blue veins

Эдди ехал в такси с пакетами, полными свежего, крафтового пива, и на душе у него было не очень спокойно. Он не знал, чего именно стоило опасаться, но словно бы пресловутое шестое чувство не давало покоя, карябая и карябая черепную коробку изнутри. Боялся ли он встречаться с друзьями после прошлой, не совсем удачной встречи? Нет. Каспбрак быстро привык к присутствию Неудачников в своей жизни, наверное, потому, что в глубине души ждал этого события больше, чем зарплаты. А вот боялся ли Эдди оказаться в квартире Ричи, где каждая деталь пропитана им? Несомненно. Боялся услышать концентрацию его запаха, боялся увидеть что-то из прошлого, как ингалятор, теперь лежащий в коробке Билла, боялся оказаться слишком близко к Ричи без возможности сбежать куда-либо. Но тем не менее Каспбрак предвкушал посмотреть на маленький мирок Тозиера извне и понять, что со времен, которые Эдди еще помнил, мало что изменилось. — Приехали, сэр, — водитель такси посмотрел на Эдди через зеркало заднего вида и улыбнулся. Им оказался какой-то совсем юный парнишка, и улыбался он так обворожительно, что Каспбрак смутился, будто школьник на первом Снежном Балу. Он вытащил из бумажника купюру, стараясь не касаться руки в перчатке, и вылез, тут же оглядываясь. Дом, в котором жил Ричи (если Эдди, конечно, не ошибся), был двухэтажным, кирпичным и очень и очень уютным, по крайней мере маленькие балкончики с железными балясинами и цветочные горшки на них указывали именно на это. Безусловно, Каспбрак не так представлял себе обиталище молодого мужчины в самом расцвете сил, потому что через несколько секунд после того, как Эдди вылез из машины, на него уставилось как минимум три бабулечки из разных квартир. Эдди сразу стало неловко, а пакет с пивом в руках словно бы прожигал живот, к которому Каспбрак его и прижимал, поэтому мужчина быстро поднялся по ступенькам и набрал номер нужной ему квартиры на домофоне. — Я же сказал, что не буду покупать вашу Библию, — рассерженный голос Ричи звучал через сильные помехи, и вдобавок на фоне играла громкая музыка. — Э, Ричи? — Эдди ощущал себя максимально глупо. — Это я, Эдди. Реплика осталась без ответа, лишь противно хлопнула трубка, и дверь с писком открылась. Взявшись за дно пакета поудобнее, Каспбрак тут же направился к лестнице, предупрежденный, что Тозиер живет на втором этаже. Когда Эдди преодолел один-единственный пролет, его встретила уже распахнутая дверь и теплый, желтый свет из глубины квартиры. На лестничной клетке почему-то было темно, Каспбраку пришлось напрячь глаза, чтобы не споткнуться и не упасть. — Чертовы свидетели Иеговы, приходили уже четыре раза за последние два дня, — как только Эдди зашел в коридор и закрыл за собой дверь, к нему навстречу вышел Ричи — в зеленом передничке с ярко-розовыми пионами и с полотенцем на плече выглядел он крайне комично. Каспбрак не стал скрывать улыбку и в конечном счете громко рассмеялся. — Ты не получишь ни порции моей фирменной картошки в беконе, понятно? — только сейчас Эдди заметил в его руках лопатку, с которой что-то отлетело, когда он ткнул ею в вошедшего. — Ты готовишь? — Каспбрак повел носом, вбирая в легкие восхитительный аромат печеной картошки с пряностями. — Это очень забавно. Не мог бы ты… — он не закончил, начиная протягивать Ричи пакет с пивом и намекая, чтобы он его забрал. — Стоит поставить в холодильник. Тозиер ухмыльнулся и, будто ожидающий этого момента сотню лет, с некой торжественностью открыл какой-то большой ящик, который до этого момента Эдди даже не замечал. Оттуда повалил пар, и Каспбрак быстро признал в этом напольную холодильную камеру. — Тусовщик, — Ричи показал на себя большими пальцами и заискивающе улыбнулся. — Да ну? А живешь в доме с пенсионерами, — Эдди уже разделся и прошел в небольшую кухонку, наполненную еще большей концентрацией вкусных запахов. — Могу себе представить твои тусовки, если они жалуются даже на скрип гончарного круга. — Ты сейчас пойдешь обратно, — Ричи пришел за ним и принялся намывать посуду, коей