Не быть собой

Голова была тяжёлой, как чугуном набита. Сейчас вообще ничего не хотелось. Вот нахрена?.. Нахрена Алита повела меня туда раньше времени? Нет, конечно, я знал, что меня там ожидает, но это было в теории! Никак не получалось прогнать из головы мысли и образ того, как на нас посмотрели те несчастные травоядные, стоило нам дверь открыть. Их куда-то вели в этот момент и… Думать об этом не хотелось совершенно, но я думал, думал и думал. А по существу, Алита просто показала меня какому-то безухому волчаре, мол: «вот этот вот чёрный красавец придёт к вам вечером работать… Я его зову Черныш…», пообнималась с ним, и мы ушли. И всё! А я?.. Я стоял всё это время позади неё и смотрел на закованных в цепи маленьких детёнышей. Их было трое: жеребёнок, косуля и козлёнок. Совсем ещё маленькие. Напуганные. Когда мы вошли, они посмотрели на нас, а точнее на меня, как на смерть свою. Я аж чуть прям там и не присел… Не хочу думать об этом. Я старался не думать, но оно лезло и лезло. В общем и целом, до вечера было ещё далеко; моя «экскурсия» завершилась в два часа дня. Боже, количество мыслей в башке превысило все разумные пределы. Я хотел просто забыться. Но забыться не получалось. Голова разрывалась от мыслей обо всём, что произошло за столь короткий промежуток времени. И за всеми этими размышлениями я даже толком не обратил внимания как оказался перед дверью в квартиру Генри. «Мы с Алитой вернулись через подвал тем же путём? Да, точно... пока шли, она что-то там говорила, спрашивала и шутила, но я молчал. Вдруг обиделась? Мы хотя бы попрощались? А сейчас она где? Не важно. Называет меня Чернышом… Я не Черныш! Меня Ян зовут! Сама чёрная! К чёрту её… » По какой-то причине дверь была не заперта, Генри в квартире не было. Переступив порог, меня захлестнуло мысленное безумие. У меня даже мелькнуло желание развернуться, пойти на кухню, найти там или попросить у кого-нибудь что-то, в чём количество градусов отличалось от нуля и напиться до поросячего визга… Голова в основном была забита одним вопросом: «Как?!» Как я мог согласиться на такое?! И как это всё получилось?! Я уселся на диван, который мне стал роднее, чем что-либо в этом мире, окинул взглядом беспорядок в комнате и погрузился в эти проклятые размышления с головой. «В тот день, я мог просто попросить Генри и всё. Или просто встать, он ведь меня отпустил! Спокойно мог пойти с ним за грёбаными документами… Получил бы их и сидел бы себе сейчас, как за каменной стеной, в этой академии… А теперь?! Я натурально умер, подставил Генри под долги, потерял почти три недели, вступил в волчью мафию, меня опять чуть не изнасиловали… И вечером я должен пойти на свою «работу»…» Прокручивая в голове тот день раз за разом, я постепенно осознал всю свою тупость, глупость и идиотичность. «Почему я так странно себя веду?.. Со мной что-то не так.» Вот что было бы, не подерись я с Генри?.. Не заставь я этого добродушного волка напасть? Я не знаю, но мне очень обидно и стыдно перед ним. Он очень хороший и добрый зверь, он не бросил меня ни на секунду. Он выходил меня, не дал совершить страшное и заботился… Он действительно заботился обо мне изо всех своих сил. Я даже представить не могу, чего ему это стоило. Я обязан ему жизнью. Жизнью в ином мире, который мне только предстоит узнать и понять, а из-за своей тупости, я вынужден начинать знакомство с этим пугающим, но удивительным миром с ужасных вещей. И тут меня конкретно понесло... «Я в мире зверей. Да, они разумны и для меня это крайне невероятный факт… Звери – разумны. Соседство разума и инстинктов… Невероятно. Но вот остаётся вопрос: «а на сколько?» На сколько их разум властен над их звериной природой? Они как люди? Нет, такого точно не может быть, это вот вообще нифига… Они звери. Тогда каково их общество? Я за всё время своего пребывания здесь достаточно изучил только Генри. Он хищник. Да, он говорит, мыслит, понимает и ведёт себя в этом плане как человек, но и не как человек, он себя тоже ведёт. Они все…» От этого мозг клинит просто, боже… Остановите это! «Они звери. И звери, что вполне себе логично, едят других зверей… Ну, как в нашем мире: волк ест зайцев, например… Вот только тут они все разумны!.. Но они звери! Звери должны есть других зверей — это закон!.. Так в нормальном, ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ мире. Тут звери, но звери эти разумны!!! Звери — разумны! Разумны, но жрут друг друга. А-а-а!!! » К своему удивлению, я уже не сидел на диване, а методично выхаживал по комнате из стороны в сторону