Я — Драко Люциус Малфой

      20 сентября.       Я знаю, что выгляжу глупо и смешно. Точнее выглядел бы, если бы хоть одна живая душа знала о том, что со мной происходит. Ещё и день был выходной, как нарочно. Её день рождения.       Мы в ссоре, да. Но я бы всё равно это сделал.       Когда мы с мамой были в Анси, перед самым отъездом, в наш номер доставили огромный букет белых роз от того магла, который ухаживал за ней весь вечер. Я испытал неприятный укол в сердце. Не знаю, что это было, но понял одно — отцу лучше бы об этом не знать. В нашей семье, да и вообще в магических семьях, не принято дарить срезанные цветы. Мама была очень удивлена, но я заметил, какое восхищение вызвал у неё этот букет. Он и правда был красивый и очень ароматный. Мама очень быстро решила, что даже такую красоту не может принять. Уже через полчаса мы покинули гостиницу, оставив букет в номере.       Тогда я укорил её за то, что она позволила себе общение с маглом. Но она лишь улыбнулась и сказала, что для магла это самое простое выражение чувства симпатии, что цветы в подарок ни к чему не обязывают, а лишь призваны создать леди хорошее настроение. Только мне показалось, что её настроение не стало хорошим. Она задумалась и до самого Парижа была как будто не со мной.       Сегодня в Большом зале было шумно и весело, Гриффиндор поздравлял Грейнджер. Мне иногда кажется, что они специально устраивают показуху, могли бы в гостиной отметить. Но оказалось, дело не в них.       За гриффиндорский стол уселось несколько человек с Когтеврана и с Пуффендуя. Почему-то одни парни, и все из команд по квиддичу. Какого соплохвоста?! Они поздравляли её, вручали какие-то коробочки, конвертики, шуршали цветными пакетиками. Грейнджер сияла, как Амортенция в склянке. Дурацкое сравнение, но подходящее. Недавно прочитал об этом зелье. Кажется, мы будем проходить его на шестом курсе. Не суть. Суть в том, что всё моё спокойствие пошло нюхлю под хвост. И двух дней не прошло, а у меня снова крышу сносит, стоило только увидеть эту омерзительную картину. Мало было Поттера и Уизли!       Грейнджер складывала открытки и подарки в стопку. А у меня вдруг ёкнуло внутри. Я ведь тоже не остался в стороне. Внутри всё горело от ожидания неизбежного.       Внезапно в Большой зал влетела огромная пушистая ухоженная сова, и перед Грейнджер на стол плюхнулась длинная узкая прямоугольная коробка.       — От кого это? — воскликнула её рыжая подружка Уизли, и почему-то первая начала крутить коробку.       Грейнджер пожала плечами, открыла… Я даже и не рассчитывал, что увижу такое. Как её заинтригованное лицо смягчилось, стиснутые в волнении губы расслабились, она вздохнула с таким восхищением, что моё сердце вспыхнуло от счастья. Она осторожно достала алую розу из коробки. Девчонки вокруг завздыхали, захныкали:       — Какая прелесть! Какая красота! Я тоже хочу!       А она поднесла полураскрывшийся бутон к лицу, вдохнула его аромат, прикрыв ресницы. Наверное, я никогда не забуду эту счастливую улыбку.       Уизли уже залезла в коробку.       — Нет записки! Как же так?       Кофейные глаза уставились на меня, у меня как будто грудная клетка провалилась, почувствовал, как лицо вспыхнуло, это было просто ужасно! Невозможно выдержать этот настойчивый подозрительный взгляд. Всё что я мог, это отвернуться, облокотиться на стол и сделать вид, что внимательно слушал Пэнси, которая ворчала рядом.       — Грейнджер дарят цветы, что это вообще такое? Цветы — грязнокровке?! Что за идиот это сделал?       Я ухмыльнулся.       — И не говори. Полный идиот… или тощий.       Она засмеялась.       — Вот бы узнать, я бы со свету его сжила. Счастье лезет из ушей, ты посмотри!       — Что я, грязнокровки не видел? Поинтересней найди объект.       