Один день, И снова еще одна ночь. Одна ночь, И снова приходит рассвет. Моя душа Улетит вслед за ветром. Всю свою жизнь Я шагаю по тонкому льду. Кто бы знал, Как пылает огонь в моем сердце. Жуань Цзи
Двери в Главный зал распахнулись, и потоки прохладного воздуха поползли по полу, собирая пыль в узоры. Поздняя осень выдалась особенно суровой, и министры обрадовались возможности незаметно запахнуть полы мантии туже при поклоне. — Дорогу Его Высочеству, принцу Нань-Ань! Тоба Юй прошёл вдоль зала и занял своё место рядом с губернатором Лю и генералом Чиюнь-Нанем. Несмотря на то, что император не опоздал на срочное заседание ни на минуту, только с приходом его дяди оно, по сути, началось и перестало быть прологом к истории, которую никому не хотелось начинать. — Ваше Императорское Величество, — Чу Широнг вышел вперёд и поклонился императору. — На сегодняшний момент армия Великого Вэй насчитывает около пяти сотен тысяч человек, при совокупности с личной армией клана Чиюнь — шестьсот тысяч человек. Однако примерно треть от этого количества расположена в пограничных городах, а потому для централизованного вывода войск нам понадобится слишком много времени. Я полагаю, что разумное решение — оставить провинции на попечение кланов и готовить Пин к осаде. Так мы сможем выиграть время. Военный министр снова поклонился и занял своё место в тишине, наполненной тяжёлым молчанием. — В этом случае мы не сможем использовать схему пяти элементов, — судя по тому, как дёрнулись чёрные нити под подбородком императора, Тоба Цзюнь нервничал, даже после многочасовой молитвы о благословении предков. — Что Вы скажете, дядя? — При всём уважении к клану Чиюнь, — ровно отозвался Седьмой принц. — Идти ва-банк против армии каганата — весьма опрометчивая тактика. Они вынашивали обиду десятки лет, пока заключали с нами мирные договоры. Нам следует увести их с той частью армии, которая есть в нашем распоряжении. Пересечение ими границ — вопрос времени. — Вы не доверяете наместникам, Ваше Высочество? — Чиюнь-Нань повернулся к нему, делая вид, что вопрос приватный и пятьдесят стоящих позади министров заняты своими мыслями. — Я не доверяю войне, генерал. Мужчины были одного роста и, наверное, впервые стоящие плечом к плечу верховные воины государства Вэй напоминали кровных врагов. Этот змеиный язык, зашифрованный между произносимыми фразами, давил куда сильнее внешней угрозы. Чиюнь Нань был генералом-инкогнито ещё одной армии, той, которую тайно собирали под Нанкином, а Седьмой принц — единственным, кого небеса благословили на вторую жизнь, потому что из монгольского плена просто так не возвращаются. И при мысли о том, кто участвовал в его чудесном спасении, генерал едва не терял контроль от ярости. Если бы он знал, чего ему будет стоить пренебрежение к укрывшейся в лесу девчонки, в день падения Северного Лян, он сжёг бы все деревни в округе, но лично перерезал бы ей горло. — Однако, Ваше Высочество, позвольте напомнить, что Вы лично поручились за принца Юань Лэ, — вставил Чу Широнг. — А не его ли хан когда-то хотел назначить своим наследником? — Юань Лэ на моих глазах убил собственного брата, помогая мне сбежать. И более того, — Нань-Ань развернулся к военному министру. — Он был воспитан в семье министра Ли, так можем ли мы осуждать его за то, что он выбрал нашу сторону. — Это так, Ваше Величество, — Ли Сяожань вышел вперёд и встал на колени перед императором. — Я растил Миндэ, как собственного сына. И я разговаривал с ним после его прибытия в Пин накануне. Он был абсолютно честен передо мной, я могу Вас в этом уверить. — Интересно, сказали бы Вы то же самое полтора года назад о Минфэне, — ехидно усмехнулся Чу Широнг, но тут же замолчал под строгим взглядом губернатора Лю. — Министр Ли, я доверяю Вам. Ваша мудрая и разумная жизнь — достойный пример для каждого из присутствующих здесь вопреки лживым склокам. В эту минуту бывший принц Гаоян как никогда походил на своего покойного отца. Он смог спрятать доброго и мягкосердечного Цзюня внутри себя, и тот подал голос, когда смертную казнь Тоба Ханя заменили на пожизненное заточение в комнате провинциального поместья под постоянной охраной. Даже при наличии всех доказательств его продуманного предательства Цзюнь не смог убить своего дядю. Но сейчас он стал жёстче и сильнее, по крайней мере настолько, насколько должен был таковым казаться. — Что ж… — Тоба Цзюнь поднялся, и министры невольно расступились, освобождая место. — Губернатор, может ли Ваша армия оказать содействие на пути от границ восточных провинций? — Да, Ваше Величество. — Тогда я прошу Вас остаться моим наместником в Пине. А я вместе с Седьмым принцем поведу часть войск к Хуа-Тай. Генерал Чиюнь-Нань и министр Чу… Тоба Цзюнь прервался на полуслове, потому что дверь снова распахнулась, и на пороге появился воин в наспех завязанном плаще. — Ваше Императорское Величество! — мужчина хрипел и заходился кашлем после каждой фразы. — Монголы, они… штурмуют южные укрепления! Прошу Вас, пошлите хотя бы сто тысяч душ….***
