Я — Драко Люциус Малфой

      2 сентября.       Это что-то невероятное — знать, что она теперь рядом. Видеть её, дышать одним воздухом. Понимать, что ненавидишь себя за слабость, но при этом быть счастливым как никогда.       Я это понял ещё на вокзале, когда её сосредоточенный взгляд коснулся моего лица. Всё вспыхнуло внутри. Какой же был кайф видеть, как её взгляд стал мягким, как она старательно сдерживала улыбку, а её щёки горели. Грейнджер сжимала в одной руке поводок, в другой колечко маленькой клетки с совой. Ей было неудобно, ведь на плече ещё болталась большая магловская сумка с вещами. Понять не могу, почему этим двум олухам, бесполезно стоящим рядом, не было до этого дела. Помочь даже не подумали! И я чувствовал себя просто ужасно, как будто это я неудачник, а не они, даже помочь своей девушке не могу.       Когда на перроне наконец появились родители Уизли, его отец тут же отобрал у неё сумку, сказав что-то вроде: «Ребята, ну что же вы? Не предложили девушке помощь!» При этом лохматый тупица Уизли побагровел, а Поттер всполошился: «Извини, Гермиона, что-то мы заболтались», а она только улыбнулась и ответила: «Мне не тяжело, Гарри, всё в порядке!»       — Жалкое зрелище… — сквозь зубы процедил мой отец. Они с матерью провожали меня, как обычно, но мне ужасно хотелось поскорее войти в вагон. Видимо, мама это чувствовала.       — Ну, иди, милый, — шепнула она, разумеется, даже не подумав обнять меня или поцеловать на людях. В это время Грег высунулся из окна вагона:       — Драко, мы место заняли!       — Иду, — бросил я, кивнул родителям и вошёл в вагон.       В купе уже устроились Грег, Винс, Булстроуд и Пэнси. Наша парочка устроилась у окна, и Милисента весело рассказывала, что они с отцом попали на распродажу в «Кондитерскую Шугарплама» и теперь нет нужды в тележке со сладостями. Стол уже был завален пакетиками с конфетами, печеньями, лакричными палочками и прочей белибердой. Винс влюблёнными глазами взирал на всё это, пока я не выпалил:       — Ну, и какой из тебя будет загонщик? Не обжирайся, а то тебя метла не поднимет!       Все дружно засмеялись, включая самого Винса:       — Моя метла и не такое видала! — ответил он и стал хватать со стола всё подряд.       Тем временем мимо нашего купе прошли гриффиндорцы. Сердце ёкнуло. Обычно мы не попадали в один вагон, и, похоже, Грейнджер за разговором нас не заметила. А когда поезд тронулся, они прошли ещё раз теперь уже в другую сторону. Видимо не нашли мест. И тут она бросила взгляд в мою сторону, лишь на миг, но этого хватило, чтобы дыхание перехватило.       Как же я отвык видеть её каждый день. Что со мной творилось! Мне всё время казалось, что я нахожусь под прицелом. Это просто потрясающее ощущение — ожидание смешанное со страхом быть пойманным, заподозренным, раскрытым, но эти ощущения такие классные!       В коридоре творилась суета, беготня, движение, и я был почти уверен, что мне так и не удастся увидеться с ней наедине — нас ведь тут же засекут! Нереально!       — Это правда, что я слышала? — вдруг спросила Пэнси. — Отец и мать говорили, что Министерство собирается возобновить проведение Турнира Трёх Волшебников.       — Это уже точно, — уверенно ответил я. — Отец мне всё рассказал.       — Правда? — в один голос воскликнули мои друзья. Какое же это блаженство — знать больше, чем другие.       — Хочешь сказать, что он пройдёт в Хогвартсе? — скептически скривилась Миллисента, и я вдруг неожиданно заметил для самого себя, что она изменилась. Похудела что ли? Этот факт очень удивил.       — Отец сказал, что Хогвартс будет принимающей школой. К нам прибудут гости из Франции и Болгарии. Вы знали, что Крам ещё не закончил школу? Он на последнем курсе.       — Конечно, ну и что? — протянула Пэнси.       — Он будет среди гостей! — торжественно объявил я.       — Да ты что? Серьёзно? Сам Виктор Крам? Ого! — в четыре голоса завопили друзья.       — Он будет представлять Дурмстранг на турнире, не один, конечно, будут и другие. Между прочим, отец на самом деле подумывал отправить меня скорее в Дурмстранг, нежели в Хогвартс, вы понимаете. Он знаком с директором, разумеется. Игорь Каркаров сильный тёмный маг, и вообще в Дурмстранге не гнушаются изучением тёмной магии. Уверен, это интересно, но нам не светит.       — Почему? — дёрнул плечами Винс.       — А то ты не знаешь, как Дамблдор к этому относится! — закатила глаза Пэнси. — Будем, как отсталые, изучать Тёмную магию из-под полы, как воры какие-то. А это, между прочим, очень важно!       — Согласен! — кивнул Грег. — Наши отцы знают все основы. А мы? Может, надо сказать об этом Снейпу? Он предпримет что-нибудь. Не знаю… факультатив для нас сделает.       Пэнси уставилась на него горящими восторгом глазами.       — Снейп слушается Дамблдора, — скривился Винс. — Это же очевидно. Даже если ему это не нравится.       — Я поговорю, — заявил я. — В конце концов то, что произошло на матче — точно не светлая магия. Мы должны разбираться в этом, а не ходить в неведении, как щенки неразумные.       — Это точно! — деловито скрестила руки на груди Пэнси. — Интересно, все смогут участвовать в Турнире? Драко, ты будешь?       — Не-е-ет! — со смехом ответил я. — Говорят, его не проводили из-за гибели студентов — это слишком опасно! А даже если бы мы и хотели, не смогли бы.       — Почему? — возмутился Винс.       — Потому что возраст ограничили. С семнадцати лет.       — Ну и хорошо! — с ужасом в глазах выпалила Милисента.       Мы ещё какое-то время обсуждали Турнир, хоть и знаем о нём очень мало. Больше всего волновал тот факт, что в школе появится звезда квиддича — Виктор Крам. Мне, как ловцу, крайне важно перенять его опыт.       Потом, к середине дня в коридоре разразился какой-то шум. То и дело были слышны голоса Финнигана, Томаса, блеянье Лонгботтома, Уизли, Поттера — что за галдёж они там устроили? Стало жутко любопытно. Вышел в коридор и тут только осознал, что все они в соседнем купе. Значит Грейнджер всё это время была рядом?! Мороз прошёл по спине. Грег и Винс тоже поднялись.       — Драко, ты чего? — спросил Гойл.       — Тише! — шепнул я и сделал несколько шагов к распахнутой соседней двери. Увидел, как Уизли достал с верхней полки фигурку Виктора Крама и поставил её на стол.       — Ух ты! — восхищённо произнёс Лонгботтом.       — Я видел его так же близко, как тебя — мы же были в верхней ложе… — говорил рыжий.       — Первый и последний раз в твоей жизни, Уизли, — усмехнулся я.       — Что-то не припомню, чтобы мы тебя приглашали, Малфой, — холодно заметил Поттер.       Тут на глаза попалась старая тряпка, свисавшая с верхней полки. Похоже, это была древняя мантия.       — Уизли… а это что такое? — спросил я, указывая на неё. — Вы только взгляните! — усмехнулся я. — Уизли, ты что же, всерьез собирался это носить?! По-моему, это было очень модно году так в одна тысяча восемьсот девяностом…       — Чтоб тебе дерьмом подавиться, Малфой! — прорычал Уизли. Я рассмеялся ему в лицо.       — Что, собираешься принять участие, Уизли? Хочешь принести немного славы родовому имени? Что ж… там и деньги прилагаются, как известно… Сможешь позволить себе приличную мантию, если победишь…       — Ты это о чем? — прорычал Уизли.       — Ты собираешься принять участие? — повторил я. — А, полагаю, ты хочешь, Поттер? Уж ты никогда не упустишь шанса покрасоваться, верно?       — Или объясни, о чем речь, или убирайся прочь, Малфой, — с раздражением сказала Грейнджер поверх учебника.       Её глаза полыхали гневом. Знаю, она терпеть не может, когда задевают её драгоценных дружков, но соблазн был слишком велик. Я уже понял — они нихрена не знают о Турнире Трёх Волшебников. Вообще! Но этот её выжидающий взгляд стоил всех сокровищ мира. Разве можно такое пропустить?       — Только не говорите мне, что вы не знаете! — с восторгом воскликнул я. — У тебя же отец и брат в Министерстве, и ты даже не слышал? Да мой отец все рассказал мне сто лет назад! Он узнал от Корнелиуса Фаджа. Возможно, твой отец занимает слишком незначительную должность, чтобы его посвящали в подобные вещи, Уизли… да… скорее всего, они просто не обсуждают серьезных дел в его присутствии…       Уизли кинулся в мою сторону, Грейнджер тут же вскочила с места, преграждая ему путь.       — Рональд, не надо! — выпалила она. — Не обращай внимания.       Она резко обернулась и уставилась на меня своими горящими глазами. Какая же маленькая! Блин, я смотрел на неё сверху вниз, и мне казалось, что я просто расплавляюсь под её взглядом. Плотно сомкнул губы, чтобы не выдать этой дикой радости, которую она вызывает во мне. Даже когда злится, когда ненавидит меня. Она была по-настоящему зла, вовсе не притворялась.       — Трепло! — сквозь зубы прошипела она. — Чего ты прицепился?       Дыхание остановилось. Я сделал к ней шаг, и тут же в мою сторону рванули сразу все её друзья, а я ощутил, как со спины в моём пространстве возникли Гойл и Крэбб. Хотелось вытворить какую-нибудь глупость — затеять драку, сказать мерзость, только бы ещё хоть минуту видеть эти глаза, эти губы, вздёрнутый нос и сдвинутые над переносицей брови. Руки чесались схватить её, прижать к себе. Но всё, что мог — это злобно ухмыльнуться. Я бросил взгляд на Уизли, потом на Поттера.       — Неудачники! — усмехнулся я и, отвернувшись, пошёл в купе.       За спиной раздался грохот захлопнувшейся двери и звон разбивающегося стекла.       — Психопат! — засмеялся Крэбб. — Уизли стекло разбил.       Звон стёкол раздался снова. Грег выглянул в коридор.       — Починили! — усмехнулся он.       — Жалкие неудачники, — ухмыльнулся я.       Как? Ну как она может с ними общаться? С этими тупицами! Мерлин и Моргана! Какая глупость! Никогда этого не пойму.       С этого момента я окончательно покой потерял. Хотелось уйти, ждать её там, у кабины машиниста, в тёмном тамбуре. Надежда призрачная, но она была, и я ничего не мог поделать. Просто встал и ушёл, никому ничего не объясняя. На секунду замерев у соседнего купе бросил взгляд на Грейнджер. Она заметила меня сразу, как будто ждала. Сердце колотилось бешено! Её друзья что-то обсуждали, навалившись на стол, и не видели меня. Я быстро кивнул ей и понёсся по коридору в начало поезда. Вагон старост был пуст. Странно, но это так. Видимо, уже читали лекции своим факультетам. Влетел в тамбур, прижался спиной к стене и ждал. Ждал так долго, что начал терять надежду. Ещё немного, и времени не осталось бы.       Но тут дверь открылась, в темноте мелькнули её кудри и дверь тихо закрылась. Я, как дикий, бросился к ней, схватил за руку, дёрнул к себе…       — Пусти! — злобно прорычала она. — Не смей так себя вести!       У меня внутри всё рухнуло. Я замер.       — Что? — удивлённо выдохнул я.       — Не думай, что можешь делать всё, что тебе вздумается! — строго произнесла она, вырывая свою руку из моей, а потом её голос внезапно смягчился, но в нём было столько разочарования, что стало больно. — Как ты мог, Драко? Как мог так поступить? Ты делаешь мне больно!       — Я? Тебе? Ты о чём? — поражённо выпалил я.       — Как можно смеяться над бедностью? Это жестоко, Малфой! Я думала, ты хоть что-то понимаешь, а ты всё тот же мальчишка…       — Грейнджер… — выдохнул я.       — Ты должен понять, что это ужасно! Знаю, тебя не касаются такие ситуации, у тебя есть абсолютно всё, тебе сложно это понять. Но в мире всё не так просто, как у тебя. Твои родители богаты, обладают властью. Мистер Уизли делает для своей семьи всё, что может…       — Видимо, не всё! — выпалил я. — Отец говорит, что будь у него желание, мог бы и выше пойти, и жалование нормальное получать, но его желание заниматься вопросами маглов…       — Чем плохи маглы? — возмутилась она.       — Ничем! — воскликнул я. — Но разве семья и её достаток не важнее? Уизли ходит в обносках, а отцу нет до этого дела! Это нормально?       — Тебе не понять… — устало вздохнула она и направилась к двери.       — Ты за этим пришла? — прорычал я, преграждая ей путь. — Хотела лекцию прочитать? Мы не виделись столько времени, а ты…       — Да! Мы не виделись столько времени! — с грустью заговорила она. — Думаешь, я не ждала этой встречи? Ты помог нам на чемпионате, а сейчас ведёшь себя, как испорченный мальчишка. Я не хочу видеть тебя таким, ясно? Ты причиняешь мне боль…       — Я терпеть не могу твоих друзей! — зашептал я. — Эти двое просто… болваны!       — Мы это уже сто раз обсуждали, — выдохнула она. — Ничего не изменится, Драко. Если ты хочешь и дальше их ненавидеть — твоё дело. Только… я не понимаю тогда, как мне с тобой общаться.       — Хочешь расстаться? — раздражённо выпалил я.       — Нет! — не задумываясь, ответила она. — Я не хочу тебя терять, но знаешь, каждое разочарование отталкивает меня от тебя. Ты должен это понять.       Она вздохнула, а у меня внутри всё клокотало от обиды и досады.       — Я не могу тебя переделывать, Драко. Ты… — она собиралась с духом долго, а потом прошептала: — Ты нравишься мне и… ты мне очень дорог. Но когда ты причиняешь мне боль, начинаю сомневаться, правильно ли я поступаю. Ведь ты можешь быть добрым и хорошим…       — Ты меня с кем-то путаешь! — выпалил я. — Ты придумала всё это! Я — Малфой, ясно?! И есть вещи, с которыми я не намерен мириться. Этот Уизли — тупица! Ты не сможешь мне внушить обратное, как ни старайся.       — Может, и так! — резко приближаясь ко мне, шептала она. — Все люди разные! Но унижать их за это нельзя! Неправильно! Ты сам делаешь много глупостей, разве не так? Или ты этого не видишь?       — Хочешь, чтобы я перестал презирать твоих друзей? Может, если они прекратят тупить…       — Как будто дело в этом! — усмехнулась она. — Да ты просто… просто…       — Что?!       — Ты просто ревнуешь, Малфой, вот и всё! Всегда ревновал! С первого курса!       Дыхание перехватило. В груди как будто образовался ком, давящий, тяжёлый. Ревную? Неужели? Да. Я ревную. Как ещё всё это объяснить? Я подошёл к ней ближе, осторожно взял её руки в свои. Она вздрогнула, но не отняла их, отвернулась.       — Если и так, — прошептал я. — Думаешь, с этим можно что-то сделать? Это… сильнее меня.       Она взглянула мне в глаза. В тамбуре было темно, но я очень хорошо видел её лицо. Грейнджер сжала мои пальцы в своих. Мурашки пронеслись по спине.       — Ты должен мне доверять, — шепнула она. — Я не предам тебя, что бы ни было. Ведь я писала тебе, помнишь? Даже если ты ошибёшься…       — Да, я помню.       — Но это не значит, что ты не должен стараться, понимаешь? Ведь… я тоже хочу тебе доверять, знать, что ты не причинишь мне боль. Иначе мы всё время будем страдать.       Я понимаю, чего она от меня хочет. Всё понимаю. Не знаю, смогу ли, но в ту минуту мне казалось, что я на всё готов, только бы моя маленькая гриффиндорка была со мной. Её близость — сладкая мука, непреодолимая жажда. Потянул её к себе, обнял за плечи, почувствовал, как её ладони проскальзывают по бокам, спине, под расстёгнутый пиджак, это такое блаженство!       Её шёпот пронзил сердце.       — У тебя… рубцы на спине.       — Я знаю.       Она подняла голову, смотрела мне в глаза так близко!       — Это моя вина, — вздохнула она.       — Гиппогриф виноват, — улыбнулся я. — Мог бы и пораньше профессору врезать.       Гермиона смущённо улыбнулась, и больше я не мог ждать. Чувствовал её дыхание, лёгкую дрожь. Она взглянула на мои губы, и это было, как просьба — Грейнджер ждала этого, я знаю. Она тихонько приподнялась на цыпочках к моему лицу, так робко потянулась, и я коснулся её губ нежно, как только мог. Её тихий вздох просто взорвал все границы, стёр реальность — три месяца разлуки исчезли из жизни. Она приоткрыла губы, захватывая мои так жадно, что голова закружилась, я целовал её яростно — до стонов, крепко, влажно засасывая её губы, сминая её тоненькую талию, чувствуя нежность её движений, её пальцы на спине. Тонкие ноготки, впивающиеся в кожу, разгоняли мурашки, волнами стекавшими в низ живота. Звуки поцелуев, тепло и нежность отключали сознание.       