оказалось ну очень много. Видимо, чтобы приготовить ужин, он использовал все свои запасы. Каспбрак ничего не ответил, осматриваясь. Кухня была по правде сказать крошечной, особенно по сравнению с владениями самого Эдди, но в этом был какой-то свой шарм. Окошко с шторками в цветочек немного разбавляло явно перегруженный интерьер — несколько керамических горшков, расписанных в разные цвета, целый стеклянный шкаф с глиняными тарелками и чашками, какие-то аляпистые картины, занимающий каждый свободный фут стены, все это было странно для Эдди, живущего в черно-белых и серых тонах. Странно и пугающе тепло, потому что все, что его окружало, вдруг слишком сильно напомнило мужчине Дерри. — Да, я знаю, о чем ты думаешь, — вдруг раздался голос Ричи. — Все думают одинаково. Но так как я живу один, мне так удобно. К тому же, миссис Бейв не позволит выкинуть отсюда ни единого горшка. — Все думают, что это напоминает Дерри? — Эдди, заинтересованный в остальной квартире, вышел из душной кухни и прошел в столовую, объединенную с гостиной. Она тоже была небольшой, но уже не такой заставленной всяким хламом — более светлой и воздушной. Диван визуально делил комнату пополам и стоял напротив старого телевизора, тогда как стол и стулья были в противоположном углу. На одной из стен висела большая, красочная картина, изображающая молодую девушку — нагую и прикрытую лишь тюлем. — Нет, такого мне еще не говорили, — вытирая руки о полотенце, в комнату пришел Ричи. — Это, кстати, моя хозяйка, — он махнул на картину, и Эдди очень удивился открытости женщины, сдающей Тозиеру квартиру. — Интерьер что надо, — теперь, задрав голову, Каспбрак приметил лепнину на высоких потолках. — Никогда бы не подумал, что ты настолько… домашний, — Эдди замялся, не зная, какое слово лучше подобрать. — Все мы полны сюрпризов. Студию показывать не буду, она хоть и пустоватая, но там много разного хлама. — Тут есть студия? — удивившись еще больше, спросил Каспбрак и прикинул жилплощадь. — Я превратил спальню в рабочее место. Там есть кровать, но сплю я чаще всего здесь, на диване, а там у меня комната для медитаций, — Ричи подошел к столу, на котором стоял ноутбук, и щелкнул мышкой. Из колонок через несколько секунд заиграла музыка, и Тозиер, напевающий себе под нос мелодию, прошел мимо Эдди на кухню. Было странно понимать, что Ричи на самом деле разорвал все предположения Каспбрака насчет себя в пух и прах. С одной стороны это было правильно, ведь они были чужими людьми друг другу, и ожидать чего-то определенного было как минимум глупо. Но с другой стороны какое-то гадкое чувство засело в Эдди, надавливая всем своим весом на больную мозоль — Ричи настолько сильно изменился с их последней встречи явно не потому, что ему приспичило стать скульптором. Что-то — вернее, кто-то — вынудил его измениться до такой степени, что он для Эдди стал совершенно непредсказуем. Никаких комиксов, никакого прикольного фанатского стаффа, ничего такого, по чему можно было сказать — да, здесь живет Ричи Тозиер. То, что, возможно, Эдди на самом деле никогда не знал Ричи так, как думал, ему в голову не приходило. — Не мог бы ты позвонить Беверли? — в мысли Каспбрака, словно ураган, ворвался Ричи. Только теперь Эдди заметил, что его лохматые волосы были перетянуты коричневой вельветовой повязкой. — Никто не отвечает мне в беседе, а они уже опаздывают. Я позвоню Стэну. И правда, когда Эдди взглянул в телефон, на экране мелькало несколько оповещений из мессенджера. Сообщения Ричи о том, что все Неудачники — непунктуальные хрюши, Каспбрака опять рассмешило. Но часы действительно показывали половину седьмого, тогда как условились они на шесть. Эдди осознал, что сам немного опоздал, но ему повезло больше, потому что Тозиер, кажется, на него не особо сердился. — Бев? Алло, Беверли? — в трубке встал невообразимый шум, когда Каспбрак всё-таки дозвонился до подруги. — Ты меня слышишь? — Эдди? — гул прекратился так же быстро, как и начался, и голос Марш звучал четко. — Все в порядке? — Почему должно