Я — Драко Люциус Малфой

      25 сентября.       Странно, но мне стало так спокойно. И вовсе не потому, что Грейнджер меня простила. Просто всё бесполезно. Я могу сколько угодно смотреть на неё, швыряться всякими словами и делать вид, что мне плевать. Но всё совершенно бесполезно. Мне нужно просто забыть. Как будто Грейнджер никогда не было в моей жизни. Это было ошибкой — следить за ней, когда она ходила на стадион. Было ошибкой говорить с ней. Кончилось тем, что мы стали теми, кем и были до этого — просто никем.       Но как же полёты? Кто знает, может, если бы я не заговорил с ней, Грейнджер так и не взлетела бы, не стала бы играть в квиддич, не была бы счастлива, как сейчас. А она счастлива, я это вижу. Как весело она вышагивает в компании своей команды к полю с метлой и битой в руках, такая уверенная, дерзкая. Разве я могу об этом жалеть?       Наверное, пожалею, когда бладжер, отбитый ею, столкнётся с моей головой. Скоро матч с Гриффиндором. Тренировки продолжаются. Я сосредоточился на этом. Ну, ещё на учёбе. Не могу ей позволить первенство. Отец напоминает мне об этом в каждом письме. И ещё о том, чтобы я был внимательным и осторожным, обязательно сообщал ему обо всех странностях, что происходят в школе.       Учебный год только начался. А у меня такое ощущение, что силы кончаются. Хоть бы уже и правда что-нибудь случилось. Скука смертная.       2 Октября.       Такое ощущение, что произошло именно то, чего я ждал, чего ждал отец. Сегодня в коридоре кто-то чуть не убил кошку старика Филча. Миссис Норрис заколдовали, но это не главное. Главное, что на стене, в том самом коридоре, появилась кровавая надпись: «Тайная комната открыта. Враги наследника, трепещите». На месте этого дурацкого «преступления» поймали не кого-нибудь, а эту бестолковую троицу — Поттера, Уизли и Грейнджер. Почему она вечно куда-то встревает?       Представить себе не мог, что это за «тайная комната» и кто её открыл. Никто с моего факультета не знал. И, разумеется, я написал отцу.       А сегодня Грейнджер просто попросила рассказать об этом профессора Макгонагалл, прямо на уроке! И теперь я знаю, что Грейнджер в опасности. Меня не волнуют другие маглорождённые, я это осознал совершенно ясно, пусть это будет кто угодно, только не она! Но я же её знаю! Этот сосредоточенный взгляд и сдвинутые брови говорят лишь об одном — Грейнджер не будет прятаться, она опять полезет выяснять, кто и зачем открыл эту комнату.       Отец ответил, что однажды, пятьдесят лет назад, тайную комнату уже открывали и тогда погибла грязнокровка. Чудовище, живущее там, убило человека. Но отец не знает, кто открывал её, знает лишь, что того студента исключили из Хогвартса.       Интересно, кто же этот наследник? Может, с ним можно договориться? В Хогвартсе полно грязнокровок. Если… есть шанс её спасти…       Как глупо! Не стану я никого спасать и ни с кем договариваться! Зачем мне это? Если я предприму хоть что-нибудь, отец узнает. Я уверен, что этот несносный Добби продолжает за мной шпионить. Нужно быть очень осторожным.       Грейнджер — это какая-то ходячая проблема! Она снова таскает этих двоих недоумков с собой в библиотеку. Как же они все меня бесят! Эти их секреты, тайные перешёптывания. А самое гадкое, что они вечно косятся на меня. Это подозрительно. Чего им может быть от меня надо?       Мы обсуждали с Грегом, Винсом и Пэнси, кто может быть тем наследником, который открыл тайную комнату. Это обязательно должен быть кто-то из Слизерина. Иначе и быть не может. Может, поэтому гриффиндорцы на меня косятся, тоже думают, что наследник с моего факультета. Хогвартс сошёл с ума.       7 октября.       Сегодня был мой первый настоящий матч.       Это было просто ужасно! Я, может быть, даже не так сильно бы расстроился, если бы на нём не было отца. Надо было видеть его недовольное лицо, когда я полетел кувырком и свалился с метлы. Неужели я мог подумать, что отец меня поддержит? Какое там! Он лишь бросил что-то вроде: «Я несколько разочарован, Драко. Тебе нужно лучше тренироваться». Хорошо ещё, что никто не слышал. Я иногда не понимаю, почему он такой? Я ведь его сын! Видел же, как я сильно ударился. У меня всё тело в синяках!       