в каком-то медитативном трансе. Стал рассматривать свои когти на лапах и облизнул клыки. «Моё… Как же всё же непривычно…» На этой мысли я поёжился, внутри как молнией бьёт, когда вместо гладкой кожи, я чувствую шерсть. Вот и сейчас; я рефлекторно провёл лапой по щеке и почувствовал этот «разряд». Моё тело. Оно же создано для того, чтобы найти, догнать, убить и съесть… Мда... меня от прикосновения к себе до сих пор перекашивает. Да, прошло три недели, но к телу я так и не привык. Прикасаться к мягкой колкой шерсти было очень приятно, ну… я не знаю. Странные ощущения. Ментальные что ли, они как бы со стороны, я глажу мягкое и пушистое и мне приятно. Но от осознания, что я и есть это самое мягкое, в голове пляшут чёртики. В конец запутавшись, я остановился, и, замерев на мгновение, подошёл к окну. Уставился на улицу. На противоположной стороне была какая-то мясная лавка, возле которой толпились хищные звери. Ладно, ну… Сколько я тут? Большую часть времени я провалялся на диване, но… Мясо я уже ел. И знаете что? Это ОХУЕННО! Таких вкусовых ощущений не чувствовал никогда. Логично, я хищник и для меня мясо — это норма. Как говорили в одной дурацкой передаче, про которую тут не знают. «Я — хищник… Волк. Пиздец. Я — человек… Ебануться…» Посмотрел на лапы, сложенные на подоконнике, на когти, затем на своё отражение в стекле: звериные глаза, вытянутая хищная морда. Морда волка. Самого настоящего волка. В отражении — зверь. Животное. Я видел перед собой животное, а сознание упорно пыталось твердить: человек, человек. Я зажмурился. «Вот чьё это было мясо? Что я ел?.. А вон то на прилавке? Кого разделали? Кто это был?» И теперь я знаю кто. Знаю, откуда все эти несчастные, которых забивают ради прокорма хищного населения. Помню, конечно, что Гоухин говорил про подавление природы и бла-бла-бла, но… Он мне просто доску с фотками показал и так толком и не разъяснил. А я был прав. Это просто невозможно! Невозможно, чтоб звери не жрали других зверей! Убить ради мяса… Не просто убить, а разумное существо… А потом сожрать. Мерзость… «Убить и съесть. Заживо. Как?!..» Мозг раскалился. И тут мой мозг вместе со мной хлобыстнулся об очень твёрдый пол. Стало очень больно и неприятно, я резко оказался в горизонтальном положении. Каким-то неведомым образом я не осознал, как отошёл от окна и в каком-то невменяемом состоянии стал опять метаться по комнате как умалишённый. Но успешно спотыкнулся о кусок вздёрнутого линолеума. В голове затрещало, и мысли исчезли. Ну, хоть так… Отжавшись от пола, я поднялся и огляделся. Вот же гадство! Я порвал линолеум! Я убил линолеум! «Что за... Это Генри меня убьёт!.. Опять!…» Я смотрел на отодранный линолеум и не знал, что мне делать. А ещё, пока метался по комнате, я все вещи Генри раскидал. Они и так валялись на полу, но у Генри был свой «порядок», а я его успешно нарушил. «Надо исправить…» Так-с… Эмм… Как чинить пол?.. Я стал прокручивать в голове варианты починки линолеума, но ничего иного, кроме как попытаться заткнуть один кусок под другой, в голову не пришло. И я стал осуществлять свой гениальный план. Взял один кусок, заткнул под другой. Ничего не получилось. Разозлился. Отодрал ещё больше. «Чёрт…» И тут мне на глаза попался то ли обрывок, то ли кусок чего-то такого, чего тут явно быть не должно. Подсунув два пальца под отодранный кусок несчастного древнего покрытия, я вытянул из-под него грязный, почти чёрный кусок бумаги. Перевернул. Как перевернул, так и замер. Я держал перед собой фотографию. Грязная и очень старая, она была вся исцарапана, но изображение на ней всё ещё можно было рассмотреть. И от того, что вижу, все мои тяжёлые мысли улетучились вмиг. Я испытал счастье и приступ умиления. Прям так хорошо на душе стало, что даже заплакать захотелось от этого чувства. Я, умиляясь, смотрел на счастливого белоснежного маленького волчонка в зелёной курточке и красном шарфике. Он широко улыбался и был таким радостным. Лучился счастьем, задорно смотря куда-то вперёд. Такой белоснежный и пушистенький… такой же, как и его родители, что были по обе стороны от него и держали его за руки. «У него такие забавные маленькие клычки и очаровательные кругленькие ушки! Какой же он хорошенький, Господи, так бы и потискал бы его за ушком! Хах!.. Утипусечка! Интересно, сколько ему здесь? Это же Генри? Да?! Точно! Это он! Это Генри! Какой же он милый…» Мне стало любопытно до жути, я перевернул и внимательно осмотрел оборот: в нижнем правом углу виднелась еле-еле различимая подпись от руки:

Генри Ройз 1994г.

