Неизбежное

Когда пришло следующее письмо, Уилл его ожидал. Ему стало любопытно, ухмылялся ли Джек, когда его читал (потому что, разумеется, он их читал). Будет ли он до конца своих дней радоваться знанию, что Чесапикский Потрошитель сидит за решёткой, там, где ему самое место? Для удобства Уилл сразу сел перед камином. Распечатав письмо, он тут же перелистнул на вторую страницу и обнаружил перед собой галерею Уффици и «Весну»*, смотревшую на него в ответ с безупречной (на его непрофессиональный взгляд) карандашной репродукции. «Если бы я видел тебя каждый день всей моей жизни, Уилл, я бы вспоминал этот момент». Сглотнув, Уилл вернулся к первой странице. «Дорогой Уилл...» Как только Уилл прочёл эти выведенные элегантным почерком слова, стены его домика как будто растаяли. Он почувствовал под собой узкую скамейку, ощутил вокруг строгую, внушительную атмосферу галереи. Увидел рядом с собой Ганнибала. — Я не сомневался, что ты догадаешься, — сказал Ганнибал, и у Уилла ёкнуло в груди от звука его голоса, в котором сквозили нотки веселья. Уилл боялся на него взглянуть, хоть и знал, что на самом деле его здесь не было. — Хотя мне казалось, что мои мотивы довольно-таки прозрачны, — Ганнибал покосился на него, и Уилл наконец повернул голову. — Я скучал по твоему обществу, — на бумаге этого не было, но Уилл каким-то образом уловил этот смысл, зная, что Ганнибал доверял ему прочесть написанное между изящных строк. — Надеюсь, что когда-нибудь мне не придётся заставлять тебя мне писать. Уилл фыркнул. — Ты же не можешь и впрямь ожидать, что я стану слать тебе письма, будто мы старые друзья. Ганнибал снова улыбнулся. — Отвечая на вопрос из предыдущего письма, я не считаю это «пустой тратой своего рычага воздействия», как ты выразился. В последние полстолетия значимость семейных ценностей снизилась, но мы всё равно помогаем своим семьям, когда можем. Ты — семья, Уилл. — Ты помогаешь ФБР не потому, что я хочу, чтобы ты им помог, — настоял Уилл, но Ганнибалу, похоже, больше нечего было по этому поводу сказать. — Думаю, я с удовольствием продолжу данное сотрудничество. Алана не даёт мне головоломки-пазлы. Мне кажется, она опасается того, что я могу сделать с отдельными кусочками. В этих словах крылось что-то ещё, какой-то дополнительный смысл. Уилл его чувствовал, но сказал себе не смотреть слишком глубоко. — Рисунок был приглашением, как ты уже несомненно догадался. Билетом в мой дворец памяти. Я до сих пор иногда тебя там вижу, но больше не победоносным. Я вижу тебя уставшим от усилий не дать человеческому костюму, который ты для себя выбрал, разлететься по швам. Уилл помрачнел, но он знал, что любое опротестовывание Ганнибаловых намёков будет выглядеть лишь защитной реакцией. — Что ты сделаешь с рисунком потом меня не волнует, — Ганнибал наконец отвернулся, с удовлетворением и благоговением уставившись на «Весну». — Я всегда буду помнить тот момент. Скажи, Уилл, когда ты обо мне думаешь, какой образ приходит тебе в голову первым? То, как я вспарываю тебе живот? Держу нож у горла Эбигейл? Или медицинскую пилу у твоей головы? Что бы это ни был за образ, надеюсь, он занимает в твоём дворце памяти особенную комнату и ты им дорожишь. Уилл скривился при мысли о том, чтобы «дорожить» воспоминанием, как Ганнибал убивает Эбигейл или пытается вскрыть ему череп, чтобы съесть его мозг. Тем не менее, эти образы вовсе не были первыми приходящими ему на ум, когда он думал о Ганнибале. И он подозревал, что Ганнибал