Я — Драко Люциус Малфой

      12 мая.       Сейчас уже даже не могу точно сказать, что же толкнуло меня написать отцу. Наверное, переживания Грейнджер. Она оставила записку в клетке. Написала, что идёт обсуждение даты казни Клювокрыла.       Нет, она уже даже не просит и не намекает, чтобы я что-то предпринял. Но её волнение видно не вооружённым взглядом. Сначала думал, что это из-за приближающихся экзаменов. Её боггарт не изменился, она по-прежнему боится провалиться. Но потом стало ясно, что дело не в этом. Каждый раз после Ухода за магическими существами она задерживается, разговаривает с лесничим. Делает брови домиком, а это говорит обо всём. Да и Поттер с Уизли что-то зачастили в дом Хагрида. Он такой понурый, что даже не по себе. Думаю, он предпочёл бы уволиться, даже уйти из Хогвартса, лишь бы его питомца оставили в живых.       Несколько дней я не мог собраться. Ведь знаю, что отец ответит.       Но он не отвечает. А это, по-моему, самый дурной знак. Не знаю, как узнать хоть что-нибудь. Уверен в одном, отец читает все мои письма, которые я отправляю маме. Было бы странно, если бы он поступал иначе. Я в растерянности.       Завтра состоится финальный матч. Парни сегодня в гостиной обсуждали планы. Чувствую я, что гриффиндорцы отхватят по полной.       — Наша задача — вырубить загонщиков! — требовательно говорил Маркус. — Деррек и Боул, вы — убийцы, ясно?! Уизли должны оказаться в Больничном крыле, оба!       — Ясно! — хором ответили парни. Было не по себе.       — Они выпустят Грейнджер, — продолжал Маркус, — с ней проблем не будет, хватит одного удара, чтобы её вырубить. Но будьте осторожны, она меткая, как бы самим не отхватить по башке. Надо не дать ей разгуляться.       — Ясно! — снова ответили они.       — Далее. Убрав загонщиков, мы легко одолеем их ворота. Охотникам не спать! На нас вообще внимания не обращайте. Ваша задача — не дать продохнуть Вуду. Если получится, нейтрализуем и его, тогда у Поттера не будет шансов, даже пойманный снитч не спасёт, — Маркус уставился на меня. — Драко, не зевай. Мы знаем, как ты можешь играть. Тебе ни дождь, ни снегопад не помеха. А если верить «пророчеству» профессора-безумицы, погода будет благоприятная.       — Трелони редко, но угадывает, — усмехнулся Блетчли.       — Ну-ну… — скептически ухмыльнулся Флинт.       На кону кубок Хогвартса по квиддичу. Никаких посторонних мыслей. Нужно хорошенько выспаться.       13 мая.       Я проснулся очень рано. Как-то очень неожиданно. Все мысли были только об игре и о том, что вчера говорил Маркус. Было страшно тревожно. Мне совершенно безразлично, что там будет с Уизли. Но Грейнджер… Моя маленькая, хрупкая девочка. Что будет, если они её покалечат?       Не теряя ни минуты, моментально оделся и рванул в совятню. Был уверен, что Грейнджер ещё не навещала свою сову. Мы оставляем друг другу записки, но не каждый день. Она боится, что кто-нибудь заметит моё частое посещения совятни. Предусмотрительная до тошноты.       Я всего лишь написал ей, чтобы была осторожней, и что это очень серьёзно. Не мог же я предать свою команду, и рассказать, что сегодня будет охота на загонщиков. Кто бы я был после этого?       Минни уже спала и была недовольна, что я её потревожил, но я велел ей не дуться и, приподняв миску, в которой уже была налита свежая вода, положил под неё записку. Досадно стало от того, что Грейнджер, скорее всего, уже была здесь, хотя ещё только половина седьмого утра. Значит, есть вероятность, что записку до начала матча она не получит.       Жутко волновался перед игрой. Единственное чего я хотел — чтобы Грейнджер не выходила на поле, чтобы ей не досталось. Возможно, она готова к этому, ведь знает, что квиддич — опасная игра. Но это нисколько не успокаивало.       Выходя из раздевалки, заметил, как она входила в девчачью, и ещё не была в форме. Она бросила на меня серьёзный, немного встревоженный взгляд, я еле заметно кивнул ей, и Грейнджер исчезла за дверью.       