Я вдруг ощутил то, что меня жутко допекает по утрам — начинающийся стояк, из-за которого из комнаты не выйдешь, пока не пройдёт. Меня как будто ударило молнией, когда ощутил, как начали сдавливать брюки. Двоякое ощущение. Хотелось прижаться к Грейнджер сильнее, вдавить её бёдрами в стену, но стало так не по себе, что я отстранился, шум нашего дыхания наполнял крошечный тамбур.       Мы молчали, только растерянно смотрели друг на друга. Меня терзала мысль — не заметила ли она? От страха попасть в хреновую ситуацию моментально всё прошло.       Грейнджер шумно выдохнула, а потом торопливо спросила:       — О чём ты говорил? Об участии в чём-то. В чём?       Не успел я открыть рот, как она вздрогнула и бросила взгляд на дверь.       — Кто-то идёт! — с ужасом прошептала она и попятилась в угол за дверью, тут и я услышал шорох.       Бросился к двери и распахнул её, сразу делая шаг наружу. От меня отскочила Пэнси, тут же прячась за спину Гойла. Он стал даже не красным, скорее фиолетовым. Думал, он в обморок сейчас брякнется.       — Драко? — выдохнула Пэнси, высунувшись из-за его широкой спины. — И что же ты тут делал?       — Неважно, — спокойно ответил я, а потом усмехнулся: — А вот вы куда собрались, мне очень интересно!       — Поговорить надо было! — заявила Пэнси и рванула назад, в наш вагон. Я пошёл за ней, а Грег поплёлся следом.       Мы шли молча, пока он не проворчал:       — Там Грейнджер, да?       Я молчал. Потом остановился, обернулся и спросил:       — Не вовремя я, да? — было как-то досадно. Кажется, я испортил чьё-то первое свидание.       Гойл снова начал медленно краснеть.       — Уже не имеет значения, — надрывно вздохнул он.       — Блин, ну, извини! — усмехнулся я. — Договариваться надо… в следующий раз. Неужели ты созрел? — не удержался я.       — Мне казалось, что да. Теперь думаю, раз не срослось, то и не стоит…       — Так легко сдашься? Ты шутишь? — возмутился я. — Она же пошла с тобой, значит готова! Видел, как смутилась? Блин, Грег, действуй, не тупи!       Я хлопнул его ладонью по плечу, и он мученически скривился.       Они с Пэнси вошли в купе, а я долго стоял в коридоре, в надежде хотя бы ещё раз взглянуть на неё. Грейнджер всё не было, я начал волноваться. В соседнем купе открылась дверь.       — Да где она? — недовольно проворчал Уизли, и его рыжая башка высунулась за дверь. Он явно был обеспокоен, но, увидев меня, состроил выражение презрения на роже.       — Потерял свою подружку? — усмехнулся я.       — Отвали… — буркнул он и исчез.       Грейнджер появилась у входа в вагон, и я вздохнул с облегчением. Она шла по проходу, не сводя с меня ласковых глаз, пока ей навстречу не выскочили какие-то малявки, видимо, первокурсники. А потом, у самой двери, я снова поймал её взгляд, и она беззвучно прошептала: «Пока».       Когда мы вышли на перрон, погода испортилась, хлынул дождь. Добирались до Хогвартса в каретах. Но всё равно, пока добежали до входа в замок, успели вымокнуть. Пивз этот ещё — сумасшедший полтергейст — кидался грязевыми бомбами у дверей, нашёл время. Хорошо, что мы успели проскочить, а вот Уизли досталось, мы чуть со смеху не померли.       Хорошо, что Булстроуд набрала с собой столько сладостей, мы хоть смогли выдержать песню старой Шляпы и распределение.       В который раз пожалел, что столы Гриффиндора и Слизерина так далеко друг от друга. За ужином Грейнджер вдруг опрокинула свой кубок, а потом долго о чём-то расспрашивала Почти Безголового Ника. У неё был такой возмущённый вид, и, кажется, она даже есть не стала. Что, интересно, могло случиться?       А потом Дамблдор объявил о том, что отменяется чемпионат по квиддичу. Зал ревел и возмущался — я в первых рядах. Мне нужен был этот год, как никогда! И опять облом! Конечно это из-за Турнира. Надо было видеть рожи гриффиндорцев! Бедняги орали, как идиоты, а всё потому, что ничего не знали? Грейнджер смотрела на меня осуждающе, но не злилась. Понимаю её досаду, но что делать! Так что в октябре у меня появится шанс получить напутствие от лучшего ловца этого года. Класс!       