Я — Драко Люциус Малфой

      7 сентября.       Направляясь на ЗОТИ, мы были очень взбудоражены. Говорили, уроки у нового профессора проходят не так просто, как прежде. Но это были слухи, хотелось убедиться воочию, и сегодня это произошло. Профессор оказался не просто мракоборцем — он оказался… даже не знаю…       Мы ведь хотели увидеть Тёмную магию в действии, и мы её увидели. Три страшных заклинания, которые в Магическом мире считаются непростительными — за их применение полагается Азкабан. А Грюм показал их в классе, прямо на уроке!       «Империус». Отец не раз упоминал, что большинство Пожирателей смерти, ссылаясь на действие этого заклятья, смогли избежать заточения, в том числе и он сам. Не знаю точно, действительно ли отец подвергался этому заклятию или это… тактический ход. Грюм говорил о том, что воздействие Империо трудно доказать или опровергнуть, и при этом буравил меня своим ужасным вращающимся глазом, как будто я в чём-то провинился. Было так не по себе, что мороз по коже.       Профессор заявил, что этому заклинанию можно противостоять. Нужно обязательно научиться, на всякий случай. Не хочу, чтобы кто-то хоть попытался мной манипулировать.       «Круциатус». Когда Грюм стал показывать это заклятие, Лонгботтома чуть удар не хватил. Казалось, что это он сам корчился в муках боли, когда огромный паук, увеличенный до размера морской свинки, дрыгал лапами и дёргался в агонии страданий. Это было жуткое зрелище. Если так мучилось это существо, что же происходит с человеком? Однажды, я слышал разговор родителей о тётке Беллатрисе, заточённой в Азкабан. Мама говорила, что её сестра слишком увлекалась этим заклятием. Не хотел бы я познакомиться с ним на практике.       «Авада Кедавра». Я был уверен, что Грейнджер знает всё. Знает даже непростительные заклинания, хотя она вовсе не от рождения волшебница. Её родители маглы, и, может быть, поэтому она изучает так много, как будто старается наверстать упущенное. Видел её лицо, искажённое страданием — она не хотела произносить это заклинание, но не могла сдержать эти дурацкие знания, которые стремятся вырваться из неё, независимо от ситуации. Она лишь прошептала: «Авада Кедавра», — и Грюм был так слабо скрываемо доволен.       Он убил паука у нас на глазах. Зелёная вспышка, и всё. Ни боли, ни страданий. Тогда почему это было так страшно? Почему на душе такое чувство, как будто мы чего-то не сделали? Почему мы все сидели молча, как кролики перед удавом? Почему профессор сделал это? Неужели мало было бы теории? Или это такой ход, чтобы мы ощутили, что такое убивающее проклятье, от которого никому нет спасения?       Но тогда… почему не умер Поттер? Я смотрел на него как-то иначе. Избранный?! Так его называют. Это какая-то магия, о которой никто не говорит. Никто не способен защититься от убивающего проклятия, а он был совсем младенцем! Как?       Я видел, как после урока Грейнджер утешала Лонгботтома, говорила с ним, с сочувствием заглядывая в глаза, делая эти брови домиком. Она даже взяла его за руку, но почему-то я не испытал ни злости, ни обиды, ни ревности. Мне было… жаль. Даже не Лонгботтома, а просто жаль, что с нами это сделали.       Грег и Винс, выйдя из класса, орали, восхищаясь увиденным. Даже девчонки вторили им, поддерживая такие методы обучения.       — Наконец-то настоящие уроки! — шипела Пэнси. — Это то, что нам было нужно! Слышали, что он сказал?! Что научит нас защищаться, предугадывать. Вот это да!       — Интересно, Протего сработает против Круцио? — усмехаясь, размышлял Грег. — Я бы его попробовал на ком-нибудь. Пойдём ловить лягушек?       Винс так обрадовался, что меня затошнило от обоих.       — Чего мелочиться-то?! Друг на друге репетируйте! — засмеялся я, а потом прошептал: — Крэбб, ты же никому не скажешь, если я запущу в тебя Круцио? Мы же друзья, так?       Он уставился на меня, как на умалишённого.       — Ты чего, Малфой, рехнулся? — пробубнил он.       — А что? Это очень практично! Жаба с тобой не поделится впечатлениями, а вот Гойл хорошенько всё запомнит, расскажет, да ведь, Грег?!       — Драко, что ты завёлся? — усмехнулась Пэнси, скрещивая руки на груди. — Подумаешь, лягушки, что с ними будет?       — Действительно! — засмеялся я и направил на неё свою палочку. У меня внутри всё горело от злости. Я вдруг вспомнил палача с огромным топором и подумал, что никто не собирался умертвить гиппогрифа «гуманно», безболезненно — Авадой! Ему причинили бы боль — боль ожидания, безысходности. А если бы этот криворукий и уродливый палач промахнулся? Я смотрел на Паркинсон, а перед глазами тот палач, Грюм со своими изуверствами. Это всего лишь пауки! Но всё уже не так, как раньше. Я и сейчас не совсем понимаю, что меня так разозлило. Может, несправедливость? Почему кто-то имеет право делать больно? Вспомнил слова Грейнджер о том, что причинять боль другим людям бесчеловечно. Причина в этом?       Пэнси смотрела на меня с ужасом. Всего секунду. И тут её закрыла широкая спина Грега. Ужас в его глазах был не меньше, может, даже больше.       — Да мы просто пошутили, Драко. Успокойся, — тихо произнёс он.       — Я спокоен! — улыбнулся я. — Всё классно! Отличный урок! На следующем будем друг на друге Круцио отрабатывать. Кто со мной в пару?       Я засмеялся и рванул прочь. Злость не прошла. Она душила. Я вылетел из замка и пошёл к озеру. Просто уселся на траву у самого берега, и плевать на мантию, на сырость — на всё!       Как же хотелось в тот момент, чтобы пришла Грейнджер. Чтобы мы просто посидели рядом и помолчали, потому что обсуждать тут нечего — всё хреново. Она бы поняла меня, как никто, я был уверен в этом.       Но она не пришла. Пришёл Грег. Он сел рядом и молчал.       Я тоже молчал, но ему, на самом деле, было что сказать.       — Не угрожай больше ей… пожалуйста, — с трудом выдохнул он. — Ты мне друг, но… если… ты её обидишь, я тебе вмажу.       Меня почему-то сразу отпустило. Злость растворилась, и я взглянул на его решительный нахмуренный профиль.       — Я серьёзно! — проворчал он.       — Кто бы сомневался, — усмехнулся я. — Неужели ты думаешь, что я наврежу кому-то из вас?       Он потупился.       — Ты был убедителен.       — В самом деле?       — Да! — он взглянул мне в глаза. — Ты её напугал. По-настоящему. И…       Он замолчал и долго смотрел на воду. Я тоже молчал, было любопытно, но решил не торопить его. Знаю, какой он тугой иногда бывает на соображалку. Грег так ничего и не сказал, зато протянул мне маленький кусочек пергамента. Я сразу узнал почерк Пэнси.       В Астрономической башне в 20.00.       — Довёл девчонку! — усмехнулся я. — Сама свидание назначила.       — Она сказала… что я её герой, — дрожащим голосом выдохнул он. — А я ничего и не сделал.       — Ты спас её от «огнедышащего дракона», смелый рыцарь, — засмеялся я. Как же хорошо было на душе!       — Легко защищать от того, кто не нападает.       — Да кто меня знает… — вздохнул я. — Я на самом деле был ужасно зол.       — Я так и понял. Только, пожалуйста… — он с какой-то мольбой смотрел на меня, — не заставляй меня выбирать между другом и девушкой. Это будет самый ужасный выбор в моей жизни.       Я кивнул в ответ.       — И не подумаю. Вы мои друзья. Я, может, и не достоин такого.       — Не говори ерунду! — скривился Гойл. — Достоин, не достоин. Братьев не выбирают. Их любят просто так.       У меня ком застрял в горле. Я бываю таким беспардонным с ними. Могу и подшутить, и оскорбить, даже треснуть иногда, особенно если тупят, как кретины. Но ведь на самом деле, они мне и правда как братья.       — Спасибо, Грег, — шепнул я. — Значит, у тебя сегодня первое свидание?       — Выходит, что так.       — Расскажешь потом? — ехидно усмехнулся я.       — Ты мне про свои не рассказываешь, — улыбнулся он. — Потому хрен тебе.       Я засмеялся. Зачем мне знать подробности его свиданий? Главное, чтобы он счастлив был, чтобы Пэнси была счастлива. Трудно представить их вместе. Но ещё труднее представить вместе меня и Грейнджер. Это вообще только в сказке возможно. Чистокровный и маглорождённая — такого в Слизерине не может быть. С кем угодно может случиться — с гриффиндорцами, но не с нами.       