— Когда это произошло? — Около трёх дней назад, Ваше Высочество. Седьмой принц снял со стенда меч с серебряным эфесом, пока стоящий рядом Ченань докладывал ему о результатах допроса посланника с Хуа-Тай. — Его Величество планирует отправиться на рассвете. Я передал губернатору Лю Вашу просьбу о госпоже. И… Стражник осёкся, когда отполированное лезвие сверкнуло рядом с его горлом. — Ченань, как давно ты начал отвечать на вопросы, о которых я тебя не спрашивал? Глубокий голос Седьмого принца напоминал колыбельную. Колыбельную вечного сна. — Вэйян стремится к власти так же, как и я. Но у неё нет ничего, кроме связи с Вами. Но всё это только до того момента, когда её назовут матерью народа. Хрусталь голос Чанлэ раздаётся эхом в его голове. Каждый слог — удар тонкой пики. — Зачем Вы отдаёте это мне? — Потому что я не питаю иллюзий, — кроваво-красные тонкие губы изгибаются в презрительной усмешке. — Хотите узнать настоящую причину слухов о наследной принцессе Гаоян? Чанлэ подходит к нему так близко, что сладкий аромат пионов от смоляных волос ощущается даже на языке. — С момента нашего брака Тоба Цзюнь ни разу не прикоснулся ко мне. — Ваше Высочество, я повёл себя неосмотрительно. Как и всегда, вышколенный самодисциплиной Ченань склоняет голову без единого намёка на лесть и бесшумно удаляется. Тоба Юй на минуту закрывает глаза и позволяет своему сознанию растворится в тишине, утопляющей в себе сотни выкриков снаружи. И воспоминания о том, как доверчиво она прижималась к нему, заплетая ладони в его косах, как нежно реагировала на каждое его движение, отвечая околдовывающими поцелуями над ключицей в ту ночь в Нанкине. Теперь ему хотелось выпустить наружу этот горький хохот, от которого с каждой минутой где-то внутри лопались вены одна за другой. — Соль в том, что он не испытывает того же, а точнее испытывает, но не к ней. И Чанлэ узнает об этом…в своё время. — И тогда она придёт за поддержкой к Вам. — Именно. Разговор с Ченанем в его кабинете вспомнился сам собой. Он ведь победил, верно? Рассчитал всё точнее, чем даосский предсказатель. Год назад он советовал Цзюню всего лишь поменять одну сестру на другую, так почему же сейчас… Седьмой принц прислонился лбом к колонне, ощущая как сердце стучит в висках. Вэйян останется его наложницей. Так будет проще её контролировать. Его мозг хладнокровно восстановил в памяти карту событий ночи визита в поместье династии Лян, когда Вэйян слишком часто хваталась за свой живот после прогулки к этим чёртовым клумбам. Как она вздрогнула, стоило ему обнять её. Вы обещали сделать меня императрицей. Или раньше. Когда Чанжу протянула ей яд для беременных, и она без раздумий приняла его и выпила весь меньше, чем за неделю. Вернее, выпила бы, не будь у Седьмого принца шпионов по всему дворцу. — Мой брат поднимет восстание, — замечает Чанлэ, изящно поправляя и так ровно сидящую шпильку. — Мы используем эти записи как улику против него, и больше никто не встанет на пути к Вашей власти. И тогда я отдам Вам всё то, чего Цзюнь оказался недостоин. — Дом Чиюнь может Вами гордиться. Седьмой принц вспомнил, как почти выплюнул эти слова, потому что в горле пересохло. Снаружи послушались шаги, и через несколько секунд Ченань впустил принца Юань Лэ. — Разве ты не должен сейчас проверять конницу? — Едва ли министр Чу позволил бы мне сделать это, — отозвался юноша, и Тоба Юй сделал шаг в тень, заметив беспокойство на его лице. — Ваше Высочество, Вы здоровы? — Абсолютно. Хоть и потерял сноп энергии, защищая тебя перед двором. — Я у Вас в долгу, — Миндэ поклонился со слабой улыбкой. — Но оно того стоило. Тебе пришлось принять непростое решение. — Басарху это заслужил, — натянутый голос и за секунду потухший взгляд. Седьмой принц знал, что это значит. Слишком хорошо знал. — И как это, убивать собственного брата? — Седьмой принц присел на край стола, перебирая между пальцев золотые песчинки из часов. — Он не считал меня братом, хотя я очень старался изменить его мнение о себе. Хан почти не скрывал, кого хочет видеть на троне после своей смерти. — И тем не менее, ты здесь. Потому что не похож на своих братьев, зато очень привязан к сестре. К той, что жива. Миндэ отвернулся, но Седьмой принц успел заметить, как дёрнулся его кадык. — Тебе не обязательно отвечать, я уже сказал всё за тебя, — Нань-Ань усмехнулся, когда его рука опустилась на худощавое плечо Миндэ. — Нам пора.***