Но я всё же бросил взгляд в сторону Грейнджер. Её «ухажёры» скисли, улыбочки потускнели. Блин! Это победа! Гениальная идея! Никто никогда не догадается, что чистокровный мог подарить срезанный цветок. Это удел маглорождённых. Я только сейчас увидел пунцовую рожу её дружка Уизли. Он рассуждал о том, что так делают только маглы, что у волшебников не принято дарить мёртвые цветы. Что его отец всегда дарит матери цветы в горшках, а она сажает их в саду или ставит на подоконник. И я это понимаю, мой отец никогда в жизни не дарил матери цветов. Она выбирает саженцы сама, и эльфы устраивают их в Зимнем саду поместья.       Грейнджер немного расстроилась. Может, и правда подумала, что это сделал я, да только Уизли сбил её с толку. Но это неважно, лучше бы ей и не знать, кто даритель.       Я ещё перед школой в Косом переулке заказал этот подарок. Мистер Фойерверкус был очень удивлён и утверждал, что не занимается подобными вещами, и я просто не представлял, к кому ещё обратиться. Это была навязчивая идея — подарить розу. Я стоял перед этим белобородым волшебником, не решаясь уйти.       — Вы ведь понимаете, мистер Малфой, мы специализируемся на розыгрышах, шутках, развлечениях. Цветок очень далёк от этого, маги не делают таких подарков.       Я подумал немного. Он был прав, но замысел не хотел меня покидать.       — А если это… воспринимать как шутку? Не нужно записок, поздравлений, ничего, просто цветок в коробке.       — Самое неожиданное, что можно придумать в магическом мире, — задумчиво улыбался он. А потом лукаво взглянул мне в глаза. — Решено. Розу какого цвета вы хотели бы преподнести?       Я пожал плечами. Белые розы, подаренные матери, были великолепны. Но с Грейнджер они никак не вязались.       — Ярко-красную, — выдохнул я. — Но только… где же вы её достанете?       — О! Предоставьте это мне! — улыбнулся продавец. — В конце концов это всего лишь цветок. Но это… красивый жест. Уверен, девушка будет в восторге.       У меня внутри всё сжалось от волнения.       — Она не должна знать, от кого это… — почти прошептал я.       — Понимаю! — заговорщически ответил он.       — Никто не должен знать! — сквозь зубы процедил я.       Он чуть подался вперёд и тихо произнёс:       — Заказ принят, сэр. Забыл, как вас зовут. Девятнадцатое сентября, Хогвартс, Гермионе Джин Грейнджер.       Белобородый волшебник улыбнулся, и я оплатил заказ, купив для отвода глаз несколько хлопушек, чтобы мама ни о чём не догадалась.       Помню, как дрожали тогда руки от волнения. Я был так рад своей идее. А теперь, глядя на неё, понял, что даже сейчас, будучи с ней в ссоре, сделал бы то же самое, только чтобы увидеть эти счастливые глаза, улыбку. Грейнджер уходила из Большого зала, неся в руках стопку открыток и мою розу. Она то и дело подносила её к лицу, торопилась, просила свою подругу идти быстрее, потому что надо скорее поставить цветок в воду. И я был так счастлив. Даже жалел, что она могла не понять, что эта роза от меня.       Я не видел её целый день. В обед мы, видимо, разминулись, а на ужин многие гриффиндорцы не пришли. Наверное, остались в башне отмечать её день рождения.       Так тоскливо стало. Пэнси с подружками утомили трескотнёй, Гойл угрюмостью, Крэбб тупостью. Не знал куда деться. Я просто ушёл, бродил по пустынным коридорам. Во дворе слишком шумно, к озеру нельзя, уже поздно. И я пошёл в Астрономическую башню. Медленно поднимался по лестнице, с каждым шагом всё больше погружаясь в уныние. Но оказавшись наверху вдруг испытал такой восторг. Солнце садилось за холмы, золотые лучи прорезали облака, озаряя розово-фиолетовое небо. Никогда не видел такой красоты. Я облокотился на перила и наблюдал, как краешек солнца становился всё меньше и меньше, пока не исчез совсем.       