Цветы нашей юности похожи на венерины мухоловки

      — Ты зачем так рано в школу припёрлась?       — А ты зачем?       — Я первый спросил, — заявляет Окита.       — На жопе ровно не сиделось, — недовольно отвечает Сакура, поправляя лямку школьной сумки.       Соджи смотрит на подругу со смесью скептицизма и удивления — не поймёшь, чего больше. Оба ученика, которых с натяжкой можно назвать ранними пташками, рвущимися в стены «любимого» храма знаний, шагают по пустому школьному коридору. Приятный солнечный свет, щедро бьющий в окна и расползающийся по полу, буквально звенит в непривычно мёртвой тишине.       — Ты ночь плохо спала, нэ?       — Так отвратительно выгляжу?       — Ну, я бы сказал, что вполне терпимо, — отвечает Окита с едва заметной паузой.       — Врёшь ведь, — фыркает Сакура.       — Вру, конечно, — улыбается Окита. — Так в чём причина? Подожди, подожди, не говори, я знаю…       — Нет, не в Дайчи-сане, — отвечает Сакура.       — Врёшь ведь, — Окита поднимает тонкую каштановую бровь.       — Вру, конечно, — вздыхает Сакура.       — Так, значит, в Дайчи-сане? — не унимается Окита. — Или в чём-то ещё?       Вот прозорливый лис, думает Сакура. Она никогда ничего не могла подолгу утаивать от друга. У того в черепную коробку явно встроен какой-то замысловатый механизм, соединенный с бесстыже изумрудными лисьими глазами, будто тонким углём подведёнными чьей-то умелой рукой и на всю жизнь. Особая оптика, позволяющая видеть не только внешнюю оболочку, но и мысли, какие-то едва заметные порывы, малейшие движения души. Ловить их в мягкие лапы. Сакура знает, что если скажет ещё одну причину, из-за которой у неё сейчас тёмные круги под глазами и желание искупаться в кофе, то Окита её засмеёт. Не просто засмеёт, а будет выуживать самые заковыристые шуточки из своего арсенала, чтобы месяцами подкалывать.       — Всё-то тебе знать надо, — говорит Сакура, раздражённо фыркая.       — Конечно, — чеширским котом улыбается Окита. — Дело ведь в наказании? Да? Я прав? Какое оно, кстати? Ты мне так вчера и не ответила на сообщение.       — Ничего особенного, — пытается отмахнуться Сакура, хотя понимает бесполезность потуг.       — Я ведь всё равно узнаю, — поёт Окита елейным голосом, почуяв вкусную наживку.       — Не скажу! Засмеёшь! — косо смотрит на него Сакура.       — И так, и так засмею. Выбор у тебя невелик, нэ. Так какое наказание вам определил директор?       Сакура набирает в лёгкие побольше воздуха, смотрит на терпеливо выжидающего Окиту. Он как кот перед прыжком. Только вот роль зазевавшейся во всех смыслах канарейки Сакура исполнять не хочет.       — Мы играем в школьном спектакле, — на одном дыхании выпаливает Куран.       — Чё? — мордочка Окиты немного вытягивается.       — Мы играем в школьном спектакле, — опять скороговоркой повторяет Сакура.       — Да говори ты по-человечески! — требует Окита.       — Мы. Играем. В. Школьном. Спектакле, — чеканит Сакура каждое слово.       Несколько секунд царит гробовая тишина. А потом Соджи, в попытке не засмеяться в голос и унять предательскую дрожь от клокочущего внутри хохота, забавно вытягивает губы трубочкой и спрашивает:       — В каком?       — Ромео и Джульетта.       — В каком, в каком?       — Ромео и Джульетта, — мрачно повторяет Сакура. — Ну давай, не стесняйся. Проржись как следует.       И Окита, получив разрешение, которое ему вовсе и не нужно, начинает хохотать, запрокинув голову назад. Сакура стоит рядом, скрестив руки на груди. Само спокойствие. Не то чтобы она вообще ждала другой реакции. У самих ребят, которым выпала столь незавидная участь, — принудительно помогать театральному кружку, — едва не отпала челюсть.       Окита смеётся не очень долго, но от души. Смахивает слёзы.       — Ты… ох… ты последний раз в спектакле играла в младшей школе.       — Ага, дерево. Надеюсь, в этом роль будет такая же, — Сакура демонстрирует обе руки так, будто держит в них по зелёной кустистой ветке.       — У тебя хорошо получается, — улыбается Окита.       — Не язви. Ты со мной рядышком стоял, — говорит Сакура.       — Никто и не отрицает. У нас с тобой были очень значимые роли, — Окита смотрит на Сакуру и видит, что краешки её губ приподнялись в намёке на улыбку. — И всё-таки, как Мацубара-сенсей до такого додумался, нэ?       — Не знаю, — пожимает плечами Сакура. — Только альтернатива, по всей видимости, была ещё хуже.       — Все провинившиеся будут играть? Я имею в виду Савамура и Кагеяма тоже?       — И они тоже.       — У них же волейбол. Тренировки там, матчи… не очень ли жестоко наказывать и без того занятых учеников? — спрашивает Окита вполне серьёзно.       — Ну… Либо так, либо временное отстранение от клубной деятельности, — говорит Сакура. — Решал ведь не только Мацубара-сенсей. Я уверена, что он как раз и предложил самое адекватное решение. Савамуре-сану, Кагеяме-куну, Ячи-сан и Мугуруме-куну дали небольшие послабления.       — А тебе, значит, нет? — приподнимает бровь Окита.       — Я не состою ни в одном клубе, — отвечает Сакура и широко зевает, прикрывая рот ладонью. — Только не начинай опять.       — Я само спокойствие, — Окита старается сдержать новую порцию смеха, но губы предательски дрожат.       — Мацубара-сенсей сказал, что театральный кружок, который и просил его найти помощников, начнёт полноценную подготовку после летних каникул, ближе к десятым числам сентября, — тяжело вздыхает Сакура. — Я очень надеюсь, что за это время они забудут про наше наказание.       — Наивная, — весело фыркает Окита.       — Спасибо за поддержку, друг, — цедит сквозь зубы Сакура.       Всё-таки недосып штука мерзкая. Она даже на обычные подначки Окиты раздражается, хотя обычно посоревноваться в остроумии их любимый способ взаимодействия. Да и не дурачились они давно. Стоит Сакуре так подумать, как Окита поворачивается к ней с серьёзным видом. Его тёмно-каштановые волосы переливаются в солнечном свете, взгляд по-самурайски серьёзный. Крепкая рука ложится на плечо подруги, а сам молодой человек с уверенностью заявляет:       — Если тебе надо, я принесу верёвку. Если ты собираешься на ней повеситься, то забудь. Но если ты будешь подниматься по ней из ада, то сколько бы верёвок не потребовалось — я принесу.       — Ты мне сейчас «Гинтаму»[1] цитируешь?! — Сакура поднимает бровь, с недоверием косясь на друга.       — Её самую, ибо Сорачи-сенсей[2] повиливает мудростью, — серьёзно заявляет он. — Так что, нести верёвку?       — Дубина! — Сакура замахивается для подзатыльника, от которого Окита без особого труда уворачивается.       Очень грациозно, с тихим красивым смехом, убрав руки в карманы брюк. Сакура не сдерживается и показывает ему язык. Совсем детский, не свойственный для неё жест, который можно позволить только с Окитой. Он видел и видит её любую, как и она его. Будто этой дружбой карма компенсирует всё то, что Сакуре пришлось пережить в отношениях со сверстниками и ребятами постарше. Окита не исключение — ему в клубе кендо немало доставалось от старших, когда мальчишка только начинал.       — Вали уже в класс, — отмахивается от друга Сакура, вспоминая, что лет восемь назад эти зелёные глаза не сверкали озорством и нахальством — только злобой. Сейчас же всё почти хорошо. И у Сакуры всё почти хорошо. Правда ведь?       Окита карикатурно отдаёт честь со словами «слушаюсь, командир» и, махнув рукой на прощание, шагает к себе в класс. Сакура качает головой. Ну что с него взять?        Ещё в детстве, когда они были совсем мелкими и похожими на фасоль, Окита отличался кошачьими, нет, даже лисьими повадками. Сакура не раз становилась жертвой его розыгрышей, за что Соджи получал по шапке знатно от неё же, поэтому быстро понял: подругу лучше делать не объектом шалостей, а соучастницей. А ещё они вместе лазали по деревьям, ловили лягушек и цикад, соревновались, кто первый найдёт и поймает жука-носорога или добежит до конца улицы. Дрались тоже. И между собой, и защищая друг друга от местной мелкой шпаны, возомнившей себя гангстерами в столь юном возрасте. Однажды притащили в дом бездомного кота, которого большими усилиями отбили от двух бродячих псов. Чумазые, перепачканные в грязи и листве — Сакура без кроссовка, Окита с разодранной футболкой и замызганный, не понимающий, что происходит, молодой, тощий кот, которого мальчишка с сияющей улыбкой протягивал бедной матушке.       