Вэйян в последний момент успела откинуть прядь от свечи, когда та нахально выбилась из-под деревянной шпильки. Эту шпильку, подаренную ей когда-то её матерью, девушка надевала всякий раз, когда на сердце было тяжело. Вот и сейчас девушка всё чаще оглядывалась на дверь, но за порогом по-прежнему было тихо. Байджи заснула у её ног после того, как два часа плакала и обнимала принцессу, то бурно радуясь её возвращению, то упрекая за бегство из дворца. На город опускались сумерки, поэтому на стенах всё чаще танцевали лиловые тени от факелов, пробегающих мимо слуг, и тишину в комнате прерывало только сопение Байджи и тихий стук капель от прогорающей свечи, будто отмеряющий время. Вэйян бездумно смотрела, как её ладони белеют над синими волнами застывшего шёлкового моря, и практически задремала над теплом свечки, когда в дверь робко постучали. Девушка вскинула голову, ощущая, как сердце тут же отчаянно забилось, но, к её удивлению, в комнату вошёл совсем не тот, кого она так ждала. — Ваше Высочество? — Вэйян, — Тоба Ди радостно улыбнулась и опустилась на колени рядом с ней, сжимая её ладони. — Как ты себя чувствуешь? Это было такое опасное путешествие! Нет-нет, не вставай, что ты! — Духи были милостивы ко мне, благодарю Вас, но… — Что такое? Тебя кто-то обидел? Опять эта принцесса Гаоян? — Тоба Ди тревожно заглядывала в её глаза, и её по-детски смешное раздражение вызвало у Вэйян смешок. — Ваше Высочество, она теперь не просто наследная принцесса, а Мать народа. — Но её душа осталась всё такой же чёрной, — буркнула девятая принцесса и тут же заговорчески пихнула Вэйян в бок. — И я знаю, что ты никому не скажешь! — Не волнуйтесь. Но…почему Вы здесь? Тоба Ди тут же угасла. Она растерянно теребила белоснежное кружево своего платья, больше не решаясь поднять на Вэйян взгляд. — Меня прислал губернатор, господин Лю. В Пин приехал гонец и передал грустную новость: на Хуа-Тай напали. Поэтому все пути из города временно перекрыты. — Что? — Вэйян поднесла руку ко рту. — Это значит, что я… — Мой племянник будет в абсолютной безопасности. Поместье рода Лю находится достаточно далеко отсюда, и оно очень хорошо защищено. Тоба Ди торопливо гладила холодные ладони принцессы, пытаясь внушить ей собственную искреннюю уверенность. — Вы знаете, где сейчас Седьмой принц? — Это большой секрет, но тебе повезло, у меня везде уши, — девятая принцесса подняла тонкий пальчик вверх. — Мой брат вместе с императором уехали в крепость. Это часть их плана, вот так я думаю. Вэйян показалось, что одна из теней отделилась от стены и подбросила комнату вверх, как медитативный шарик. Она прижала ладонь к груди и закрыла глаза, пытаясь полностью понять сказанное. — Он даже не попрощался со мной, — прошептала она скорее самой себе. — Не попрощался, потому что никому нельзя было об этом знать. Брат Юй всегда был очень ответственным. Я уверена, он просто не успел… — деловито отозвалась Тоба Ди. — Не думай о плохом. Императору вообще запрещено покидать дворец, понимаешь, какая это была бы ответственность, если бы тебе лично об этом рассказали? Это был один из тех древних законов, нарушение которых приравнивается к самопроклятию. Однако, если бы члены династии Тоба всегда соблюдали предписания, Великий Вэй закончил бы своё существование, даже не начавшись. Вэйян всё ещё часто и глубоко дышала, пытаясь успокоиться, но в её светло-карих глазах уже загорелась та отчаянная смелость, которая впервые дала о себе знать в день падения Северного Лян. — Ваше Высочество… Можете мне кое-что пообещать?***
Воздух пропитался туманом и горчил, то ли от зарослей полыни, то ли от мрачных мыслей. Седьмой принц легонько похлопал коня по шее, и тот замедлил ход. — Территория Хуа-Тай начинается за этими холмами, но здесь всё ещё подозрительно тихо, — генерал Чанг Янлей упорно всматривался в мерно покачивающиеся под вечерним небом травы, как будто монголы послали ему весточку, что выпрыгнут оттуда. — Должно быть, они совершают набеги, а лагерь находится там. — Тоба Цзюнь указал рукой в железной перчатке на синюю полоску устья реки на юге. — Они не решаются начать осаду. — Ждут подкрепление, — усмехнулся Седьмой принц. — Нам их импульсивность только на руку. Это действительно было забавно: перед его глазами будто появилась временная петля. Они с Цзюнем снова в Хуа-Тай готовятся к войне против каганата, и даже его новые императорские регалии мало, что меняют в их отношениях. Крепость встретила их привычной сыростью и запахом ржавчины с солью — намокшие кровавые бинты. Тоба Юй ненавидел всю эту возню с попытками «организовать достойный приём императору и его приближённым», когда за воротами кипела война, а внутри стен стонали раненные. В такие дни время идёт по-другому, иерархия превращается в пыль, сужается до одной категории: генералы и слуги. Остальное — помехи, которые могут стоить жизни. Очередной. Когда