«Ройз… Хорошая фамилия… Так. Стоп. Девяносто четвёртый?! Нихренашеньки себе! Он старше меня! Что?!.. Ну… хрен знает, чисто на вид ему тут лет пять, если по человеческим меркам смотреть… Наверное… Так… Это получается, что он с… 1989?! Афигеть!» «Тут у зверей возраст, как и у людей... интересно.» Это открытие и факт того, что Генри может быть за тридцать, удивило меня до глубины души. И я снова стал смотреть на фото. «Он такой счастливый…» От этой мысли мне вдруг стало грустно, когда я подумал о том, что же такого с ним случилось?.. Почему он тут оказался?.. Что такого могло случиться с этим жизнерадостным весёлым волчонком? Нет. Думать об этом не стоит. Я не стал вновь придаваться грусти. Просто продолжил смотреть на фотографию и выпал из реальности, любуясь на счастливую семью полярных волков, встречающих какой-то зимний праздник на ярмарке. Скорее всего Новый год или… не знаю какие у них тут праздники. Ну, логично, что Новый Год точно должен быть. И как только их белоснежная шерсть не слилась со снегом на заднем фоне? — Эй, чего это ты на полу сидишь?! — раздалось вдруг за спиной, и я услышал, как закрылась входная дверь. — А это… что это такое?! Все мои вещи разбросал! Ты шо тут делал?! И чего это ты на себя напялил?! От такого количества вопросов в мой адрес мозг заклинило. По спине прошёлся холодок и возникло противное ощущение, что меня застали за чем-то очень непристойным. А ещё возник вопрос: «Показать или нет?» «Тотом… В смысле "потом"» — мысли спутались. Я постарался и незаметно убрал фото в карман жилетки. Крутанувшись на жопе, повернулся к Генри, который стоял и любопытно смотрел на меня, держа в лапе откусанный огурец. А, да… самое главное — закрыл собой дыру в полу. — Ничего не делал, — сделав невинное выражение морды ответил я. — Просто сижу. — Ой, да? На полу? — он откусил свой огурчик и стал его жевать. Подозрительно на меня прищурившись. — Да, вот… Ты ешь огурцы? — я решил отвлечь его. — Причём тут мой огурец?.. — чавкающий голос Генри зазвучал недоверчиво. — Ты шо там прячешь, чудила? — Ничего. — Давай показывай! — волк с огурцом решительно пошёл в мою сторону, а я отчаялся из-за дырки в полу. Он довольно быстро оказался ко мне в упор и увидел дыру позади. — Ой… — запнулся он, — ты шо сделал?! Ты чего тут развёл?! — Не убивай… — я виновато прижал уши и смотрел на негодующего Генри снизу вверх, задрав голову. Внутри него медленно зарождалось утробное глухое рычание, он злобно куснул огурчик. Сожрал его: — Я тебя… — угрожающие рычание прервалось, когда я резко встал и оказался с ним нос к носу. Протянул руку к его голове и почесал за ушком. — Не рычи, злой и страшный белый волк. Дай тебя… — начал чесать его за ушком. — Пус… ти, дай… Не… Генри издал неразборчивые звуки счастливой собаки. От первых же почесушек он обомлел. С облегчением выдохнул и стал вытягивать морду вперёд, всячески подставляясь под мою лапу. Положил голову мне на плечо и зажмурился, позволяя делать с собой всё. По его томному виду стало понятно, что ему было настолько приятно, насколько это вообще возможно. И мне тоже, да ещё как! Хах! Вообще, я просто хотел, чтобы он на меня не злился. И почесать его за ушком, было единственное, что пришло мне в голову. К тому же от увиденного на фото меня ещё не отпустило. «Какой он мягенький…» Мысль прервалась, когда кайфующий от моих ласк Генри сделал шаг вперёд и прижался ко мне. Я почувствовал его тепло. Тепло его мягкого и пушистого волчьего тела, его шерсть такая классная. Даже сквозь его майку. Захотелось вжать его в себя ещё плотнее, но я совладал с собой и чуть отстранился, хоть и не очень хотелось. А этот полярный волчок и не думал, он просто ловил кайф. Потёрся мордой о мою щёку, мотнул ей, и, сопя своим носом, хотел лизнуть меня в шею, а лапы его мягко обхватили мою спину. Я быстро вспомнил, чем обычно такое заканчивается и начал отпихиваться от него. — Чего?.. — во взгляде его янтарных глаз читалось явное непонимание и возбуждение. — Генри. Стой, — моя лапа опустилась на его голову, прямо промеж ушей. Я снова погладил его, как собачку. Генри проурчал: — Ты хороший… — Ты тоже, — ответил довольным голосом. Мне дико хотелось продолжить его тискать, но я понимал, что это, скорее всего, кончится примерно так же, как утром с Миоро. — Можно я тебя просто поглажу и помну, Генри?.. Только… не делай ничего такого, хорошо?.. — Но… — грустно моргнув, белый волк прижал уши. — Не надо. Мягенький, тёпленький, пушистый. Какой