Иногда мне становится страшно от того, что мы с Грейнджер так сблизились. Теперь, если мой отец обо всём узнает, переводом в Дурмстранг не обойдётся. Он меня просто убьёт и, наверное, будет прав. Только что я могу сделать? Я смотрю на неё каждую минуту, когда есть возможность, любуюсь созвездием Дракона, вышитым её руками, перечитываю письма, подсвечивая текст её маленьким стеклянным шаром. Моя жизнь неразрывно связана с ней. И я так боюсь, что однажды мне придётся это прекратить. Что наши пути разойдутся. От этого становится так больно, что стараюсь просто выкинуть всё из головы, жить сегодня, не думая о завтрашнем дне. Не уверен, что это правильно, но так легче.       9 сентября.       Мы не общались всё это время. Грейнджер куда-то исчезала. Её не было во дворе, на мои записки в совятне отвечала, что ужасно занята и расскажет всё потом, но это не связано с уроками. Маховик времени она решила больше не использовать. И меня терзал вопрос — чем она так занята?       Это была случайность, что я оказался в библиотеке в то же время. Я готовился к Зельеварению, когда услышал раздражённый шёпот:       — Уму непостижимо! Как это возможно?       Сердце замерло. Я огляделся, вроде никого. Обошёл стеллаж. Грейнджер резко, нервно переворачивала страницы какой-то книги, и, когда я приблизился, тут же захлопнула и спрятала её за спину. Осмотрелась и выпалила:       — Привет.       — Привет. Что это? — кивнул я на книгу.       — Ничего особенного, — невозмутимо дёрнула она плечом и попыталась меня обойти, но я тут же вырвал потрёпанный учебник из её рук.       — Эй, в чём дело?! — возмутилась она.       — Секреты? От меня? — усмехнулся я. — Это подозрительно.       — Отдай, Малфой! — сердито проворчала она и выбросила вперёд руку, пытаясь отнять учебник.       — Что там? Не заставляй меня искать… — улыбался я, пролистывая страницы и снова отшатываясь, не давая ей отнять книгу.       — Я меньше всего хочу говорить об этом с тобой! — выдохнула она, пытаясь ухватиться за корешок. — Тебе этого не понять!       Стало даже обидно.       — Не доверяешь, Грейнджер?       Она шумно вздохнула.       — Я уже поняла, что магам, в большинстве случаев, эта тема неблизка. Это возмутительно, но, увы! Ты не оценишь.       — Может, я сам решу? — начал раздражаться я. — Я тебе не Поттер, и тем более — не Уизли.       — Ты — чистокровный, в каком там поколении? Неважно! Я уверена, тебе на эльфов так же наплевать, как и всем.       — Эльфы? Домовики? — удивлённо вытаращился я на неё. — Зачем тебе эльфы?       — Мне? Низачем! — возмущённо зашипела она. — Ты знал, что Хогвартс использует рабский труд эльфов? Прямо здесь, у нас под носом, эксплуатируют волшебных существ, и никому нет дела! Я не могу это так оставить!       Я просто смотрел на неё молча, напрочь потеряв дар речи. Не мог понять, то ли мне смешно, то ли грустно, то ли я вообще в шоке. Грейнджер! Как работает твоя голова? Нам только что отменили чемпионат по квиддичу — она тут же нашла себе новое дело. Да ещё такое гиблое! Видимо, я молчал настолько долго, что выражение её лица изменилось с возмущённого, на напуганное.       — Что ты молчишь? — наконец воскликнула она. — Ты, похоже, как и все, никогда в жизни об этом не задумывался! Когда я узнала, что Гарри освободил Добби, я была в таком восторге! Если бы можно было освободить их всех, дать им нормальную жизнь, права…       — Добби был нашим эльфом… — только и смог выдавить я. — Хорошим, кстати.       — Рада, что он тебе нравился, — ехидно усмехнулась она, — но я считаю, что эльфы, как и люди, имеют право получать денежное вознаграждение за работу, отпуска, пенсии, возможность выбирать работодателя…       Я просто медленно погрузил лицо в ладони, чтобы не выдать растянувшуюся на всё лицо улыбку. Грейнджер совершенно ничего не понимает в жизни магов. Абсолютно! Её рассуждения похожи на мировоззрение обычного магла… наверное… Блин. Я не знаю, как думают маглы, но, глядя на Грейнджер, кажется, начинаю узнавать всё больше.       — Считаешь, я не права?! — снова возмутилась она, и я постарался скрыть улыбку, что было сил, стиснул губы и наконец открыл лицо.       — Может, ты и права, — вздохнул я. — Но тебе не кажется, что надо бы у самих эльфов спросить…       — Я спрашивала, Малфой! — уверенно заговорила она, и на её лице появилось страдание. — Они запуганы! Совершенно растеряны! Я уверена, что за сотни лет рабства они просто совершенно забыли о том, что могут принимать решения самостоятельно. Мерлиновы стельки! Это несчастнейшие существа!       Я откашлялся, снова изо всех сил стараясь не смеяться. Нет, не над ней вовсе! Я смотрел на Грейнджер и видел совсем маленькую наивную девочку, с которой познакомился на первом курсе. Я и забыл, какой она может быть удивительно… растерянной.       — Знаешь, я бы ещё подумал, на твоём месте. Этой проблемой никто никогда не занимался. Эльфы — неотъемлемая составляющая Магического мира. Так происходит испокон веков…       — В этом и беда! Они отчаялись, и давно! Смирились со своей участью, но я намерена это исправить, чего бы мне не стоило…       — Слушай, это бесполезно! Нельзя освободить того, кто этого не хочет.       — Добби хотел! — воскликнула она. — Гарри говорил, что твой отец был жесток с ним, и Добби счастлив, что избавился от такого хозяина!       До чего же был неприятный разговор. Честно говоря, хотелось уже его прекратить. Но не мог же я просто взять и сменить тему.       — И что же ты собираешься делать? — устало вздохнул я.       — Поскольку ты мне всё равно помочь не сможешь, — деловито заговорила она, — то и рассказывать я тебе ничего не буду.       — Отлично! Значит, моя девчонка будет заниматься социальной деятельностью, а я ни сном ни духом? Издеваешься? — усмехнулся я. — Выкладывай!       Она почему-то вдруг зарделась. Может потому, что я назвал её «своей девчонкой»? Грейнджер вздохнула и полезла в карман юбки. Потом протянула мне круглую бляшку и положила на ладонь.       — Г.А.В.Н.Э.? — засмеялся я. — Что?!       — Что смешного? — возмутилась она. — Это значит — Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов! Аббревиатура!       — Я так и понял! Но это же омерзительно! — откровенно скривился я. — Ты думаешь, кто-то в здравом уме наденет на себя такой значок?       Она задохнулась от возмущения.       — Да вы что, сговорились все?! — прошипела она.       — Кто «все»? — засмеялся я.       — Гарри сказал то же самое! И Рон!       — В кои-то веки я с ними солидарен! — смеялся я. — Гермиона, не делай себя посмешищем, я тебя прошу!       Она злобно прищурилась.       — Я должна донести до людей…       — Но не так же! — простонал я. — Ты меня извини, я хотел бы помочь, правда! Но эти значки просто ужасны! Честно! Я тебе это говорю, чтобы ты не попала в нелепую ситуацию! Ты же умный человек и не можешь делать такую откровенную… тупость!       — Спасибо за честность! — психанула она, выхватила значок из моей ладони и стала нервно искать место, куда убрать книгу.       — Зачем эти значки? — вздохнул я.       — Мне нужны средства, — пробурчала она. — Ты должен понимать, что без денег ничего не сделать, у меня есть планы. Нужно распространить их, чтобы… побольше людей узнало, что происходит, чтобы задумались…       — И сколько ты собралась выручить?       Она смотрела на меня странно как-то, то ли с надеждой, то ли с упрёком.       — Пока у меня есть тридцать значков, по два сикля за штуку — это…       — Я дам тебе по галлеону за каждый, и ты отдашь их мне, ясно?       Грейнджер смотрела на меня во все глаза, как будто ушам не верила.       — Но… зачем тебе…       — Хочу помочь… не опозориться. И ты сможешь вести свою борьбу… — закатил я глаза, — как-нибудь менее… вычурно.       — Ты пойми! — воскликнула она. — Я верю, что эльфов можно освободить, дать им то, чего они по-настоящему достойны!       Я представить не могу, откуда во мне столько нежности. Почему эта ужасная затея вызвала во мне такую бурю тёплых чувств к ней, к маленькой, наивной девчонке, которую просто безумно люблю! Безумно! Потому что эта тупость, которую она затеяла, показала мне, насколько Гермиона добра! Сколько в ней света, как ни в ком другом в этом мире!       — Я в тебя верю! — по доброму усмехнулся я. — Нужно как-то встретиться…       В этот момент раздалось два голоса одновременно:       — Добрый день, мадам Пинс!       — Сёстры Патил! — с ужасом в глазах прошептала Грейнджер. — Убирайся быстрее!       Я выглянул из-за стеллажа. Хорошо, что они обе стояли к нам спиной, и я тут же проскользнул к своему месту.       А вечером, я ломал голову над вопросом, как передать деньги Гермионе. Очень надеялся, что она больше не станет кому-то предлагать эти ужасные значки. Я вдруг вспомнил, как было здорово, когда Добби оказался под рукой и смог подсунуть ей в сумку мой подарок. Я почему-то с особым волнением подумал об этом. Жаль было, что этот домовик ушёл из нашей семьи, но разве не понятно, что иначе и быть не могло, отец и правда был слишком жесток.       Я с детства научился щёлкать пальцами. Знаю, это была глупость, но я так давно этого не делал. Просто щёлкнул, без всяких мыслей. И тут передо мной возникло ушастое чудо, которого я не видел уже больше года. Добби удивлённо смотрел на меня, а я на него.       — Меня звал молодой хозяин? — с сомнением спросил он, а потом опомнился: — То есть… бывший молодой хозяин.       Домовик гордо выпрямил спину. На нём была маленькая футболка и шорты, а на ногах разноцветные носки — такой странный вид.       — Я просто… тебя вспомнил, — честно ответил я. — Как ты здесь оказался?       — Добби живёт в Хогвартсе. Добби работает и получает жалование.       — Ничего себе! — выдохнул я. — Поможешь мне?       Эльф опустил глаза, начал заламывать свои длинные худые пальцы.       — Бывший хозяин больше не может приказывать Добби. Добби — свободный эльф.       — Я не собираюсь приказывать, — усмехнулся я. — Просто прошу. Ты поможешь?       Он поднял глаза к потолку.       — Что Добби должен сделать? Он подумает.       И у меня возникла мысль, а может быть, Грейнджер права? Что, если эльфы и сами могут решать, как им жить? Ведь Добби смог это сделать.       — Нужно отнести кошелёк мисс Грейнджер, — тихо произнёс я. Внутри что-то рухнуло. Я никогда её так не называл. — А она отдаст тебе кое-что.       — Мисс Грейнджер очень хорошая! — искренне улыбнулся Добби. — Я сделаю, что хозяин… бывший хозяин просит.       Уже через пятнадцать минут я высыпал тридцать значков Г.А.В.Н.Э. в коробку из-под сладостей и спрятал подальше. Потом решу, что с ними делать. Такой странный день. На душе почему-то так хорошо, как будто произошло какое-то чудо. Разве не чудо, что мы с Грейнджер поговорили? Разве не чудо, что Добби оказался в замке? Что-то мне подсказывает, что меня ждёт ещё немало неожиданностей.       14 октября.       До сих пор не верю, что теперь Виктор Крам будет постоянным обитателем нашей гостиной. Прибытие гостей было потрясающим! Карета французов, запряжённая летающими конями, великолепный корабль болгар в Чёрном озере. А потом — пир!       Особый кайф — видеть удивлённые лица всех студентов, когда сам давно знаешь о предстоящем появлении такой звезды квиддича, как Крам. Нельзя назвать везением тот факт, что Виктор оказался моим соседом по столу — это закономерность, не иначе. Ловцы должны были оказаться рядом. Может, это и нескромно с моей стороны, но я никогда недугом скромности не страдал, потому сразу же протянул ему руку, поприветствовал от всего Слизерина, и Крам ответил дружелюбно, даже с улыбкой. Лапа у него здоровенная, массивная. Быстро стало ясно, что он не особо разговорчив, но очевидно, что внимательность на высоком уровне. Он осматривал зал бегло, лишь временами сосредотачиваясь на лицах студентов Хогвартса.       — В вашем училище много момиче, то есть… девушек, — заметил он, с жутким акцентом. — У нас не так.       — В Дурмстранге нет девушек? — с удивлением и сочувствием выпалила Милисента, сидевшая напротив, подперев подбородок кулаком, на что Крэбб подозрительно на неё покосился.       — Очень малцина, то есть… мало, — ответил он.       Рядом с Виктором сидел его сокурсник — Борис. Он тут же перегнулся через стол и выпалил на болгарском:       — Тук има много красоти!       Мы все прищурились. Виктор широко улыбнулся.       — Борис говорил, что здесь много красавиц! — на ломаном английском перевёл он.       