***
Бен в больничной палате. Где же ему ещё быть? Только здесь и у него нет права выбора. Ему хочется встать и биться головой об стену, заломить руки или кричать. Или всё вместе. Страшно. Пятый не вернётся, Пятый бросил его, они теперь никогда, никогда не увидятся. — Нет, — всхлипывает он и гнётся к простыням. Касаясь головой белой простыни и обхватив руками живот. — Неет, — воет он, кусая одеяло. Почему так больно. Бен навряд ли вспомнит боль, что была, когда ему отрезали конечности, но отчего-то готов спорить, что та боль была не такой ужасной как эта. Перед глазами предстает лицо Пятого. Родное, за все эти годы он уже привык видеть его чуть ли не каждый день. Он видел его самым разным, его тело было зашито и перешито этими самыми руками, которыми он сейчас обхватил живот. Чёрное. Всё чёрное. Обычно этот цвет ассоциируют с чем-то плохим, Бен из тех, кто придерживался подобного мнения. Как ни странно, закрывая глаза, мы видим чёрный. Чёрный успокаивает, чёрный ассоциируется со смертью, с её балахоном, но сама она белая-белая. У неё были бы круги под глазами и расширенные зрачки. И лопнутые капилляры. Потому что смерть плачет. Всегда плачет от боли и от той ненависти, с которой люди смотрят на неё. Бен хочет сделать хоть что-нибудь. Прекратить этот страх и боль. Самое ужасное, когда понимаешь, что ничего не можешь сделать. Это хуже смерти. Даже смерть умеет плакать, а время даже при желании перемотать не получится. — Ненавижу, — шепчет Бен. Горло болит, голова раскалывается. За окном вечереет и облака проносятся так быстро.***
Ваня слышит, как открывается входная дверь и на её лице появляется улыбка. — Пятый! — подбегает она к молодому мужчине готовая упасть в его объятия. Но тут же отшатывается от него. Никогда ей ещё не доводилось видеть такой взгляд. Потерянный, сломленный, почти что неживой. А ещё казалось, что Пятый перестал дышать, он только и мог смотреть в пол. Немой вопрос застрял в горле, и Ваня всё никак не могла протолкнуть его наружу. — Что-то случилось, — завела она руки за спину, — я могу чем-нибудь помочь? — Даже идиоту понятно, что помочь она ничем не сможет, но отступать уже некуда. — Помочь? — вымолвил Пятый. Холодный голос заставил Ваню поёжиться и отступить назад. Пятый источал странную ауру, будто сейчас он был готов сделать что-то плохое. Такое обычно чувствуешь, когда находишься в одной комнате с пьяным человеком: ты не можешь предугадать, что будет дальше. Пятый не был пьян, нет, он был подавлен, а это, как многие знают, намного хуже алкогольного опьянения. Между ними стоит гробовое молчание. Ване даже не может прийти в голову, что Пятый хочет раздеться или что-то подобное. Мужчина застыл как каменное изваяние, кажется, не способное даже на банальный разговор. Мысли в голове Вани быстро сменялись, она старалась понять, что именно ввело Пятого в такое состояние. Её мозг написал уже наихудший сценарий, с чьей-то смертью или с тем, что Пятого раскрыли и теперь его поведут на смертную казнь. Но отчего-то, девушка понимала, что случилось нечто хуже смертной казни. Что-то такое, на что она, увы, повлиять не в силах. Она хотела бы помочь, хоть как-то отблагодарить Пятого или хотя бы утешить его, но проблема была в том, что она не знала как. Она вообще мало что знает о Пятом, даже самое банальное – его любимый цвет. Да, пусть звучит глупо и по-детски, но любимый цвет очень многое может сказать про человека. Ваня смеет предположить, что любимый цвета Пятого – зелёный. Эта мысль появилась у неё, когда она впервые взглянула ему в глаза. Зелёные, фисташковые почти что. Красивый и яркий цвет, он источает сосредоточенность и спокойствие, Пятый подходит под эти определения, однако сейчас, огонёк, что зажигал его глаза, потух. Вернее, его что-то затушило. Ваня не знает, сколько они так простояли. Она почти что обняла его, но так и осталась стоять, раздвинув руки в стороны и вглядываясь в лицо Пятого. Кто этот человек? Она как будто впервые видит его. Руки у мужчины опущены вниз как у куклы, что закончились батарейки. Губы чуть вздёрнуты и дрожат, будто он готов зарыдать. Лицо осунулось, и весь он как будто постарел лет на десять. Этот человек походил на живой труп, готовый в любой момент свести счёты с жизнью. — Мне уже никто не поможет, — тихо проговорил Пятый. Страх. Страх не за себя. Ваня чувствует кончиками пальцев, как становится холоднее и как её голова начинает кружиться. Пятый бы так не сказал, никогда бы не сказал. Такое обычно говорят непонятые обществом подростки с наигранной депрессией, но не Пятый. Такое мог сказать кто угодно, любое существо на планете, но только не он. Не человек с фисташковыми глазами, ни тот, чьё имя знают все в Агентстве, нет, определённо, Ване послышалось. Иначе это схоже с потрескавшимся