Я — Драко Люциус Малфой

      16 января.       Мадам Трюк решила, что мы сильно расслабились, и устроила нам что-то вроде «товарищеской» игры с Гриффиндором. Отлично! Товарищей нашла! Смешно! Изначально планировалась игра с Когтевраном, а потом оказалось, что их вратарь подхватил какую-то дрянь и попал в Больничное крыло. Мы уже выдвигались на поле, когда она объявила задержку на полчаса и выход Гриффиндора.       — Наваляем котам облезлым! — воскликнул Монтегю, вполне довольный таким раскладом, а у меня сердце в пятки провалилось.       Первая мысль: «Интересно, выйдет ли Грейнджер?» Вторая: «Что, если выйдет?» Третья: «Что делать, если мы схлестнёмся в игре?»       Я впал в ступор. Мне бы думать о своём деле — о снитче, о том, как Поттера обойти, а я думал лишь о том, как её защитить. Видел, как Виктор поднимался на трибуны, сел среди своих сокурсников — пришёл на Грейнджер полюбоваться, поклонничек! Я только и мечтал, чтобы ему в рожу бладжер прилетел.       Внезапно Грег зашипел у меня над ухом:       — Не забудь, в чьей ты команде.       — Чего? — скривился я и возмущённо уставился на него.       — Извини, но я буду её вырубать! — уверенно заявил Грег. — Это игра и честь команды. Авторитет Слизерина! А это важнее твоей Грейнджер.       Я внимательно смотрел ему в глаза, понимая, что крыть нечем.       — Игра есть игра, — спокойно ответил я, — она знала, на что шла.       Гойл, совершенно собой довольный, хлопнул меня по плечу и умчался к Пэнси, ждавшей его у трибун. Кажется, она даже быстро поцеловала его в щёку, пока Снейп не смотрел в их сторону. И вот теперь мне было как-то стрёмно — меня некому поцеловать на удачу. А вот её бладжер вполне может это сделать.       На игру пришло много зевак, но далеко не вся школа — игра ведь так, всё равно что тренировка, но я собирался сделать всё от меня зависящее, чтобы Слизерин победил. Грег прав — это сейчас важнее, чем личные отношения. Грейнджер, уверен, и сама так думает. И всё равно, когда она выходила на поле в основном составе, всё внутри задёргалось от волнения и предвкушения. Сейчас мы — соперники! И она смотрела так гордо и уверенно, буравя взглядом Грега и Винса. Крошка моя, как ты справишься с кабаном и медведем? Но хитрые искорки в её глазах вселяли надежду — она знает, что делать.       И тут я увидел маленькую золотую львицу приколотую к её мантии. Она надела её на игру. Грейнджер лишь на мгновение взглянула на меня, гордо приподняла подбородок. Вызов — вот, что было в её взгляде. Я расплылся в ухмылке — принимается! Решила сыграть по-взрослому? Ну давай, моя львица!       В нашей команде все — здоровенные парни, в Гриффиндоре парней две с половиной штуки, если учесть хилого и загруженного Поттера. Я знаю, он может собраться для игры, но, глядя на него, вообще в это не верил. Он где-то витал, будто заблудился и случайно оказался на стадионе. Это должна была быть казнь Гриффиндора, Вуд, похоже, это понимал. Они были не готовы к игре. Вообще. Мадам Трюк подогнала нам «девочек для битья» — жалкое зрелище! Так нам казалось…       Но только не Грейнджер! Не-е-ет! Она была так восхитительно самоуверенна!       Сыпал мелкий колючий снег, больше похожий на льдинки. Он впивался в лицо, царапал и рвал кожу. Тем невероятнее было ощущение — волнение, смешанное с азартом. Я наблюдал, как Грейнджер отчаянно билась. Как она стонала каждый раз, когда бладжер сталкивался с её битой. Это было впечатляюще!       Мы быстро поняли их тактику. Уизли держал оборону, отбивая атаки Винса и Грега, а она лупила по нашему вратарю — прицельно, чётко. Блетчли уворачивался как мог, но несколько раз она всё-таки попала. Наши болельщики свистели и орали, чтобы Грейнджер убрали с поля. Винс и Грег пытались это сделать по очереди, но она ускользала. Каждый раз у меня сердце замирало, когда бладжер нёсся в её сторону. Это просто невозможно! С ума можно сойти от такой игры.       