Hanghae

— Что означает: «Таков Путь»? — мальчишка подергал Миранн за длинную косицу, что выбилась из прически и лежала на плече, привлекая ее внимание к себе. — Вы часто говорите в ответ на любой вопрос: «Таков Путь». Эльфка открыла рот и тут же его закрыла, не зная даже, как подступиться к этому вопросу. Честно говоря, она даже никогда не задумывалась над этой фразой. Они жили ей, фразой этой. Но любопытство, так активно проступающее на детском лице, было почему-то приятным. — Сложный вопрос. — У вас бывает хоть что-то просто? — это тоже был довольно необычный для ребенка вопрос, особенно в части интонационной окраски. Миранн отчетливо слышала легкую насмешку в детском голосе. — Бывает, — мягко улыбнулась она мальчику. — Мы верим в Единую, что вечно Дева, Мать и Старуха. И для каждого из нас у нее есть Путь, — сомнение, очевидно проступившее на лице йорветова Предназначения, вызывало у эльфки тяжелый вздох. Она не умела складно рассказывать о своей вере и Путях, которые Единая открывала им всем постепенно. Каждому из них она отмерила свою долю страдания и боли, любви и ненависти, счастья и горя. — Я не умею красиво говорить об этом. Наверное, потому что никогда не задумывалась над этим. Я выросла в этом и мне не нужно это объяснять для себя, а как объяснить это тебе — я не знаю. Спроси у моего брата, — в ответ на это мальчишка скорчил такую рожицу, что Миранн рассмеялась. — Чем тебе так не угодил мой брат? — Слишком красивый, — неожиданно буркнул Вернон, смешно дергая носом. — Так не должно быть. — Почему? — удивленно подняла брови эльфка. Иногда логика людей ее очень сильно удивляла. — Красивые вещи очень хрупкие. Когда-то у моей мамы была очень красивая статуэтка. Но когда она упала, то разбилась и починить ее было нельзя. — Мой брат не настолько хрупкий, — Миранн старалась выглядеть беспечно, но странная тоска на мгновение охватила её, накрыла с головой, словно тучи закрыли солнце. — Железо тоже не кажется хрупким, однако ломается, — философски заметил мальчик. — Ты в кого такой мудрый не по годам? — На улице всякого насмотришься, — уклончиво ответил Вернон, пожимая плечами.— Сколько тебе лет? — Никогда не спрашивай у женщины о ее возрасте, — мягко улыбнулась эльфка. — Это не очень вежливо. — Ты очень старая, да? — Мне не нравится слово: «старая». Для моей расы я еще даже не перешагнула порог зрелости. Впрочем, иногда мне кажется, что для брата я никогда не стану по-настоящему взрослой. — Вы — родные? — Миранн снова рассмеялась. Вернон всё еще обходил Йорвета десятой дорогой, стараясь чаще всего держаться как можно ближе к Лиф. — Родные. А не похожи? — Не совсем. Он не такой рыжий как ты или Лиф. — У нас разные отцы. Но в нашей культуре дети не делятся на своих и чужих. — Это как? — мальчишка поерзал в седле, стараясь устроиться поудобней, а потом не выдержал и прижался к Миранн в крепком объятии. — Если у тебя умрут родители — ты никогда не окажешься на улице. О тебе будут заботиться и вырастят в любви и заботе. У нас не так часто рождаются дети, как бы нам этого хотелось, — в ответ Вернон только завозился, крепче обнимая Миранн. — Что-то не так? — Нет, — голос ребенка прозвучал глухо. — Просто… Почему вы меня забрали? Я слышал ,эльфы воруют детей. — Да, суп из тебя… — Миранн осеклась на половине фразы, ощущая как детские ладони комкают ткань ее жилета, сжимаясь в кулаки. Эмоции Вернона было очень сложно считать. После того, как он обрел свое Предназначение, они стали смазанными для всех остальных. Однако, за своим плечом Миранн услышала недовольное ржание Цветочка, йорветовой кобылы. — Что ты на меня смотришь так? — Что ты сказала ему? — голос брата был недовольным. «Учуял ведь, а?» — покачала головой эльфка. — Неудачно пошутила. — Пошутила?.. — Он спросил почему мы его забрали. Йорвет замолчал, явно не зная что и сказать. Как собственно и сама Миранн. Не рассказывать же ребенку о Предназначении и что теперь он навсегда связан с эльфом из Утерянных и что Мир их постоянно будет сводить их, пока один из них не умрет. И у Миранн не было никаких сомнений, кто это будет. Человеческая жизнь была слишком быстротечной для эльфов. — Так почему? — нарушил молчание Вернон. Теперь он во все глаза смотрел на Йорвета. И этот взгляд выворачивал йорветову душу — Миранн очень хорошо это видела. — Оставить тебя там означало бы обречь тебя на верную смерть. — И что? Остался бы на улице, не в первый раз. Нас таких много на улице, и… — Я — не человек, — Йорвет сказал, как отрезал. — Не сравнивай меня с теми, кто жил рядом с тобой. Я никогда не буду таким как они, просто не получится. — Почему? — Потому что я — эльф, — Йорвет слегка толкнул свою кобылу под бока, вынуждая ее ускориться и таким образом прервать разговор. — Почему взрослые никогда не говорят как есть?.. — Ну… В чем-то он прав, — Миранн покрепче перехватила Вернона, который из-за активной возни начал медленно сползать с седла. — В чем? — Мы — не люди. Мы совершенно другие. Мы по-другому устроены во всех смыслах. В этом нет ничего плохого, но есть вещи, которые мы никогда не сможем понять до конца в вас, а вы — в нас. Как бы ни старались объяснить это друг другу, — эльфка вздохнула. — Так что пока прими как есть. Тебя спасли просто потому, что спасли. — Никакого супа? — Никакого супа. — Из меня плохой суп вышел бы. — Конечно, ты не очень нажористый. Что странно — ешь ты за троих, — в ответ Вернон только недовольно засопел.