быть не в порядке? — Каспбрак не совсем понял взволнованные интонации и нахмурился. — Где вы? — Мы, э-э, тут такое дело, — она на кого-то зашипела, прервавшись, — мы не придём. — Что? Почему? — В этот момент на кухне что-то разбилось. Эдди отвлёкся на возмущённый ор Ричи и пропустил часть монолога. —… Бен очень устал, и пока мы по пробкам доедем до вас, можно будет ехать обратно. — Но ведь завтра выходной, можно выспаться. — Прости, Эдди, — отчего-то Каспбрак совсем не слышал сожаления в тоне Беверли. — Развлекитесь там хорошенько. Эдди ошеломленно и неверяще посмотрел на телефон, в динамиках которого раздавались короткие гудки, свидетельствующие, что Беверли Марш действительно скинула трубку. — Какого..? — он все еще пялился в смартфон, когда в гостиную вошел Ричи. На его лице была изображена такая досада, что Эдди как-будто заранее знал, что он скажет. — Стэн сказал, что они не смогут приехать, — мужчина застыл в дверном проеме. — А у тебя что? — Сказали, что слишком далеко живешь, — Эдди заторможенно наблюдал, как выражение тозиеровского лица менялось с каждой секундой. — Что за глупая отмазка? — возмутился Ричи. — Если не хотела ехать ко мне, надо было сразу об этом сказать, — казалось, что он и правда расстроился. — А ребята почему не могут? — в животе Каспбрака потихоньку набирала обороты волна паники. Они с Ричи проведут весь вечер вдвоем? — Стэн сказал, что у Билла, э-э-э, овуляция, кажется? — Тозиер почесал затылок. — Да, так и ответил. — Ричи? — Эдди привлек внимание мужчины, который смотрел куда-то в окно. — Ты вообще знаешь, что это такое? — Нет, но, наверное, что-то серьезное, раз они не смогут приехать, — он все еще не смотрел на Каспбрака, словно находясь где-то далеко. — У мужчин не бывает овуляции, Рич. И Ричи внезапно посмотрел прямо Эдди в глаза, с каждым мгновением пробираясь все глубже в его сознание. То ли он отреагировал на заявление Каспбрака, то ли на сокращенную форму своего имени, но еще какое-то время он продолжал вглядываться в карие радужки. — В смысле не бывает? Стэнли так сказал. — Твой Стэнли чертова сваха, — осознав, что друзья все подстроили, Каспбрак даже не задумался, что именно он сказал, начиная смеяться. — У тебя нет подруг-девушек, да? — Как это связано? — Тозиер, раздражающийся от странной реакции Эдди все сильнее, сложил руки на груди. — И он не мой, — он закатил глаза. — У меня есть Бев, я познал все прелести пубертата в полной мере, но это даже как-то невежливо — не знать естественные вещи, — Каспбрак покачал головой и прищелкнул языком, глядя, как Ричи недовольно морщится. — Это середина цикла, наиболее благоприятная пора для зачатия, понимаешь? Такое только у женщин есть и происходит раз в месяц. Еще какой-то миг Тозиер продолжал сердито смотреть на Эдди, но спустя несколько секунд его щеки начали покрываться алыми пятнами смущения. Его рот беззвучно открывался в попытке что-то сказать, и Каспбраку такая реакция даже показалась милой. — Удивительно, что ты не знаешь, с твоими-то познаниями в биологии. — Я не вдавался в такие подробности, ясно? На кой черт оно мне надо, с девчонками я все равно не сплю, а от вас таких неожиданностей, слава Богам, не стоит ждать. Лицо Эдди вытянулось, а брови забавно приподнялись, когда он услышал ответ, и снова мужчина рассмеялся. В этот раз немного нервно, но ситуация и правда вышла курьезной. — От кого это — нас? — спросил он. Ричи опять закатил глаза и потер переносицу пальцами. — От парней, конечно, — думая, что сможет вывезти эту перепалку, ответил Тозиер, и, быстро развернувшись, потопал на кухню. — Прости, Спагетти, но Ричи Тозиер — только бомбардир*. Каспбрак встрепенулся, приняв неожиданный поворот их беседы, и сразу же направился за хозяином квартиры. Было странно шутить на тему секса с человеком, который когда-то отказался от тебя, как от партнера, но для Эдди это было очередным препятствием. Чем-то, что сделает его еще выносливей и сильней. — Хорошо, что я предпочитаю гольф, — улыбнувшись пошире и радуясь своей спокойной