Сакура вспоминает с тёплым чувством ностальгии, расплывающейся в груди летним маревом. Сейчас они уже почти не дети, да и тот кот по кличке Масамунэ[3] давно почил. Но всё было, есть и будет. Наверное. Куран так погружается в мысли, что дикий девичий вопль заставляет её вздрогнуть. Звук донёсся из их класса. Сакура незамедлительно хватается за ручку и открывает немного заедающую створку двери.       — Что у вас… случилось… — девушка замирает ненадолго, наблюдая презабавнейшую картину.       В кабинете только пришедшие ранёхонько девочки — они всегда самые первые. Три одноклассницы, одна из которых с ногами забралась на стул, вторая в углу держит швабру как боевой посох, третья стоит дальше в проходе между партами, выставив в качестве щита учебник по английскому. Виновница сего безобразия сидит на чистом полу класса и дёргает маленьким усишками — единственное, чем несчастная мышка, волей случая нарвавшаяся на людей, могла пошевелить от страха.       — Сакура-сан! — восклицает одна из девочек. Староста класса Ямамото Рюко.       — Тут мышь! — вторит ей другая. Кажется, Хасимия-сан.       — Её надо того! Убить! Или она… — имя третьей девочки Сакура к своему стыду не помнит, но она явно воинственнее всех, несмотря на то, что учебник английского с натяжкой можно назвать грозным оружием.       — Она никого не тронет, — говорит Сакура, не особо понимая, что ей сделать первым: успокоить девочек или пожалеть грызуна.       — Ты посмотри, как грозно она шевелит усами! — восклицает Хасимия-сан.       — Прямо зло во плоти, — не удержится от шпильки Сакура.       — Я сейчас в неё учебником запущу, — предупреждает всех другая девчушка. — Так что отойдите, кровищи будет много.       — Сомневаюсь, что от такой маленькой мышки будет много крови, — справедливо заключает староста. — Но ты хотя бы её спугнёшь.       — Не, я в бейсбольный хожу, не промахнусь, — а вот это уже звучит как реальная угроза.       — Так, стоп! — громко говорит Сакура. — Это мышь. Она боится нас больше, чем мы её.       Куран быстренько осматривается и берёт с низкого шкафчика, в котором хранится всякая учебная утварь, пустую стеклянную банку. Обычно в ней стоят карандаши и ручки для учеников, которые забывает канцелярию дома или частенько оставляет в классе, а дежурные убирают их в банку, чтобы хозяин мог найти пропажу без труда. Сейчас же там пусто. Сакура переворачивает её, берёт пятернёй за донышко, а сама напрягается всем телом, легко подёргивая плечами. И резко, по-кошачьи молниеносно бросается вперёд, ловко накрывая несчастную мышь стеклом.       — Ого! — говорит кто-то из девочек.       — Дайте мне картонку или плотный лист бумаги, пожалуйста, — просит Сакура.       Ловкий манёвр с мышью после насыщенного дня накануне и бессонной ночи отдаётся в теле усталостью и раздражительностью. Но Сакура гасит вспышку второго, а первое старательно игнорирует — старая привычка. Староста, видя, что мышь изолирована и не сбежит, подаёт Сакуре плотный лист для рисования. Та легонько просовывает его под горлышко банки, вынуждая мышку переступить на белый пергамент, и аккуратно переворачивает прозрачную ёмкость. Мышка легонько скатывается по стеклянной стенке вниз.       — И что теперь с ней делать? — спрашивает Хасимия-сан.       — Выпустить где-нибудь во дворе, в траву, — говорит Сакура. — И сказать потом директору или заму, а, может, и нашему классному, что в школе видели мышей. Староста, можно на тебя рассчитывать?       — Конечно, — кивает Рюко, опуская ноги на пол. — Сакура-сан, а ты мышей совсем не боишься?       — До ужаса боюсь, — честно признаётся Сакура, разворачивается и выходит из класса, держа в руках банку с грызуном, оставляя девочек недоуменно переглядываться.