**

Вернон нервно смотрел на палатку, в которой жил Йорвет. Ему с одной стороны было очень страшно, а с другой — очень интересно. Мальчик чувствовал что его постоянно тянет к этому эльфу. Хотелось просто быть рядом — и это пугало. К тому же Вернон не был уверен в том, что он вообще имеет какое-то право, чтобы находиться рядом с кем-то настолько красивым, как этот эльф. Они с матерью жили в нищете, и многие говорили, что ничего хорошего они не заслуживали. Люди вокруг вообще очень много чего говорили. — Что ты делаешь? — Вернон наконец-то осмелился отодвинуть полог палатки и зайти внутрь. Приятный полумрак окутал его ароматом каких-то трав. Йорвет сидел на лежаке, без привычного доспеха и акетона, просто в одной рубахе, и возился со своими длинными волосами. — Переплетаюсь, — спокойно ответил эльф. — Зачем? — Вернон мялся около входа, не рискуя проходить дальше. — Помылся, надо переплестись, — Йорвет закончил плести одну косицу и пережал ее конец зажимом, а потом похлопал по лежаку рядом с собой. — Садись. Я не кусаюсь. — Мало ли, — на улицах Вызимы много чего происходило, и Вернон научился быть осторожным. Но сейчас что-то внутри него говорило о том, что бояться нечего. Поэтому он подошел ближе и осторожно сел рядом. — Это что-то значит? — детский палец ткнул в зажимы. — Да, — Йорвет снова вернулся к своим волосам, начиная плести очередную косицу. — Можешь посмотреть. — А если украду? — Они даже не из серебра и у меня их много. Хочешь — можешь забрать. — И заберу, — поджал губы мальчик, забирая себе сразу несколько штук. Зажимы были очень красивые, с изящным рисунком. — А что это значит? — Это название моего Дома. — Дома? — М-м-м… Клана? — эльф очевидно пытался подобрать понятные слова. — И как это читается? — de Oran Goath. — А означает? — Песня Ветра. — Йорвет Песня Ветра? — в ответ эльф только кивнул головой, продолжая плести тонкие косицы. — А почему у тебя обрита только часть головы? — Это означает, что я — совершеннолетний, — само плетение косиц сильно отличалось от тех, что раньше видел Вернон. — Я никогда не видел таких кос. У нас плетут по-другому. — Потому что это плетение моего клана, — Йорвет закрепил еще один зажим. — И его знает только моя семья. — И я. — Ты его только видел, но не знаешь его. Это разные вещи. — Да, но зато я теперь его всегда узнаю. И смогу понять что это твоя семья. — Клан. — А есть разница? — Да, — Йорвет снова перестал плести косицу и внимательно уставился на Вернона. Тому под пристальным взглядом внезапно стало не очень уютно. — Чего уставился? — Ты поел? — Поел. Горт кормит как на убой. — А ты быстро освоился. — В суп не сварили — уже хорошо. — Тебя даже продать не получится в Офир. Характер у тебя противный, — в ответ Вернон только насупился. — Ты что-то хотел от меня? — Миранн сказала, что у тебя можно спросить почему вы всегда говорите: «Таков Путь». — Потому что Путь действительно таков, — улыбнулся Йорвет. — Но я лучше покажу тебе. — Это как? — Shambo sha’ancara n’h’amach shiwaiiya, — эта фразу было едва-едва слышно и она была произнесена настолько нараспев, что Вернон сначала ничего не понял, ему показалось, что это просто ветер завыл, — ghirijaa sha’ancara n’h’amach shiwaiiya, — аромат трав стал намного острее, а самого мальчика начало клонить в сон. Вернон пытался бороться с сонливостью, но не мог, его глаза слипались, а голос эльфа звучал все так же мягко и напевно, словно шелест волн, как бесконечное море, о котором ребенок только слышал, — K’h’aaruna taal sh’hiwa shiwaiiya… Вернон видел ясное и чистое лазурное небо, в легких облаках и три луны в нем, яркие и видимые даже днем. Чувствовал тепло чужого