***
Кэтрин почувствовала легкость внутри каждой своей клетки, ее тело лежало на пушистой траве, и только глаза выдавали пустоту, которую она ощутила позже. Тонкая рука потянулась к области в районе груди, она отчаянно пыталась нащупать там дыру, но она не чувствовала ничего: ни стука сердца, ни как пальцы намокли от свежей крови; не чувствовала ни страха, ни боли; не чувствовала ничего, что делает нас людьми. Все просто исчезло. Это было недолго. Кэтрин не сразу заметила, но чья-то рука оказалась прямо перед ее лицом, будто бы прося прийти в себя. И резко вскочила, проигнорировав помощника. Вокруг нее был густой туман. Казалось, что под ней нет почвы, но это было лишь на первый взгляд: Катерина ощущала поверхность и, посмотрев вниз, обнаружила свои босые ноги и пушистую ярко-зеленую траву. Она осознала, наконец, что здесь не одна, и обернулась. Перед ней стоял парень; внешне ему было лет двадцать, и лишь глаза выдавали в нем долгие годы жизни. Они не были просто голубые или небесные, а скорее открывали в себе какой-то дикий замес Тихого и Атлантического океана. Кэтрин перевела свой взгляд на крылья за его спиной, напомнившие ей шелковые простыни белоснежного оттенка, которыми ее мать любила застилать ей кровать. Он не прерывал ее, лишь наблюдал за ее поведением, то и дело улыбаясь от ее взгляда. Он ожидал кучу вопросов, как это обычно и бывает, но девушка лишь дарила ему тишину, смотря на него своими зелеными глазами, которые отражали в себе едва уловимое осознание своей смерти. — Кто меня убил? — наконец, сухо выдавила Кэтрин. — Это единственное, что тебя сейчас интересует? — с ухмылкой ответил синеглазый. — А что обычно спрашивают в таких ситуациях? — Разное. Обычно это что-то вроде вопросов про Ад и Рай. Либо из разряда — кто вы, черт возьми, такие? Был даже паренек, который говорил, что мне не жить, если я узнаю, кто его отец. А я, впрочем, знал, кто его отец. Представляешь, он занимается производством ветчины. Я не особо понял, почему это должно представлять для меня угрозу, — весело рассказывал парень, немного забывшись от разных налетевших на него воспоминаний. — Меня зовут Картер, — парень, вернув свой взор на сморщенную физиономию девушки, протянул ей ладонь. Она игнорировала его жест, а после тихо ответила: — Катерина, но называй меня — Кэтрин. Она, перебирая свои пальцы, едва сдерживала себя, чтобы не убежать. — Дай себе время, я тебе все расскажу. Пока тебе нужно знать лишь то, что ты была избрана на этот путь, чтобы познать свое истинное существо. Для этого тебе нужно будет освоить все азы божества, учась в школе, — Картер посмотрел на Кэтрин и заулыбался, видя ее скорченное лицо. — Да, вечная школа. Я понимаю, ты не это ожидала увидеть, но, как считает Шепфа, истина может быть только одна, и скрыта она в вечных знаниях. — Шепфа? Кто он? Директор школы? — саркастично проговорила Кэтрин. — Ну, если для тебя школа — это вся наша вселенная, то, да, он директор. Как там по-земному? Ах, да… Бог. — А ты? Ты! — она толкнула его пальцем в плечо. — Ты разве не Бог? — Я только постигаю божественные тайны. Вот тебе первый урок, — Картер резко повернул к себе девушку и продолжил: — Как и у вас на Земле, здесь есть своя иерархия. Шепфа — Бог, творец наш всемогущий. Первая иерархия: серафимы, херувимы, престолы. Вторая иерархия: господства, силы, власти, — Картер, перебирал свои пальцы, пересчитывая чины, чтобы ничего не забыть. — Третья иерархия: начала, архангелы, ангелы. Серафимы, относящиеся к первой иерархии, поглощены вечной любовью к Господу и почитанием Его, — он закатил глаза. — Они непосредственно окружают Его трон. Что касается меня, я всего лишь ангел, Кэтрин, а ангелы — посланники к человеку, а не Боги. Кэтрин старалась не выдать своего легкого шока, жадно