реакции, Каспбрак явно наслаждался результатом шоу, которого Ричи, очевидно, думал, что выиграл. — Никогда не любил футбол. — Сделал меня, да? Я теряю хватку. Ричи напялил на обе руки старенькие, порядком засаленные рукавицы и открыл духовку, тут же начиная щуриться от жара. Мгновенно по комнате разошелся горячий воздух, насыщенный парами печеного картофеля в беконе, и у Эдди потекли слюнки от прекрасного аромата. Тозиер вытащил противень, и теперь, помимо вкусного запаха, желудок дразнило еще и заманчивое шкворчание. — Должно быть, это нереально вкусно, — озвучил Каспбрак свои мысли. — Выглядит бесподобно, Ричи. — Ага, только теперь мы станем с тобой ужасно толстыми, потому что никому не достанется этот шедевр, кроме нас двоих, — он подмигнул и втянул воздух на противнем через нос. — Для кого готовил только? Предатели. — Ради такого я готов выйти завтра на пробежку, — Эдди подошел ближе: от вида румяной корочки рот вновь стремительно наполнился слюной. — Так ты все-таки останешься? — спросил Ричи. Каспбрак мог поклясться, что услышал в голосе надежду, и мысленно усмехнулся. — Ну, я могу уйти, если тебе некомфортно, — показав большим пальцем на коридор позади себя, проговорил Эдди и развернулся полубоком. — Нет, все в порядке. Просто подумал, что это будет неловко. — Я обязательно скажу тебе, если что-то пойдет не так, — заверил Тозиера Каспбрак и даже хлопнул его по плечу. Ричи какое-то время еще тормозил, то и дело поглядывая на Эдди, и последний решил уйти с кухни, предоставляя Тозиеру шанс все обдумать и приготовиться к ужину. Отчего-то Каспбрака манила возможность подсмотреть, в какой среде работает Ричи. Ему хотелось увидеть то, чем Ричи жил и занимался последние годы, понять, действительно ли скульптура привлекает его так, как он говорит. Эдди совсем не хотел лезть не в свое дело и казаться невоспитанным, но почему-то все же заставил себя мягко нажать на ручку и зайти внутрь, как сказал сам Ричи, мастерской. Она и правда была пустой по сравнению с остальными комнатами. Несмотря на стеллажи вдоль стен, заставленных всевозможными бюстами, глиняными кистями рук, пластилиновыми моделями глаз, носов и других частей тела, схематическими рисунками атлетических тел и стопками с различной литературой, половина помещения была нетронутой. В одном углу действительно стоял гончарный круг, какие Эдди видел лишь в романтических фильмах, а в другом — напротив большого мансардного окна — располагался небольшой телескоп. И Каспбрак не знал, чему он удивился больше — тому, что неожиданно вспомнил, что любил смотреть на звезды когда-то, или тому, что у Ричи было нечто, что еще сильнее связывало прошлых Ричи и Эдди между собой. Около телескопа стоял табурет, вероятно, на нем Тозиер сидел, когда наблюдал за ночным небом, а на ближайшей стене висела пробковая доска с приколотой к ней мелочовкой. Каспбрак сделал несколько аккуратных шагов, опасаясь, как бы его местоположение не выдала какая-нибудь старая, сухая доска, но полы были прочными, и Эдди бесшумно оказался рядом со стеной. Какие-то записки с указанием времени, множественные смайлики и черновики с подписями, восклицательные знаки около каких-то газетных вырезок — в одной Эдди признал тот самый гончарный круг, и фотографии. В основном тут были фотографии Стэна и Ричи, реже мелькал Билл, но было и общее фото Неудачников — возможно, единственное за всю историю. В тот день они ходили в кино, а затем зашли в фотобудку и начали кривляться перед камерой. Итогом стали не совсем удачные на первый взгляд снимки, но сейчас Эдди видел, какими счастливыми детьми они были, и как все это прекрасное чувство Каспбрак испортил, позволив себе влюбиться в Ричи. Безусловно, он ощущал груз вины даже спустя такое количество времени, и с каждым годом он все больше винил в произошедшем именно себя, а не Ричи, не желавшего тогда принять свою судьбу. Среди невообразимой кучи хлама на доске Эдди приметил и то, что, наверное, не хотел бы видеть никогда — пожелтевшее, смятое, крошащееся с боков