«Ему очень больно. С такими ранами он может впасть в кому.»
Он находится в белой комнате. Нет, скорее, это даже пространство, бесконечное, не имеющее потолка или пола. Здесь ни холодно, ни жарко, здесь ничего нет. Бен совершенно один.
«Он потерял очень много крови, пульс замедляется. Не уверен, что он дотянет до больницы.»
Бен обхватывает себя за плечи и идёт вперёд. В этом нет смысла, он просто догадывается, что, если не будет двигаться, ничего не изменится. Здесь так спокойно, здесь нет суеты и привычных для него проблем, здесь он будто потерял способность ощущать. Это хорошо, в какой-то мере, потому что так он не испытывает боли от предательства.
«Он всё ещё дышит, не смейте отключать его от аппарата и вколите ему еще морфина. Он выживет, по-другому никак.»
Бен чувствует, что под его ногами холодная вода, будто кто-то разлил целое море ему под ноги. Но сколько бы он не шёл, всё по-прежнему остаётся неизменно белым. Что интересно: глаза эта яркая белизна не режет, наоборот – успокаивает, словно мягкая пелена сна, опустившееся на плечи. Он знает, что здесь от него практически ничего не зависит. Он будто призрак, он чувствует это всем своим нутром и впитывает это, будто губка – воду.
«Ни это ли тот самый хирург, кто его так?» «Не знаю, он был хорошим врачом и не менее хорошим человеком, урод желавший причинить ему столько боли – конченый ублюдок.» «Знаете, а ведь это чем-то схоже с Библией, Иисус ведь говорил возлюбить ближних, но его, в конечном счёте, всё равно повесили на кресте. «Лучше следи за его пульсом, мы не в Библии, а Бен – не Иисус.»
Бен уже по пояс в воде, однако, привычного волнения нет. Он ведь очень нервный, но сейчас в нём что-то сломалось. Скорее всего сломалось его сердце. Мужчина не сразу замечает, что плачет, он этого даже не почувствовал. Так странно, выходит, он тонет по собственной глупости. И ему никто не поможет.
«Вы правы, не в Библии, однако суть вы уловили, Бен невиновен как младенец, а с ним сотворили такое... Несправедливо. Что?» «Проверь показания и бинты, вот что.»
Теперь эта лужа кажется Бену лабиринтом. Всё таким же белым, без единой царапинки и не издающим ни единого звука. Мужчина только сейчас осознаёт, насколько здесь тихо. Бен давно не слышал такой тишины, всепоглощающей, душащей тишины. Он продолжает свой путь. Ни за одним поворот его не ждёт западня, нигде нет подсказки, Бен не больно-то и надеялся, но всё же.
«Вы верите в Бога?» «Я верю в хороших людей и в то, что ты все-таки закроешь свой рот и будешь добросовестно выполнять свою работу.»
Бен, наконец, понимает, где находится. В
Чистилище. По правде сказать, он никогда его себе не представлял, если быть откровенными до конца – он никогда и не думал о том, что оно вообще существует. Бен вертит головой по сторонам, будто бы надеясь заметить какую-нибудь подсказку или знак, подтверждающие его догадки. Ничего. Ровным счётом ничего. И никого. Бену, наверное, впервые так одиноко. А ещё вода под ногами жутко холодная.
«Бен выживет, правда ведь?» «Не разводи нюни, ты видел смерть четырёхлетней девочки и не волновался о ней.» «Кто вам такое сказал? «Мои глаза.» «Вы хоть знаете, сколько я проплакал в ту ночь?»
Бен не верит ни в Ад, ни в Рай, он уже ни во что не верит. Ему всё равно что с ним будет.
Но может быть это не совсем так. Может, есть смысл жить. Он не знает.
Пятыйпятыйпятыйпятыйпятый
Ты причинил мне боль, но я всё равно хочу вернуться к тебе, хочу жить, хочу, чтобы всё было, как раньше, хочу, так сильно. Хочу просто чтобы ты был моим другом, чтобы ты не предавал меня, чтобы я был шафером на твоей свадьбе, а ты, если повезёт, на моей... Пятый, ты как препарат с наркотическими эффектом, который вкалывают пациентам, чтобы они не чувствовали боль, так же как и я чтобы не чувствовал себя одиноким. Ты психопат, ты в априори не можешь любить, но ты полюбил.
Бен пытается кричать, но слова не слышно, в этом пространстве всегда белые стены и бесконечное небо, здесь не может быть, ни холодно, ни жарко. Здесь нет жизни. Бену здесь не место, он не готов.
«Он выживет, обязательно.»
Бен вязнет в этой прозрачной воде, задыхается в белых стенах, теперь белый цвет выжигает ему глаза, но ему так плевать. Он выберется, во что бы то ни стало, он обязан, это не его конец.
«Пульс ускоряется, он, будто бы пытается вырваться откуда-то.» «Он чуть ли не в коме.» «Он выживет. По-другому и быть не может.»
