The Art of Love / Искусство любить

Утром светило солнце, и свет, падавший на веки Тома, разбудил его. Обычно ему было трудно вставать по утрам, но нервозность, которую он испытывал из-за того, что не пил последние дни, заставила его быстро вскочить с постели. Было довольно необычно видеть солнечное небо, и молодой художник открыл окно, чтобы почувствовать тёплый воздух своей кожей. Это была необычная погода для Лондона, солнечный день всегда был поводом взбодриться. Том пожелал доброго утра портрету Ариадны, как делал это каждый божий день, и нежно поцеловал холст, двигаясь тихо, чтобы не разбудить Билла. Молодой человек спал на спине, но, почувствовав рядом с собой Тома, он повернулся на бок и открыл свои большие карие глаза с тёплой улыбкой на лице. Том был почти уверен, что никогда не видел, чтобы кто-то был так красив, только что проснувшись. — Доброе утро, Том… — Доброе утро. Хорошо спалось? — М-м-м… очень хорошо. — Ты можешь ещё немного полежать, я всё равно сейчас ухожу. — Я сделаю тебе сэндвич, тебе надо позавтракать. Билл уже собирался встать с постели, но Том уложил молодого человека обратно и дал ему поспать подольше. Улыбка на лице Билла стала ещё шире. Том видел, как он обнимает подушку, и не мог не признать, каким славным выглядит его новый сосед, когда на его лице отражается радость и он чувствует себя в безопасности. Художник решил, что независимо от того, удастся ли ему когда-нибудь снова стать счастливым, он хочет быть уверенным, что этот парень всегда будет чувствовать себя под защитой. Это было то, чего хотела Ариадна, и он видел это единственно правильным решением. Ему придётся найти работу, что было довольно трудно для человека с такой репутацией, как у него. Но попытка не пытка. Том открыл дверь, бросил последний взгляд на Билла и вышел.

***

Был уже полдень, когда Билл, только что проснувшийся, услышал стук в дверь. Это было довольно неловко. Как он объяснит кому бы то ни было за дверью, почему он здесь? Он уже начал подумывать о том, чтобы не открывать. Том отсутствовал, и гость всё равно должен был прийти снова. Однако второй стук в дверь заставил Билла забеспокоиться. Вдруг что-то случилось? Он соскочил с кровати так быстро, как только мог, и пошёл открывать дверь. — Эй, Том, как поживаешь? — Сказал гость, заходя, пока его внимание было явно сосредоточено на чем-то другом, а не на человеке, открывшем дверь. Когда он понял, что Тома тут нет, то очень удивился и посмотрел на Билла, недоумевая, как такое могло случиться. — О, извини… Ты, наверное, уже думаешь, что я идиот… А где Том? — Он ушёл утром… Он не сказал мне, куда идёт и когда его ждать. — Постой… Кажется, я слишком много пропустил за один день… Том уже нашёл себе мальчика? Билл опустил глаза в пол. Этот человек, казалось, знал, кто он такой, ведь совершенно незнакомый человек точно не мог бы сказать что-либо подобное. Прекрасное лицо, которым бывший художник любовался утром, теперь выражало только страх. Этот человек наверняка расскажет Тому обо всём. — Н-нет, сэр, он просто позволил мне остаться здесь. Я был другом Ариадны. — Я Георг Листинг, лучший друг Тома. Меня поражает, что он решил поселить тебя в своём доме, но я знаю, какой он заботливый и добрый. — Меня зовут Билл… — Молодой человек не назвал своей фамилии. Он никогда не делал этого. Родители не хотели, чтобы кто-то связывал их семью с ним, и он сам больше не хотел принадлежать этой фамилии. — Я знаю, кто ты. Ты бросил своих любящих родителей и сбежал из Ирландии с любовником, когда был ещё несовершеннолетним. — Он тоже был несовершеннолетним. И я не бросал своих родителей. Я любил их, люблю до сих пор, даже если они больше не хотят меня видеть. Они выгнали меня, потому что не приняли мою природу. Я был недостаточно хорош, чтобы соответствовать их представлениям. И что вы можете знать о моей любящей семье?.. Единственной любящей семьёй, которая у меня была, была Ариадна. Билл сел на диван, больше не пытаясь сдерживать слезы. Он не сделал ничего плохого. Почему всё всегда заканчивается вот так? Он