—❖❖❖—

      Дайчи, возвращаясь с утренней тренировки, меньше всего ожидает увидеть Сакуру на заднем дворе школы. Да ещё и за таким занятием! Девушка держит в руках стеклянную банку с чем-то внутри, легонько пальцем стучит по прозрачной стенке со словами:       — Надеюсь, бедняга, тебя не хватил сердечный удар?       Дайчи видит, как Сакура присаживается на корточки, ставит банку одной из стенок на траву и убирает белый лист плотной бумаги, чтобы выпустить грызуна. Савамура запоздало понимает, что это вообще-то…       — Мышь? Серьёзно? — не удерживается он от вопроса.       Сакура вздрагивает и медленно поворачивается к Савамуре, по-прежнему сидя на корточках. В её глазах отражается столько эмоций за раз, что Дайчи затрудняется выудить и нормально распознать хотя бы одну.       — Доброе утро, Савамура-сан, — Сакура выпрямляется, на всякий случай отряхивая юбку.       — Доброе, — кивает Дайчи. — Так это была мышь?       — Нет, карликовый пудель, — дерзит Сакура, а потом быстро спохватывается. — Извините. Да, мышь. Девочек в классе напугала. И сама напугалась.       — А ты их всех спасла, значит, — Савамура легко улыбается. — Как Супермен?       — Как Супергёрл, — говорит Сакура, отвечая полуулыбкой.       Легкий ветерок играет угольно-черными прядями и чёлкой. Сакура убирает особо назойливые за ухо и кажется Дайчи немного помятой, уставшей, но всё равно очень симпатичной. Он оглядывается назад, убедившись, что его не пытается догнать Суга или кто-то из ребят помладше. И вообще, школьный двор ещё пустой. Хорошая возможность поговорить. Потому что вчера так и не получилось — Сакура ушла гораздо раньше, пока им на пару с Кагеямой пришлось объясняться команде и тренеру.       Савамура отрывает рот, но Сакура, не заметив намерений сенпая начать разговор первым, опережает его.       — Как вы, кстати, себя чувствуете? — спрашивает она. — Недавнее падение на игре не отразилось?       Дайчи теряется на мгновение. Он и думать забыл про свои ушибы. Не первый раз же синяки да царапины на теле носит в качестве трофеев.       — Нет, всё в порядке, не волнуйся. Сакура, я…       — Простите меня, Савамура-сан, — девушка низко кланяется, потом выпрямляется и смотрит Дайчи прямо в глаза. — Я отвратительно повела себя в тот день. Мне очень стыдно. Поставила вас в неловкое положение и своим поведением, и… своим признанием… Ужасно вышло. Мне правда очень стыдно…       — Сакура…       — Не надо говорить, что всё в порядке. Я ваше лицо видела. И вашу реакцию тоже, — спокойно говорит Сакура. — Если вам от этого будет легче, то я возьму свои…       — Не вздумай, — прозвучало строже, чем стоило бы. Дайчи не хочет, но так уж вышло. Он вздыхает и добавляет уже спокойно:       — Дай мне сказать, ладно?       Сакура смотрит на него немного настороженно и удивлённо, как кот, который не знает, можно ли подойти именно к этому человеку и поластиться, дать ему себя погладить по шелковистой спине, выгибаясь под мозолистую ладонь. Главное, не спугнуть сейчас.       Дайчи вновь собирается начать разговор.       — Савамура-кун! — кричит знакомый голос.       — Дайчи-сан! — зовёт второй.       Это третьегодки, одноклассники. Дайчи давит раздражение в зародыше, невольно хмурится, от чего растерянность Сакуры только растёт. Но ничего не поделаешь. Дайчи поворачивается и как можно спокойнее спрашивает, что случилось.       — Там Ното и Сагомия разругались. Сейчас дело до драки дойдёт, а успокоить их можешь только ты. Иначе опять весь класс на коленях стоять будет!       Савамура буквально чувствует, как разрывается. Да что ж такое-то, а? Будто само провидение не желает, чтобы он сказал Сакуре правду, успокоил её и в коем-то веке позвал погулять. Но вместо этого ему сейчас придётся нестись в класс и разнимать двух твердолобых бугаёв, не способных найти ключ к мирному сосуществованию, но зато с лихвой умеющих отравлять стычками жизнь другим ученикам.       — Савамура-сан, идите, вас ждут, — говорит Сакура.       — Сейчас, — кричит Дайчи своим одноклассникам, а потом вновь поворачивается к Сакуре и быстро спрашивает: — Ты после уроков занята?       — Нет, — Сакура отвечает быстро из-за растерянности.       — Приходи сегодня на тренировку, — добавляет он торопливо, но твердым капитанским тоном.       — Я… — хлопает глазами Куран.       — Придёшь? — спрашивает Савамура.       Позвать девушку на вечернюю тренировку — это единственное решение, которое в спешке смог подкинуть Дайчи мозг. Чтобы потом, после проводить её до дома и нормально поговорить.       — Приду, — отвечает Сакура.       Дайчи кивает, едва успев скрыть улыбку, и бежит в сторону ждущих его парней.

—❖❖❖—

      Кагеяма почти клюёт носом. В этой сухой, совершенно механической полудрёме звуки слышатся отчётливо, а ветерок, робко проникающий в кабинет через открытое окно, ощущается кожей слишком явственно. Запахи, и те лезут в нос чересчур новящего. Чей-то крепкий парфюм с нотками сандала и ванили, булочка с карри, сырая извёстка, трава и пыль, едва уловимые терпко-кисловатые нотки пота, сухой запах пергамента, грифеля, чернил. А ещё в вакханалии ароматов чувствуется немного корицы и мёда. Этот запах Кагеяма отмечает машинально и не особо задумываясь, скорее где-то на подкорке отмечая: Сакура сменила шампунь. Чтобы не думать, не поддаться порыву открыть глаза и уткнуться взглядом в спину, на которой гладко лежат чёрные смолью волосы, Кагеяма пытается медитировать.       Да, смеяться здесь, наверное, не стоит.       Он отвлекает себя, вспоминая, как скрипят по паркету кроссовки, как гулко бухает об пол мяч, какие разные у ребят из команды голоса и самый громкий из них, разумеется, у Хинаты. Вспоминает запахи, наполняющие спортзал: резина мяча, пыль, солнечный день. Если двери распахнуты настежь, этот замысловатый, особый запах наполняет спортзал. Пот, чей-то мужской дезодорант. Недавно Киёко-сан принесла всем по апельсиновой льдинке. Тогда Кагеяме, помимо фруктового аромата, вспоминается ощущение липких пальцев, потому что мороженое немного подтаяло и потекло. Чтобы переключиться от мерзковатого ощущения, Кагеяма вспоминает, как упруго мяч отскакивает от подушечек пальцев, а потом летит в нужную точку. До того прочувствовать получается, что Тобио дико хочет вот прямо сейчас взять и покидать мячик.       До зуда в ладонях.       Всё-таки не стоит думать про спортзал и волейбол. Кагеяма раздражённо фыркает и открывает глаза. Вот незадача. Если он не будет думать про волейбол и про их новый с Хинатой приём, то начнёт копаться в другом, совершенно неожиданном и будоражащим кровь, ещё мало знакомом чувстве. Парень понимает, что оно не вчера появилось, хотя именно вчера ощутилось достаточно чётко. И игнорировать уже не получается. Вот совсем. Кагеяма никогда раньше всерьёз не задумывался об отношениях с девочками в романтическом аспекте. Он мог и может чисто механически отметить положительные качества характера или симпатичную внешность, но не более. А сейчас…       Кагеяма ведет плечами. Смотрит сначала на столешницу парты, потом в окно. Где-то сбоку щебечут одноклассницы. Парень невольно напрягается, когда слышит фамилию Широямы, а потом одна из девочек обращается к Сакуре:       — Сакура-сан, так это правда?       