До чего же дурацкая ситуация. Враги. Это то, кем мы должны быть. Враги по крови, непримиримые факультеты, соперники в игре. У нас нет точек соприкосновения, общих друзей. Мы, как огонь и вода. Но, когда она рядом, мне кажется, я готов быть кем и чем угодно. Погаснуть, если горю, только бы не обжечь её, но согреть, если холодно. Она становится другой со мной — мягкой, такой терпеливой, понимающей. И как я должен был смотреть на то, как наши загонщики пытаются её… «нейтрализовать»?       Конечно, её не ввели в игру… сразу. Уизли были очень решительны, как всегда, быстрые, азартные. Но Деррек беспощаден. Я, конечно, был сосредоточен на поиске снитча и слежке за Поттером. Даже не успел понять, как и когда один из близнецов оказался на земле. Увидел белый медицинский чепец мадам Помфри внизу, и сердце оборвалось. Это означало лишь одно — Грейнджер выйдет на замену.       Это было смешанное чувство — радость от того, что мы окажемся в игре вместе, и страх за её жизнь. Не понимал, чего было больше — удовольствия от того, что вижу её горящие глаза и развевающиеся на ветру кудри, или досады, что ей приходится уворачиваться от двух бладжеров одновременно.       Но это было не самое страшное. Наши шли на таран, и им было плевать, что она — маленькая, хрупкая девчонка. Я даже обрадовался, когда она со всего маху, с протяжным громким стоном, отправила бладжер в голову Боула. Ему просто повезло, что Деррек оказался рядом и смог его отбить.       И тут всё стало совсем плохо, потому что они накинулись на неё вдвоём. Но пока она, как заведённая, носилась над стадионом, второй Уизли вырубил одного из наших охотников.       Ли Джордан всё время орал, что «Слизерин ведёт грязную игру», что «это недопустимо». И тем не менее мадам Трюк ничего не предпринимала — всё было в рамках дозволенного.       Охотники Гриффиндора внезапно стали забивать. Бладжеры словно взбесились и встали на сторону противника. Надо было видеть, как Грейнджер одним ловким ударом отправила бладжер Дерреку в спину, и он, закружившись вместе с метлой, спикировал на землю, где и распластался без сознания.       Больше я ничего не видел и не слышал, потому что мимо пронёсся снитч, а за ним Поттер. Цель была одна, но он увёл снитч прямо у меня из-под носа. Ему просто повезло. Без всяких причин.       Сказать, что мы были расстроены — вообще ничего не сказать. Маркус грустно, но беззлобно похлопал меня по плечу, сказав, что я сделал всё, что мог, и это наше общее поражение. Просто гриффиндорцам повезло больше.       Пока остальные принимали душ, я сидел в раздевалке. Так хотелось остаться одному. В голове творился какой-то сумбур. Я почему-то думал, что играть на одном поле с Грейнджер будет чем-то особенным. Что я смогу от души налюбоваться ею, её игрой. Но всё оказалось совершенно иначе. Нет в этом никакой романтики, только боль и страх. Как бы я хотел, чтобы она бросила это. Любая причина подойдёт, только бы ей не было больно. Девчонок в Гриффиндоре полно — все охотники, но мне настолько безразлично, что с ними случится. Но она… это какое-то наказание.       Уходя, парни настаивали, чтобы я плюнул на всё, пошёл с ними в замок, но мне ничего не хотелось обсуждать в тот момент. Я ушёл в душ и просто наслаждался в одиночестве шумом воды, тёплыми освежающими струями, чистотой. Даже казалось, что голова постепенно освободилась от тревоги, начал осознавать, что сегодня Грейнджер — победитель. Даже смог порадоваться за неё, ведь она отлично себя показала. Наши неповоротливые загонщики с трудом могли её догнать — она лёгкая и быстрая.       Завернувшись в полотенце, вернулся в раздевалку. Люблю, когда никого рядом нет. Всё-таки Хогвартс — это огромный муравейник, в котором непросто остаться одному.       Внезапный удар в дверь чуть крышу не снёс, я вздрогнул, уронил расчёску, так и не успев причесаться, и выругался. Обернувшись, увидел её. Передать не могу, что я испытал. Внутри всё обрушилось, словно огненная лавина прошла по телу.       — Похоже, Грейнджер, стучать тебя не учили! — усмехнулся я.       — С тебя беру пример, — недовольно ответила она, её щёки густо покраснели. Она отвернулась вполоборота и уставилась в стену. — Ты знал?       — Знал, о чём? — устало ответил я и повернулся к шкафчику за футболкой. Меня трясло мелкой дрожью. Стал одеваться.       — Не придуривайся, Малфой! — возмущённо воскликнула она. — Ты знал, что ваши загонщики устроят бойню?       — Чего ты взъелась? — недоумевал я. — Вы же выиграли!       — У Джорджа рёбра сломаны! — выкрикнула она, и я услышал шаги в мою сторону, резко обернулся и даже отпрянул от неожиданности, а её лицо уже было передо мной. — Ты хоть представляешь, каково это — кости сращивать?!       — Ой, Грейнджер! — закатил я глаза. — Ты знаешь, что такое сотрясение мозга и вывих плеча? Переломы — не страшнее!       — Да? — прошипела она. — А Фред, а Кэти! Все пострадали от ваших троллей-загонщиков. Это неспортивно!       И тут я увидел большое фиолетовое пятно на её челюсти ближе к шее. Не знаю, что было с моим лицом, но она прикрыла синяк рукой, опустила глаза и шепнула:       — Деррек получил по заслугам.       — Я оставил тебе записку в совятне, — выдохнул я и подошёл ближе. — Ты, наверное, уже ушла.       — Я была около шести.       — Значит, я опоздал, — тихо произнёс я, осторожно беря её за руку, открывая большой фиолетовый синяк, и спросил спокойно: — Как он это сделал?       Она молчала. Потом вздохнула:       — Это просто игра.       — Как он это сделал? — настойчиво повторил я.       — Просто толкнул. Древком метлы.       — Прямо в лицо? — прорычал я, теряя самообладание.       — Не надо, Драко, — шепнула она, сжимая мою руку. — Он тоже в Больничном крыле, и ему несладко. Это игра. Я знала, на что иду. Но всё же — это подло. Ты мог бы хоть намекнуть?       — Как? — засмеялся я. — В Большом зале? Или, может, в раздевалке, у всех на виду? И потом, я оставил записку…       — Я бы тебя предупредила…       — Правда? — широко распахнув глаза, выпалил я. — Предала бы своих друзей? Сдала всю команду из-за меня? Ты уверена?       Она опустила глаза.       — Ладно, ты прав.       Грейнджер отпустила мою руку, и я осторожно повернул к свету её лицо. Смотрел на это жуткое пятно, совершенно ясно ощущая, как это должно быть больно.       — Болит? — тихо спросил я.       — Немного, — кивнула она.       Я осторожно провёл большим пальцем по контуру синяка. Она закрыла глаза. Вздохнула. И больше я не смог себя контролировать — невесомо коснулся губами её шеи, прямо под синяком. Грейнджер вздрогнула, глубоко вдохнула.       — Больно? — шепнул я, вдыхая её аромат, такой знакомый, сладкий.       — Нет… — беззвучно ответила она.       И я, чуть приоткрыв рот, бережно поцеловал её синяк. Почувствовал, как её пальцы крепко стискивают футболку на моей груди, как она учащённо дышит. И я сделал это снова, потом ещё раз…       — Драко, — тихо простонала она. — Что ты делаешь?       — Исцеляю тебя, — улыбнулся я, потому что вспомнил — так говорила мама, когда целовала мои синяки или царапины, даже просто ушибленное место, и мне казалось, что её поцелуи и правда волшебные, исцеляющие.       Но это было совсем другое. Я медленно оставлял дорожку из поцелуев вдоль синяка, от шеи к подбородку, пока Грейнджер не издала тихий стон. Не противилась, не уходила, а только прижималась ко мне всё ближе, запрокидывая голову, её пальчики проскользнули по моему плечу, зарылись в волосы на затылке. Я купался в мурашках, в её нежности. Что такое снитч, в сравнении с этими приоткрытыми губами?       Я уже был так близко! Оставалось каких-то полдюйма.       — Драко… мы в ловушке… — прошептала она.       — Ну и пусть… — ответил я, лишь на мгновение коснулся её губ, легко, так нежно. Блин! Мне просто срывало крышу! Она закрыла глаза…       И этот мерзкий голос разозлил, как ничто в этом мире не может разозлить.       — Малфой!       — Твою мать, Поттер… — прорычал я. — Я тебя убью!       Грейнджер вздрогнула и выдохнула:       — Мы пропали…       — Тихо! — дёрнул её за руку и подтолкнул к шкафу. — Полезай!       — Что? — возмутилась она.       — Хочешь, чтобы он узнал? Мне лично пофигу!       — Малфой! — снова выкрикнул Поттер.       — Лезь давай!       Ей ничего не стоило поместиться в этом шкафу. Не успел я закрыть дверцу, как Поттер ввалился в раздевалку.       — Где Гермиона? — тут же выпалил он.       — Кто? — ухмыльнулся я.       — Не ломай комедию, Малфой, ты её видел?       — Твоя подружка давно свалила. Наглая стерва. Тебе бы держать её на цепи…       — Заткнись, Малфой! Не смей говорить о ней гадости, ты её мизинца не достоин!       — Конечно! — ухмыльнулся я. — Я — чистокровный волшебник, испокон веков хранящий традиции своего рода, недостоин вас — жалких, убогих…       — Да пошёл ты! — психанул он и подошёл ближе. — Чего тебе надо от неё, а? Что ты всё время на неё косишься? Если ты только посмеешь причинить ей вред…       — А что ты так печёшься о ней, Поттер? — злобно усмехнулся я, как же бесила эта его «забота». — Из тебя защитник хуже, чем она твой!       — Я тебя предупредил! — проворчал Поттер и вылетел из раздевалки.       Выждав пару минут, я открыл дверцу. Грейнджер осторожно вылезла из шкафчика, прислонилась к нему спиной, отвернулась.       — Что? — озадаченно спросил я.       Она перевела на меня усталый взгляд.       — Как же это унизительно… — прошептала она. — Почему мы… должны так жить?       Я сел на скамейку и смотрел ей в глаза, а Грейнджер не отводила от меня взгляда. Она как будто рассматривала меня — открыто, спокойно, так, словно это обычное дело. Было странно и не по себе. В груди что-то дрожало, но я не отводил взгляда.       — Хочешь, чтобы все узнали? — наконец нерешительно спросил я. Это ужасно, но меня жутко пугает эта перспектива.       — Да, — тихо ответила она и опустила глаза. — Хотела бы. Но я же понимаю, что для тебя — это приговор.       Она молчала, а потом добавила:       — Спасибо, что не стал обзывать меня, я думала…       Я раздражённо взъерошил волосы, облокотился на колени, и только сейчас заметил, что я до сих пор в полотенце. Стало как-то не по себе.       Кажется, она заметила моё смущение.       — Тебе бы пошёл килт, — улыбнулась она.       — Это ещё что? — усмехнулся я.       — Шотландская мужская юбка. Традиционная одежда маглов.       — Очень смешно, Грейнджер, — не сдержал улыбку я. — Никто меня не заставит напялить юбку. Это мерзко.       — Шотландцы бы на тебя обиделись, — усмехнулась она.       — Плевать мне, — дёрнул я плечом.       Мы молчали. Она вдруг вздохнула и тихо сказала:       — Ну, я пойду. Представляю, что сейчас будет, когда я появлюсь в гостиной.       — Ты победитель! Имеешь право делать, что хочешь. Поздравляю, кстати.       — Спасибо, — усмехнулась она, но продолжала стоять в нерешительности.       — Слушай, я правда пытался предупредить… — начал я.       — Я знаю, — кивнула она. — Просто… это так странно. Мы словно… пленники, пленники обстоятельств. Как будто оказались не в том месте, не в то время.       — Я так не думаю, потому что… не жалею ни о чём. Это трудно, но однажды всё изменится. Обязательно.       Она грустно улыбнулась.       — Ты правда в это веришь?       — Конечно, иначе… зачем жить тогда…       Она быстро подошла ко мне и, положив руки на плечи, поцеловала в щёку, резко отвернулась и убежала.       Я чувствую себя странно. Мне кажется, что я счастлив, только это счастье какое-то невидимое, неосязаемое, почти незаметное. Этот поцелуй... я всё ещё чувствую прикосновения её рук, каждое движение, каждый вздох. Пусть он пока был ненастоящим, я понял — Грейнджер хочет этого так же сильно, как я. Это необъяснимое, скрытое счастье греет нас. Но я почему-то уверен, что дождусь того дня, когда оно станет настоящим, ощутимым. Тогда моя девчонка будет со мной. По-другому не может быть.