blue veins

Эдди до последнего пытался отрицать очевидное и оправдать Ричи — друг просто испугался. Каспбрак совершенно не представлял, что сам бы сделал в подобной ситуации. Но с каждой секундой ожидания, с каждым взглядом на Тозиера Эдди все больше понимал — то, что сделал Ричи, он сделал намеренно. Возможно, колебался всего лишь мгновение, но всё-таки сделал свой выбор в пользу разрушающей дружбу лжи. И теперь смотрел на Эдди вроде бы с грустью, но ни разу с раскаянием. — И как долго ты намеревался скрывать от меня такую мелочь, Ричи? — с сарказмом бросил Каспбрак, начиная решающий исход их дальнейшего будущего разговор. — Неделю? Месяц? Тозиер опять шагнул назад и огляделся, словно ища поддержки, и Эдди последовал за ним, не давая ему уйти от ответа. — Может, ты вообще не собирался говорить об этом? — Как можно дольше, — прохрипел Ричи, даже не пытаясь прочистить горло, но для Каспбрака, по правде настроенного решительно, это стало первым ударом. Больным и оглушающим. Таким, что парень даже остановился. — Ты серьезно? — неверяще спросил Эдди, неосознанно протягивая руку вперёд и тут же одёргивая себя. — Неужели я настолько противен тебе? — Эдс, — Ричи все же сделал несмелый шаг вперёд. Его пальцы мазнули горячую ладонь Каспбрака, и в этот раз он ее уже не убрал — Тозиер схватил Эдди за мизинец и сжал. — Конечно, нет. — На секунду Эдди полегчало; он даже выдохнул. — Не знал, как сказать, что не хочу тебя в этом плане. — И ты думаешь, мне от этого легче? — Каспбрак в силой выдернул руку из чужой хватки. — На что ты вообще надеялся? — Надеялся, что ты поймёшь меня? — Ричи закусил губу и отвел взгляд в сторону. — Что тут понимать, Ричи? Ты — чертов трус. Ты… Господи, я и правда надеялся все это время, что ты не будешь моим соулмейтом, но останешься другом. Но нет, ты действительно поступил так со мной, — Эдди ощущал, как начинали трястись голосовые связки, пытающиеся сдержать рвущийся наружу гнев. — Поступил как, Эдди? Я не дурак и вижу, как ты смотришь на меня. Как мне стоило поступить со всей этой ситуацией, если я не могу дать тебе того же, чего ты хочешь, — словно в крайнем раздражении Ричи сложил руки на груди и нахмурился, выглядя при этом так, будто наступил новым кроссовком в собачье дерьмо. — Боже, Ричи, это дело не одного человека, неужели ты не понимаешь? — Каспбрак всплеснул руками, хлопнув себя затем по бокам. — Мы — одно целое, я люблю тебя и получаю вот это в ответ? Я готов был поставить на кон свои чувства и отказаться от тебя полностью, лишь бы знать, что ты не обманывал меня. Но ты выбрал своё чертово благополучие вместо того, чтобы поговорить по-человечески и решить все. Я верил тебе, а ты этим нагло воспользовался, — уже не имея возможности сдерживать эмоции, Эдди ходил туда-сюда, раскидывая грязь сапогами. — Неужели ты и правда любишь? — Наверное, если бы не эта беседа, Каспбрак мог бы подумать, что Ричи счастлив. На его лице не было улыбки, но само по себе оно вдруг озарилось чем-то странным, немного неуместным в сложившейся ситуации, и эта необъяснимая Эдди реакция лишь раззадорила пылающие яростью чувства. — Я мог бы сказать, что уже нет. Но я люблю, хотя чертовски разочарован, — сожалея о своих словах, ответил Каспбрак, хотя и старался убедить себя, что сейчас эти слова необходимы, и в дальнейшем для них уже не будет места в их жизнях. — Мы не можем быть вместе, Эдс, — Ричи остановил Эдди, вытянув руку, только в этот раз держал уже крепче и смотрел в глаза так пристально, что в этой настойчивости Каспбрак друга совсем не признавал. — И даже время не поможет? — Надежда, которую, как думал Эдди, он навсегда выдворил из своего сердца, неожиданно вылезла наружу, вырывая ребра из позвоночника и не оставляя в груди живого места. Она ринулась подальше от Каспбрака, пока он снова не взял себя в руки и не затолкал это жалкое, никчемное чувство в самый укромный уголок изувеченной души. — Пойми, я не смогу и не хочу любить тебя. Я не хочу обманывать тебя и тешить какими-то глупыми мечтами, это неправильно по отношению и к тебе, и ко мне. Мы друзья и навсегда ими останемся, — Тозиер, чуть наклонившись, уже хотел было притянуть Эдди к себе, но тот отпрянул внезапно резко и прытко, уходя на несколько шагов в сторону. — Навсегда