переваривая новую информацию. Картер довольно эмоционально описывал устои Небес, изредка дружелюбно ей улыбаясь. Осознавая непростое девичье положение, он старался сказать ей как можно больше. Ангел был довольно симпатичным, если не считать странного поведения. Будь они на Земле, она бы была не против сходить с ним на свидание. Но он показался бы ей несерьезным, будто все вокруг него — сплошная шутка и развлечение. Ямочки на его щеках заманчиво говорили ей: «Радуйся, ты больше не человек». — Такая же система и у демонов. Они тоже высшие престолы, — прервав ее расуждения, продолжал говорить он. — Только вот те, кто стоят у начала, так называемый первый чин, — это псевдобоги или демоны, выдающие себя за богов. Только никому не говори, что я тебе так сказал… Картер рукой прикрыл себе рот, забирая слова обратно и ругая себя за несдержанность. — Сатана не уступает своего значения Шепфе, — он тяжело выдохнул. — Он есть Бог. Породитель Ада. Первый уровень демонической иерархии соответствует ангельскому, состоящему из серафимов, херувимов и престолов. Выше них — только князь, сын Сатаны. Пожалуй, этого хватит для начала, — задумчиво проговаривая последние слова, произнес Картер и почесал подбородок. — Кэтрин! — он проницательно посмотрел на испуганную всей информацией особу. — Тебе предстоит понять, что тебе больше подходит, признать и понять свою сущность. Поэтому по устоявшемуся рангу ты относишься к низшим существам, и только упорные тренировки и обучение помогут тебе сделать выбор. — И как же ты понял, что ты ангел? — отчаянно спросила Катерина, растерянно глядя ему в глаза: она была похожа на маленького ребенка, который так хотел показаться взрослым. — Мне не пришлось: мой отец занимает престол, поддерживает трон Господа и выражает Божественное Правосудие. Это тебе повезло, малышка, у меня не было другого выбора. Да и хоть какого-нибудь выбора. — Ты сейчас признался, что хотел бы быть по другую сторону? — Так считает мой отец. Я вполне доволен своим положением. Думаю, я еще не научился бороться со своими желаниями, — Картер медленно проговорил свое искреннее признание, глядя на фигуру стоявшей перед ним девушки, и резко увел взгляд в сторону, боясь выдать в себе заинтересованность. Для себя он отметил, что она красива, но он не должен был думать о ней, как о девушке, которая может вызвать в нем непристойные мысли. Однако было видно, что ему это давалось с большим трудом. Отогнав от себя своих собственных демонов, он взял ее за руку. — Я покажу тебе школу, держись за меня, когда мы взлетим. Картер резко оторвался от поверхности и взлетел в воздух, обрезая своими большими крыльями облака. Кэтрин закричала, ощущая опасность, и, немного придя в чувства, она посмотрела вниз и широко улыбнулась. Это было невероятно: хоть она летела и не сама, чувство бешеного адреналина придало ей сил, она чувствовала всю мощность неба; чувствовала необъятность всего этого могущества; чувствовала легкость своего тела. Какой она была маленькой, в сравнении всего этого величия! Вдалеке показались очертания замка, к которому они приближались. Он был просто огромен и манил своими тайнами, уютно расположившись среди облаков, то и дело удивляя своей спокойной, но в то же время блистательной архитектурой. — Невероятно! — восторженно заявила Кэтрин, как только почувствовала под ногами землю. Она отпустила руку Картера и начала изучать это дивное творение. Почувствовав за спиной чей-то кашель, она обернулась и увидела перед собой мужчину лет пятидесяти пяти. Он был седовласый, одетый, в отличие от стильного Картера, в старомодный балахон. Его выражение лица выражало угрюмость и недовольство, будто присутствие Кэтрин оторвало его от важных дел. — Приветствую Непризнанную в нашей школе. Меня зовут Фенцио, и я