же он классный! Он реально, как собака! И я собака! Как же это классно! Я забыл обо всём том, о чём думал пол часа назад. Сейчас мне нравилось гладить волка. И пофиг, что ему за тридцать! Я гладил, а он нежно поскуливал и порыкивал, принимая мою ласку и закатив глаза от удовольствия. Он лежал на спине на диване, запрокинув голову и поджал лапы к груди, разведя ноги в стороны. Его хвост вилял, как сумасшедший, и бил меня то по груди, то по коленкам и бокам, а иногда даже лез в морду. Мне было всё равно. Я испытывал чувство самой настоящей, искренней детской радости и счастья! Счастье ребёнка, которому подарили собаку. Огромную, клыкастую говорящую собаку, которая не собака, а ВОЛК! Потрясающе! Я сам себе не верил, что сейчас испытываю счастье. Всепоглощающую радость, от того, что стоял на коленях возле дивана и заглаживал извивающегося от щекотки огромного белого волка, ероша его колкую, но мягкую шёрстку на груди, животе, боках. Везде. Мне настолько нравилось происходящие, что я сам начал повизгивать от удовольствия, как щенок, и даже не обращал внимания на… Кхм… Генри. У него всё вылезло и его шорты еле держались. Поэтому я старался не опускаться ниже того места, где у людей пупок находится. Он начинал чуть ли не задыхаться в эти моменты… И тут… Тут мне самому вдруг захотелось прижаться к нему. Меня охватило странное, совершенно внезапное желание стать с ним ближе. Защемило в груди и… Захотелось. Захотелось — и всё тут. Захотелось кусать его. Захотелось лизать, чтобы он знал и почувствовал меня. Уткнуться носом и почувствовать запах его шерсти, прихватить её клыками, но нежно, любя… Потереться, приластиться к нему, обнять и не отпускать… Защитить его. «Чё за нахрен?!..» — пронеслось в голове. Я остановился. Генри, перестав ощущать на себе мои ласки, сбивчиво заговорил: — Б-божечки… Про… Про-дол-жай! Не… Не ос-та-нав-ли-вай-ся! — он правда начал задыхаться в приступе удовольствия, не в силах себя удержать. — Я… я ща… Да-а!.. — Подожди, — не обращая внимания на томные вздохи, я пытался побороть себя. Но вот же гадство! Я отчётливо осознавал, что ещё немного и сорвусь… Желание не отпускало. Ещё чуточку и начну страстно и самозабвенно вылизывать этого негодяя везде, где только можно и нельзя. Напрягся. Посмотрел на эту довольную волчью морду, которая счастливо скулила и чуть ли слюнями не захлёбывалась. Охренел. Охренел в край. Я не знаю, что он там такого сейчас испытывал, но… Кхм… Надеюсь, он не… «Стой!.. Тьфу… Иди нахрен! Заткнись!..» — Ву-у-уф, — Генри разразился тихим завыванием в приступе блаженства. И я чуть было не повторил за ним. — Ты скоро там?.. Янчик, а?.. — Всё. Вставай, — чуть и правда не завыв в унисон, сказал я. Генри приподнялся на локтях и жалобно проскулил: — Ну же, Янчик… Голубоглазик, я ещё хочу… «Я тоже хочу! Знал бы ты, волчонок ты мой ненаглядный, КАК я тебя хочу! Хочу затискать!.. Полярный негодяй... Пушистый негодник... Хороший мальчик. Фуф... Так... Хорош! СТОЙ. СТОП! Нет. Ну нафиг. Нет. Лучше не продолжать это! Он меня Голубоглазиком назвал?.. Мда...» Кое-как собрав мысли в кучку, решил закончить наши волчьи ласки: — Генри, я устал… У меня плечо болит, — это была чистая правда. — Ой, ну… Ладно, я… Ага, ща… — его лапа скользнула вниз по его животу. Он собрался сделать нечто неприличное. — Генри!!! — Ай! — пихнул его в бок так, что аж диван двинулся. — Ты дурак?! Он смутился и виновато поморщил нос: — Ой, ну... прости, — одёрнул назад шаловливую лапу. Кинув на него осуждающий взгляд, я встал с колен и пошёл смотреть на дыру в полу, оставив затисканного до изнеможения волка на диване. Он полежал чуток, подумал. Затем бодро встал, взял с подлокотника свою мятую серую майку, и, надев её, вдруг сказал: — Ян, Миоро тебя хочет. От услышанного под хвостом появилась тяжесть. Оторвавшись от созерцания дыры, я просипел: — В смысле?.. — Ой, ну… Видеть он тебя хочет. — По поводу? — я не терял надежды отвертеться. Зачем я ему нужен? Что значит «хочет видеть?» Генри привёл себя в порядок: пригладил морду, поправил хвост и только затем сказал: — Ну, блинский, я почём знаю зачем он тебя хочет? А, и это… а чего это ты форму Окамигуми напялил? — тут у него испуганно забегали глаза. — Он что, завербовал тебя?! Рассказывать ему обо всём, что мне предстоит... Не хочу. Совсем. По крайней мере сейчас. — Ну, я тебе потом расскажу, пошли. — А твоя дырка?.. — вдруг спросил Генри. — Что?.. — Ничего. Мы вышли.