об этом знал. — Буду краток, поскольку не сомневаюсь, что тебе есть чем заняться для поддержания твоей новой жизни. Я тоже всё ещё привыкаю к своей новой жизни. Алана выдала мне мои книги и рисунки, правда, подозреваю, исключительно для того, чтобы угрожать мне возможностью их забрать. Твоё письмо пахло тем самым ужасным одеколоном, который ты носил в суде. Я также различил запахи собак, сосен и искусственных клубники с бананом. Определённо женственные. В твоей жизни появилась женщина, Уилл? И ребёнок — для полного комплекта? Но уж точно не твой собственный. Ты-то знаешь, что тебе лучше не размножаться. Уилл заскрипел зубами, говоря себе, что не важно, если Ганнибал узнал о его семье. О его настоящей семье. Вообще-то, даже хорошо, что Ганнибал о ней узнал. О доказательстве, что Уилл двинулся дальше. Что он больше не хотел Ганнибалового общества и не нуждался в нём. Не то что Уиллу нужны были доказательства. — Звучит так, словно ты ревнуешь. Это было почти смешно. Но сама мысль, что Ганнибал мог чувствовать настолько банальную эмоцию, как ревность, была какой угодно, только не смешной. Улыбка Ганнибала самую малость померкла. — Передай им мои наилучшие пожелания. Уилл моргнул от этого почти внезапного прощания. Всё исчезло, оставив у него перед глазами лишь подпись. «С уважением, Ганнибал Лектер» Это уже больше напоминало Ганнибала. Колючие слова, прячущиеся под вежливыми формулировками, намёки на то, что Уилл скрывал какую-то тёмную тайну, которую мог увидеть только Ганнибал. Он, похоже, не понял, что Уилл не хотел, чтобы кто-то видел его тайны. Уилл встал взять со стола ноутбук. И замер на полпути, задумавшись, стоит ли вообще утруждать себя ответом. Но если он не ответит, Ганнибал, скорее всего, продолжит задерживать расследование — и Джек устроит Уиллу основательную выволочку. Наверное, даже затащит его обратно в ФБР, что бы Уилл ни говорил. Так что проще было избавиться от посредника. * * * — Если Зубная Фея и нанёс удар, мы ещё не нашли тела, — сообщил ему по телефону Джек в следующий понедельник. — Нам кажется, что он чего-то ждёт. — Чего? — Уилл покосился на макушку Молли, пропуская сквозь пальцы падающие ей на плечо пряди. — Мы не знаем. Но Лектер не выглядит удивлённым. Мы не знаем, значит ли это, что убийца догадался, что мы у него на хвосте и решил выждать лишнюю неделю, или он просто ждёт следующего полнолуния. Уиллу начинало казаться, что он очень даже участвует в этом расследовании. Он вздохнул достаточно громко, чтобы это донеслось до Джека. — Не знаю, что ты хочешь от меня услышать. — Я ничего не хочу от тебя услышать, — ответил Джек, хотя это прозвучало скорее снисходительно, чем искренне. — Но меня начинают посещать мысли, что наш новый консультант исчерпал свою полезность. Молли пошевелилась, недовольно наклонив голову, и Уилл сообразил, что его пальцы замерли. Сглотнув, он продолжил перебирать её волосы. — Ганн… он хорош, но он не телепат, Джек. Он по-прежнему твой лучший шанс, — Уилл снова взглянул на Молли, гадая, услышала ли она его оговорку, поняла ли, о ком он говорил. Но если она и поняла, то никак этого не проявила: её дыхание оставалось размеренным, а ступни продолжали мирно лежать на подлокотнике дивана. Наступил черёд Джека вздыхать. — Я знаю. Поверь, я знаю, — разговор перешёл на темы попроще, прежде чем Уиллу наконец удалось найти повод распрощаться. Повесив трубку, он закрыл глаза. — Это насчёт твоего «проекта»? — пробормотала Молли. Уилл