Papa bien-aimé

Тэн просыпается в холодном поту посреди ночи. Такое чувство, будто он умер и воскрес заново. Хотя, боже, так и есть. Во рту неприятный привкус чего-то кислого, глаза опухли, спина и поясница болели больше всего сейчас. Да и в целом состояние довольно паршивое. Он не может сам дышать, не может говорить, не может держать предметы, не может встать на ноги. Его кормят через трубку, он вечно подключён к капельнице, его постоянно клонит в сон. Ему снятся кошмары, его тошнит кровью, он пока не чувствует запахов и не переносит громких звуков. К нему никого не пускают и он бездумно пялится в экран, а когда надо, справляет нужду под себя. Мерзкая усталость. Мерзкое тело. Он просто потерял контроль над всем. " — Терапия займёт шесть месяцев, если он будет каждый день заниматься. — спокойным голосом проговаривает врач, заглядывая в уставшие и печальные глаза матери.» А он думал, как в кино. Встал после комы и пошёл. Его спасли, да, но только благодаря быстроте его друзей, врачей и прекрасному оборудованию. И если бы хоть что-то пошло не так, то последствия были бы необратимые. Он невероятно рад, но на столько же ему и стыдно. Горечь сдавливает горло и грудь, не позволяя заплакать. Это просто больно физически. Все больно. Он сожалеет. Ему толком не удалось поговорить с мамой, да и не понятно, удастся ли вообще. Потому, что слова отказывались попадать в голову в правильном порядке и он лишь хлопал глазами, смотря на её удаляющийся силуэт. Да и рассказывать ей, по сути, было бы нечего. Свои сны? Ей бы не стало лучше из-за его видений об умершем муже. Или о том, как таец сходил с ума у себя в голове за неделю до этого. Он не хотел рассказывать, почему он это сделал и при каких обстоятельствах. Не хотел говорить про Джонни, не хотел говорить про школу, не хотел говорить про друзей. Мама хочет услышать именно это — оно понятно. Зачем ей слушать рассказ о любимом блюде или о мультике, который он смотрел по телевизору? Ей это не нужно. Он рассматривает капельницу, кажется, слишком долго. Почему некоторые вещи кажутся теперь такими необычными(?). Он будто по-новому взглянул на этот мир. Будто под другим углом. Первое время он видел все расплывчиво, будто зрение понизилось до минус сорока. потом, спустя три дня, ему казалось, что привычные цвета поменяли свой первостепенный окрас. Белый он видел как жёлтый, синий как чёрный, ну и так далее. Сейчас с этим нет проблем. Единственное, что осталось такого плана — это лишь его футуристичные сны. Яркие и красочные, такие, какие бывают во время тяжёлой болезни. Хотя, он не знает болеет ли он чем-то. Его с самого детства пугали больницы и он всеми возможными способами пытался туда не попасть. Сейчас он наоборот до смерти напуган и не хочет из неё выходить. Снова идти в школу он не готов. Делать вид будто ничего не произошло он не сможет. И общаться с друзьями тоже. И общаться с Джонни тоже. Быть нормальным — не получится. Тогда другой вопрос — нужно ли ему быть нормальным и скрывать все это? Очень вряд ли, что одноклассники думают что все хорошо. Они либо знают, либо догадывались. То же самое с учителями. Про родителей и говорить нечего. Да, вопросов не избежать.  Пока не известно, какие могут быть у него осложнения. Ему страшно, что может случиться завтра. Что скажут обследования и врачи. И он мысленно благодарит всех друзей и людей, что не отвернулись от него за это время. Больше всего, если честно, он надеется, что этого не сделает Ёнхо. И что Ёнхо сможет его простить. И принять, наверное. Дышать тяжело. Очень. Чтобы подключить человека к ИВЛ, необходимо сделать интубацию, то есть вставить трубку в трахею через нос или рот. ИВЛ проводится не только «вместо» человека, но и при нарушении дыхательных функций, когда