Куран поворачивается к ним, смотрит спокойно.       — Что правда?       — Что Широяма-кун про тебя говорил? — одноклассница старается замаскировать ехидство под простым любопытством.       — Он постоянно что-то говорит. И редко это «что-то» бывает приятным, ещё реже правдивым.       — Ну… ты ведь сегодня так мило с капитаном волейбольного клуба болтала. Мы видели, когда в класс шли.       — И что с того? — вздыхает Сакура.       Кагеяма чувствует, как закипает. Куран ведь абсолютно не в курсе ни сплетен, ни причины, по которой Широяма «получил» от Тобио. И хорошо, если ничего не узнает и дальше.       — Ты и правда не в курсе? — удивлённо пропела одноклассница, а её собеседницы неприятно захихикали. — Широяма-кун сказал, что ты с парнями из волейбольного спишь.       Кагеяма видит, как спокойные глаза Сакуры медленно расширяются. Ей странно и неприятно.       — Как интересно. Почему тогда я не в курсе? — Сакура звучит насмешливо, но Тобио до того напряжен, что слышит, как голос её чуть дрожит. Она явно не ожидала такой подножки.       — Ты так мило ворковала с… Кагеяма-кун, как вашего капитана зовут? — спрашивает одна из девочек.       — Не ваше дело, — отвечает Кагеяма немного резковато, краем глаза видя, как их разговор уже привлёк зрителей.       — Грубиян, — наигранно дует губки девушка. — Интересно же, с кем наша правильная Сакура-сан после уроков в клубной комнате развлекается.       — Если слушаешь то, что говорит Широяма, то ты гораздо тупее этого идиота, — Кагеяма правда держит своё хладнокровие за ускользающие из пальцев верёвки. Пытается.       — Ох, как заступается, — восхищённо поёт затеявшая сам разговор одноклассница. — Сакура-чан, ты ведь знаешь, почему Кагеяма избил Широяму вчера? Точнее, из-за кого?       — Да что ты несёшь? — лицо Сакуры кривится от отвращения. — Кагеяма-кун, о чём она?       — Никто его не избивал. Хотя, наверное, надо было. Тогда бы хоть за дело наказали, — мрачно отвечает Тобио, стараясь не смотреть на Сакуру.       — А что тут такого? Кстати, Широяма-кун говорил, что тебе за это дело платят, Сакура-чан. Кагеяма-кун, вы как, всей командой скидываетесь? Или…       — Заткнись!       Обычно спокойный и рассудительный, мрачноватый и отстранённый, но достаточно вежливый Кагеяма Тобио впервые при одноклассниках выходит из себя. Всего доля секунды. Всего. Он ничего девчонке не сделает, попросту не сможет. Его так учили. Его так воспитывали. Но почему других, чёрт возьми, не учат и не воспитывают не нести своим поганым ртом всякий бред? Девочки пугаются. Класс замирает, когда Кагеяма чуть подаётся вперёд, ещё не зная для чего и что вообще собирается делать. Но не успевает встать, как на запястье ложится прохладная ладонь Сакуры и чуть сжимает. А сама девушка смотрит на одноклассниц и очень нежно, легко улыбается.       — Девочки, милые, если вам так нравится выслушивать эротические фантазии Широямы-куна, то вы те ещё извращенки, которые грезят о групповухе в клубной комнате с симпатичными мальчиками. Скажете «нет». Но не вы ли смаковали каждую подробность минуту назад? Да ещё как, — тянет Сакура нараспев приятным, бархатным голосом и смотрит на одну из девочек, которая всё начала. — Ты наверняка вчера под впечатлением и подрочить успела.       