письмо, которое Каспбрак оставил для Беверли. В глубине души Эдди хотел, чтобы Ричи тоже узнал, что было в содержании, но шесть лет назад у него так и не хватило смелости попросить Марш об этом. Очевидно, подруга все же показала Тозиеру письмо, сделав всю работу лучше, чем Эдди мог бы себе представить. — Ты не должен был видеть это, — тихий голос, словно раскат грома, отразился от пустых горшков и эхом пронесся по комнате, вынуждая Каспбрака вздрогнуть и обернуться на вошедшего. — Прости, мне стало любопытно, чем ты живешь. Эдди снова встрепенулся. Это прозвучало как-то по особенному жестоко после того, как он нашел старые снимки и собственную прощальную записку. Возможно, Ричи и правда жил этим, коря себя, и если эта пробковая доска с бесконечными напоминаниями не была доказательством, то Эдди не знал, что бы тогда смогло им быть. — Они специально сделали это, да? Хотели, чтобы мы поговорили, — Ричи вошел и прикрыл дверь. Посторонние шумы исчезли, и Каспбрак услышал, что на улице, оказывается, шел дождь. — Ты знаешь, мысленно я готовился к этому, но решиться смелости не хватило. — Знаю, Ричи. Когда-то мне тоже предстоял один серьезный разговор, только вот мы сейчас все же поговорим, а шестнадцатилетний я так и не нашел в себе силы признаться лучшему другу в симпатии. Возможно, это могло бы что-то изменить, — Эдди видел, как Тозиер колебался около порога. Но в конце концов он сел прямо на пол и облокотился на стену. В противоположной стороне замялся Каспбрак, однако это промедление было в какую-то долю секунды — подтянув на коленях джинсы, Эдди сел напротив Ричи и сложил перед собой руки. — Я скучал по тебе, — внезапно начал Тозиер. — Я знаю, что не с этого стоило начать, но почему-то в моей голове этот разговор всегда начинался с этих слов. Наверное, потому, что я скучаю по тебе даже сейчас, Эдс. Сегодня я не хочу ничего выяснять или кого-то винить, в этом нет смысла, потому что прошлого не изменишь. Не вернешь. Но о чувствах поговорить можно, да? И станет легче, — он снял очки и прижал пальцы к закрытым векам. — Всегда становится. — Я был так зол на тебя, Рич. Зол и разочарован, ведь почти четыре года я строил в мыслях хлипкие воздушные замки и тешил себя надеждой, что я заслуживаю счастья. Мне было плевать, на самом деле, окажемся ли мы соулмейтами — если бы ты ответил мне взаимностью, я был бы самым счастливым человеком в мире. Потом я задумался о том, что если мы будем еще и родственными душами, это будет еще прекрасней, ведь даже если ты не будешь любить меня, ты никуда не денешься. Но ты, как всегда, переплюнул все мои ожидания, — в горле запершило. Эдди хотелось верить, что это обычный кашель, а не подступающие слезы, но в то же время эта мелочь была абсолютно неважной сейчас. То, что копилось годами и никогда не могло принять какую-то определенную форму, наконец выливалось в слова. — Тогда мне в голову не закралось ни единого варианта развития событий, при которых бы ты бросил меня. Это стало ударом со спины. От человека, которого я любил всем сердцем, недостатки которого я никогда не видел, а поступки всегда оправдывал, от человека, который был мне ближе, чем родная мать, который знал все мои тайны и который всегда поддерживал меня во всем… Я не мог поверить в это. Не мог поверить словам Беверли, что ты обманул меня. Выбрал собственную свободу, на которую я даже не хотел претендовать. Да, все это сделало меня тем, кем я являюсь сейчас, но часто я задаюсь вопросом — как быстро бы я добился того же, но с поддержкой любимого? Наверняка, это не сыграло бы существенной разницы, но всегда приятно делить неприятности с кем-то, верно? — Эдди остановился и перевел дух. Он ждал, пока Ричи соберется и ответит ему, ожидая каких-нибудь оправданий или колкостей. Но Тозиер молчал, будто вслушиваясь в шум дождя по крыше. Рубеж, который внезапно замаячил перед ними двумя, был полной неожиданностью. Наверное, оно было и к лучшему, потому что спонтанность всегда приводила Эдди к лучшим решениям в его жизни. — Мне так жаль, Эдс. Мы