буду учить тебя, — монотонно говорил он, не скрывая того, что эту речь он проговаривал всем прибывшим. Он поморщил лоб, глядя на девушку в едва прикрывающем живот белом топе с тонкими лямками и свободных джинсах на два размера больше нужного, которые немного спустились вниз с ее тонкой талии. Кэтрин, заметив это, резко поправила их и с виноватом взглядом произнесла: — Большое спасибо, Фенцио. Седой мужчина удивился такому ответу и немного расслабился, чуть заметно улыбаясь. — Картер, покажи девушке ее комнату. После этого пусть отправляется на свой первый урок, он будет внутри школы у старого фонтана в центральной части. Кэтрин посмотрела на Картера, а тот махнул ей головой, предлагая следовать за ним. Они зашли внутрь замка, который приглашал их восхититься своим величием. Ей казалось, что он говорил с ними, рассказывая свою историю. Архитектура казалась нереальной, скорее искусственной, но лишь на первый взгляд. Катерина чувствовала жизнь в этих стенах, она широко улыбалась и не скрывала своего восторга. Неожиданно для Картера девушка остановилась и с болью в глазах посмотрела на него. — Картер, мои родители, они тоже… — Нет, Кэтрин, их здесь нет, — отрезал ее Картер. — Души, в которых нет расположенности к божествам, обретают либо покой, либо вечные страдания в зависимости от их грехов, — спокойным голосом продолжил парень и понимающе положил ладонь на плечо Кэтрин. Она опустила глаза, сдерживая слезы. Внутри нее билась какая-то непонятная для нее энергия, которая была похожа на бешеный шар, вращающийся в районе живота. Она тяжело выдохнула и кивнула ему, а после они продолжили идти. Она думала о своей маме, об отце, который убивался чувством вины из-за своей работы — он был врачом. Одна ошибка, и тебя уже обвиняют в убийстве; он пытался лечить людей от рака, виня себя каждый раз в том, что сделал недостаточно. Где же теперь его душа? Обрела ли покой? Она вспоминала и слова Картера. Рай ей всегда казался мечтой, но про ад она уже услышала намного раньше и имела свои представления. «Ад — это отсутствие возможности снова увидеть своих близких», — думала она. Все остальное не считается. На Земле принято полагать, что ад — место, куда отправляют грешные души искупить грехи. Значит ли это, что хорошие люди заканчивают в аду, потому что чаще всего не могут простить себя? — Здесь ты будешь жить! — приглашая в комнату рукой, произнес Картер. Помещение представляло собой большую комнату, стены которой были из темно-синих камней большого размера; они были разной формы и немного пугали своими заострившимися краями. Далее располагалась большая кровать с бархатным постельным бельем белоснежного цвета: она словно висела в воздухе и казалась очень-очень легкой. Рядом, недалеко от нее, стоял большой шкаф с невероятным количеством вешалок и разных по размеру полок. В целом, вся мебель в комнате выглядела, как мечта перфекциониста. Пространство было похоже на студию, сделанную в стиле «лофт». В другой ее части расположилось что-то похожее на кухню. Длинный узкий стол закрывал мебель, расположившись по правому краю помещения, а над ним в ряд висели на толстых веревках грушевидные лампы среднего размера. Окон здесь не было, на их месте было лишь два больших квадратных стекла, которые расположились во всю стену — от пола и до потолка. За ними открывался прекрасный вид, и только сейчас Кэтрин заметила, как невероятно высоко от поверхности земли ее новое жилье. Были видны бесконечные облака, нежно лиловое небо и множество летающих птиц, больше похожих на чаек. Они были такими спокойными. Кэтрин захотелось оказаться на их месте, они манили к себе своим свободным крылом. — Вы что, забрали это все… С Земли? — ошарашено воскликнула Катерина. — Это вы, рабы, сделали для нас, а мы просто забрали свои