Вообще не понял, что там произошло, почему этот бладжер носился за мной и Поттером, и никто ничего не смог сделать. Хорошо, что Грейнджер не выпустили на поле. Вдруг бы этот дурацкий шар и на неё набросился. Она, конечно, могла бы попытаться отбить его, но что-то слабо верится, что у неё хватило бы сил.       Всё кувырком. В школе неспокойно. Поттер, к моей несказанной радости, благодаря этому чокнутому профессору Локонсу, остался без костей в руке. Теперь ему выращивают новые. Несколько раз видел Грейнджер и Уизли, которые ходят его навещать. Мне мадам Помфри дала только мазь для лечения синяков.       Хотел бы я оказаться на его месте. Столько внимания! Как королю. Было бы за что. Интересно, Грейнджер пришла бы меня навестить?       10 октября.       Сегодня случилось жуткое происшествие. Пока Поттер валяется в больничном крыле, произошло нападение на грязнокровку с Гриффиндора. Когда я узнал, что это не Грейнджер, вздохнул с облегчением. Так рад был видеть её утром в Большом зале.       Но мне ужасно не нравится, как она и её дружок Уизли на меня пялились. Как будто подозревают в чём-то. Ну и пусть. Пусть думают, что Слизерин опасный факультет, не будут с нами связываться.       Я, разумеется, написал отцу и рассказал о том, что произошло. Наверняка теперь начнётся разбирательство, и Дамблдора уволят.       20 октября.       Поверить не могу! Все говорят, что Поттер — наследник Слизерина! Какой бред! Чтобы этот очкастый урод, полукровка Поттер, был наследником Слизерина? Для этого нужно, для начала, хотя бы попасть на Слизерин!       Нет, это, конечно, ужасно странно. Он говорил на змеином языке! Я во время дуэли метнул в него змею, а он что-то там шипел, как будто разговаривал с ней. Она его слушала. Поверить не могу.       Но всё равно. Я ему показал, что я могу! Надо было видеть Грейнджер, у неё был шок, небось и не знает таких заклинаний. Только и думает, как бы что почистить, убрать и восстановить, а защищаться и нападать так и не научилась.       27 ноября.       Снова случилось нападение. Ещё один грязнокровый в больничном крыле. Странно, что до сих пор никто не умер. Этим гриффиндорцам везёт. Но не Дамблдору. Отец прислал письмо и предупредил, что очень скоро прибудет в Хогвартс. И, как член попечительского совета, поднимет вопрос о снятии Дамблдора с поста директора.       Но я всё равно рад, что это произошло не с Грейнджер. Каждый раз, когда до нас доходят слухи о нападении на грязнокровок, мои друзья радуются, как дети. А мне что остаётся? Только радоваться вместе с ними... что это не она, и пока получается очень правдоподобно.       23 декабря.       Грейнджер попала в больничное крыло. Заметил, что она не пришла на завтрак, потом на обед. А уж после ужина стало ясно, что что-то случилось. Хорошо, что гриффиндорцы такие болтливые. Я слышал, что никто из них не знает, что случилось с Грейнджер, а Поттер и Уизли, скорее всего, всё скрывают.       Я уже так привык, что мы с Грейнджер не общаемся. Единственное, что осталось — это смотреть на неё. Иногда она грустно смотрит на меня, а потом отводит взгляд и снова как ни в чём не бывало улыбается, разговаривает со своими друзьями. Поначалу меня это ужасно расстраивало, но прошло время, и стало легче.       Но, когда она не пришла, мне стало так страшно, почти так же, как в прошлом году, когда они пропали втроём.       Я дождался вечера, когда студентам уже нельзя выходить из своих гостиных. Нельзя же было допустить, чтобы кто-то меня заметил. Ладно бы я шёл в Большой зал или к кому-то из учителей, а поход в Больничное крыло мне бы даром не прошёл.       В замке было тихо. Люблю, когда в коридорах никого нет. Так пустынно, что шаги эхом отдаются. Пришлось красться, чтобы Филч не заметил. Мне повезло, я никого не встретил по пути, даже вздохнул с облегчением, подходя к двери в палату. Огляделся, никого. Тихо приоткрыл дверь. Стало так жутко. Слева лежал в какой-то жуткой позе оцепеневший Джастин Финч-Флетчли, а справа Колин Криви. Почему-то затошнило. Я осмотрелся и увидел в конце прохода кого-то, укутанного в одеяло, сидящего на койке. Мадам Помфри не было в палате, и я на цыпочках пошёл вперёд.       