Мужчина хватается за белые стены лабиринта, марая их в своей слюне, чуть ли не вгрызается в них зубами, пытаясь достать до этого кипенно-белого неба. Там нет ничего, но Бену хочется верить, что там всё-таки есть то, что ему нужно.
Лопатки пронзает неимоверная боль, будто бы с него сдирают кожу живьём и Бен кричит. Это пространство поглощает его крики, преобразуя их в глушащую тишину.
Когда, наконец, у него хватает сил посмотреть себе на спину, он на секунду забывает о душащей боли.
У него крылья. Но не ангельские. Они пропитаны алой кровью, с перьев капают капли, и Бен вмиг осознает, что это – его последний шанс.
Раньше ему не доводилось летать, расправив крылья назад, он чувствует, как ломаются его лопатки. Это больно, но боль чувствуется будто сквозь сон, будто он под дозой и это пьянит. Он улыбается, и его улыбка не смахивает на ангельскую, он будто демон воплоти, опьянен собственной болью.
Отталкиваясь руками и ногами, он бежит по вертикальной стене лабиринта, его ноги сбиты в кровь: он шёл достаточно долго и вот его награда. Запах перьев бьёт в лицо, пух забивается в ноздри, но Бен не останавливается.
Прыжок. Стена заканчивается, а за ней опора. Бен машет крыльями со всей силы, это неимоверно сложно, будто он пытается подняться со дна бассейна, когда сил совсем нет. Но и в том, и в этом случае он понимает, что, если перестанет двигаться – умрёт.
У него нет выбора, до кипенно-белого неба одновременно и далеко, и непростительно мало. Он задыхается от боли, кричит и не слышит собственных воплей.
Он помогает себе руками, подгребая под себя воздух и пытаясь хоть за что-то ухватиться. Он похож на рыбу, выброшенную на берег.
Бен чувствует, как алые струйки вытекают из открытых ран по всему его телу. Чувствует, как стёрты его ноги от длительной ходьбы и ему так больно от всего этого. Он почти что плачет, задыхаясь в этом белом
Чистилище, но не может остановиться махать крыльями. Резко, неумело, даже жалко, но он не остановится ведь это его путь. Кроваво-красный путь, ангела пытающегося выжить.
И вдруг. В один миг его опаляет огнём, в то же мгновение по всему телу проходят мурашки и на секунду, на миг, Бен смог услышать свой собственный крик.
«Смотри, как резко дышит. Он карабкается в мир живых.»
Крылья вмиг становятся такими лёгкими, боль уходит на второй план. Бен чувствует, как перья преодолевают потоки появившегося воздуха и чувствует, что
жив.
***
Пятому сейчас так хочется закричать, он еле держится на ногах, а глаза болят от слёз. Всё меняется так быстро. Лестница. Телефон. Такси.
Вам пришло новое сообщение.
Пятый, всё хорошо? Я встретилась с Эллисон, и мы сидим в кафе, она пригласила меня в кино, мы будем с её мужем Лютером, так что всё будет хорошо.
У Пятого трясутся руки, может от очередной истерики, а может от того, как ему страшно. Как хорошо, что Ваня ему не позвонила, Пятый не уверен, что смог бы скрыть всхлипы. Ему не хочется, чтобы Ваня волновалась, ведь это только его проблемы.
Всё хорошо, у меня есть дела, вернусь поздно. Ты взяла ключи?
Да, они у меня. Ты сможешь уладить все свои дела, я верю в тебя.
Это сообщение покажется таким обычным, но для Пятого оно значит намного больше и глубже, чем для кого-либо и лишь присутствие таксиста не позволило Пятому прижать телефон к груди.
Спасибо, отдохни, а я исправлю то, что натворил.
Телефон в кармане брюк. Опустошение. Это чувство гнетёт, поглощает и не позволяет себя смыть. Как смола, как мерзкая чёрная слизь, это чем-то похоже на страх, только к этому ещё добавляется тяжесть в груди.
Пятый смотрит на свою дорогую обувь и сжимает кулаки, так, что на ладонях остаются следы от ногтей. Сейчас хочется быть не здесь и не сейчас. Чтобы это было шуткой, чтобы Пятый не чувствовал себя настолько больно и подавленно, Пятому не хочется чувствовать эту гнилую боль в груди. Потому что он знает, что её заслужил.
Перед глазами мелькают образы старых воспоминаний, через эти слайды он вновь и вновь прокручивает тот момент, когда впервые увидел Бена. Это состояние не похоже на тоску, из-за простого "мне просто грустно" не может быть так тяжело на сердце, и Пятый это прекрасно знает.
Он не помнит, назвал ли адрес больницы, в горле застрял комок. Пятый трёт красные от слёз глаза и закусывает губу. Смотрит в окно и, пытаясь отвлечься, считает машины.
Машин много, как и мыслей.
***
Эта нестерпимая боль, которая теперь кажется подарком, дарит Бену надежду. А Бен хватается за неё, как за последнюю возможность. Расправив крылья и дыша полным ртом, он пробивает кипенно-белое небо и устремляется в неизвестность.
Бены выживет, потому что его время умирать еще не настало.