***

Настроение после нашего с Генри акта... Как мне назвать то, что между нами было? Хотя между нами ничего не было. «Блин, в их мире вряд ли два взрослых самца просто так могут друг друга гладить... И у них это не принято. Наверное. Чёрт... Да и у нас, у людей, кстати, тоже. Эй! У нас это вообще не принято! Может, где-то в Нидерландах... Ой.. Ладно. Ну, подумаешь... погладил волка. Что с того?» В любом случае, это уже случилось и настроение было волшебным и радостным. Ровно до момента, как мы вошли к Миоро. Он сидел за столом и пил чай. Мы вошли. Он посмотрел на меня. Сосредоточенный взгляд его зелёных глаз пронзил насквозь, заставив почувствовать внутреннее напряжение во всём теле. Уши моментально припали к затылку, и я сам того на желая, склонил голову, выражая свою полную покорность. Все мои волевые усилия вернуть их в прежнее положение или совладать с собой ни к чему не привели. Тело пробило до пяток. Мне стало дурно. Со страхом осознал: если сейчас этот зверь скажет убить кого-то, я без промедления исполню его волю. Я сразу захотел ему сказать, чтобы этот волчара на меня так не смотрел, но внутри всё замерло. Описать то, что происходило со мной в этот момент совершенно невозможно, это было нечто невероятное и пугающие до усрачки. Не смей перечить. Это была даже не мысль из глубин моего подсознания. Не желание и не ощущение, а нечто совершенно не ясное и непонятное. Жуткое. Я не смел ослушаться и стал внимать словам этого волчары в красной бандане, который меня чуть не отымел... — Слушай меня, Канадец, — Миоро был совершенно спокоен, но при этом внушал трепет своим голосом, — у меня к тебе есть разговор. По поводу того, что произошло утром и ещё кое-что. — Можно?.. — это единственное, что я позволил себе сказать. Почему сказал, сам не понял. — «Можно?» — Миоро непонимающе переспросил. — Ты… — тут, он даже чуть растерялся и мне стало полегче; отставил свою чашку, — ты что, разрешение на ответ у меня просишь?.. — скривился весь. — Слушай, Канадец, давай уже, приди в себя, лады? — он слегка повысил голос, а меня от этого сдавило ещё сильнее. Его тон вверг меня в непреодолимое состояние. Я ничего не мог. Просто хотел, чтобы меня поскорее отпустило, но оно не отпускало, а становилось всё хуже. Я стал мысленно молить Генри вмешаться, а он стоял себе спокойно позади меня и молчал. Я надеялся на него изо всех сил. Твою мать!.. Генри, сделай хоть чё-то! Чё ты стоишь?! Большой волк отхлебнул чаю и стал шуршать конфеткой. — Ладно… — съел её, — с твоими непонятками потом разберёмся. Хочу поговорить с тобой по поводу того, что произошло утром… — тон его голоса стал немного мягче после конфетки, но по-прежнему «давил» — Я хочу извиниться за произошедшие. Неудачно вышло. Признаю. Но! Ты не думай, что только я в этом виноват. «Неудачно?!.. В каком таком плане?!..» Волчара посмотрел на стоящего позади меня Генри и произнёс: — Скажи ему… — А чего я-то сразу, а? Чё, как что, так сразу я? — Генри возмутился. — Ну, он ведь твой друг, — волк усмехнулся, — ты и говори. Генри помялся, закатил глаза, и, набрав воздуха в грудь, извиняющимся голосом промямлил: — Ян, прости, но ты пахнешь как самка, — и стал смотреть так, словно я его сейчас сожру на месте. — Я что?.. — выдавил я, еле-еле борясь со своими ощущениями. Миоро не был столь культурным и донёс всё гораздо проще. От его слов у Генри нервно дёрнулся хвост, а меня поглотило чувство стыда и непонимания: — От тебя несёт как от течной суки. Извиняй, что называю тебя сукой — знаешь же, что для волка, это позор, но… Ты реально воняешь, как течная сучка. У меня, да и не только у меня, от этого голову сносит. Как ты сам выдерживаешь? От тебя такие запахи… Сколько ты пропустил? — Э-э-э… Я не… — не знал о чём он! Ноги стали ватными. Я стал бояться, сам пока не знаю чего. Потерялся совершенно и просто стоял, как придурок, и смотрел на начинавшего улыбаться Миоро. Послышался