Девчонки захихикали, стали перешёптываться. Теперь, кажется, с нашего стола весь Хогвартс глаз сводить не будет. Парни из Дурмстранга похожи на солдат — все здоровенные, тем более старшекурсники! Пэнси с Дафной тоже шептались, а Грег был весь багровый, и вовсе не от радости присутствия звезды спорта за нашим столом. Он с Паркинсон глаз не сводил, а она, увы, забыла о его существовании. А ведь у них уже даже пара свиданий была, на переменах они ходят рядом, разговаривают, иногда отделяются от нас. Он так и не решился её поцеловать, болван. Уверен в этом, потому что на мои вопросы всегда отнекивается. Ну, не болван разве?       Как круто, что Снейп, оказывается, знаком с Каркаровым. Даже думать не пришлось, где расположатся гости из Дурмстранга — конечно, в наших гостевых комнатах.       Шармбатонских девиц разместили в башне Когтевран. До чего же было смешно смотреть на наших девчонок, когда француженки вошли в Большой зал. Кроме зависти и раздражения — ничего! Ещё бы! Там есть на что посмотреть! Женственные, ухоженные, такие красивые в этих своих шёлковых голубых мантиях. Глаз не оторвать! Наши парни, особенно со старших курсов, тут же слюни распустили. Чуть ли не делёж устроили, кто к кому подкатит.       Забавно вела себя и Грейнджер. Она так старалась выглядеть невозмутимо, а сама то и дело поправляла свои непослушные кудри, то краснела, то бледнела и, очевидно, была очень обеспокоена. Всё-таки она тоже девушка и, скорее всего, увидела конкуренток в этих француженках. Пару раз смотрела на меня так, как будто проверяла мою реакцию. Неужели ревновала? Да с чего бы! Показалось, наверное. Хотя…       Весь вечер мы пытали гостей из Болгарии расспросами. Конечно, Виктор лучше всех говорит по-английски, ведь его сокурсники не выезжали за границу столько, сколько он. И всё равно — это ужас! От его английского уши отсыхают! Но девчонкам это, похоже, даже нравится — нихрена в квиддиче не понимают, а сидят, слушают, не уходят.       Стоило мне только начать задавать ему вопросы как игроку, Виктор сразу заинтересовался, догадался, что я — ловец.       — Мне надо смотреть игру, — чуть прищурившись говорил он. — Я пойму тактику, увижу… как это… твою слабость и ще помогна… то есть помогу тебе. Ваша найдоброто команда Гриффон?       — Гриффиндор… — скривился я. — Пока они лучшие, да, но я приложу все усилия…       — Уверен, ты ловок, хоть и висок. Ты горишь — это основното нещо, то есть… это главное.       — Класс! — выдохнул я.       — Хватит, Драко! — возмутилась Пэнси. — Что вы заладили с этим квиддичем?!       Взглянув на Пэнси, Крам расплылся в добродушной улыбке.       — Момиче не се интересува квиддич? Что же девушку итрересува?       И тут Дафна выпалила:       — У вас есть девушка?       Все парни сдавленно засмеялись, а Виктор опустил глаза, с трудом скрывая усмешку.       — Нет, — улыбнулся он, взглянув на Гринграсс. — У меня нет момиче.       Девчачье хихиканье и шёпот разнеслись по гостиной. Они собрались вокруг нас, видимо, собираясь устроить подробный допрос, но тут в гостиную вошли Игорь Каркаров и профессор Снейп.       — Довольно, — заговорил декан. — Понимаю ваш интерес, леди и джентльмены, однако гостям необходимо отдохнуть. Завтра важный день. Особенно для тех, кто намерен бросить в Кубок Огня своё имя. Мистер Флинт, насколько я знаю, вы собирались это сделать.       — Да, профессор, — оживился Маркус. — Не я один.       — Что ж. В таком случае я всем рекомендую расходиться. Любой желающий сможет присутствовать при сем действе. Только учтите! Не достигшие семнадцати лет ученики не могут участвовать в состязании. Рисковать не стоит. Ясно?       — Да, сэр… — вразнобой ответили мы.       — Отбой! — возвестил Каркаров, и все студенты Дурмстранга, как по команде, поднялись со своих мест и строевым шагом проследовали к гостевым комнатам. В том числе Крам.       Я больше чем уверен, что Виктор обязательно станет чемпионом от Дурмстранга. Разве есть среди них кто-то достойнее? Конечно, если Кубок Огня выберет кого-то из Слизерина для представления Хогвартса — я буду болеть за него, как иначе? А если нет — только Виктор Крам!       Он обещал посмотреть нашу тренировку, подсказать. Блин! Как дождаться?