Ричи? Навсегда? Иди к черту, если думаешь, что после такого мы останемся друзьями, — переломный момент, тот, которого Каспбрак так боялся, наступил. — Это было самым важным для меня, так о какой дружбе может идти речь? — Ты драматизируешь, — усталость в его голосе стала очевидна, и только сейчас Эдди заметил под его глазами темные круги, хотя на истинные причины их появления Каспбрак мог бы поплевать с высокой колокольни теперь. — Катись. Проваливай, — Эдди закрыл лицо ладонями, осознав, что глаза начали печь слезы. — Я не хочу знать тебя и не верю, что считал тебя лучшим. Ты трус и безответственный человек, раз думаешь, что это сойдёт тебе с рук. Мы могли бы решить этот вопрос мирно, как-то договориться, я даже мог бы, наверное, разлюбить и отвыкнуть от тебя, или сделать вид, чтобы ты был счастлив с другим. Но знаешь что? Теперь ты будешь жить с мыслью, что предал лучшего друга, своего соулмейта, в попытке спасти собственную задницу от ответственности, которую на тебя положила жизнь. — Вот именно, Эдди, жизнь, — терпение Ричи подошло к концу, и он тоже подхватил гневное настроение Каспбрака. — Я хотел выбор и тоже хотел получить того, кого смогу полюбить. Но вселенная выбрала тебя, а я остался в дураках без попытки на счастливое будущее, — он подошел и ткнул пальцем в грудь Эдди, чуть отталкивая его от себя. — Вот что значу для тебя я? Так ты думаешь обо мне? Что у тебя нет даже возможности быть счастливым со мной? — Каспбрак, услышав причину поступка друга Тозиера, вмиг успокоился. Как-то неестественно и натянуто билось под ребрами сердце, и с каждым его толчком к Эдди приходило осознание. Оно разносило боль по организму со стремительной скоростью и совершенно не оставляло место чему-то хорошему. — Правда, иди к черту, — парень шмыгнул носом. — Я не хочу умалять твои чувства и проблемы, но если ты думал прийти ко мне с этим и надеялся, что я пойму тебя, ты ошибаешься. Ты не оставил мне даже шанса, чтобы доказать, что я тоже чего-то стою. Обесценил изначально, думая, что я какой-то убогий, или глупый, или больной, или что ты там еще думал обо мне. Почему, Ричи? — последний вопрос вырвался сам собой, словно он мог бы что-то изменить. То, с какой отчаянностью он звучал, могло бы, наверное, скосить целую армию. Эдди ждал. Ждал, хотя и понимал, что это бессмысленно — лицо человека напротив с каждым мгновением становилось пустым, серым, с него пропадали отличительные черты, но самое отвратительное было в том, что Ричи даже не сопротивлялся. Будто бы хотел, чтобы Эдди успокоился и ушел сам, оставив его позади. — Скажи хоть что-нибудь, Тозиер, ну же. Откровенная мольба, дающая возможность исправить хотя бы толику совершенного, повисла в воздухе — здесь и сейчас Каспбрак ненавидел себя за эту слабость, но продумывать возможные варианты диалогов и стать непосредственным их участником — абсолютно разные вещи. И когда разговор дошел до дела, Эдди не мог поверить в то, что Ричи действительно отказывался от него. Навсегда. — Ты сделал свой выбор, Ричи, и тебе с ним жить. Растущее число снующих вокруг учеников, заспанных и недовольных, немного вернуло Каспбрака в реальность. Кинув на Тозиера последний взгляд, Эдди развернулся и пошел по направлению к дому, чувствуя, как по-немногу сдавали нервы — мелкая-мелкая дрожь била в каждую клеточку продрогшего от ледяного тумана организма. Температура поднялась вновь, вынуждая мышцы спины и шеи напрягаться до боли, словно их скручивали в тугой узел. Возможно, это была пресловутая душевная боль, которую Эдди надеялся никогда не испытать, потому что в книгах у нее было всегда самое ужасное описание — тебе выпускают кишки, пропускают их через мясорубку и засовывают обратно, заставляя существовать с этим дерьмом внутри всю оставшуюся жизнь. От несправедливости к тому же то и дело перехватывало дыхание, и Каспбрак останавливался через каждые пять метров, пытаясь прочистить глотку и сделать вдох побольше. Но его душило изнутри нечто — поганое и кровожадное, и Эдди не хотел это чувствовать впредь. Что-то жгучее от предательства, что-то ломающее от разочарования и что-то очень горькое от осознания создавало своим альянсом просто огромное и поглощающее все вокруг что-то. То, что когда-то звалось любовью.