Пепел на снегу

      Я менялся на глазах. Стал каким-то нервным, не упускал ни одного косого взгляда в свою сторону — их в последнее время почему-то стало больше. Или я раньше их просто не замечал? В любом случае, во мне стала разыгрываться непонятная заносчивость. Ты все видела, и потом я начал настораживать тебя. Видимо то, что я не смог спрятать, это моя мрачность, я бы на твоем месте тоже забеспокоился. Даже моя грубость давала о себе знать. Ну, зато мне удалось подняться в глазах клана. Правда, что нужно было с самого моего вступления в Лин Куэй показать себя таким. Хоть какой-то плюс.       Интересно, ты помнишь ту вылазку, когда мы во главе с Би-Ханом отправились на задание? Должна помнить, слишком уж редко нам доводилось быть в таком составе. Там случилось кое-что, чего ты до сих пор не знаешь, и никто тебе об этом не расскажет. Он не вспомнит, а я… не захочу говорить.       Ты тогда уже спала, Би-Хан осматривал территорию неподалеку, а я следил за нашим лагерем. После миссии мне было над чем подумать. Да, я наемник и да, меня учили отнимать жизни, но делать это с таким остервенением меня никто не заставлял. Хан говорил остановиться, но я, кажется, даже не слышал его. Я заметил ваш красноречивый взгляд. Еще бы, Смоук, это на тебя не похоже, откуда столько ненависти?! Смоук, все в порядке? Вам говорю — да, себе уже который раз повторяю — нет! Мне нужно молчать и держать руки при себе, но им так и хочется сомкнуться на чьей-нибудь шее и не отпускать, пока не перестанет дергаться. Иногда даже до хруста. Лучше так, чем тронуть своего, хотя и не без этого. А как еще я должен был вымещать свою злость? Злость на тебя, Келли, на Би-Хана, на весь мир, но больше всего на себя. Я был рядом, но не мог сделать ничего! Теперь даже в вечно веселом голосе слышалась сталь.       И меня напугала такая перемена в себе. Беспомощный, что аж самому противно.       Видимо, я слишком ушел в себя, раз не заметил, как вернулся твой брат. Я думал, Хан сразу ляжет спать, передав пост мне, но он был настроен на кое-что другое. — Смоук, есть разговор.       Мне сразу не понравился его тон. Но разговор был не совсем о том, о чем я ожидал.       А он все знал о том, что я к тебе чувствую. Интересно только, когда я ослабил бдительность. Говорить долго не пришлось, мне не хотелось его слушать, потому что слова, что он говорил, только сильнее злили и распаляли огонь внутри меня. А скольким он позволял поворачиваться к себе спиной? Никому, но я слишком зарвался. Хан хотел сказать что-то еще, но мне так надоела его болтовня, что я, не задумываясь, резко развернулся и со всей злобой хлестанул его по лицу. Если бы не маска, покрытая инеем, царапины остались бы на коже. Он быстро усмирил меня ответным ударом и сбил с ног, окуная лицом в приводящий в чувства снег. Я всегда уважал твоего брата, порой даже боялся, но тогда готов был накинуться на него. С какой стати он будет мне указывать?! Но его руки крепко держали меня, не позволяя подняться. Как он только не убил меня на том же месте? — Советую убить в себе все чувства, забудь о ней. Или позже убьют тебя.       Он отпустил меня. Мои зубы так сильно сжимались от ненависти, что начали скрипеть. — Я тебя предупредил, Томаш. Не знаю: то ли она настолько слепая, то ли ты правда мастер маскировки, но имей ввиду — если ты этого не сделаешь, этим займусь я.       К своим двадцати годам я стал жестоким даже по отношению к близким людям.