пациент может дышать сам, но периодически испытывает затруднения (вспомогательная вентиляция). Именно последнее у Тэна. Ну, по крайней мере, ему так сказали. Да, скорее всего, его скоро начнут учить заново дышать, но сейчас его пытаются научить просто правильно сжимать и разжимать руками, брать предметы и тд. Сложно, и, пока что больно, потому мышцы за 5 дней, а именно столько он лежал, атрофировались. Да, за такой короткий срок. Человеческое тело глупое и не идеальное. Мозг тоже. Нелепое тело, что тупо болит. К середине ночи начинается небольшая дезориентация в пространстве. Да, он лежит на одном месте, но быстрая утомляемость и вечные странные тяжёлые мысли нападают на голову, создают своих демонов. Тёмных лошадок, что невыносимо громко стучат о пол копытами. До смешного странно. — Аккуратно. Врач передаёт карандаш в чужие дрожащие руки и улыбается ободряюще. — Ты должен просто переставлять пальцами от ластика, — он указывает на прорезиненый конец пальцем. — До грифеля. Тэн понимающе кивает головой, и в его руке тут же попадает канцелярская принадлежность. Со стороны — легко, да и сам врач без особого труда, быстро переставляет пальцами, скользя от ластика к острозаточенному грифелю. Раз, два, три. Безуспешно. Предмет валится из рук, будто и не держался в них дольше секунды. Бесполезно. Глупо. Он чувствует, как намокают глаза, неприятно. Он не смог удержать обычный карандаш и плачет от осознания того, что не в силах что-то изменить. Врач обнимает аккуратно за плечи, вытирая чужие бледные щеки. Это вряд ли поможет. Кто-то говорит, что слезами горю не поможешь. Это правда. Он чувствует, как его всего перетряхивает изнутри и с ужасом осознает, что мостик в его светлое будущее со скорейшим выздоровлением начинает медленно падать, раскачиваясь, веткой по ветру. Не все так просто. Тем днем он уснул в невероятно тревожном состоянии. И ему опять снились сны, больше похожие на знамения дьявола. Ужасы. Он лежит в полном оцепенении, пытаясь сообразить хоть что-то, рассматривая под веками тёмные узоры, что утягивают вниз за горло. Душит больно. Верёвка, сотканная из сожаления за содеянное, постоянных упрёков в сторону самого себя и ненависти к себе. А ещё вины. Верёвка, которую сам Тэн медленно затягивал на своей шее. Медленно падает стул и он повисает на петле, задыхаясь в реальности. Холодно. Он как будто в трансе открывает глаза, рассматривая тёмную фигуру, быстро идущую в его сторону, но не может найти, за что зацепиться взглядом. В какие вечные вышибалы он играет? Тёплые пальцы скользят по его плечу и верёвка медленно, но верно начинает рваться под тяжестью тела. В голове только «нет, пожалуйста, только не ты», но на самом деле он так и хочет, чтобы человек рядом остался подольше. — Тихо. — шепчет человек и прижимает к себе, позволяя ещё раз позорно разревется. «это сон, это всего лишь сон» Тэн мотает головой, мычит сквозь сомкнутые губы. Рот будто перешили вдоль и поперёк нитками, открыть его не получается. И куча слов так и застревают горько в горле. Он не может отличить сон от реальности. Всё перемешалось в глазах, но чужие тёплые руки кажутся настолько реалистичными, что хочется взвыть. — Тэн, все нормально, тише. — мужчина обнимает, позволяя вдохнуть родной запах. Режет сильнее, чем можно было бы представить. Бьёт под дых. Те чувства, что, кажется, начали увядать под белой больничной пеленкой, снова раскрылись. Страшно, но он даже представить не может, как чувствует себя Джонни. А настоящий ли он вообще? После того, что сделал он и правда пришёл? Тэн хватается за чужую рубашку, так, и его смогут оторвать только с корнем и кровью. Но отпустить, кажется, себе дороже. Кажется больнее, пусть он и не пробует, оставаясь в этой, сыплющей песком в глаза, сказке.