знал, что прав, но все равно смотрел на Георга глазами, полными страха, как загнанный зверь. Что, если Том испытает к нему отвращение, что, если он его возненавидит? В глубине души он чувствовал, что такой человек, как Том, никогда не осудит кого-то из-за того, каким он родился, но никогда не знаешь наверняка. — Мне плевать на твою натуру, Билл, но ты должен понимать, что репутация Тома уже погублена, и твоё пребывание здесь только ухудшит ситуацию, — сказал Георг более спокойным тоном. — Я знаю… Я сказал ему об этом, но ему было всё равно… И мне действительно нужен был дом. Возможно, мне не следовало соглашаться… — Тебе следует вести себя потише и не позволять людям видеть, как ты входишь или выходишь отсюда. Никто, кроме меня, никогда не приходит к нему в гости, так что этого будет достаточно. Никто ничего не узнает. — Георг, мои глаза меня обманывают, или ты задираешь моего нового соседа по несчастью? — Голос Тома эхом разнёсся по комнате, когда он появился у открытой двери. Он выглядел усталым и подавленным. Если бы Георга не было в комнате, Билл бросился бы к Тому, спросил, что случилось, и попытался бы успокоить его. Он не мог выносить печаль в этих глазах. Молодой человек пошёл на кухню, чтобы дать друзьям немного уединения. — Кто-то должен заботиться о тебе, когда ты ведёшь себя как ребёнок, — сказал Георг. — Не нахожу ничего ребяческого в том, чтобы заботиться о ком-то, кто в этом нуждается, Георг. Билл останется здесь, и я не собираюсь его ни от кого прятать. Я не лучше его, и я почти уверен, что те, кто осудили бы его, тоже. — Ты же знаешь, что дело не в плохом или хорошем, Том… В любом случае, я принёс хорошие новости. Я знаю одну даму, которая хочет, чтобы кто-то написал её портрет, и я рекомендовал тебя. Это хороший шанс для тебя заработать немного денег. — Ты же знаешь, что я больше не могу рисовать… Нет ничего настолько прекрасного, чтобы вдохновить меня. — А какой у тебя выбор? Будешь пытаться заработать несколько шиллингов, таская вещи на вокзале? — Это лучше, чем рисовать, не вкладывая душу, Георг. Искусство — это святое… — Я постараюсь найти тебе какую-нибудь работу, при условии, что тебя не уволят через неделю и ты не пропьёшь все свои деньги. Том опустил голову. Он знал, что Георг был прав, сомневаясь в нём, он на самом деле делал всё это уже не один раз. Но теперь же всё было по-другому. Бывший художник вспомнил улыбку на лице Билла в то утро… Она никогда не должна исчезать с его губ. — Я обещаю… — Возможно, этот человек оказывает на тебя положительное влияние. Я действительно не хочу выглядеть злодеем, Том, но ты же знаешь, что у меня нет другого намерения, кроме как заботиться о тебе. — Я знаю… спасибо. — Мне пора идти. Увидимся завтра. И скажи этому Биллу, что я не хотел показаться грубияном. Том улыбнулся, открывая дверь своему другу. Георг был таким приятным человеком. Он казался очень консервативным и жёстким, но он только пытался защитить своё окружение. Однако теперь художнику придётся поговорить с Биллом. Он постучал в дверь кухни, но молодой человек не услышал. Том приложил ухо к двери. Было слышно, что его сосед плачет, и тогда он сам открыл дверь, обеспокоенным тем, что с ним что-то случилось. Билл сидел за столом, положив голову на руки. — Не плачь, Билл, — Том нежно погладил белокурые волосы молодого человека. — Он прав. Я доставлю тебе неприятности, — сказал Билл, пытаясь проглотить слёзы. — Георг хороший человек, он не хотел тебя обидеть. Всё, чего он хочет, это защитить меня. Я не собираюсь держать тебя в секрете или прятать от всего мира. Люди осудят тебя, даже если ты будешь столь же милостив, как святой, мы не собираемся жить по их правилам. — Я должен рассказать тебе всё, Том. — Нет, не должен. Но если ты хочешь, можешь рассказать мне. — Я хочу… Том улыбнулся Биллу, взял другой стул и подсел к нему, продолжая гладить его волосы, пока молодой человек не перестал плакать и заговорил. — Я родился в Дублине, в богатой семье. Мой отец — лекарь самой королевы, он даже был посвящён в рыцари за свои заслуги перед