вздрогнул. — Э… ага, — сглотнув, он уставился на свой телефон. — Ага. * * * В следующий раз это оказалась Ганнибалова кухня. Уилл в лёгком ступоре уставился на её нарисованную копию, после чего коснулся бумаги пальцами, чтобы тут же перенестись обратно в Балтимор. Стоя в тени, он смотрел, как приближается перепачканный кровью Ганнибал, смотрел, как тот погладил по щеке его прошлую ипостась, а затем вонзил ей в живот нож. Уилл зажмурился и видение исчезло. Теперь Ганнибал, препоясанный фартуком, с привычной грациозностью скользил по деревянному полу. На столешнице уже лежали заготовленные продукты. — Ты не думаешь, что я могу хорошо себя вести с ФБР, — с отчётливым весельем в голосе заметил Ганнибал. Уилл подошёл поближе, чтобы наблюдать за его работой, и возразил: — Я знаю, что ты не можешь. — Тебе трудно поверить, что от скуки я стану ловить преступников, которых, будь у меня выбор, предпочёл бы поощрять. Уилл кивнул, не в силах сформулировать лучше. — Что ж, мне ужасно не хотелось бы, чтобы меня считали предсказуемым. Засмеявшись, Уилл покачал головой. — Ты, наверное, ждёшь от меня благодарности за то, что помог мне отделаться от Джека? Я уже вижу заголовки: «Ганнибал Лектер вспоминает далёкое прошлое и раскрывает дело о знаменитой Зубной Фее вместо сумасшедшего Уилла Грэма. Как ваша любимая журналистка уже писала ранее, “чтобы их ловить, нужно быть такими же, как они”». Ганнибал поднял взгляд от нарезаемой на ломтики печени. Он улыбался и ему на глаза немного падали волосы. — Мне кажется, мисс Лаундс была бы разочарована тебя сейчас увидеть. Тебя хоть иногда охватывает беспокойство? Тебе хочется большего, чем предоставляет та клетка, в которой ты себя запер? Уилл решил остаться на безопасной территории. — Мне всё равно, что думает Фредди Лаундс. Будь моя воля, я бы больше никогда в жизни не видел эту «журналистку». Ганнибал задумчиво хмыкнул, всыпая мясо в уже ждущий маринад и ловкими движениями втапливая в него каждый кусочек равномерно и целиком. — Должен признаться, я не почувствовал ни капли облегчения, узнав, что она жива. — Сомневаюсь, что хоть кто-то почувствовал. — Осторожнее, Уилл, кажется, я нашёл прореху в твоём человеческом костюме, — тон Ганнибала звучал беззаботно, поддразнивающе и, хотя Уилл не поддался на провокацию, она не вызвала у него раздражения. — Ты следишь за расследованием? Наш застенчивый мальчик на середине прекрасного преображения. Он немного напоминает мне тебя. — Серийный маньяк, который убивает семьи, а потом занимается сексом с трупами матерей, напоминает тебе меня? У Ганнибала приподнялись уголки губ. — Ты сознательно притворяешься, будто не понял, что я имел в виду. Разумеется, между вами есть отличия. Этот мальчик понимает, кто он, и старается полностью это принять. Полагаю, что оно долго спало у него внутри. Его замысел несколько уступает в элегантности твоему. Это было абсурдно, но Уиллу захотелось упрекнуть Ганнибала за использование именно этого слова — словно обиженному подростку, злящемуся на друга за то, что тот украл их общую шутку. — Лестью ты ничего не добьёшься. — Я подозревал, что с тобой мог бы лучше сработать прижатый к коже нож, но, учитывая мои нынешние обстоятельства, тебе придется довольствоваться лестью, — Ганнибал адресовал ему улыбку, такую же острую, как лезвие в его руке, и Уилл машинально улыбнулся в ответ. — Уилл? Кухня Ганнибала исчезла прежде, чем Уилл успел поинтересоваться, что на ужин. «Никогда не спрашивай — это портит