на небе появились первые созвездия, он поднялся на башню, чтобы пройтись по зубчатой стене, вдали от костров и шумных посиделок уставших воинов. Иной раз полупрожареное мясо, салат латук и разбавленное пиво могли бы стать для него неплохим ужином, но сегодня аппетит испарился. — Дядя, Вы здесь. Тоба Цзюнь подошёл к нему с поклоном, который он продолжал делать вопреки тому, что его статус изменился. Юноша уже успел сменить доспехи на простой льняной халат, однако его аристократическое происхождение всё равно считывалось в чертах лица, движениях и походке. Это была какая-то особая энергия, то ли дар, то ли проклятье, что рождалась вместе с каждым потомком династии Тоба. — Тебе страшно? — Немного. Но великий учитель Конфуций говорил, что в страхе нет смысла. Потому что жизнь конечна и нужно использовать все возможности, одерживать победы и самому создавать свою судьбу. Где-то вдалеке прокричала гагара, и порыв северного ветра унёс звуки её песни прочь. — Ты хорошо усвоил его учение. — Дядя, я хотел сказать… — Цзюнь замолчал, и Тоба Юй обернулся к нему, оторвавшись от созерцания жемчужно-белых звёзд. — Что бы завтра ни произошло, я благодарен Вам за все Ваши наставления. Большое благо иметь старшего брата, который бы заботился о тебе, как родной отец. Но Вы стали им для меня. Юноша снова сложил руки перед собой в почтительном поклоне. — Ты говоришь, как старик. Тебе это не идёт, Цзюнь. Седьмой принц шутливо толкнул его плечом, но чёрные глаза оставались серьёзными, абсолютно непроницаемыми. На самом деле, ничто ни шло ему больше, чем эта кристальная честность и справедливость. Он был воплощением того самого идеала правителя, в которого верит простой народ. И каждый император старался создать эту иллюзию для них, выменять её на их души, а Цзюнь был таким с самого начала. Удивительно сильным. — И ещё, Вэйян, она… — Говорить о моих наложницах тебе точно не стоит, — мягко упрекнул его Нань-Ань, игнорируя укол боли где-то под сердцем. — Давайте отдохнём. Завтра будет непростой день. Тоба Цзюнь сжал его плечо с ободряющей улыбкой, и мужчины спустились вниз. До рассвета оставалось едва ли больше четырёх часов.***
— Ваше Высочество! — Слышу. Тоба Юй вытащил из ножен меч, прислоняясь к той стене, на которой крепились ворота. Дерево то и дело вздрагивало от плоских наконечников, впивающихся в него, как голодные животные. Комендант разбудил его около трёх часов утра, и пока Тоба Цзюнь отдавал распоряжения офицерам, а те готовили отряды, он выстраивал стратегию в компании генерала, который в прошлой жизни спас от смерти Конфуция. Другой причины, почему этот тупица получил свою должность принц не мог представить. — Выводите гарнизон! — У нас осталось едва ли больше тысячи воинов… — вряд ли голос Фен Ксуеюя мог стать ещё больше раздражающим. — Вот половину из них отправьте в тайные коридоры. То, что это должны быть живые люди Вам тоже стоит пояснить? — Вы…собираетесь привести монголов сюда? Тоба Юй мысленно сделал пометку в голове перерезать ему горло, когда бой закончится. За последнюю неделю они одержали несколько побед, но потери тоже были значительными, а самое главное — противник подошёл к крепости почти вплотную. — Шевелитесь! Где сейчас император? — Готовит отряд для нападения с восточной стороны. Принц заметил Ченаня, выводящего лошадей и направился к нему. — Проследи, чтобы ворота не открыли раньше и передай генералу Чанг, что… — Да, господин, я всё сделаю, — стражник служил у него достаточно долго, чтобы понимать с полуслова, и этим значительно экономил время. — Хорошо. Оказавшись в седле, принц дал себе минуту, чтобы бегло осмотреть пространство и проверить, сколько осталось времени. Его отряд прошёл через западные ворота — они находились к лесу ближе всего. С этой стороны расположилась бронированная конница, которую нужно было увести и тем самым разрушить один из основных тактических маневров каганата. По его расчётам генерал Чанг должен был находиться с восточной стороны и пятью десятками пеших воинов, отвлекая внимание лучников на себя, чтобы освободить дорогу Тоба Цзюню. Переодевшись в доспехи простого солдата Цзюнь собирался добраться до складов с продовольствием и оружием и поджечь их. Нань-Ань отправил с ним около семидесяти воинов.***