солнца, ощущал аромат совершенно незнакомых трав и цветов. Чувствовал, что не один, что за ним всегда кто-то присматривает, но не вмешиваясь, позволяя совершать ошибки и проступки. Голос эльфа звучал то ближе, то дальше — мальчик не понимал ни слова. Он скорее чувствовал значение. Песня на странном языке вела его по дороге, которая петляла между незнакомых деревьев. Дорога ложилась под ноги Вернону, вела его, рассказывала ему свою историю чужими голосом и языком. Языком давно мертвого мира, который никто не должен был никогда услышать, и всё же сейчас на нем пели, бережно храня этот осколок прошлого в новом мире. «Seo an dòigh, — Вернон услышал ее и увидел. Ту, кого называли Единой. Она действительно была одновременно и юной, и взрослой, и старой. А еще она была похожа на его мать. — Agus tha thu a ’dol mar sin. Tha thu mu thràth air sgàth gu robh e ro-shuidhichte. Tha thu nar measg, ach chan eil thu nar pàirt». Мягкая ладонь коснулась его головы, приглаживая волосы. — Таков Путь, — Вернон резко открыл глаза и увидел Йорвета. Тот сидел и все еще плел свои косы, тихо что-то напевая. — Я ответил на твой вопрос? — мальчик не очень понял, когда его голова умудрилась оказать на костлявых эльфских коленях. — Да. — И что же значит эта фраза? — Вернон открыл было рот, чтобы сказать, как внезапно понял, что не знает как это объяснить. — Не знаешь как описать? — Нет, — удрученно согласился мальчик. — И я не могу. Может быть, будь тут кто-то мудрее меня, он смог бы найти нужные слова на твоем языке. Я смог только показать тебе. — Я пойму однажды. Когда вырасту. — Я буду очень удивлен, если ты сможешь. Людям не свойственно размышлять над тем, что они не понимают. Вам проще либо сделать вид, что этого не существует, либо уничтожить это. Но вы даже не будете пытаться понять. — А я — буду, — упрямо ответил Вернон. — Вот увидишь. Я вообще тебя удивлю. Я не буду таким человеком, которого ты всегда пытаешься описать. — Я буду бесконечно удивлен, — мягко улыбнулся Йорвет, заканчивая последнюю тонкую косицу. — Ты тяжелый и отлежал мне ногу. Встань. Вернон послушно поднял свою голову. Правда, когда он сел, то ощутил легкое головокружение. — Ты — волшебник? — Нет, — отрицательно покачал головой эльф. — Это никогда не будет ничем общим с тем, что твой народ называет магией. — Почему? — Потому что вы отнимаете насильно, а мне это дают добровольно. — Вы все так умеете? — В какой-то степени — да. — Тогда почему твой народ живет так плохо? — Вернон видел как жили эльфы в квартале нелюдей. Сложно было это назвать хорошей жизнью. — Потому что заслужил. — Почему? — Много будешь знать — состаришься и умрешь. Намного быстрее, чем тебе полагается, — Йорвет повел плечами, разминая их, а затем встал, очевидно, чтобы размять ноги. Вернон смотрел на него во все глаза, не особенно сейчас даже понимая, почему так боялся этого эльфа в самом начале. Сейчас страха не было вообще. Было просто удивительное ощущение спокойствия. Оно очень редко его посещало за все годы жизни. Разве что когда мама была рядом и ничего страшного не происходило. — Что ты на меня смотришь? — Меня зовут Вернон, вообще-то, а не: «Эй, ты!» и «ребенок». — Вот как… Ну, пойдем, Вернон. Иначе всё съедят без тебя, а это никуда не годится, ведь главный уничтожитель наших запасов — это ты. — Нет ничего плохого в том, чтобы поесть, — философски заметил мальчик. — К тому же я видел, как Эйлин тащила в лагерь кроликов. Йорвет ничего не ответил только улыбнулся. Уже выходя из палатки, Вернон не смог удержаться от того, чтобы не ухватить эльфа за руку, вкладывая в его ладонь — свою. — А ты ничего для эльфа. — А ты — для человека.