Кагеяма невольно воздухом давится. По классу катится волна шепотка и тихих смешков.       — Да как ты… — вскипает одноклассница.       — Не нравится, когда про тебя говорят неправду, да ещё и такую грязную? Так почему я должна выслушивать нечто подобное? Почему это вообще должен терпеть хоть кто-то? — тон Сакуры становится стальным, хотя на лице всё ещё играет красивая улыбка. — Послушай, на клевету о себе я отвечу кулаками. Я не так хороша в сочинении сплетен, но по морде бью знатно. И говорю это при всех, чтобы показать: ни тебя, ни наказаний от учителей я не боюсь. Мы поняли друг друга?       Одноклассница смотрит зло и обиженно, переводя взгляд с Сакуры на Тобио, а потом обратно, осознавая, что промолчать она не сможет. Нужно ответить. Но уязвлённая гордость не позволяет.       — Мы поняли друг друга? — повторяет Сакура.       — Да, — сквозь зубы цедит девушка.       — Вот и славно, — улыбается Сакура, а потом окидывает взглядом класс. — Ребят, представление окончено, пожалуйста, возвращайтесь к своим делам.       Становится менее напряжённо. Мальчики и девочки действительно возвращаются к прежним занятиям. А Сакура поворачивается к Кагеяме.       — Ты правда с Широямой из-за меня подрался? — спрашивает она спокойно, но смотрит, как на малолетнего хулигана, совершившего вселенскую глупость.       — Я его не бил, я его толкнул, — отвечает Кагеяма. — И не из-за тебя. Точнее, не только из-за тебя.       Сакура глядит недоверчиво, будто взглядом сканирует. А потом неожиданно улыбается краешком губ.       — И охота тебе было об него руки марать? — спрашивает она.       — Да не очень, — пожимает плечами Кагеяма.       Сакура тихо смеётся. Кагеяма смотрит на неё внимательно. Сестрица Мива как-то говорила ему, что для некоторых людей смех — это защитная реакция, как слёзы, например. Кагеяма только учится настраивать свой внутренний компас на новый лад и понимать других людей. Он умеет, но не так хорошо, как Суга-сан, а уж тем более Ойкава. Но именно сейчас получается уловить совсем тоненькую вибрацию — Сакуре очень неприятно, даже мерзко, пусть и держится она хорошо.       — Спасибо, — говорит Сакура неожиданно.       — А? За что? — Кагеяма чувствует себя щеглёнком.       — За то, что заступился, — отвечает Сакура. — Не то чтобы драка — это хороший способ, ведь тебя могли отстранить. Но всё равно спасибо.       Кагеяма не знает, как поступить. Просто кивнуть или сказать что-нибудь? На языке ничего не вертится. Поэтому он кивает. И Сакура собирается отвернуться, когда неожиданно на ум Кагеяме приходит идея.       — Сакура-сан, — зовёт он девушку.       — М? — она вновь смотрит на него.       — Не хочешь сегодня на нашу тренировку прийти? Если не занята, разумеется.       Кагеяма видит, как искреннее удивление появляется на лице Сакуры.       — У вас что-то важное сегодня? — спрашивает она.       — Нет. С чего ты взяла? Обычная тренировка. Но они все, как правило, интересные.       — Просто меня Савамура-сан тоже позвал, — говорит Сакура, задумавшись.       И Кагеяма разом испытает столько эмоций, что не в силах выразить хотя бы какую-то единственную. Вместо этого он очень спокойно, буднично добавляет:       — Так приходи, раз позвал. Ты же ни на одной не была?       — Нет.       — Вот и посмотришь, как мы играем.