Принц сжал и разжал пальцы, ощущая, как правую руку парализует от потери крови. Ещё немного. Он дёрнул поводья на себя, чтобы развернуть взмыленную лошадь вглубь чащи. Судя по редким красным полосам на кустарниках и ритмичному свисту стрел, монголы уже находятся в кольце, и осталось им недолго. А ведь когда-то эти глупцы пытались украсть схему пяти элементов, не понимая, что она вся, до последней детали, хранится не за старой вазой, а в его мыслях. Я прокралась в Ваш кабинет, нашла схему четырёх элементов, потому что хотела передать её Миндэ… Взволнованный голос Вэйян обжёг его сознание сильнее, чем новая глубокая рана у бедра. Седьмой принц спешился и прикончил соперника парой точных ударов в сердце. «Где носит Юань Лэ?» Уже на обратном пути к крепости он заметил, что к войску хана присоединились новые отряды, судя по всему, соседних кочевых племён и тихо выругался. Силы Вэй истончались слишком быстро, а на ожидание резерва уйдёт не меньше недели. Седьмой принц на лету выхватил чёрный от запёкшейся крови меч, приставляя его к глазам, чтобы закрыться от солнца. Нет, он не ошибся — от крепости к нему направлялся всадник. — Цзюнь? — Дядя. Склады горят, а один из отрядов уничтожен внутри крепости, но они… — Да, я вижу. Принц остановил запыхавшегося племянника. — Сейчас будет лучше вернуться, ты тоже ранен. — Нам нельзя возвращаться через Западные ворота. Мост рухнул. — Вместе с ханом прибыли наёмники из соседних кочевых племён, и они направляются в крепость, разрушив собственные тараны, чтобы использовать их как переправу. — Значит, остался всего один тайный ход. Седьмой принц кивнул племяннику в сторону южной стены. Уже у подножья на них обрушился град стрел. — Почти получилось, — прошептал Тоба Цзюнь, когда вперед земляного тоннеля показалась брешь. Однако зрелище, открывшееся внутри крепости, внушало ледяно ужас. На зубчатых коридорах башен шли ожесточённые бои — принц успел заметить, как между зубцами мелькнул тёмно-зелёный плащ Юань Лэ. Юноша продолжал драться с тремя монголами одновременно. Во внутреннем дворе высилась гора обезглавленных тел воинов Великого Вэй. — Вы как раз вовремя, Ваше Высочество. Каган Юйцзюлюй Тухэчжэнь спрыгнул с лошади, достаточно легко вопреки тучному телу, и устремил тяжёлый взгляд на Тоба Юя. — Я долго думал о том, какой мирный договор мы могли бы с вами составить на этот раз, да только Вэй так упорно лишает жизни моих любимых детей, что уверенность моя ослабла. Посмотрим, что вы можете мне предложить в обмен на крепость. Старик недобро улыбнулся, когда его воины сбросили с башни очередной труп солдата императорской армии. — Думаете, я не понимаю, что Вы сейчас пытаетесь выиграть время? — Тоба Юй сделал шаг в сторону, потянувшись к рукояти меча. — Я преклоняюсь перед Вашим военным опытом и амбициями, конечно же, — развёл руки в сторону хан, — Вы уничтожили мою лучшую конницу, а я вот уже большую часть Вашего войска, хотя не только своими силами. И вот сейчас Вы всё равно упорно не сдаётесь, а ведь… — Дядя! Берегитесь! Нань-Ань едва успел повернуть голову, когда ему на руки рухнул Тоба Цзюнь, сбитый стрелой в спину. — Они…цел-лились в Вас… Тоба Юй машинально посмотрел вверх. В этот момент реальность вокруг него превратилась в калейдоскоп, все части которого вдруг остановили своё сумасшедшее вращение. Лучник, скрывшийся за уступом, огромная ладонь хана, опускающаяся вниз, вскрик Юань Лэ, вбежавшего во двор и, наконец… Его собственные руки, тяжелеющие от волн крови, вытекающих из глубокой раны императора. Тоба Цзюнь угасал на его руках, Седьмой принц буквально видел, как из его распахнутых глаз медленно уходила жизнь. — Ты что творишь… Зачем себя подставляешь? — прошептал принц. Тоба Цзюнь не мог умереть просто так. Не мог ведь? — Это ничего. Я никогда не подходил для этой роли, Вы ведь знали… — прохрипел юноша, сжимая его запястье. Давно ли смерть назначила его императорским жнецом? — А я знал…что её место рядом с Вами. Вэйян… — он выдавил из себя слабую улыбку. С самого детства Тоба Цзюнь постоянно принимал решения быстрее, чем того требовали правила Конфуцианства, говорящие о размеренности и созерцании — Седьмой принц это помнил. Но его маяком всегда была справедливость и её простые законы. Он всю жизнь учился любить и поэтому совсем не подходил для роли правителя. С самого детства он без оглядки доверял своим братьям, даже когда видел, какую цену им приходится платить за привилегии статуса, и как они обманывают сами себя. Он забирал всю боль себе и сражался с ней в одиночку. Как и сейчас. — Помните, Вы говорили, что, если я попаду стрелой в сердцевину дерева над ручьём, Вы выполните моё желание? Я попал. На следующий день. — Прошло восемь лет, — Тоба Юй горько усмехнулся. У него остались крохи жизненных сил, а он тратит их на детские воспоминания. — Но братья ведь не нарушают клятв. Позаботьтесь о ней, дядя, пожалуйста. Я знаю, что…– он закашлялся, пытаясь бороться с агонией. — …что Вы солгали о помолвке, когда я пришёл к Вам за благословением. Я много, что понял за это время… — Цзюнь, твой отец… Я не всё успел рассказать тебе. — После. Я так устал, дядя. Позвольте мне отдохнуть. Шум в ушах превратился в непроницаемый вакуум в тот момент, когда тело императора обмякло. Он