сами лишили себя всего, ведь если бы я получше подобрал слова, или если бы ты не уехал, и у меня было время осознать произошедшее, я уверен, все бы было иначе, — мужчина все еще сидел с закрытыми глазами, и в сумерках, быстро сгустившихся за окном, слезы на ресницах были еле заметны. От осознания подобной слабости сердце Эдди ёкнуло. — Но почти на год я остался один, только Стэн продолжил общаться со мной, и это помогло мне найти себя в искусстве. Почему-то эта возвышенность со временем начала напоминать мне тебя, и, вероятно, это было чувством вины, которое преследовало меня. Мне казалось, что я начал сравнивать все свое окружение с тобой, постоянно мысленно говорил себе: «А вот Эдс бы сделал или сказал по-другому». Я пытался найти искупление, какое-то время даже хотел найти тебя, как-то связаться, но каждый раз одергивал себя, понимая, что не захотел бы слушать свои же оправдания. Я был глуп. Чего скрывать, я и сейчас не отличаюсь умом, но теперь я хотя бы понимаю, что был не прав. И я тоже потерял человека, который значил для меня так много, что я этого не понимал, пока он не исчез. — Ты хранишь мое письмо. — Как напоминание о том, чего я лишился, — Ричи кивнул. — Беверли швырнула мне его в лицо, когда узнала, что ты уехал. Поэтому когда я находил в своих вещах твои, я складывал все в отдельную коробку. Думал, что когда мы увидимся, я отдам тебе все вещи до единой, — он встал, на ходу подтирая нос запястьем, и шмыгнул носом. — Прости, что я… — сдавленно улыбнувшись, как будто через силу, Ричи показал на влажное от слез лицо. — Я рад наконец-то оставить все в прошлом. — Ты не должен извиняться, Рич. Слезы — проявление души, — Эдди ощущал, как немели от напряжения кончики пальцев, и совсем не замечал, что прокусил щеку до крови. — Называешь себя бездушным? — Тозиер быстро обернулся, взглянув на Эдди, и продолжил искать что-то на полках. — Последний раз я плакал чуть больше пяти лет назад. На твой день рождения. Но ты был частью моей души, так что, может, ты и прав. Рука Ричи повисла в воздухе, когда мужчина потянулся за очередной стопкой какого-то хлама, и в ту же секунду он словно сгорбился. Будто он боролся сам с собой в попытке найти правильный путь. — Был? — Тозиер повернулся на месте. Сухой воздух мансарды щекотал нос при каждом вдохе. Шум дождя усиливался, вызывая у Эдди желание приоткрыть окно и впустить в затхлое помещение свежесть. Такую необходимую, которая наверняка бы потушила искры между находящимися в комнате людьми и подарила бы им крохотный глоточек чего-то нового, помогла бы найти ответы на все интересующие вопросы. Осталось ли для Ричи место в покалеченной, одинокой душе Эдди? Или, может, он никогда это место не терял? — Я не знаю, Рич, — понимая, что этот ответ будет оптимальным, еле слышно произнес Каспбрак. — Нам нужно время. — Думаешь, оно что-то сможет изменить? — Ричи опять вернулся к своему занятию. — Не заметил бы, что время что-то излечило. — Ты прав, оно не лечит. Но, возможно, оно может заменить плохие воспоминания на хорошие? Конец фразы заглушился грохотом в небольшой коробке, которую Тозиер победоносно потряс в руках. Она была новогодней, и, как показалось Эдди, именно в ней он когда-то что-то подарил Ричи. — У меня был большой выбор подарков для тебя, — он радостно сел, скрестив ноги. — Смотри. Тозиер начал перебирать все безделушки, вытаскивая их из коробки и раскладывая перед Каспбраком. Тот начал узнавать те вещи, которых не досчитался при переезде, и теперь вместо былого сожаления каждая вещь навевала лишь печаль и тоскливое счастье. Елочная игрушка — стеклянная, с ручной росписью, которую Эдди выменял у соседской девчонки за поцелуй в щеку, альбом с наклейками, которые Каспбрак вырезал из любимых журналов, его старая бейсболка — выцветшая и грязная. Решебник задач по физике, VHS-кассета с каким-то мультфильмом, полупустая пачка сигарет и даже несколько пластинок жвачки. — Сигареты? — Эдди схватил коробочку и покрутил в пальцах. — Я ее у тебя отобрал, да? Помню, что ты