спасительный, но немного смущённый голос моего затисканного друга: — Ну… так бывает, когда пропустишь четыре или пять брачных периодов… Ян, у тебя что, правда три года никого не было? Божечки-кошечки, а как ты… Этот вопрос смутил меня настолько, что Генри решил не продолжать и поспешно замолчал. — В общем, — продолжил за него волчара, поправив свою красную бандану, — тебя, дружок, прямо распирает. Тебе срочно нужно потрахаться. — Мне?.. — Ну не мне же! — Миоро почти поперхнулся чаем и начал посмеиваться. — Так, слышь, Канадец, давай, тут есть одно место… Сходи-ка и расслабься там хорошенько, а то ты уже конкретно перетерпел… — И?.. — моих волевых усилий, когда я его перебил, хватало лишь на союз. Внутри всё плавилось от стыда. И мозг. Особенно мозг. Мне было физически трудно начать возражать. — Чего «И?» Хорош тут жаться, как плюгавый щенок, иди и засади кому-нибудь. На вот… — взяв со стола пачку чего-то, он метко кинул её прямо с места. Я поймал. — Закинься. Таблетки от гона, а то лопнешь. — Ааа… «Да пошёл ты! Не буду я со зверями трахаться!» — Ах, да, — Миоро подозвал меня жестом к себе. Я, повинуясь, подошёл, и он всучил мне в лапы визитку фиолетового цвета вместе со свёрнутой в рулон пачкой денег. Не особо толстой. Генри за всем этим смущённо наблюдал со стороны и виновато мял лапы. Я посмотрел на довольно качественного вида визитку из плотной бумаги с золотистым теснением по краям и единственной надписью по середине:

Под Хвостом

Пока я изучал визитку, Миоро спокойно допивал свой чай, а как только я это сделал и убрал её в карман, он стал рассказывать про это заведение. Мне хотелось уши оторвать, а я стоял и слушал: — Хороший бордель: горячие самочки, тесные самцы, межвид… Плати и еби. Всё, вперёд, — встал из-за стола и, подбадривая, похлопал меня по здоровому плечу. — А можно… — на эту фразу ушла вся моя воля и моральные силы. Я уже всё для себя решил. Хотел спросить про ещё одну пачку таблеток. Зачем? В звериный бордель я пойду только в виде трупа! ЗВЕРИНЫЙ БОРДЕЛЬ! Вы охренели там?! Да я, блин, в человеческом-то ни разу не был! Миоро посмотрел на меня, стоя ко мне в упор и без капли сарказма проговорил: — Ты — завидный тёмный красавец. Если не привык к такому, можешь зайти в 34-ю или 21-ю квартиру. Там у нас две потрясные молодые самочки недавно заселились, порадуешь их своей страстью, под тебя любая будет рада. Или вон... — Миоро растянулся в похабной улыбке, — у Генри всё аж чешется. Смотри, как он на тебя смотрит, прямо вожделеет тебя... — Чего?! — голос Генри был ошеломляюще писклявым, словно ему кто-то что-то очень жёстко прищемил. Меня передёрнуло, а Миоро спокойно сказал, сохраняя ухмылку: — Шутка. — Да ты издеваешься надо мной, а?! Какое я тебе зло сделал, что ты со мной так, эй?! — волчара перевёл взгляд своих сосредоточенных глаз на Генри и тот умолк. На секунду буквально. — Я его не вожделею! — Ты его просто хочешь. — А вот и нет! — Генри оскалился, обнажив белоснежные клыки до дёсен. Миоро на него рыкнул. А я просто стоял. Стоял и наблюдал за двумя скалящемся волками, изо всех сил надеясь, что сейчас не произойдёт кровавой разборки. А эти двое просто начали смеяться. Миоро повеселел, и в этот самый момент меня наконец полностью отпустило. Я смог расслабился и начать внятно думать. «Что со мной происходит?!.. Что за хрень тут в принципе сейчас происходит?! Почему Генри мне не сказал про запах?! Или Алита?! Или Миоро вчера? Почему?!.. Они что, специально это сделали?!..» — Ой, ну, Старик, хорош, ну! Мы с Яном друзья и его никто не вожделеет! Мы же всего-навсего… Миоро перебил Генри: — Ты на свои шорты просто смотри. Да, Ген? Ты ничего не делал. — Делал! Как... — Генри замолчал и стал смотреть на меня. Потом на свои оттопыренные шорты, понимая, что разговор превращается во что-то странное и скатывается куда-то не туда. — Ян, мы... — Ха-ха-ха! — истеричный смех разнёсся на всю квартиру. Миоро