сюрприз». Когда он снова моргнул, то обнаружил, что стоит на кухне у Молли, у себя на кухне, босый и замёрзший — в такой ранний час камин ещё не успел прогреть воздух. Мрачная шутка только-только отзвучала у него в голове, и он обернулся к Молли, крепко сжимая письмо. Та весело улыбнулась, положив одну руку на бедро, а в другой держа кружку с кофе. — Ты сегодня утром в хорошем настроении. Уилл виновато улыбнулся. — Извини, я… — он сложил письмо вдвое, пытаясь придумать, что сказать. Но прежде чем ему это удалось, Молли заговорила снова, подняв свободную руку. — Не извиняйся. Ты выглядишь лучше, чем за довольно долгое время. С визита Джека, по крайней мере. Наконец закончил тот проект? У Уилла с губ сползла улыбка, когда он понял, что всё это время продолжал улыбаться. Он потёр рот. — Э-э. Нет, ещё нет. Но… уже почти, — он снова покосился на письмо, бегло глядя на абзац, на котором остановился. Он разобрал слова «питомцы» и «мне любопытно», прежде чем скомкать и письмо, и рисунок, вдруг ужасно разозлившись на себя самого. Молли чмокнула его в щёку и он почувствовал её широкую улыбку. — Что это? — вдруг спросила она, вытаскивая у него из пальцев листы бумаги. Уилл лишь с огромным усилием смог не выхватить их обратно. Его тело одеревенело от напряжения, когда она расправила один из листков и наклонила голову. — Очень красиво. Где это? Это было неправильно. Молли была способом убежать от всего, что могло заставить Уилла думать о прошлом — и теперь она знала, как выглядела кухня Ганнибала. Уиллу удалось забрать у неё листок, не выглядя совсем уж отчаянно. По крайней мере, он так надеялся. Он снова скомкал рисунок, заставляя себя улыбнуться. — Просто часть того проекта. Я их получаю целую кучу, не хочу, чтобы они начали скапливаться, — он пошёл к камину так быстро, как только мог, чтобы это ещё не казалось бегом, и бросил листы в огонь. Он смотрел, как письмо горело, и только когда последний разборчивый клочок превратился в пепел, тугой ком, сдавивший его грудь, начал ослабевать. Ганнибал не был его другом. И не был его семьёй. Уилл написал ему в силу необходимости, только и всего. Уилл не заслуживал этим наслаждаться. Он не должен был, не должен был этим наслаждаться. Он этим не наслаждался. Он больше не станет отвечать на эти письма, даже если Джек позвонит снова. Ганнибал был опасен. Даже вот такой, вроде бы смирный, не делающий ничего сверх обмена словами, едва затрагивающий темы, вокруг которых они раньше профессионально танцевали, Ганнибал был опасен. Он снова втянет Уилла обратно. Уилл был не настолько гордым, чтобы этого не признавать. Он не мог позволить Ганнибалу опять себя приманить. Он не мог повернуться к своей новой жизни спиной лишь для того, чтобы почувствовать этот всплеск адреналина при виде абсурдного Ганнибалового почерка. * * * В течение следующей недели Джек звонил семь раз. Уилл удалял все голосовые сообщения и отказывался уделять смс-кам больше самого беглого взгляда. «Рано или поздно, — уверял он себя, — Джек поймёт намёк». В пятницу утром Уилл перекатился на бок и с облегчением увидел, что на телефоне не было никаких новых уведомлений. Спустившись на первый этаж, он обнаружил Уолли, который аккуратно выкладывал на тарелку стопку тостов. — Уолли приготовил завтрак, — объявила Молли. Её непричёсанные волосы торчали во все стороны и мягко блестели в утреннем свете. Уилл рассматривал её улыбку до тех пор, пока та не угасла. — Что-то не так? — Ты красавица, — немного