Подойдя поближе, понял, что тот, кто сидел на койке, читал книгу при свете настольной лампы. Уверен был, что это Грейнджер, куда же она без книжек!       — Эй, Грейнджер, — шепнул я.       Она вздрогнула и постаралась получше завернуться в одеяло.       — Кто здесь? — со страхом произнесла она.       — Три попытки, — громче сказал я.       — Малфой?! — почти пропищала она. — Убирайся немедленно! Не подходи! Я… я… я заразная! Очень заразная!       Она укуталась в одеяло с головой и села, отвернувшись к окну.       — И чем ты болеешь? — спросил я, делая ещё шаг в её сторону.       — Мадам Помфри говорит, что это очень… заразно. Тебе лучше уйти, — тараторила она. — Зачем ты пришёл? Удостовериться, что я не умерла? Ждёшь не дождёшься?       Стало обидно и так неприятно.       — Я не желаю тебе смерти. Глупости не говори.       — Маглорождённые страдают, — грустно сказала она. — Видел их?       Она мотнула укутанной в одеяло головой в сторону входа.       — Да, видел.       — И ты не рад?       — Мне всё равно. С чистокровными такого не может произойти.       — Это очень… по-малфоевски, — сердито ответила она. — Уходи. Ты же убедился, что я… в порядке.       — Ты не в порядке. Ты прячешься, что с тобой случилось? Тебя заколдовали? Ты страшная? — я сделал к ней ещё шаг и старался говорить спокойно, чтобы она не боялась. Раз никто не знает, что с ней случилось, значит, это секрет. Грейнджер подумала немного.       — Да, меня заколдовали, и я… страшная. Доволен? Теперь тебе лучше уйти.       — Значит, ты не заразная? Наврала, да? — усмехнулся я.       — Это не твоё дело! — возмущённо говорила она. — Уйди! Сейчас придёт мадам Помфри, и тебе придётся объяснять, что ты здесь делаешь. Твой отец узнает…       — Кто тебя заколдовал?       — Какое тебе дело?       — Это Паркинсон? — заволновался я. — Или кто-то из старших? Если я буду знать, могу, например, налить им чернила в обувь, или подсунуть дохлую мышь. Хочешь?       Она усмехнулась, словно не верила своим ушам, а мне вдруг так самому понравилась эта идея.       — Малфой, ты серьёзно? — удивлённо произнесла она. — Будешь за меня мстить?       — Почему бы и нет. Так нельзя.       — Спасибо, — вдруг очень тихо сказала Грейнджер. — Только… никто меня не заколдовывал. Это… я сама. Просто ошибка. Неправильно приготовила зелье. Я сама виновата. Мадам Помфри сказала, что скоро всё пройдёт, я принимаю восстанавливающее зелье.       Я подошёл ещё ближе. Было так интересно. Хотел увидеть, что с ней стало. Любопытство просто лезло из ушей. Попытался заглянуть ей в лицо. И вдруг, взгляд упал на открытую тумбочку. Внутри стоял маленький стеклянный шарик. Сердце рухнуло вниз, я просто замер и пошевелиться не мог. Она принесла его сюда. Почему?       — Ты здесь? — вдруг спросила она.       — Да! — как-то громко выпалил я почти у её уха. Она дёрнулась, и одеяло сползло с головы. Совсем чуть-чуть, но я успел увидеть, что кроме кудрей на её голове торчало треугольное кошачье ухо. Грейнджер тут же поправила одеяло. — Ты что, превратилась в кошку? — не сдержавшись, воскликнул я. — Как ты умудрилась?       — Малфой, убирайся! — прокричала она, и мне показалось, что она сейчас заплачет. — Теперь все узнают! Меня всю жизнь будут дразнить из-за тебя!       — Да не скажу я никому! — возмутился я. — Кто ж в такое поверит!       — Малфой!       — Да ладно, я шучу, — усмехнулся я. — Я никому не скажу. В конце концов, если я кому-нибудь скажу, меня спросят, откуда я знаю, и что я должен буду ответить? Ходил навестить Грейнджер в Больничном крыле? Сама подумай.       Она молчала.       — Значит… никому не скажешь? — с сомнением спросила она.       — Никому, — твёрдо ответил я, но всё же не удержался и спросил: — Покажешь морду?       — Нет, Малфой! — сердито прорычала она. Мне показалось, что настаивать будет уже слишком. Не хотелось ссориться, ей, наверное, и так плохо.       Я снова взглянул на шар в тумбочке. Вопрос крутился на языке, и любопытство взяло своё.       — А что случилось… с тем шаром? Листья превратились в снежинки?       Она глубоко вздохнула, протянула руку, покрытую шерстью, к тумбочке и достала шар. Внутри тут же закружились белые снежинки. Я вздохнул с облегчением.       — Значит, он не сломался? — стараясь говорить спокойно, спросил я.       — Не сломался, — я слышал по голосу, что она улыбается. — Я видела, как листья превратились в снежинки, как в записке. Было очень красиво. А что будет весной?       Я улыбнулся.       — Снежинки должны превратиться в лепестки цветов. Так мне сказали.       — Здорово, — кивнула она. — Если захочешь посмотреть, я тебе потом покажу.       Мне вдруг стало так хорошо! Я почувствовал себя счастливым. Просто бесконечно счастливым!       — Хорошо. Я бы посмотрел.       — Ладно, — вздохнула она.       Мы молчали. Я стоял рядом, не зная, что ещё сказать. Она, наверное, тоже не знала, о чём разговаривать.       — Когда тебя выпишут? — наконец спросил я.       — Мадам Помфри сказала, через несколько дней. Когда шерсть сойдёт.       — Хочешь… я завтра ещё приду? — внезапно решил спросить я. Сам испугался, что предложил.       — Лучше не надо, — грустно ответила она. — Если тебя кто-нибудь увидит, твой отец узнает. Не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня.       Мне стало не по себе. Что-то сдавило в груди. Она заботится обо мне, это очень странно. Так не хотелось уходить. Когда ещё мы сможем поговорить.       — Пожалуйста, не говори никому, — попросила она.       — Не скажу, — ответил я. — Ну, я пошёл?       — Да. Иди. Пока.       — Пока.       Я потихоньку пошёл назад к двери. Шёл тихо, чтобы никто не услышал. Но любопытство было слишком сильным. Я подошёл к двери и хлопнул ею, сделав вид, что ушёл. Стоял, затаив дыхание, и смотрел на Грейнджер, завёрнутую в одеяло. Она некоторое время сидела без движения, потом встала и потянула одеяло вниз. Я увидел большие кошачьи уши, и тут она обернулась к двери. В полумраке сверкнули ярко-зелёные глаза, а лицо было тёмное и мохнатое.       — Малфой, обманщик! — обиженно крикнула она и схватила одеяло с кровати. — Так нельзя!       — Не удержался! — усмехнулся я. — Не дуйся, Грейнджер! Я никому не скажу!       — Да… как ты посмел?!       — Мур-р-р! — засмеялся я.       — Идиот! — закричала она и бросилась ко мне, выставляя вперёд волшебную палочку. — Если ты хоть кому-нибудь… я тебя… самого в кошку превращу!       Я приоткрыл дверь, готовясь убежать.       — Сказал же! Я никому не скажу! — смеялся я. — Не в моих интересах болтать о нашей дружбе.       Она замерла в двух шагах от меня. Невозможно было понять по её кошачьей морде, что она думает, что чувствует. Было не по себе. Я вдруг понял, что сболтнул лишнего.       — Мы не друзья, Малфой, — уверенно уточнила она. — Спасибо, что ты меня навестил, скорее просто… удовлетворил своё любопытство. Я тебя не виню. Мне тоже было бы интересно, если бы с тобой что-то случилось.       — Интересно? — сердито спросил я. — Что тут интересного! Ты похожа на кошку Булстроуд!       Она вдруг отшатнулась, а её кошачьи зрачки расширились. Я очень внимательно на неё посмотрел. Грейнджер была точной копией кошки девчонки с моего факультета.       — Зачем ты превратилась в кошку Булстроуд? — подозрительно спросил я. — Хотела проникнуть в нашу гостиную?       — Я просто экспериментировала. И вообще, это не твоё дело. Иди и помалкивай, ясно?       Она вздёрнула свой пуговичный нос и дёрнула усами.       — Мур-р-р, — усмехнулся я и выскочил за дверь.       — Малфой, придурок! — прокричала она из-за двери, но выглянуть не решилась.       Я нёсся по лестницам и коридорам, как будто летел на крыльях. Это такое радостное ощущение. Уверен, она мне доверяет, и я её не обману. Никто никогда не узнает, что она превращалась в кошку, а если узнает, уж точно не от меня.