всё ещё стоял возле меня и чуть не зашиб, когда его им буквально разорвало. — Вы там чего, уже отлюбили друг друга во все места?! — волчара продолжал хохотать как чокнутый. Мне стало стыдно и я отошёл от Миоро поближе к Генри. — Ген, а я... — с трудом борясь со смехом, Миоро пытался говорить, — я смотрю, ты довольный как чорт! Ха-ха-ха! Ох... От тебя ещё и пахнет этим Канадцем! Ну, давай-давай... — хохочущий во всю глотку волк схватился за живот, и согнувшись, стал надрываться. — А к... к-кто... кто.. Ха-х! Кто кого... — Да никто! — выкрикнул я. — Уймите свои сексуальные инстинкты! Идиоты озабоченные! Миоро резко перестал смеяться, распрямился и стал вглядываться мне в глаза: — Ты кого идиотом назвал?! — спросил он меня, злобно оскалив пасть. — Забыл с кем разговариваешь?! — Не успел он оскал спрятать, как меня опять удушила эта непонятная срань. Опять всё натянулось, как струна, от возникшего из ниоткуда напряжения и чувства тревоги! Меня стало плющить. Он, недовольно почесав подбородок, продолжил: — Инстинкты ему мои разыгрались… Жопа канадская, а у тебя их нет, да?! — Старик, хорош уже над Яном издеваться, — вступился Генри, — его же всего вывора… Миоро громко выдохнул и этим оборвал Генри, и взяв чашку со стола, сказал: — Я на него просто смотрю. Я ничего не делаю. — Ага! Не делает он! Посмотри на него, его всего перекосило! Волчара перестал пристально вглядываться мне в глаза. Пошёл к раковине и помыл чашку. Когда вернулся, то сильно задумался. Видно было, что он о чём-то вспомнил. — Точно… — задумчиво донеслось до моего слуха. Миоро подошёл к шкафу и достал из него штуку, напоминающую крепления для парашюта. Эта странная конструкция состояла из скопления ремней и креплений с прикреплённым к ней мешком. Дальше жестом подозвал Генри к себе, и они оба пошли в мою сторону с очень подозрительными намерениями. Я напрягся. «Что они хотят со мной сделать при помощи этой штуки?!.. Для чего эта штука?!.. Они…» Я успел сделать шаг назад к окну и лишь потом услышал страшное: — Брюки спусти, — это сказал Миоро, стоя с этой херовиной прямо передо мной. Генри тем временем уже стоял сзади. — Не шевелись… Последняя фраза прозвучала как руководство к бегству. Я было дёрнулся, но почувствовал, как лапы Генри схватили меня за плечи: — Да стой, Чудила! Это для хвоста. Какого ещё хвоста! В голове за считанные секунды пронеслось несчётное количество вариантов моего связывания и последующего за ним изощрённого группового изнасилования. «Генри! Предатель ты полярный! Не-е-ет! Ты специально меня сюда затащил! Урод!» — Генри, держи его, — прозвучало приказным тоном. — А ты не рыпайся, что, никогда такой штуки не видел? — Миоро потряс её и та звякнула креплениями. — Это для твоего хвоста, чтобы ты народ не смущал, на тебя смотреть трудно. Я им не верил! Но вырываться не стал. Спустя секунду эти двое припустили с меня брюки, и я стал покорно ждать своей участи. И крайне обрадовался, когда сказанное ими ранее оказалось правдой, а не подготовкой к… К тому самому ужасному и неприятному, о чём лучше не думать. Да, определённо. Я пресёк свои мысли и не без труда попытался приструнить бурно работавшие воображение. Очень бурное. Особенно после случившегося утром. В этот же момент на мне крест на крест чуть выше поясницы закрепили два ремня, затянутых на пряжки по бокам, а тот мешок, что был в конструкции, оказался сзади. Миоро, кстати, оказался крайне спокойным, когда сосредоточенно и осторожно крепил на мне эту штуку. А дальше я чуть не умер от щекотки. Ненавижу щекотку! Генри запустил свои когтистые лапы мне в штаны и стал запихивать мой хвост в мешок, попутно касаясь своими лапами моих ягодиц. Негодник... Ну, ясно, Генри лапал меня явно специально, а мне было одновременно приятно, стыдно и щекотно. Очень приятно. Благо это не продлилось долго и мои брюки вскоре оказались на мне. Хвоста было не видно. А вот ощущения... Ощущения