плоды. Все любят комфорт, дорогуша, — говорил Картер в дверном проеме, сложив руки перед собой и закинув одну ногу на другую. — Рабы… Мне не нравится, что вы их так называете, — она задумалась и продолжила: — Точнее, что ты меня так называешь. — О, милая, не принимай это близко к своему человеческому сердечку, ты можешь больше не относить себя к ним, ведь, если ты попала сюда, Шепфа счел тебя достойной. — Я должна радоваться? — раздраженная от лишнего пафоса сказала Кэтрин и плюхнулась на кровать. — Не должна. Ты должна хорошо учиться, чтобы определиться со стороной, так тебе будет проще освоиться на небесах. — Или в аду… — загадочно произнесла Катерина, положив голову на подушку. — Не думаю, что ты будешь демоном. Ты, конечно, язвишь, но ты точно не злюка. По глазам вижу, будем с тобой поклоняться Шепфе и толкать людей на добрые дела! — задорно произнес Картер и ослепительно улыбнулся своими белоснежными зубами. Картер обладал невероятной харизмой и искренностью, он легко расположил девушку к себе. — Ладно, мне нужно идти. Надень что-то поприличнее и двигайся к фонтану. — Эй, ты меня не проводишь? Откуда мне знать, где этот чертов фонтан? Кэтрин резко вскочила с кровати и подбежала к парню. Он развернулся и посмотрел на нее с мягкой улыбкой. — Не ругайся, принцесса. Тебе не идет. Я отправлю к тебе одну мою знакомую, с ней ты заметно повеселеешь и, может, не будешь такой занозой в… Ну, ты меня поняла. — Отлично, скидываешь меня на свою подружку. — Она не моя подружка, и я знаю одного парня, которому не понравилось бы, что ты так подумала. Удачи, Катерина. Вернувшись на прежнее свое место, Кэтрин размяла шею, крутя головой то влево, то вправо. Она сморщилась от резкого, но легкого жжения в районе лопаток. Прикоснувшись к месту, откуда исходило жжение, ее что-то обожгло, она резко убрала руку и едва слышно пискнула, побежав в ванную. Зайдя в полностью белое помещение, она опешила от яркости этой комнаты. Посередине стояла одинокая серая ванная из литьевого мрамора с золотым краном и такими же маленькими ножками, что подпирали ее снизу. Рядом был небольшой пуф с черной бархатной поверхностью; сбоку расположился большой туалетный столик с красивым зеркалом с рамой из серебра в виде узоров, представляющих собой маленькие крылья. — Черт, что это… — испуганно выдавила Кэтрин. Сняв с себя топ, она повернулась к зеркалу спиной и увидела в области лопатки свой старый детский шрам, в форме полумесяца с точкой по середине, который внешне был таким же, но стоило ей прикоснуться, как он обжигал ее пальцы, как горячий кипяток, который она так часто проливала на себя, сидя с кружкой чая на кровати. — Ох, мы еще не познакомились, а ты уже раздеваешься. Кэтрин резко вскочила и испуганно посмотрела в сторону дверного проема, где, довольно улыбаясь, стояла черноволосая девушка с привлекательными чертами лица. Она была в кожаных штанах и такой же кожаной куртке. Губы ее были окрашены в темно-фиолетовый вызывающий оттенок. Она разглядывала испуганную девочку перед собой: с интересом осматривая ее тело, мистическая особа с черными крыльями словно трогала его своими светло-красными глазами. Кэтрин укрыла свое хрупкое тощее тело махровым полотенцем, лежавшим на ванной. — Не стесняйся себя, ты прекрасна, — с большей доброжелательностью, чем в первый раз, произнесла загадочная особа. — Я Мими. Картер просил приглядеть за тобой и проводить тебя к Фенцио. Катерина успокоилась и улыбнулась ей. Она надела на себя топ, игнорируя жжение, и прошла в свою комнату мимо Мими. — Собирайся, у тебя сейчас очень интересный урок у очень интересного старого деда. — Это ты про Фенцио? Он выглядит вполне молодым… — заметила Кэтрин. Спустя какое-то время девушки вышли из комнаты; минуя бесконечные ступеньки, они