ней. У него было всё продумано до мелочей: учёба на медицинском факультете, удобный брак с дочерью какого-нибудь лорда, всё, что сделает имя семьи ещё более известным для будущих поколений. — А ты не хотел этого, Билл? — Хуже… Я хотел этого. Я тогда ещё учился в пансионе, пытался поступить в университет. Я изучал французский язык, даже ходил на курсы древнегреческого. Мой отец гордился бы мной, мне всё это нравилось. Это был мой единственный шанс заставить его проявить ко мне хоть какое-то внимание. Том внимательно слушал Билла, время от времени вытирая слезы с его прекрасного лица, а молодой человек умостил голову Тому на плечо. — Вскоре после моего 15-летия я встретил его… Он был новым студентом, в то время ему было 17 лет, и он помогал мне с моими курсами. Я… я влюбился в него, — Билл немного помолчал, проверяя, нет ли на лице Тома признаков удивления, но ничего не увидел. — В августе, за несколько дней до моего шестнадцатилетия, я уехал домой на лето. Отец рассказывал мне о девушке, на которой я должен был жениться… И я был достаточно глуп, чтобы рассказать ему правду. — Ты был храбр, Билл, и честен. — Как бы то ни было, это его шокировало. Его единственный сын был позором для семьи. Я никогда не смогу исполнить его мечты. Он вышвырнул меня вон. Моя мать просила меня никогда больше не видеться с моим возлюбленным, а она пока попытается убедить моего отца принять меня снова. Я сказал им, что люблю их, что сделаю всё, что они от меня потребуют, но я буквально умолял их принять меня таким, какой я есть. Но они этого не сделали. Я бежал в Лондон вместе с ним. — Не плачь, пожалуйста. Ты поступил правильно, тебе не должно быть стыдно. — Мне не стыдно! Я не стыжусь, Том. Это просто унизительно. Я любил его всем сердцем, и я любил своих родителей всем сердцем, но этого было недостаточно, чтобы заставить его остаться или заставить мою семью принять меня таким, какой я есть. — Он бросил тебя? — Том выглядел невероятно удивлённым. Его руки сжались в кулаки, он обнял Билла сильнее, чем хотел, почти причиняя ему боль. Молодой человек, казалось, не возражал, ему это даже нравилось. — Его семья простила его при условии, что он найдёт невесту. Я видел, что он разлюбил меня, ведь мы прожили вместе уже два года. Он больше не хотел заботиться обо мне, а я не хотел быть обузой. Он отвёз меня обратно в Ирландию, к моей семье. Они даже не впустили меня в дом. Моя история была хорошо известна в Дублине, и они не хотели рисковать своей репутацией. Несколько месяцев спустя я вернулся в Лондон, где и познакомился с ней. — Ты все ещё любишь его? — Нет… — Сказал Билл, постепенно осознавая, что он рассказал Тому всё и тот не только не выгнал его, но ещё и крепко прижимал к себе, вытирая слёзы. — Теперь ты знаешь… Если ты хочешь, чтобы я ушёл… — Знаешь что? Ты прав, ты действительно глуп. Ты сразу же рассказал обо всём родителям и все эти годы боялся встретиться со мной, потому что думал, что я буду осуждать тебя! — Том ещё не успел закончить фразу, как Билл расхохотался. Его смех был таким мелодичным и просто завораживал. — Ты просто чудовище! — Воскликнул молодой человек, все ещё хихикая. — А ты красавица, — ответил Том, не в силах удержать язык за зубами, когда увидел, что на этом хорошеньком личике отразилось счастье. Билл покраснел. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз чувствовал себя красивым. — Вообще-то я довольно неприглядный, Том… — Проблемы со зрением в последнее время? — Нет, чудовище… — Сказал Билл, на этот раз стараясь сдержать смех. — Это моё новое прозвище? — Если хочешь… — На лице Билла снова появилось смущённое выражение, заставившее Тома усомниться в том, действительно ли он очень застенчив или просто упражняется в своём обаянии. — Хм… А что, мне нравится! Ты не хочешь фруктов на обед? — Да, если можно. — Ну, чудовище сегодня доброе… — Произнёс Том и переставил корзину с фруктами с кухонного стола на обеденный. Билл почувствовал облегчение, можно сказать, счастье. Теперь Том знал всё, и ему было всё равно. Иногда жизнь была так прекрасна.