перестал дышать. Его обескровленные губы так и застыли в почти безмолвной мольбе, и Седьмой принц даже не заметил, что обломок стрелы воткнулся в его ладонь, смешивая императорскую кровь двух потомков династии Тоба. — Я участвовал в заговоре против Цзин Му, — обречённо прошептал он небу, отражающемуся в остекленевших зрачках. Как же так, Цзюнь? Нань-Ань с трудом поднял здоровую руку, закрывая такие странно пустые глаза всегда такому эмоциональному юноше. Хан мог снова приказать лучнику выстрелить, но по иронии судьбы на момент гибели Тоба Цзюнь всё ещё был императором. И кагану уже об этом донесли, да и не только об этом. — Ваше Высочество, помните ли Вы, как неустойчиво дерево, не знающее о своих корнях? Юань Лэ метнулся к Тоба Юю, помогая осторожно уложить тело Тоба Цзюня на землю под мрачным взглядом отца. — Почему бы Вам не избавить меня от нотаций, если уж начали эту бойню? — Седьмой принц выпрямился и обнажил меч, перекинув его на здоровую руку. — Этот меч, — крупный палец с двумя золотыми перстнями указал на эфес. — На нём герб рода Яочуан. — Род моей матери. — Но твоей матерью считают женщину из рода Лю, — хан прищурился, чуть наклонившись вперёд. Очевидно, тот уже знал ответ на свой вопрос, и это изрядно нервировало. — Чжаои Лю приходится мне мачехой. — Ты был принят под её опеку так, как когда-то род Яочуан принял в дар сестру моего отца, Великого хана Юйцзюлюй Ути. И имя её — Куифен. Седьмой принц почувствовал, как мир перед глазами покачнулся, хотя, возможно всё дело в кровопотерях. — Вероятно, тебе не рассказывали, — хан сделал неопределённое движение рукой, и к нему подошёл слуга с каким-то мешочком. Каган извлёк из него тонкий золотой браслет с фигуркой тотема. — Второй принадлежал твоей матери. Я до сих пор храню это, как талисман. Император должен был жениться на ней в рамках мирного договора, а воспитывать её до совершеннолетия поручили одному из его аристократических родов. Тоба Юй не в первый раз видел этот браслет. Он неоднократно пытался вычеркнуть его из памяти, потому что барельефы волка, медведя и ястреба отпечатались внутри в тот день, как руки матери отпустили его в шаге от пропасти. — Считай, что твоё оружие сегодня спасло тебе жизнь. Я не убиваю тех, кто близок мне по крови. — Что Вы от меня хотите? Седьмой принц заставил себя сглотнуть прогорклый от крови воздух, наблюдая, как солнечные блики отсвечивают на медных пряжках шапки кагана. От обилия света становилось душно. — Мирный договор, мой мальчик. Войско твоё редеет, да я и сам устал от этой войны. Эта реплика казалась кистью художника, размывающего краску. Последующие события стали каким-то беспорядочными мазками действительности: зычные приказы почти на автомате, капитуляция монголов, братские могилы и заплесневелые углы комнат, которые затыкали тряпками в надежде остановить сепсис раненых. Тело императора необходимо было срочно доставить в Пин, поэтому Седьмой принц делегировал свои полномочия по реорганизации войска на коменданта и генерала Чанг. — Ваше Высочество, письмо. Ченань появился в его покоях со свитком поздно ночью, чтобы проверить, не потушена ли свеча. — Что-то срочное? — Полагаю, оно от госпожи Чанлэ. Седьмой принц развернул бумагу и жестом отослал слугу. Ныне вдовствующая императрица предупреждала его о готовящейся гражданской войне под предводительством генерала Чиюнь Нань. Удивительно, но совсем недавно Тоба Юй даже не подумал бы о том, какой магией обладает генетика. Род Чиюнь смог вырастить из взбалмошной, трусливой и глупой девицы дальновидного и предприимчивого политика. Бывшая наследная принцесса Гаоян будто чувствовала, что конец её мужа близок, а потому смогла быстро сориентироваться в том, чью сторону нужно поддержать. Особенно теперь, когда в её руках секретные записи принца Хэсси. Принц не заметил, как его пальцы непроизвольно сжимаются, превращая идеально ровный пергамент в топливо для костра.***
Тоба Ди её не подвела, и теперь Вэйян молилась всем богам, которых смогла вспомнить, чтобы сонное снадобье не теряло своей силы как можно дольше. Чем дольше стража не узнает о её исчезновении, тем лучше. С последнего разговора с Девятой принцессой прошло чуть больше двух недель, но благоприятное время выдалось только сейчас. Сутки. Если скакать сутки без остановки, она совсем скоро доберётся до поместья Лю. Сердце внутри колотилось с той же скоростью, что и чувство вины в мыслях, но она не могла вмешивать Цзюн Тао или Байджи, не снова. Девушка чуть крепче перевязала ленты тёмно-серого плаща и накинула капюшон. Она незаметно покинула свои покои — об отсутствии стражи Тоба Ди тоже обещала позаботиться, и оказалась на улице со стороны Южного крыла. Отсюда до конюшен оставалось не больше пяти минут пешим шагом. Девушка знала, что