Вдруг, услышал шаги на лестнице, прислонился к колонне, чтобы не бросаться в глаза. Стало любопытно, кого ещё сюда несёт. Раздался шумный вздох, стук шагов по деревянному полу. Я осторожно выглянул из-за колонны, и всё внутри рухнуло, даже дыхание замерло.       Тут она меня заметила. Её глаза вспыхнули то ли страхом, то ли удивлением. Она резко развернулась и понеслась вниз по лестнице. Не знаю, что на меня нашло, но я бросился за ней, догнав уже через пролёт, перескочил через две ступеньки и преградил ей путь. В голове стучало так, что звон в ушах. Сердце рвалось наружу.       — Отойди, Малфой! — потребовала она.       — Что случилось, Грейнджер? Сбежала со своего праздника? Пора превращаться в мышь?       — Ты совсем дурак? Отойди, сказала! — она плотно стиснула губы, и её глаза в полумраке стали казаться чёрными.       — Зачем пришла? — ехидно спросил я. — Ты настолько надоела гостям, что они выставили тебя за дверь?       — Насколько я знаю, — ухмыльнулась она. — Астрономическая башня не является частной собственностью семейства Малфой. Захотела и пришла, не твоего ума дело.       — Чего тогда сбежала? Боишься меня? — как же мне нравилось дразнить её. Этот упрямый взгляд, как будто поджигает что-то внутри.       — Я — не сбежала, — закатила она глаза. — Всего лишь решила уступить место, раз ты первый пришёл, вот и всё.       — Какое великодушие! — я отвесил ей шуточный поклон.       — Наслаждайся пейзажем! — она сделала реверанс и шагнула на ступеньку ниже. — А теперь, дай пройти.       Я не двинулся с места. Её глаза были на уровне моих. Слишком близко. Она замешкалась, опустила глаза.       — Отойди! — требовательно произнесла она.       — Ты теперь звезда, Грейнджер, — язвительно заговорил я. — Подарки, открытки, цветы. Наверное, каждый из этих олухов поддастся тебе во время игры. Но Слизерин, тебе не одолеть, даже не надейся!       Она снова взглянула мне в глаза, так прямо и твёрдо, что у меня внутри что-то пошатнулось. Грейнджер просто смотрела на меня и молчала.       — Думал, я не догадаюсь? — чуть приподняв подбородок бросила она.       В груди сжалось.       — Что за бред? О чём? — ухмыльнулся я.       — Роза.       — Что, роза?       Радость, вспыхнувшая во мне, ни с чем не могла сравниться. Я был так счастлив, что хотелось взлететь, но я никакого права не имел сдаться.       — Записки не было, никакой открытки. Просто роза. Твоя работа? — она была взволнована, я заметил, как сбилось её дыхание.       — Уже выкинула? — усмехнулся я. — Зря. Может, это первый и последний цветок в твоей жизни.       — Размечтался! — усмехнулась она, горделиво задирая нос. — Теперь весь Хогвартс знает, что нравится любой девушке. Это только начало, Малфой. Ревнуешь?       — Чего?! — засмеялся я.       И вдруг укол в сердце: пунцовая рожа Уизли, эти её поклоннички, друзья. Я взглянул на неё как-то иначе. Обвёл её взглядом. Что-то не так, но даже в полумраке я вдруг увидел всё то, чего не замечал раньше. Её губы были подкрашены, ресницы выглядели ещё чернее и длиннее, облегающий джемпер подчеркнул маленькую грудь, тоненькую талию.       От этого осознания кровь ударила в голову. Я даже не думал смотреть на неё так, как на девушку, как Гойл смотрит на Пэнси. Меня это напугало, но не только. Я разозлился.       — Хочешь, чтобы я ревновал, Грейнджер? — ухмыльнулся я. — Интересно, зачем тебе это?       Она как будто испугалась, попыталась обойти меня, но лестница слишком узкая, особенно если учесть, что я положил руки на бёдра, расставив локти в стороны.       — Сдался ты мне! — брезгливо бросила она.       — Куда же ты? Хотела посмотреть на закат? Шагай!       — Отстань от меня, Малфой! — недовольно прошипела она и схватила меня за плечо, пытаясь сдвинуть с места.       — Не смеши, — засмеялся я. — Силёнок не хватит! Или у тебя бита с собой?       