льдом, когда находишься в центре озера или с осознанием того, что кольцо парашюта не работает и купол не раскрывается. Это хуже смерти, страшнее, чем что-либо. Пятый не сказал бы такого, он бы бодро поднял глаза и улыбнулся. Укоризненно, так обычно смотрят на провинившегося питомца. Он бы сказал, что-то вроде: «Я справлюсь со всем, а ты, не смей волноваться обо мне». Ваня плохо ещё знает этого человека, но с точностью может сказать, что такое состояние для него впервые. — Т-ты ведь не в серьёз? — девушка не замечает, как начинают дрожать руки. Она не плачет. Дрожит, но не от холода. — Не в серьёз? — задал риторический вопрос Пятый и поднял на девушку глаза. Круглые, как две монеты, зрачки большие-пребольшие и пустые. Ваня опускает руки, но не отходит. Ждёт. Даже может быть того, что Пятый кинется и начнёт душить или того, что мужчина прямо сейчас развернётся и уйдёт. Уйдёт навсегда, без записок и смс, раствориться будто сон. Ей и правда казалось, что он способен на такое. Пятый же не может смотреть на Ваню. Он и ей сейчас причиняет неудобства, он ужасен, безнадёжен, потерян. Она тоже его боится, для неё он тоже монстр, она дрожит, а значит боится. Он ужасен. Хочется исчезнуть. Стать атомом или превратиться в жижу. Пятый не хочет причинять и Ване боль. Ни она, ни Бен не заслужили того, что происходило по его вине. Он ужасен. Разочарование для самого себя. Пятый склоняет голову и зарывается пальцами в волосы. Ваня же наблюдает этот жест, ей кажется, что Пятый скоро начнёт выдирать свои волосы. А слов всё нет. Ни одного. Она должна сказать хоть что-то ободряющее, показать, что ей не всё равно что она рядом и готова поддержать, но не может. Липкое чувство вины окутывает её тело. — Пятый, — сухо проговорила Ваня. Незаметно для себя она тянет руки к мужчине, тот в свою очередь никак не реагирует. Перед глазами Пятого размытое пятно. Он знает, что это Ваня, но лицо её теперь кажется смазанным и он может видеть лишь отдельные детали. Вот она тянется к нему. Почему она тянется? Она разве не дрожала? Что она говорит? Он смог расслышать лишь свое имя или же она молчала всё это время. Что же такое, время, как будто застыло. Тепло. Пятый чувствует тёплые руки на своей спине. Это Ваня. Несомненно. Он запомнил размер её ладоней. Живая Ваня. Рядом. Она не боится его. Это хорошо. Горячо. В области груди так больно. Он прижимает её к груди и сжимает зубы. Ваня рядом, Ваня не боится, Ване не бросит. Ваня. Её запах, она пахнет его шампунем, но и ещё чем-то особенным. Собой. Её волосы пахнут солнцем. Какая же она тёплая. Пятый обнимает Ваню аккуратно, но крепко. В этих объятиях Ваня забывает все мысли, что хотела озвучить. «Только не уходи», — крутиться в её голове, — «Прошу, останься, и мы решим всё вместе».***
— Куратор ломает Пятого, — говорит Диего, заглатывая как можно больше лапши. Они с Лайлой сидят дома и смотрят какую-то дешёвую мелодраму на фоне и изредка перекидываются фразами, связанные то с работой, то с самим фильмом. Лайла переводит взгляд на напарника и несколько секунд между ними стоит тишина, исчезающая, впрочем, из-за идиотского фильма. Глотнув из банки холодного пива, Лайла, прожевав темпуру, неоднозначно качнула головой. — Нам же лучше, все его дорогие заказы будут распределяться между теми, кто ниже его. Нам радоваться надо, скоро заживём припеваючи, — Лайла из тех людей, которым плевать на страдания других, только бы эти самые страдания никак не задели её саму. «Лишние проблемы мне не нужны», — любила она повторять, намекая на тех, кто был ниже неё рангом и просил помощи. Диего несколько раз видел подобное и был очень недоволен таким поведением своего партнёра. — Меня всё устраивает, — буркнул Диего, отводя глаза к монитору и следя за передвижением персонажей по экрану. Лайла громко хмыкнула, но Диего не обратил на это внимания. — Если он не сломается, всё будет по-старому, но если сломается, это приведёт к последствиям вселенского масштаба, — наконец выдала Лайла и тоже уставилась на экран. Диего тоже об этом думал. Изменения могли произойти, а могли обойти их стороной. Им остаётся только ждать. — Ты хочешь, чтобы что-то поменялось? — вдруг спросил он девушку. Та не сразу повернулась к нему. Ещё несколько минут она выбирала, какие именно суши выбрать, а когда, наконец, выбрала и прожевала её, повернула в его сторону голову. — От моего "хочу" мало что поменяется. В любом случае давай лучше досмотрим эту несчастную мелодраму и посмотрим какой-нибудь ужастик? — Диего кивает. Разговаривать и правда больше не хотелось, разговор зашёл в тупик и закончился не на самой жизнерадостной ноте. До конца фильма Диего размышлял над тем, что сказала Лайла. Он не боялся перемен, его пугало то, что есть что-то, способное сломать такого человека, как Пятый.