накануне в столицу вернулся Седьмой принц. Знала, потому что слуги, как и всегда, разносили сплетни быстрее, чем ветер разносит по полю семена. Знала она и том, что император был убит в сражении на Хуа-Тай. Но в последнее время она сама будто постарела на десятки лет, и её собственные эмоции оказались спрятанными где-то там, глубоко в груди, напоминая о себе тупой болью под рёбрами. Ей необходимо увидеть Вейшенга. Она должна быть с ним рядом. Прошлой ночью в столице начались погромы. Кто-то говорил о наёмных убийцах, кто-то о сумасшедших солдатах императорской армии, вот только она понимала, о чём идёт речь. Попытка отвлечь внимание, чтобы создать иллюзорный повод для открытого насилия — перед падением Северного Лян всё начиналось так же. — Вы рискуете, путешествуя без сопровождения. Кто-то перехватил её запястье, разворачивая к себе. Вэйян вздрогнула и подняла взгляд, сталкиваясь в обжигающе-чёрным омутом агатовых глаз. — Ваше Высочество? — Спешишь поприветствовать меня лично? Что-то было не так. Вэйян безумно хотелось обнять его, чтобы снова обрести опору над рушащейся пропастью внутри, с которой она жила последние недели. Но странная, необъяснимая тревога сковывала её и билась у висков — он был абсолютно непроницаем, холоден и безупречно вежлив, словно вокруг них собрались все аристократические семьи Пина, а не оглушающая тишина пустого двора. — Рада приветствовать Вас во дворце. Принц спокойно наблюдал за её поклоном, не пытаясь сократить дистанцию. — Итак, похороны императора сегодня, а ты собиралась исчезнуть? — Я собиралась добраться до поместья Лю, ведь Вы…– Вэйян, наконец, нашла в себе силы поднять голову и встретиться с ним взглядом. — …были заняты срочными государственными делами. — И, как видишь, преуспел, — принц сделал шаг к ней, наклонившись так, чтобы их лица находились на одном уровне. — Траурная церемония — не самое интересное развлечение для девушки, но что ты скажешь о коронации нового императора и его императрицы? Ведь даже, — он усмехнулся, наблюдая за эмоциями на её лице. — …Цзюнь умер ради этого. В какой-то момент его защитный механизм почти треснул, потому что её глаза, как два океана боли, смотрели в его душу насквозь, заставляя умирать и возрождаться из пепла каждую минуту. Вы обещали сделать меня императрицей. Но чем сильнее билось его сердце, тем холоднее становился разум. — Ваше Высочество… — прошелестела девушка рядом с ним. — Вы знаете, что гражданская война уже началась? Вэйян наблюдала за тем, как ветер играет с нитями амулета на его поясе, и их танец гипнотизировал её каким-то неестественным спокойствием. — Армия Чиюнь не подозревает, что их предводитель только что выпил разбавленный яд чёрной гадюки. После чаепития с сестрой. — Что Вы ей по обещали? — обволакивающее тепло воспоминаний вокруг неё растворилось, словно кто-то задул свечу. Теперь пустота вокруг давила каждой секундой времени. — То, к чему она стремилась всю жизнь — статус. Правда, не совсем такой, на который она рассчитывает, но всё же. Конечно, — на мосту послышался топот ног семи евнухов, спешащих на подготовку к церемонии похорон. Тоба Юй обернулся на звук, и Вэйян успела заметить незаживший синяк от колотой раны на шее. — Он почувствует действия яда не сразу, но издержки, как ты знаешь, меня не волнуют. Сотни и тысячи убитых голодной армией Чиюнь в окрестностях столицы, непрерывные ожесточённые бои войск, оставшихся верными императору… Тоба Юй подцепил выбившуюся из-под капюшона прядь её волос и пропустил через пальцы. — Готовься к коронации завтра днём. Хочу совместить два знаменательных события. За наложницей Лю я пошлю сам. От того, как он улыбнулся, Вэйян стало холодно. Девушка поклонилась, закрыв глаза, чтобы не видеть, как плывёт перед глазами перемешанная с инеем серая земля.***
— Госпожа! Взволнованный голос Цзюн Тао привёл её в чувство уже в покоях. — Книга, она пропала. — Стоило учесть, что с момента, когда я покинула дворец, у меня ни осталось во дворце ни одной лишней вещи. Вэйян чувствовала себя старым сосудом, абсолютно полым и одновременно наполненным прозрачной болью. И она всё росла, перемешиваясь с усталостью и опустошением. Не тем, за которым приходит мир, а тем, которым заканчивается обвал в горах. — Значит, вот как Чанлэ смогла войти в его доверие… Не прошло и месяца со смерти Цзюня. Его улыбка до сих пор мерещилась ей в игре солнечного света с корой дерева, в разноцветных лоскутках вышивки или чаинках на дне эмалированной пиалы. Добрый, справедливый, верный и по-настоящему заботливый… И всё же Вэйян не покидала мысль, что его смерть была не случайной, он словно ждал её по какой-то ему одной ведомой причине. Девушка помассировала виски и приказала себе перестать думать об этом. Ей следует сосредоточиться