***
Небо на востоке тяжелело, наливаясь синим свинцом, но над Нанкином всё ещё отливали поздним золотом перистые облака. Лошади беспокойно топтали рыхлую землю, периодически фыркая от пролетающей мимо пыли, а повозки за ними покачивались от новых сундуков, которые слуги торопливо водружали один за другим. Вэйян куталась в тёплую шаль, задумчиво перебирая воспоминания одной странной встречи за несколько дней до отъезда. Это был мальчик лет девяти, которого Вэйян увидела у реки, когда тот безуспешно пытался выловить маленькую рыбу. Мальчик выглядел изнемождённым и потерянным, и, несмотря на настойчивые увещевания Байджи — мальчик вполне мог оказаться родственников кого-то из повстанцев — принцесса настояла на том, чтобы привести его в дом и накормить. Она опросила слуг, но никто в доме губернатора о нём не знал. В конце концов, с аппетитом доедая третье пирожное, малыш рассказал, что он сирота. У него был дедушка, но он умер, потому что был одним из тех, кто пошёл на войну против императора. Сказанное так простодушно, каждое из этих слов острым лезвием царапало грудь изнутри. Вэйян перевела дыхание, выразительно взглянув на побледневшую Байджи. Та без слов поняла её приказ и, сославшись на неполитые цветы, проскользнула к входу на случай возвращения Тоба Юя. — Расскажи, что тебе больше всего нравится делать? — Стрелять из лука! — серые глаза мальчика загорелись, наверное, впервые за последние дни, но тут же угасли. — Меня… Меня дедушка учил. — Наверное, он был очень смелым воином, — прошептала Вэйян, ласково поглаживая по мягким чёрным волосам. — Это правда, госпожа, — ребёнок шмыгнул носом и наскоро вытер лицо рукавом. — Он даже был дружен с гуннами, потому что в молодости спас одному из них жизнь. — С гуннами? — Всё, что Вэйян знала о северных племенах можно было собрать в одно слово — варвары. Невежественные, дикие и кровожадные люди, в бою полностью теряющие человеческий облик. И от того так невероятно было слышать, с каким восторгом Миншенг (а именно так звали мальчика) о них рассказывал. — Дедушка рассказывал, что они умеют плести очень красивые узоры, а ещё разводят краску и мажут себе на лицо, потому что верят, что это поможет им в бою. — Ты когда-нибудь их видел? Малыш задумался, отложив недоеденный персик, затем радостно заявил: — Один раз, правда издалека. Один из них приходил к моему дедушке… Кажется, что-то ему отдал. Мне очень нравится слушать, как они говорят. Я даже знаю немного на их языке. — А меня научишь? — Вэйян с улыбкой смотрела на мальчика, чувствуя неимоверное облегчение, что такое милое создание больше не будет голодать. Забыв про свои огорчения, он увлечённо рассказывал ей о гуннском языке, произносил их странные слова, напоминающие речь арабских купцов, и старательно переводил каждое из них. С наступлением вечера Вэйян подозвала к себе одного из старших слуг дома и попросила проводить мальчика домой. Принцесса вынула из волос нефритовую шпильку с лотосом и рубиновыми ягодами и вложила в маленькую ладошку. — С кем ты живёшь? — С тётей. У неё нет детей, она очень бедна, но взяла меня к себе, когда узнала о том, что дедушка ушёл на небо. — Тогда отдай ей это украшение, хорошо? Скажи, что это подарок от друга, и её можно продать. Ты сможешь купить себе самый красивый лук во всём городе. — Госпожа, но она же такая красивая! Неужели, Вам совсем не жалко? — растерянно пролепетал малыш, распахнув свои огромные чистые глаза. — Я буду намного больше радоваться, зная, что эта шпилька принесёт тебе удачу. В моих волосах она всегда хорошо прячется. Вэйян заговорчески подмигнула Миншенгу и обняла на прощание, строго наказав слуге убедиться в том, что он благополучно добрался до дома. Сохраните его Небеса… — шептала девушка про себя, наблюдая как оранжевы румянец тускнеет перед неумолимо надвигающейся грозой. — Почему ты до сих пор не в паланкине? Вэйян обернулась к Седьмому принцу, ощущая тепло его рук на своих плечах даже через плотную ткань платья. — Прошу прощения, Ваше Высочество. Она поклонилась и позволила ему помочь усадить её в просторный, утеплённый изнутри мехом паланкин — седьмой месяц ощущался труднее, чем она предполагала. — Госпожа, съешьте немного сушёной мяты. Она поможет Вам хорошо перенести дорогу, — Байджи тут же протянула ей небольшой глиняный сосуд, один из тех, что служанка заготовила лично, наряду с лавандовым отваром, семенами пророщенной пшеницы и травяными пирожными. Вэйян покорно приняла из её рук скатанную в комочки мяту и отправила один из них в рот. Как раз вовремя, потому что процессия тронулась, и реальность привычно поплыла перед глазами.***