Она взглянула мне в глаза. До чего же сладкая пытка. Когда её лицо так близко, хочется обнять, руки так и чешутся. Я понял, что требуются немалые усилия, чтобы не допустить этого. Ни за что!       — Почему ты преследуешь меня? — возмущённо прошипела она. — Какой в этом смысл?       — Вообще-то, это ты припёрлась, — ухмыльнулся я.       — Мог бы не ходить за мной! Чего ты добиваешься? Хочешь помириться? Так я уже тебе сказала — я не простила…       — Да мне плевать… — сквозь зубы процедил я. — Мне не нужно твоё прощение. Ты и так не злишься, только вид делаешь!       Она глубоко возмущённо вдохнула, возможно, даже покраснела, но стало уже слишком темно, я только видел, как блестят её глаза и губы.       — Послезавтра матч, Малфой. Увидишь, как я тебя… простила! — ехидно прохрипела она. — Уйди с дороги!       Снова этот азарт. Мне так нравится это чувство, когда я знаю, что ещё один шаг и победа будет моя. Когда её взгляд потеряет уверенность, когда она сдастся.       — Можешь выкинуть розу, — приближаясь к её лицу, прошептал я. — Выкидывай! Поверь! Не прогадаешь!       И вот он, тот взгляд. Потерянный, беспомощный. Даже если он длится всего несколько секунд, мне этого достаточно. Она не может найти нужных слов. Грейнджер не понимает, что делать со всем этим, так же, как и я. Мы в какой-то ловушке, из которой нет выхода. Не друзья, не враги. Что это вообще такое? Ни я, ни она не знаем.       Она вдруг посмотрела на меня с такой болью, как будто ей жаль меня… или себя? Я не понял. Грейнджер смотрела прямо на мои губы. Потом резко отвернулась, выдохнула.       — Выкину. Не сомневайся. Отойди.       Но почему она не убрала руку с моего плеча. Её пальцы сжали мой джемпер. Я опустил руку, открывая ей дорогу. Как же не хотелось, чтобы она уходила. Она медлила. Почему она медлила? Почему стояла на этой ступеньке так долго? Тишина была такой волшебной, только звук её неровного дыхания. Её лицо рядом, прямо возле моего плеча. И я осторожно наклонился к ней, больше не мог выдержать эту муку. Почувствовал аромат, исходящий от её волос, и шепнул ей на ухо:       — С днём рождения.       Сердце разрывалось, меня всего трясло, она вздрогнула, но не двинулась с места, словно ждала чего-то. Я так это и понял. Она ждала. Ждала, что я снова стану просить прощения? Чего же ещё она могла ждать? Но я чуть склонил голову и коснулся губами её щеки, бархатной, такой тёплой.       Если бы она не сорвалась с места, словно птица со скалы, если бы не умчалась как бешеная, боюсь это зашло бы слишком далеко. Мне хотелось просто схватить её, прижать к стене… Я почувствовал себя каким-то диким. Никогда не испытывал такого. Это жутко, но так потрясающе! Как будто становишься сильнее, можешь горы свернуть, убрать любые преграды с пути, потому что она рядом. Это просто невероятно!       Я прислонился спиной к каменной стене и стоял там долго долго, даже не пытаясь унять сумасшедшее сердцебиение. В голове пульсировало, колени подгибались. Это было ужасно и одновременно классно. С этим не хочется бороться, хочется сохранить так, как есть, жить в этом ощущении.       Когда меня стали одолевать мысли о том, зачем Грейнджер вообще пришла в Астрономическую башню, понял, что пора возвращаться к себе. Мысли лезли отовсюду. Предположений куча, от её ссоры с друзьями, до желания меня увидеть. Безнадёжного, бесполезного. Откуда ей было знать, что я был там? Или она бывает в башне часто? Может, она приходит туда каждый день? А зачем? Смотреть на закат? Или это место для неё нечто большее?       Я вспомнил нашу с ней встречу в башне на втором курсе. Это было так странно, но ярко. Я поцеловал её тогда. Возможно, именно это для неё что-то значит.       Погрузившись во все эти мысли и предположения, не мог уснуть. Не уверен, что теперь смогу. Как можно разобраться в чём-то, если она не хочет этого?