рассеянно сказал он и продолжил спускаться по лестнице. Молли, в отличие от него, была в тапочках, чему его босые замёрзшие пальцы тут же позавидовали. Молли рассмеялась, а Уолли, обернувшись, скорчил гримасу. — Надеюсь, в этом нет ничего ужасного, — шутливо заметила Молли. — Эй, для таких вещей ещё слишком рано, — возмутился Уолли, и Уилл мысленно удивился, как же ему так повезло. Взяв тост, он сел за стол и задумчиво уставился в окно. Молли с Уолли вскоре присоединились к нему. — Я закончил тот проект, — сказал Уилл, в основном для Молли. — Да? Ты, наверное, этому рад. — Ага, — Уилл поднёс тост ко рту, глядя на снег. Возможно, «рад» было неправильным словом. «Испытывающий облегчение», скорее. Он повернулся к Молли, заставляя себя снова сосредоточиться на разговоре. — Я получила купоны, — подперев щёку рукой, сказала она. — Устроим день шоппинга? Уолли сузил глаза, обдумывая. — А мы сможем зайти в «Геймстоп»**? — Да, но поиграть в купленное ты сможешь, только если начнёшь вспоминать о кормёжке своих питомцев. Мальчик пристыженно кивнул. Уилл вдруг вспомнил, что так и не дочитал остаток письма Ганнибала. Какая-то часть него чувствовала вину, которую он уже начинал неохотно считать чем-то неизбежным. Другой части было интересно. Как бы Ганнибал закончил то письмо? Попыткой убедить его написать ответ? Слабо завуалированной угрозой? Колкостью насчёт его жизненного выбора? — Ты скучаешь по своим собакам, Уилл? — спросил у него в воображении Ганнибал, одетый в костюм-тройку с кошмарным галстуком-пейсли. — Ты заменил своих питомцев так же легко, как заменил меня. Уилл фыркнул, бродя возле книжных полок у Ганнибала в офисе. — Я тебя не заменял. Ты не был моей женой, Ганнибал. — Ну разумеется, нет. Уилл вдруг поймал себя на абсурдном любопытстве, не было ли бы следующей фразой Ганнибала «Я ведь не женщина» (он вспомнил ту статью Фредди Лаундс, после которой ему захотелось убить её по-настоящему. Ту, где она назвала их «мужьями-убийцами»). Затем ему подумалось «Это же всё происходит только у меня в голове» и «Чем я, чёрт подери, вообще занимаюсь?» Моргнув, он заставил себя вынырнуть из своих фантазий, чтобы обнаружить Молли возмущающейся из-за особенно хамского электронного письма от бывшего коллеги. Уилл твёрдо сосредоточился на реальном мире, прогнав из головы все мысли о Ганнибале. Ему точно ни разу не подумалось, что бы Ганнибал мог сделать с человеком, хоть раз заговорившим с ним в таком духе, как коллега Молли. * * * Позже тем же днём они пошли за покупками. Уиллу не слишком хотелось куда-то выбираться (если на то пошло, ему вообще крайне редко этого хотелось), но было здорово смотреть, как Молли таскает Уолтера по разным магазинам, настаивая, что ему нужна новая обувь, а тот еле сдерживался, чтобы не закатывать глаза. От этого веяло нормальностью. Нормальность — это было хорошо. — Заглянем-ка сюда, — объявила Молли у входа одного из трёх огромных одёжных магазинов торгового центра. Уолли застонал. — Можешь занять нам столик в секции кафешек? Мы недолго. — Да, конечно, — Уилл улыбнулся и послал Уолли сочувственный взгляд («Держись, парень»), получив в ответ гримасу суровой решимости («Ради игрушек», казалось, говорили глаза мальчика). Посмеиваясь, Уилл зашагал в противоположном направлении. В торговом центре было тепло из-за снующих во все стороны толп разгоряченного народу, так что Уилл снял пальто и повесил на сгиб локтя. Шум его раздражал. Столько шума. Визжащие дети, смеющиеся