Когда?
Куратор невольно ухмыляется. Да. Лайла уже всё поняла, раньше всех, потому что это её дочь. Пусть кровь не родная, но то воспитание, заложенное с детства, течёт по её венам. Куратор никогда не говорила дочери о том, что гордится ею, но часто делала что-то, что могло заменить обычную похвалу. Будь то повышение или сложное задание, больше свободы или неожиданная возможность поработать отдельно ото всех. Что ей ответить? Сказать правду или солгать вновь? Лайла научилась распознавать ложь приёмной матери. Это стало некой игрой слов, привычек и движений. Одна фраза могла значить ложь или правду, один взгляд или неверное движение и Лайла уже знала о лжи. Но главная проблема в том, что врать она умела так же искусно, как и мать. И никогда, ни разу, не была поймана на лжи. Это пугало и завораживало Куратора. «Вот кто идеален, вот кто будет идеальным, вот кто будет…», — так думала женщина уже тогда, во время того разговора и уже тогда, похоже, Лайла всё понимала, просто, как всегда, смогла притвориться полной дурочкой.Не сейчас.
В том смысле, что лучше не по телефону. Не так. Не сейчас, когда звёзды так прекрасны и Куратор за долгое время может полюбоваться ими. Лайла не глупая, Лайла догадывается, что пишет не в нужное время и ей похоже это нравится. Она всегда такая, докапывается до истины, а потом может исковеркать её ещё лучше, чем её мать превратить любую правду в ложь. «Ученик, стремящийся превзойти учителя, приятно, однако, невозможно», — думает Куратор. Длинными тонкими пальцами она набирает ещё одно сообщение и отключает телефон. На экране телефона Лайлы высвечивается заветное: «Завтра приходи в мой кабинет, и мы обсудим всё более основательно». Лайла невольно улыбается. — Глупо думать, что всё так просто мама, — Диего уже спит и ей тоже не помешало бы. Обхватывая тело напарника длинными руками, Лайла прижимается к нему всем телом, вдыхая запах его волос. Вот то, что она одновременно называет своим сокровищем и проклятием. Такие люди как Диего весьма вспыльчивы и ведут себя как дети. А Лайла была тем человеком, которого такие люди привлекали. Ещё более интересно то, что сам Диего часто пытался заботиться о Лайле, пусть это выглядело, как немного подгоревший завтрак или комплимент, сделанный не в нужное время. Всё равно, несмотря на свою неуклюжесть, он старался быть полезным и вызывать на её лице улыбку. Ни за какие богатства, ни за какую власть Лайла не расстанется с этим оболтусом. Потому что с ним никогда не скучно, он отличается от других в Агентстве, пусть она часто говорит это в плохом ключе, но где-то в глубине души всё же любит эту его черту. Горячо и искренне. — Она не разрушит нашей идиллии, — тихо шепчет она ему на ухо. Зная при этом, что он видит уже десятый сон.***
Бен не спит. Сон был бы очень кстати, но у мужчины не получается банально сомкнуть глаза. — Что за идиот? Ждёшь, что он вернётся? — голос слышится ему эхом, и только сейчас он замечает, как пересохло у него в горле. Стакан с водой стоит на столике, но сил поднять руку и дотянуться до жидкости нет. Нет и желания двигаться. Даже дышать у Бена выходит с трудом, отчасти от того, что он банально забывал глотать ртом воздух. Он и правда идиот, ведь в нём ещё теплится уголёк надежды. Нужно говорить, ведь так можно отвлечься, но сил даже на это скоро не будет хватать. Скоро и жить будет слишком сложно. — Депрессия невыход, — говорит он и может кожей почувствовать, как слова отскочили от белых больничных стен. Пустые они давят на его сознание, и Бен ещё раз закрывает глаза. Но сон не идёт. «Можно думать о чём-то другом», — тихо подумал у себя в голове Бен. Вообще обычно мы слышим голос в своей голове с одной и той же громкостью, но почему-то сейчас Бен был почти на сто процентов уверен, что слышал свой голос очень тихо. Даже в своей голове. Перед глазами Бен представляет зелёные деревья.***
Пятый смотрит в потолок и чувствует, как в крови бурлит ярость. Но вместе с тем мысли о Бене закрадываются в его мозг так настойчиво, что он, в конце концов, не может с ними совладать. Головой он понимает, что им нужно отдохнуть друг от друга, чтобы собрать все мысли в кучу и наконец, нормально поговорить. Но сердцем это было понять заметно сложнее. Но Пятый не позволяет себе утонуть в плохих мыслях. Рядом тихо сопела Ваня, разговор с ней непонятно каким образом вправил ему мозги. Кто бы мог подумать, что у неё выйдет так подействовать на его. Он и сам о таком и подумать не мог, она не выглядела человеком, способным быть таким резким. Или, может, он просто плохо смотрел? В любом случае сейчас у него есть несколько нерешённых вопросов, за которые он возьмётся в первую очередь. — Я поговорю с ним позже, — подумал он, проваливаясь в сон. Он был спокойным. Он сидел на лугу и смотрел на цветы, а ветер ерошил его тёмные волосы.