спускались вниз к холлу. — Мими, мне кажется нужно в уборную. Кэтрин резко развернулась и уперлась в чью-то широкую и плотную грудь. Она подняла глаза и чуть приоткрыла рот от неожиданности. На нее смотрел высокий блондин с убранными в хвост волосами, легкой щетиной и немного пухлыми губами; скулы у него были широкие, а глаза — небесно-голубые. Он был одет в белую рубашку и такие же белые, слегка зауженные снизу брюки. Кэтрин почувствовала тепло внизу живота — она смотрела на него, словно знала его очень давно. Ей хотелось разрыдаться у него на груди и рассказать о всей своей боли. Казалось, что до этого момента она просто молчала и ждала, когда он придет и она сможет ему открыться. Но, вместо этого, глупо протянула: — Простите. Я не думала, что за нами кто-то спускается. Он с какой-то особой нежностью посмотрел на девушку и мягко улыбнулся, излучая благородство и гордость всем своим видом. — Это пустяки, не извиняйся, прошу тебя. Уборная этажом выше. — Спасибо… — растерянно ответила Кэтрин, не сводя с него своего удивленного взгляда. — Мими… — он кивнул ей, а она ответным жестом сделала то же самое. Голубоглазый блондин развернулся и начал спускаться, но, пройдя всего лишь две ступеньки, обернулся и произнес: — Хорошего первого дня в школе, Катерина. Из его уст ее имя звучало чем-то большим. Возможно, дело было в его британском акценте, а возможно, и в нем самом. — Эй, ты что стоишь, как вкопанная, иди уже! Делай свои дела! — смеясь, верещала Мими. Кэтрин сморщилась ей в ответ, скрывая какую-то странную улыбку, и поднялась по лестнице выше. Мими осталась ждать ее со скучающим видом. Катерина, вернув на свое лицо прежнюю отстраненность и выйдя из уборной, прошла к прежнему месту. Несмотря на лисий, полный необъяснимой страсти взгляд, она выглядела холодной и ничего не излучала. Ни света, ни тьмы, ничего. Она научилась это делать после смерти родителей. Больше всего она противилась, когда ее жалели — это унижало ее, и она обещала себе: «Что бы ни было, я буду выглядеть сильной». Она всегда такой была, с рождения твердила себе: «Никогда не отчаивайся, держи спину прямо, лицо должно быть холодным, мраморным, как в маске. И тогда никто не сможет причинить тебе боль». Она следовала этому правилу и повторяла его каждый день, как молитву. Девушки, минуя бесконечные лестницы, наконец спустились и подошли к высокому фонтану, расположившемуся в центре холла. Кэтрин подняла глаза наверх и увидела бескрайнее небо, цвет которого уже был светло-голубым. Вернувшись к фонтану, она разглядывала древние статуи обнаженных женщин, державшие в своих каменных руках кувшины, из которых лилась вода. Вокруг стояли юноши и девушки: кто-то из них был с красными крыльями, кто-то — с белыми, а кто-то — и вовсе без, как и Кэтрин. Народ постепенно прибавлялся, образуя вокруг фонтана полукруг. Катерина наблюдала за ними; все вставали согласно тому, кем они являлись: ангелы — с ангелами, демоны — с демонами. Ей почему-то захотелось прыгнуть в фонтан, чтобы смыть с себя подступившее к горлу смущение. Но, не выдавая себя, она хорошо держалась. Девушка попыталась выдохнуть воздух из легких, чтобы снять напряжение, но тут же задержала этот поток, почувствовав мужские ладони у себя на талии. Испуганно она продолжала стоять, будто вросла в этот мраморный кафель под ногами. Найдя в себе силы, она все же обернулась, но уверенность ее тут же слетела, как маска, когда перед собой она увидела парня с короткими черными волосами и веселой, излучающей счастье улыбкой. У него была смуглая кожа и ужасно манящие красные глаза. Он был довольно крепким, но не намного выше Кэтрин. Она продолжала стоять в ступоре и лишь молча смотрела на него. — Ну, привет, сестренка! — немного ослабив хватку, воскликнул парень с выражением.II.