обижался на меня тогда. — Еще бы, все-таки недешевые они были. А это, — Ричи выудил из коробки кусочек ткани, — не знаю, зачем храню его, наверное, это мерзко. Он развернул нечто, оказавшееся грязным носовым платком. Светло-бурые пятна в центре создавали зеркальный узор, как будто в калейдоскопе, и Эдди еще некоторое время всматривался в вещь, пока, наконец, не понял, зачем Ричи хранил это. — Я вытер им тебе кровь. Когда узнал, — он скомкал платок и закинул в коробку. — Это так тупо, — Тозиер зажмурился. — Хорошо, что я без очков почти ничего не вижу, еще и в темноте. — Это совсем не тупо, Ричи, — Эдди схватил его за руку, не давая убрать вещи на место. — Ты делал хотя бы что-то, чтобы искупить вину. Пусть даже и бессознательно, но ты пытался. Я все эти годы жалел себя, не стараясь понять мотивы твоего поступка. Но тебе всего лишь было страшно перед неизвестностью. Конечно, это странно, что ты сохранил долбанный платок с моими соплями в память обо мне, но, черт возьми, у тебя была возможность это сохранить. Я же повыкидывал почти все, что напоминало о тебе. Смотря на тебя сейчас, я спрашиваю себя, а так ли я был в тебя влюблен, раз всего один проступок заставил меня отвернуться от тебя? Да, ты обманул, но разве я не обманывал тебя, не открыв всю правду о себе? — ладонь под пальцами была влажная и мягкая, и это прикосновение вернуло Эдди в те дни, когда он мог без лишних проблем взять Ричи за руку и не отпускать столько, сколько хотел. Ведь Тозиер, даже не отвечая взаимностью, позволял любить себя и наслаждаться этой любовью, сколько потребуется. Это тоже было неправильным с обеих сторон, может, если бы Ричи вовремя прекратил это, Эдди бы не зашел так далеко. Каспбраку казалось, что вены и артерии пульсируют под кожей. Под горячей и нежной, напоминающей о прошлых чувствах и вынуждающей ходить по грани. — Я не знаю, что будет завтра, — прочистив горло, продолжил Эдди. — Мы не знаем друг друга. Но из нас двоих именно ты когда-то сделал выбор не в мою пользу, Ричи, — чужая рука слабо дернулась, но Каспбрак продолжал удерживать ее, будто зная, что она оберегает ощущение правильности происходящего. — Если от судьбы не убежать, есть повод задуматься. Я сказал тебе, что мне не нужен соулмейт, но мы оба знаем, что это действительно была гордость. — Когда-то ты просил сделать хоть что-нибудь, если ты что-то для меня значишь. И мы не можем не значить ничего, потому что нас связывает слишком многое, — Ричи сощурился, вглядываясь, и приблизился к Эдди, сдавливая чужие пальцы в ладони. — Но могу ли я обнять тебя? Каспбрак перестал дышать от неожиданности и глупо захлопал ресницами. Наверное, со стороны это выглядело забавно, потому что еще миг Эдди думал, а не смеялся ли Тозиер над ним, но тот сидел и ждал. — Э, да? Они неловко смотрели друг на друга, Ричи все же выдернул ладонь из рук Эдди и раскрыл объятия, словно приглашая его приблизиться. Ситуация по правде сказать была необъяснимо волнующей, даже какой-то трепетной, потому что в ней скрывалось нечто безграничное — прощение, радость и свобода. Мысленно собравшись, Каспбрак наклонился и обвил руками талию Ричи, тут же вдыхая полной грудью его запах — печеный картофель с беконом, наверняка теперь остывший, сладкий запах туалетной воды и влажность глины. Под рубашкой отчетливо билось сердце, Эдди слышал его за гулом дождя, и оно так сильно и быстро колотилось о ребра, что Каспбрак чувствовал его собственными легкими. Какое-то родное, щемящее ощущение заполнило Эдди, погружая его в небытие и небывалую легкость. Лучше будет сказать — облегчение. Несмотря на то, что Ричи прижимал Эдди к себе, никакой тяжести Каспбрак не чуял. — Черт, это максимально неуклюже, — Тозиер отстранился. — Стоя было бы лучше. — Мы обязательно повторим после того, как ты меня покормишь, и мы обсудим план, как нам проучить этих негодяев, — Эдди встал и отряхнул брюки. — Они думали, что мы спустим это с рук? Ричи тоже поднялся, весело потряхивая снова полной коробкой, и улыбнулся. — Но сначала я надену очки.