А ещё в Хогвартс явился странный, даже страшный человек, Грюм — преподаватель ЗОТИ. Он весь как будто собран из кусков — лицо в шрамах, железная нога, искусственный глаз, жутко вращающийся из стороны в сторону. Я слышал, он один из самых крутых и опасных для Пожирателей смерти мракоборцев. Насколько я помню, от его руки погиб один из родственников мамы — Эван Розье.       Когда профессор Снейп наконец повёл первокурсников в гостиную, я, разумеется, пристал к нему с вопросами.       — Мы ведь можем продолжать тренировки, профессор?       — Разумеется, мистер Малфой. По возможности. Стадион понадобится для проведения Турнира.       — А профессор Грюм будет преподавать азы тёмной магии?       Снейп замер. Обернулся ко мне, а староста повёл первокурсников дальше. Профессор некоторое время смотрел мне в глаза, уж не знаю, что он там пытался найти.       — Зачем вам это, мистер Малфой? — спокойно спросил он.       Я решил, что нет смысла что-то скрывать от него. Снейп знает обо мне намного больше, чем хотелось бы.       — Чёрная метка, сэр, в небе. Мы думаем, что необходимо знать, как это происходит, для чего, что мы можем сделать. Не зная азов — мы беспомощны. Наши родители…       — Ваши родители ведут себя крайне сомнительно, мистер Малфой, — понизив голос ответил он. — Вы уверены, что хотите этого?       — Разве у нас есть выбор?       Мы остались одни в коридоре, и тут из Большого зала потянулась вереница гриффиндорцев.       — Как ваша спина? — немного раздражённо произнёс он.       — Хорошо, сэр, — выпалил я.       — Вам пора отдыхать, мистер Малфой. Дорога была изнурительной.       Он пошёл в подземелья, а я в некоторой растерянности прислонился к стене. Снейп уверен, что родители делают что-то не так. Откуда он знает? Я ведь не об этом ему говорил.       Мимо проносились гриффиндорцы. Близнецы Уизли орали на весь коридор, что они найдут способ попасть на Турнир, чего бы им это не стоило. Грейнджер, Поттер и Уизли смеялись. Она даже не взглянула в мою сторону. Конечно, это было бы подозрительно.       К ночи я так вымотался, что делать записи уже не было сил. Я дремал, вспоминая Грейнджер, как мы целовались в поезде. Так тепло было на душе. В этой неглубокой полудрёме размышлял — это что, теперь каждое утро будет этот идиотский столбняк? Ладно дома. Ты у себя в комнате, никто тебя не видит, а тут… Блин. Трое парней в одной комнате, куда с этой хренью? А если опаздываешь на уроки?       Вдруг Гойл толкнул меня в плечо, я чуть не выругался.       — Чего? — прошипел я.       — Слушай, Драко, извини, мне Пэнси записку подсунула. Что делать?       Он еле дышал, глаза как кофейные блюдца.       — Давай сюда, — проворчал я. — Люмос.       Подсветив клочок пергамента палочкой, прочёл аккуратные буквы.       Попробуем ещё раз?       Я поднял глаза на Грега.       — Как думаешь, чего она хочет? — прошептал он.       — Грег, включи мозг, а! — простонал я. — Она хочет свидание, не понятно разве?       — Думаешь? — взволнованно прошептал он.       — Ну, конечно! — воскликнул я. — Я же вам испортил встречу. А ей интересно, чего же ты хотел.       — Я не смогу… — выдохнул он.       — Не будь тряпкой! — скривился я. — Ты же не трус!       — Нет. Но как только речь о ней…       — Ей нужна твоя решительность! Разве не ясно?! Грег, ты должен быть увереннее! Хотя бы притворись, блин! Один раз её поцелуешь, поймёшь, что горы можешь свернуть, не бойся! Ты ведь не хочешь её потерять? — Гойл быстро замотал головой. — Тогда вперёд! Напиши ей записку, где и когда — они это обожают — и скажи то, что хочешь. Ты ей нравишься!       — Думаешь? — с сомнением шепнул он.       — Знаешь! — засмеялся я. — Всё, вали спать!       Он то теперь спит, а я, как дурак. Три часа ночи.       Я просто счастливый болван, радующийся тому, что буду видеть Грейнджер каждый день. Видеть в Большом зале, на уроках, в коридорах и на стадионе. Она всегда будет рядом, пусть и на расстоянии. Поздравьте Драко Малфоя — он влюблённый, счастливый болван.