15 августа 2020 г. в 21:04
— Ты только посмотри на нее, Иехоэл! Она так изворотлива для юного ангела, постоянно танцует! — весело промолвила кудрявая красавица, наблюдая за маленьким ребенком, крутившимся у реки. — Она не разочарует их, я обещаю тебе.
— Беллона, душа моя, до этого момента меня волновало мнение моих соседей иерархической лестницы, но, имея высшую власть, только я буду решать, что делать.
— Непризнанное дитя, иди ко мне, — женщина жестом позвала к себе малышку. — Ступай, прогуляйся немного, — продолжила она, нежно погладив улыбнувшиеся губы зеленоглазой крохи. Едва отойдя от господ, она побежала, весело крича что-то на своем детском языке, вертя в маленьких ладонях поднятый у реки изумрудный камень. Она остановилась, немного отдышалась и тут же удивленно оживилась, увидев перед собой маленькое существо, похожее на хорька, со светящимися желтыми глазами. Дитя беззаботно приблизилось и аккуратно наблюдало за ним, ожидая, когда новый приятель в ее жизни разрешит к нему прикоснуться. Зверек почувствовал к себе внимание, дружелюбно встал и обошел малышку, она заметно повеселела и тут же широко ему улыбнулась.
— О, Шепфа, гляди на свое жалкое творение, стоит ему быть веселым, то все вокруг расцветает, озаряя своей чистотой, а только это существо соизволит проявить капризность, то на небесах становится жарче, чем в Аду. К чему порождать такое недоразумение, неспособное понять своего предназначения? — гордый мужчина с медным оттенком волос и красными, словно кровь, глазами медленно приближался к беззаботному дитя, которое даже не обернулось на его пламенную речь. Он резко развернул непризнанную к себе и отвесил ей пощечину, оставив след на пухлой щеке.
Сегодня еще один солнечный день в Аду. В райских угодьях обещали дожди; говорят, они очищают. Но отчего же благочестивые хотят отмыть себя? Боги забрали себе плоды рабов своих: архитектуру, искусство, музыку, даже солнцезащитные стекла. Боги забрали у земных душ все то, что они считают уникальным, как понравившиеся игрушки, что сделают их вечность ярче. Небеса всегда казались бесконечными, но Ад был на самом дне, будто бы снабжал своим ужасом полы с подогревом в Раю, где расхаживали господа, учителя, наставники и простые ученики, еще только постигающие истину, которой, возможно, и вовсе нет. Здесь все было устроено, как у Кинга, — рок-н-рольные небеса и ад с оркестром. Казалось бы, чему могут вечно учиться боги? Тайна довольно проста — лишь наука и искусство способны доносить их до истинного божества. Все, что делает нас людьми, ужасно примитивно. Для Богов люди ничтожны: они полны слабостей и ограниченности, что наполняет их бытие. Господь и отец — Бог — управитель этого мира, всемогущий промыслитель, несомненно, рано или поздно положит конец этому позору и воззовет мир к древнему виду. Человек — раб, потому что никогда не будет свободен. Пока не изгонит придуманного таким же невежеством, как и он, бога из своей головы. Вместо науки, что есть в земном и небесном мире, он обретет лишь рабство, познает нищету и горе. Люди просят у богов все то, что нельзя купить за деньги. Они просят простить их за их истинную сущность, не понимая, что ошибки — повод узнать себя ближе, а не повод возносить свой взор к небу, в мольбе о прощенье. Все их мечты о Рае, которые были созданы человеком, покрыты невидимой нитью из лжи, и они только рождают еще одно препятствие на пути к освобождению. Каждый ребенок был божеством и лишь потом опустился до человека. Человека, который испытывает страх — потерять свое ничтожное существование. Люди не прекращают своих попыток унизить смерть и преуменьшить ее значение, выдумывают себе ценности, которые смогут затмить ее. Только вот смерть — это абсолют, который не является концом, потому что смерть неизмерима. Смерти не нужны никакие взятки или отступные, она и только она — хозяйка всего живущего.