подростки, рекламирующие какие-то акции продавцы. Уилл тут же затосковал по их маленькому домику в лесу. Он почти добрался до секции с кафе, когда в него врезалось что-то маленькое и блондинистое, чуть не сбив его с ног. Быстро восстановив равновесие, Уилл посмотрел вниз, чтобы, моргая, обнаружить там розовощёкого ребёнка, который, точно так же моргая, уставился на него. — Гарри! — окрик прозвучал так громко, что Уилл вздрогнул, глядя, как малыша — тому, наверное, было лет семь или восемь — резко отдёрнули за руку. Уилл заметил показавшиеся у него из-под рукава шрамы. У сделавшей это женщины была сигарета во рту и усталое, недовольное выражение лица. На Уилла она даже не посмотрела. — Да всё в порядке, — заверил он, не в силах не хмуриться при виде того, как «Гарри» попытался освободиться из её хватки. — Сколько раз я тебе говорила смотреть куда идёшь? — в голосе женщины слышалась механическая накатанность, словно она уже многократно повторяла эти слова и предполагала, что ещё не раз повторит в будущем. Уилл почувствовал себя обязанным добавить что-то ещё. — Да всё правда в порядке, — он просто не мог придумать, что именно. Женщина смерила его злым взглядом. — Нечего его подбадривать. Маленький паршивец, ты меня просто не слушаешь! Она уже удалялась, и Уилл не сомневался, что последняя фраза не предназначалась для его ушей. В этом не было ничего такого уж необычного, но что-то в том, как малыш заизвивался, стараясь вывернуться, и в том, как ладонь женщины поднялась с его руки на тыльную часть шеи, крепко её сжав, заставило Уилла смотреть им вслед, пока они не скрылись в толпе. — Ужасно невежливо, — произнёс Ганнибал откуда-то слева от него. — Как бы ты это сделал? Ганнибал укоризненно поцокал языком, и Уилл повернулся к нему. — Слишком просто, Уилл. Как бы ты это сделал? Уилл медленно моргнул. Затем закрыл глаза. Маятник качнулся. Я иду за ней к её дому и жду, пока она заснёт. Я не могу сделать то, что нужно, здесь, поэтому я накачиваю её наркотиками и увожу в другое место. На склад. Ребёнок вряд ли проспит всю ночь, но он знает, что ему нельзя выходить из комнаты до утра — и только тогда он обнаружит, что его мать пропала, и позвонит в полицию. Я зажигаю одну из сигарет, которые нашёл у неё на тумбочке возле кровати, и оставляю на её коже круглые отметины до тех пор, пока она не просыпается. Она напугана и не понимает, что происходит. Мне и не нужно, чтобы она понимала. — Уилл? Уилл моргнул. Видение дрожащей испуганной женщины, стоящей перед ним на коленях, сменилось озадаченной Молли. Уилла и самого начала колотить дрожь, и ему потребовались все его силы, чтобы удержаться на ногах. — Я думала, ты собирался занять нам столик? — Извини, я… — он не мог придумать оправдание. — Кажется, немного задумался. Выражение лицо Молли сделалось добродушно-укоризненным. — Будем надеяться, нам удастся найти ещё не занятый столик. Уолли нёс два фирменных пакета. Он удивлённо на Уилла покосился, но тот сделал вид, будто ничего не заметил. — Её лёгкие явно исключаются, но, думаю, я бы без труда мог добыть две отличные вырезки из её ног. Уилл проигнорировал шагающего с ним в ногу Ганнибала, злясь на собственный мозг за то, что тот создавал иллюзии, когда он пытался быть нормальным. — Может, шашлык? Думаю, она бы оценила оказаться пропитанной дымком. Уилл возненавидел себя за желание улыбнуться. * * * Вечером, уже перед сном, к нему с виноватым выражением лица подошёл Уолли. — Пап? С собаками что-то не так.