от сложенной чуть ли не вчетверо существенной части моего волчьего тела были, откровенно говоря, не очень. — Всё, — сказал Миоро, пристально глядя на Генри позади меня и разминая пальцы, — теперь, Канадец, на тебя можно смотреть и не охреневать. Может, позже найдём тебе что-то со скрытым карманом для хвоста, а то эта штука не особо удобная. Теперь спокойно сможешь передвигаться и не бесить всех вокруг. И да, про потрахаться я не шутил, — обменялся взглядами со стоящим позади Генри. Судя по звукам тот смутился. После его слов я приуныл, но решил выяснить, чё за хрень, и почему мне раньше никто ничего не сказал по этому немаловажному поводу: — Я не пойду в бордель, я не хочу, — в голове «всплыл» один факт о волках из нашего мира и я решил пошутить. — Волк должен найти единственную пару на всю оставшуюся жизнь. Пауза. А через секунду я слышал у себя в ушах, как Генри от моих слов сдавленно поперхнулся и стал хватать воздух. А у Миоро сначала расширились глаза, а затем зрачок сузился настолько, что его стало не видно. Они оба были в шоке и не знали чё ваще сказать. На их смятение, лишь ехидно посмеялся: — Шутка, — и продолжил уже серьёзно. — Почему мне никто не сказал про запах? Неужели это было так сложно, а? Миоро, — обратился я к нему, — мы с тобой вчера говорили совершенно спокойно, а утром... — Прости... — от этого «прости» за спиной, внутри всё похолодело. В нём было столько искреннего сожаления. Я обернулся на виновато мнущегося Генри. — Это я виноват, я не успел дать тебе утром таблетки. Вот... Эмм... Ты так рано ушёл и... Да... Прости. — Ясно. Эти?.. — я поднял лапу с упаковкой таблеток от гона, которую всё это время держал. — Ага. Это те самые — красненькие... Горькие которые. Ой, ну... Прости, ладно?.. Нет. Нет, я вовсе не злюсь на тебя, Генри. Спасибо. Спасибо, что огромный волк-альфач со здоровенными причиндалами почти трахнул меня в задницу. Я спокоен. Я совершенно спокоен. Спасибо, Генри. — Всё нормально. Генри. — Правда?.. — обрадовался он. — Нет, Генри! Меня чуть в жопу не тр-рр-р-ахнули! Из-за тебя! — прорычал я ему прямо в морду. — Так! — меня оглушило. Миоро распушился, схватил за плечо и повернул в обратную сторону, властно смотря на меня своим порабощающим взглядом. — Тебе что, не понравилось?! Ну ты… Канадец… Это обидно! От сказанного я чуть не провалился прямо в подвал к Бо. Миоро — шутник грёбаный, стал спокойным, и пожав плечами, сел за стол. Генри обошёл меня бочком и уселся на диван, а мне захотелось подойти и дать Миоро в морду. И телепортироваться. Желательно, в мою московскую квартиру. — Иди в жопу! — вдруг вырвалось. — В твою?.. — Миоро потянулся. — Всё-всё! Я молчу. Всё. — Как знаешь, — качнув головой, волк мне подмигнул и на его морде проскользнула ехидная ухмылка. Я прикинулся картонкой и присел на диван рядом с Генри. Стал думать о всякой всячине. Задумался. О сексе. Вернее, о зверосексе. Инстинкте. У зверей он, вроде, самый главный, да? Ну, теперь понятно, почему они себя ведут так странно. Как психопаты! Стоп. А вдруг... Хмм... Интересно, а на меня это тоже влияет, этот их период спаривания?.. Ммм... Спаривание. «Ну, чисто в теории... У всех млекопитающих процесс мало чем отличается. Да, есть отличия в форме, размерах и конфигурации, но в остальном... Люди, кошки, собаки... У всех всё одно и то же... Телом — я собака, ну... Волк, и...» «Чё я жмусь? Да, не люди и что? Тут даже стараться не надо. Инстинкт сказал — самка отдалась. Удобно.» Если совсем честно — хотелось. «Моя психическая психика этого не выдержит... На данном этапе точно». — Канадец, ты не забыл про вечер? — спросил Миоро, вставая из-за стола. — Нет, — ответил я. — Приведи себя в порядок. Таблетки, трах, делай что хочешь, понял? — Понял. — О чём вы? — любопытно вклинился Генри. — Ни о чём, — Миоро немного постоял у стола и пошёл разбираться с полуразобранной винтовкой в тисках. — Генри, проводи его до борделя.