Та же самая мята, мирно растущая вокруг поляны, на которой устроили привал, показалась настоящей обителью божественных душ. Девушка срывала свежие зелёные листья, с наслаждением вдыхая душистый аромат. Вокруг неё мирно суетились слуги, вспыхивали деревянные пирамидки костров, вырастали просторные шатры. И, несмотря на усталость от затянувшегося пути, Вэйян чувствовала себя как никогда хорошо. Она прогуливалась недалеко от лагеря, по привычке цепляясь руками за стволы. Прохлада дубового леса, пропитанная запахами мокрой земли, дерева и полыни пьянила слаще, чем её любимое сливовое вино, и ей хотелось надышаться ей настолько, чтобы она текла по её венам, как вторая кровь. За стволом особенно большого дуба внезапно появилось сосредоточенное лицо стражницы. — Госпожа, я приготовила для Вас ужин, сядьте поближе к костру, — Цзюн Тао бережно подхватила её под локоть, увлекая обратно, но я Вэйян ловко высвободилась из её хватки. — Благодарю тебя, но я не голодна, насиделась уже на всю оставшуюся жизнь, мне просто необходимо пройтись. Прошу тебя, Цзюн Тао, — с мольбой повторила девушка, заглядывая в лицо подруги, совсем как в детстве, когда она уговаривала до мозга костей правильную Цзюн Тао на очередную тайную вылазку в город. — Я не могу отпустить Вас одну, — с обречённым вздохом отозвалась та, тревожно блуждая взглядом по лагерю: никто не должен заметить отсутствие госпожи, особенно, Байджи, которая тут же завопит об этом на весь лагерь. — Я…я найду Его Высочество, — на ходу сообразила Вэйян и тут же вздрогнула от бархатного баритона за спиной. — Боги тебе сегодня благоволят. Судя по всему, возможность внутренней медитации и разговора с семьёй была безнадёжно потеряна. Вэйян обернулась и церемонно склонилась перед Седьмым принцем под весёлым взглядом Цзюн Тао. — Я буду ждать Вас в лагере, — Цзюн Тао выставила вперёд меч, склонив голову и оставила принцессу наедине с супругом. — С чего ты вдруг решила поиграть в разведчицу? — скрестив руки на груди, принц наблюдал за ней, а она за тем, как отблески костра отражаются в серебряных заколках на его косах. — Научите меня стрелять из лука. — Ты хочешь, чтобы я учил тебя стрелять? — переспросил Тоба Юй, слегка нахмурившись. — Но ты беременна. — И поэтому я не посмела бы просить Вас о таком в пределах дворца. Вэйян скромно опустила взгляд, в тайне размышляя о том, чем ей придётся задобрить Цзюн Тао, если её чары сейчас не подействуют. — И чем же вызвано это удивительное желание? — Нань-Ань приблизился к ней, намеренно растягивая слова и время. — Я должна уметь защитить себя. Надо было признаться, что, когда он находился так близко, сохранять образ невозмутимой покорности было непросто, но она слишком хотела добиться желаемого. Принц посмотрел в сторону лагеря, где большая половина слуг и сопровождавшей их свиты дружно опустошали вторую бочку с вином и, наконец, удовлетворённо кивнул. — Что ж, в таком случае твоё слово для меня закон. Я собирался поохотиться, чтобы скоротать вечер, но эта идея кажется мне более заманчивой. Сам он предпочитал пить вино только в хорошей компании — то есть, или в одиночестве или с узким кругом доверенных лиц. Или не пить его вовсе. В сумерках лес шумел по-другому. Ветви больше не раскачивались — они перешептывались, будто стайка уставших слуг перед огарком свечи. Они укрывали сонных птиц и мокрые от дождя травы. Вэйян плотнее укуталась в шаль и с готовностью протянула тонкую ладонь к плечу Тоба Юя, но тот лишь усмехнулся. — Ты можешь пораниться, если будешь так торопиться. Не разрывая взгляд, молодой человек ловким движением вытащил лук из крепления, подцепив пару стрел в колчане. — Подойди сюда. На ощупь туго замотанное древко напоминало рог дикого зверя. Одного касания тетивы было бы достаточно, чтобы получить глубокий порез, но только так она могла придать нужную траекторию стреле, на кончик которой обычно наносили быстродействующий яд. Вэйян крепче сжала лук, и мышцы предплечий тут же заныли. Ей удалось правильно закрепить хвост и даже направить стрелу, но девушка не рассчитала длину, и лезвие опасно покачнулось. — Представь, что впереди стоит сама смерть, неуловимая, как ветер. И у тебя есть только один шанс её победить. Если уничтожишь в себе страх любого рода, перестанешь быть собой, — Нань-Ань накрыл её руку своей, передавая часть своей энергии. — И тогда… — его дыхание снова обожгло шею, но концентрация была максимальной. И от того казалось, что теневой рисунок на листве затягивает взгляд всё глубже. — …ты сама станешь миром вокруг тебя, его самым точным проводником. Лёгкое, отточенное движение, и треугольный наконечник разрезает воздух и впивается в податливую древесину, в самый центр овального узора. Принц всё ещё обнимал её, пока хвост стрелы мелко вибрировал, восстанавливая баланс, и тишина снова опускалась на их плечи. Вэйян робко повернула голову, чтобы заметить, что он всё ещё во власти какого-то видения. Светлого и горького одновременно. — Вы учили кого-то ещё? Это был странный вопрос, учитывая, сколько воинов находилось у него в подчинении, но Вэйян спрашивала не об этом. — Очень давно, где-то десять лет назад, — отозвался принц. Он всё ещё безмолвно разговаривал о чём-то с густеющей темнотой. — Я тогда впервые понял, что лук и стрелы — это оружие любви, тогда как смерть слишком горда. Она подходит вплотную, чтобы заглянуть тебе в душу. Ну а ты, судя по всему, способная ученица. Обещаю, что украду тебя на несколько вечеров во дворце. Её тихий смех развеял грустные образы двух братьев, что блекли со временем, но отзывались внутри той же неугасимой болью.