брат, — донёсся из-за двери приглушённый голос. — Посиди там. Послышались глухие удаляющиеся шаги и весёлое позвякивание ключей. Я повернулся внутрь комнаты и обмер.***
— Сожрёт, — прозвучало уверенно и со смешком. — Точно сожрёт, — повторяя интонацию сидящего рядом сородича, протянул серый волк глядя на монитор камеры видеонаблюдения. — Да нихуя! Ставлю полтораху! — шакал в красном худи достал несколько купюр и кинул на пульт охраны. В момент «ставки», дверь в их скромное убежище открылась и к ним зашёл волк чёрно-коричневого окраса со шрамами, украшавшими всё его тело, что заставило всех троих чуть ли не подпрыгнуть на своих стульях. — Ты время засёк? Ущербный?.. — спросил тот, с пренебрежением глядя на шакала, закинувшего ноги выше головы на панель. — Так точно, Босс! — передразнивая интонацию, кротко «отдав честь», шакал вновь уставился в монитор. Майлзу дико не нравился этот придурок, и он был тот час удостоен гневного волчьего взгляда, но даже ухом не повёл. Он отлично делал свою работу и ему глубоко пофигу. Взглянув сначала на солидную пачку денег на панели, а после на часы, шакал с грустью в голосе заявил: — Харэ народ! Ставки больше не принимаются, походу…***
«Гадство…» — Подумаешь, я с утра ничего не ел… — пробормотал сквозь зубы. А знаете почему?! Потому что огромный волк на меня залез и пытался отыметь! А потом его бешеная сука попыталась сделать то же самое! Какие вообще могут быть мысли о еде, когда тебя чуть не изнасиловали два раза подряд, причём один из этих двух раз — анально. Вот именно — никаких! Всё, с меня хватит! Вымотался, устал, хотелось есть. Сильно начинал болеть живот и я всё с большей интенсивностью поглядывал на… Кусок свежего окровавленного мяса, висевшего на крюке в середине комнаты. Он был настолько свежим, что от него была испарина и с него бурно сочилась кровь. Запах настолько сежей крови и мяса, был настолько отвратительным и жутким, что почти выворачивал меня на изнанку и это хоть как-то отрезвляло мой голод. Этот запах, он становился всё более густым и удушливым. Вентиляции в комнате не было. «Уроды... Хоть стул поставили, и на том спасибо…» Я тихо сидел на стуле и втыкал на мясо, стараясь не дышать или делать это, как можно реже. Не о чём не думать. Но спустя минут пятнадцать или двадцать, изнутри что-то начало «дёргать», и запах крови из противно-омерзительного, постепенно стал переходить в нейтральный, а потом… Потекла слюна. Много. Катастрофически. Сглатывая её, я словно пил из бутылки. Начала совершенно дико болеть голова и пульсировать виски, вся шерсть встала дыбом. Лапы онемели. Ноги тоже. Тело опять меня не слушалось. Я постарался сосредоточиться, но получалось из рук вон плохо. Голова разрывалась от боли, что была под черепом, меня скрючило судорогой и я почти начал блевать, чуть не упав со стула на пол. Спустя ещё минут… Я не знаю сколько. Начался полнейший пиздец… Меня начало натурально крыть волнами из моих чувств и ощущений. То весело, то грустно, то страшно, то трахаться хочется, а потом жутко становиться, а затем накрывает волна гнева, а за ней подступает радостное страдание вперемешку с отчаянием. Меня колбасило, выбалтывало и катало на «американских горках чувств и ощущений» со скоростью ёбаного истребителя, я почти потерял сознание. Спустя хрен знает сколько этих «весёлых покатушек» — дверь открылась. К этому моменту я, обмякши сидел на стуле и ничего не чувствовал. Чувства просто пропали «под чистую». В опухшей башке, заплывшие от головокружения мозги незнамо каким образом выдали в память, что нечто подобное со мной уже было, в тот самый первый раз, когда я вышел от Гоухина. Как я это вспомнил и осознал в текущем состоянии — загадка века. Но всё почти так, как в тот раз. Я просто ощущал давление тела на стул и ничего больше. Я на полу?.. — Эй-эй-эй, очнись! — я посмотрел на грушу?.. Чё?.. На меня смотрела испуганная розовая груша в синей шляпе, а рядом с ней по полу перекатывался огромный орущий визгом апельсин и орал на летающий огурец. «Пи-з-де-ц… Го-во-ря-щи-е… о-во-щи…» Растянутая в пространстве мысль обернулась пустотой.***