на другом, в конце концов, о пустыне тупой боли под рёбрами она знала столько, что могла стать её проводником. Она почти не помнила саму церемонию похорон. Наверное, если бы все её защитные механизмы ни рухнули в один миг, устав оберегать свою хозяйку, она была бы уверена, что это всего лишь кукла сгорает там, над головами молящихся монахов, что все эти лицемерно-постные лица министров — спектакль чистой воды. Хотя, проще было ожидать явления Священного Дракона в прачечной дворца, чем искренней скорби на их лицах по поводу чего-угодно, кроме доходов в личной казне каждого. Сразу за обрядом похорон, учитывая военное положение внутри государства, была проведена закрытая коронация принца Нань-Ань, на которой тот приказал присутствовать своей наложнице Ли, чтобы даровать ей новый статус. Все склоки среди чиновников были прекращены демонстрацией осколка утерянной печати дракона — теперь и Тоба Юй и Вэйян, настоящее имя которой было восстановлено, могли претендовать на бесспорную и законную власть. — Теперь дух принца Хэсси обретёт покой, — ласково приговаривала Цзюн Тао, помогая Байджи закрепить Мяньгуань между плотными чёрными косами. — Подумайте, госпожа…это Заколка Справедливого Неба, — служанка трепетно провела тонкими пальцами по закруглённой «яньбань». — А на Ваших подвесках больше всего красных и синих бусин… — Из всех стихий императрица Лян больше всего ценила воду и огонь, — печально улыбнулась Цзюн. — Она говорила, что владеть ими, говорить на их языке — это всё равно, что владеть… — Тайной мироздания, — Вэйян сжала её ладонь, в который раз благодаря небеса, что у генерала Цзюн на свет когда-то появилась дочь, а не долгожданный сын. Цзюн Тао хранила в себе образ целого народа Северной Лян. Вэйян знала, что пока она рядом, её страна тоже жива. Инкрустированные бриллианты шпилек играли на рисовых лампах, окутанные лавандовым дымом курильниц. Вэйян подняла взгляд на саму себя в зеркале и…ничего не почувствовала. Так привычные ей уколы осуждения, едкие голоса в голове замолкли то ли как свадебный подарок небес, то ли в ожидании. Ей давали последний шанс.***
Роскошный паланкин остановился ровно в одном шаге от укрытой красным атласом лестницы. Слуги почтительно поклонились, помогая будущей императрице начать восхождение, но уже на первой ступеньке девушка прижала руку к сердцу, пытаясь справиться со сбившемся дыханием. Перламутрово-алый шёлк, разливающийся по рукам, как свежая кровь и въедливый запах соли и мокрого железа, настолько сильный, что тонкий аромат жасминового масла почти не ощущался. Там, за воротами дворца, умирают люди. Их жертва накормит смерть во славу нового императора, и восстание будет подавлено. Но Вэйян казалось, что она слышала их крики так чётко, будто и сама смерть, когда придёт на землю и увидит свою жатву, скажет: «Я ещё никогда не испытывала столько любви». Она уже была здесь. Шёлковое знамя с эмблемой Вэй окрасило воздух огненно-красной волной, дрожа от вибрации сотен барабанов. Протяжный гул гонга затопил всю окрестность. По лестнице перед входом в Большой Зал, выстланной коралловым ковром, медленно поднимался караван из слуг с подносами дорогих тканей и изысканных украшений. Её собственный сон воплощался в жизнь на её глазах. С той ночи на императорской охоте Вэйян тысячи раз разбирала его на символы и метафоры, пыталась разгадать его шифр, а он сбылся кристально правдивым, и от того неумолимо жестоким. Но она поднималась, выше и выше, отдавая себя на растерзание этим ощущениям, потому что именно в этот момент она поняла, о чём говорил Седьмой принц с духами, тогда в Зале Поклонения. Он ждал её у императорского трона. Чёрно-золотые драконы его одеяния почти касались носами тонких кос. Когда Вэйян приблизилась к нему, она едва ли слышала протяжные слова молитв и мелодичный звон подвесок при поклонах. Принцесса Синъер снова разговаривала с невидимыми свидетелями своего преображения, она говорила с сурьмой его глаз, с теплом, которое бережно сохраняла в памяти её кожа, когда их руки пересеклись. — Долгих лет жизни Сыну Неба и Матери Народа! Стены дворца задрожали от громогласных синхронных выкриков, а принц тем временем коснулся её плеча и вложил ей в руки книгу. — Я долго ждал этого дня, — негромко произнёс он. Не разрывая зрительный контакт. И Вэйян ощутила, как жёлтая бумага становится свинцовой. — А ты, вероятно, не восприняла всерьёз мои слова о той власти, которую я могу тебе подарить. Мне не нужна другая императрица, но покорюсь твоему решению, если это единственное, чего ты действительно желаешь. Ты знаешь, какая именно страница тебе нужна. Заговор против наследного принца. И он потеряет всё. Мир затих, и во всей Вселенной остался только стук её сердца, отмеряющий последние секунды до выбора.