«Сколько я был без сознания?..» Вопрос чисто риторический. Я пришёл в себя на кушетке в окружении трёх волков и одного очень довольного шакала в красном худи. — Ну ты и монстр! — воскликнул шакал, отпивая из бумажного стаканчика в лапах. Он хотел сказать что-то ещё, но его перебил один из волков: — Тошнит? Жар чувствуешь? Жар есть? — он стал внимательно смотреть. — Видишь нормально? Галюны были? Отозвался второй волк, склонившись: — Мясо хочется? — прозвучало от него с большей серьёзностью. — Свалите все! — огрызнулся до этого молча стоявший посредине их компании Майлз. — Что чувствуешь? — сказал он, фыркнув. — Ничего, — ответил я, садясь на кушетку. — Ничего из перечисленного? — спросил волк, который спрашивал про галюны. — Као, уткнись! — шикнул на него Майлз. Я закрыл глаза и продышался. Я знал где я. Я помнил происходящие со мной сегодня: все внутренние переживания, отношение к ситуации и так далее. Но — сейчас, внутри было наистраннейшие ощущение «ментальной перезагрузки». Мне не было страшно, неприятно, мерзко, или что-то такое. Просто — «нормально». — Со мной всё… нормально... — я начал говорить и в этот момент шакал поднёс свой стакан мне прямо под нос. Долбануло так не по-детски резко, что я аж дёрнулся. Не знаю, чем, но по запаху — чистейший концентрированный ацетон. В глазах расплылось. И вообще, кажется, ещё где-то пахло... Вроде, кокосом?.. И бензином?.. И ещё... апельсиновым морем?.. Физически со мной что-то было явно не так. Я ясно и чётко это осознавал: что внутри меня какой-то винегрет происходит. Мозги где то в жопе по ощущениям ваще... — Чё? Есть чё? — поинтересовался шакал, уклоняясь от взметнувшейся лапы прорычавшего на него Майлза. — Ч-что это?.. — вяло спросил я, сосредотачиваясь взглядом на соринке возле дверного косяка. Снова недовольный голос Майлза: — Разведённая в воде кровь. Ты как?.. — Странно... — Майлз стал смотреть с полной серьёзностью мне прямо в глаза. — Хотя, нет, вроде, подожди, нормально всё! Нен.. Бурый подхватил меня под челюсть и повертел мою голову, внимательно всматриваясь в глаза. Затем сказал уверенно: — Зрачки не расширены, дрожи нет, слюной перестал истекать, вырывать нам глотки тоже не хочет, говорит с нами адекватно, слегка заторможенный, а так... Сложив руки на поясе и постояв секунду, заявил: — Он реально в порядке, охуеть… — Не то слово! Он пиздец мощный! Ты хоть раз такое видел?! — воодушевлённо затараторил шакал, снова отхлёбывая из своего стаканчика. — Чё?.. — плавно переведя взгляд на него, я облокотился о стену. Стоп. Я сижу на той самой кушетке, чёрт... Нет, я не встал. Тело было в каком-то мутном отупении, а шакал разошёлся и Майлз начал скрипеть зубами, но молчал. — С меня ящик… Нет! Три ящика бухла, вот чё! — тараторил шакал. — Ты, бля, реально монстр! Два часа пятьдесят семь минут! Охуеть нах! Ты кто, бля, такой?! — шакал не унимался, а я не врубался. Чё происходит?.. Господи, моя башка... гудит... — Рик, свали нахуй! — рявкнул Майлз, недовольно встряхиваясь. — Все валите, дайте с ним побазарить! Шакал, разведя лапами в стороны молча ушёл, а волки, прижав уши, встали в углу, но вскоре тоже предпочли ретироваться. — Как тебя звать, брат? — оперевшись спиной на стену и скрестив ноги, спросил бурый, когда мы остались вдвоём. — А то прозвище Алиты тебе не подходит. — Ян, — потерев свой холодный нос, ответил я. — Ты охуенный, Ян, — оттопырив большой палец, сказал мне волчара утверждающе. — Как тебе удалось? — Что?.. — Слушай, — начал он заинтересованно, — что, даже жара не почувствовал? Сознание уцепилось за слово «жар», и я вспомнил то, что поклялся себе никогда больше не вспоминать: Я глубоко втянул носом воздух, чтобы себя успокоить и привести мысли в порядок. И тут я почувствовал жар, невыносимый жар охватил всё тело от кончиков ушей до кончика хвоста, каждую его клеточку, словно внутри был расплавленный свинец. Я испугался, и дёрнувшись, ударился головой об забор. Стоило только осознать и почувствовать удар, как в голову словно ураган ворвалось обострённое до предела ощущение окружающего мира. Звуки и запахи, всё их окружающие многообразие. Их было так много! Они порождали внутри целый вихрь странных, незнакомых и неясных эмоций, заставляя сознание биться в истерике в попытке осознать и понять их все. Его просто рвало на куски. Но прежде всего в сознании отзывался запах... Запах настолько сладкий и прекрасный, затмевающий собой все мысли в голове и рождающий в сознании ощущение неодолимого голода...