Было ясно, их задача — забивать! Во что бы то ни стало забивать квоффлы один за другим. Не зря мне показалось, что Поттер в ступоре. Он не думал об игре. Команда билась за него. Девчонки и Уизли. Братья рыжего орали как полоумные — близнец на скамье запасных, а прихвостень Поттера на трибунах. Гриффиндорцы накручивали счёт, а я всё ещё не видел цели. Капризный снитч всё время где-то прятался.       Счёт был уже 30 : 90 в их пользу, когда золотой мячик наконец-то пронёсся мимо меня. Я забыл обо всём. Рванул следом. Я больше не видел никого и ничего. Знаю, Виктор предупреждал, что нельзя терять голову, но это, похоже, не про меня. Краем глаза заметил погоню Поттера, но я был гораздо ближе. Не слышал рёва стадиона, только свист ветра в ушах и ощущал колючие уколы снежных крупиц. Но всё же до меня долетел голос Ли Джордана, кричавшего:       — Неужели все усилия Гриффиндора напрасны, и при счёте 140 : 50 они всё-таки потерпят поражение?! Этого не должно случиться! Драко Малфой близок к цели, Гарри Поттер, поднажми! Анджелина Джонсон забивает ещё один квоффл! Молодец!       Этот кретин никогда не может беспристрастно комментировать — это ужасно смешно.       Я обернулся, Поттер был далеко, где-то справа. Снитч прямо перед носом. И вдруг передо мной возникла Грейнджер. Она приближалась. Её бита была на готове, растрёпанные от гонки волосы развевались во все стороны, а в глазах столько всего, что не передать: страх, решимость, боль и ярость. Она была готова убить меня, но не отдать победу. Я был восхищён ею и только повторял про себя: «Ну, давай! Бей! Давай, моя львица! Это игра!»       Секунды пронеслись, но мне казалось, что прошли минуты, прежде чем она яростно закричала, слёзы на глазах, её лицо исказило отчаяние, словно это было самое ужасное решение, что она приняла в своей жизни. Бладжер, который послал в неё кто-то из парней, отскочил от её биты и понёсся мне в лицо. И тут второй выскочил слева, нацеленный в её голову.       — Грейнджер! — в ужасе выкрикнул я, уворачиваясь от её бладжера, а она резко обернулась и тоже пригнулась — успела…       Я думал, сдохну от этого адреналина, разрывавшего все внутренности. Снитч пронёсся мимо неё, и я налету схватил её метлу за древко и потащил за собой. Она растерялась.       — Ты! Пусти! Это нарушение! — запищала она.       — Нравится, Грейнджер?! — засмеялся я. — Вот это игра!       Её щёки горели, мелкие царапины покрывали лицо, волосы спутались.       — Дурак! — выкрикнула она, и её метла вырвалась из моей руки.       Поттер пронёсся мимо, но я тут же его обогнал, снова обернулся. Но он не был так собран как обычно. Плевать, что с ним не так, мне просто плевать на этого неудачника. Всего один рывок — и снитч в моих руках! Я остановился и поднял его над головой. Слизеринцы визжали где-то внизу. Меня окружили парни. Хлопали по плечам, толкали и выкрикивали слова восхищения.       А я следил, как Грейнджер приземлилась, как она стремительно шла к раздевалке, никого не дожидаясь. Знал, она разочарована. Для неё была важна эта победа. Она перешагнула через нас, пытаясь добиться успеха. Как я хотел знать, что за буря сейчас рвёт её душу. Не сомневался, что так и было. Видел, как Крам спускался с трибун.       Грег кружил неподалёку, и выражение его лица говорило лишь об одном — он слышал, что я её предупредил. Стало не по себе. Но ведь мы победили. Разве это не главное? И всё же тревожило его молчание и эта сосредоточенность.       После приземления нас окружили слизеринцы. Всем очень понравилась игра. Но тут ждал «сюрприз». Передо мной вдруг возникла Мариетт, внезапно кинувшаяся мне на шею. Я просто охренел! Стоял в ступоре, а парни начали присвистывать, смеяться и быстро ретировались. Вот мне ещё не хватало разборок с Мстиславом для полного комплекта! Порадовался, что Грейнджер так быстро ушла.       — Что ты творишь? — рявкнул я, скидывая с себя её руки.       — Я так за тебя испугалась! — с расширенными глазами затараторила она. — Эта грязнокровка пыталась тебя убить! Благословенный Николас! Что с твоим лицом?       — Что?! — мученически протянул я, уворачиваясь от её руки, тянущейся к моей щеке.       — Ты в крови — царапины…       — Просто снег, фигня.       — У мадам Максим есть чудный бальзам для Флёр, я попрошу, чтобы…       — Мне ничего не надо, ясно? — вздохнул я и зашагал к раздевалке. — Само пройдёт. Иди к своему парню.       Поверить не могу, что она так и не успокоилась.       Когда мы явились в раздевалку, Грейнджер уже выходила. Глаз не подняла, эти плотно сомкнутые губы. Она была расстроена, но делала вид, что просто нас презирает — такая гордая. А за ужином уже вела себя как ни в чём не бывало. Пыталась даже разговорить Поттера, но он отвечал что-то односложное, уныло ковыряясь в тарелке. Виктор при этом, похоже, был отправлен «в отставку». Он и с ужина ушёл раньше всех, что немало порадовало.       Пэнси всё время щебетала и хвалила Гойла, говорила, как он отлично играл, восхищалась меткостью. Он сдержанно улыбался, но молчал, обычно игра вызывает в нём гору эмоций, любит обсудить, как всё прошло. Но не в этот раз. И я понял, что разговора не избежать.       Просто ждал ночи, когда Винс захрапит, по-другому поговорить невозможно, потому что тот-то болтал весь вечер и был счастлив, что мы выиграли.       Но Гойл молчал, изводя меня этой тишиной.       — Ну! Говори уже! — не выдержав, прошипел я.       Молчание. Тяжёлый вздох.       — Что говорить? Ты сам всё прекрасно понимаешь.       — Нет уж. То, что понимаю я, с твоим пониманием явно расходится.       Он снова вздохнул.       — Ты предатель, Малфой, а это тяжело переварить…       — Мы победили, Грег…       — Да. Тебе просто повезло, что Поттер нифига не боролся. Похоже, этот снитч нужен был только Грейнджер. Но ты… ты…       — Договаривай.       — Ты предпочёл её всей команде. И если это повторится снова — мы проиграем. Ты трясёшься за неё, а в итоге пострадает Слизерин. Ловец обязан быть хладнокровным, не жалеть противника, пусть даже это твоя девчонка. Это… предательство.       — Да, ты прав… — вздохнул я. — Но, если бы на её месте была Пэнси? Если бы ты видел, что ей угрожает опасность, что она пострадает, а это было именно так! Если бы…       — Вот потому я и не хотел ничего говорить, Драко, — спокойно ответил он. — Я тебя не могу упрекать, но и за команду обидно, понимаешь?       — Понимаю, — шепнул я. — Может… имеет смысл обсудить это с ней? Как думаешь?       — Обсуди, — устало ответил он. — Только, что это даст? Если она будет в опасности, ты всё равно не сможешь смотреть на это спокойно. А вот она, похоже, сможет и сама тебя вырубить. Ей не сложно.       — Сложно, — усмехнулся я. — Видел бы ты выражение её лица. Но я — мужчина, понимаешь? А она ведь девчонка.       — В игре все должны быть равны, Драко. Уж ты-то должен это понимать. Ты с Чанг-то ведь не стал бы церемониться.       — Тут ты снова прав.       Почему-то я испытывал чувство гордости. Грег стал совсем другим. Повзрослел, что ли? И всё же эта его правота осадком лежит на душе. Мы победили… в этот раз. Но, что будет, если ситуация сыграет не в нашу пользу? Грег прав, нужно с ней поговорить, обсудить это. Единственное, что я понял сегодня — она не станет жертвовать командой, своими друзьями. Квиддич делает нас соперниками — это безусловно. Нам придётся быть хладнокровными, особенно мне. Смогу ли?       19 января.       Я несколько раз пытался с ней поговорить — всё бесполезно. В школе днём слишком людно, ночью опасно.       Француженка опять глаз с меня не сводит, не знаю куда деться — бесит.       Грейнджер не отходит от Поттера. Изредко вижу её с Крамом. Занята — всем нужна! Хреновое ощущение. Словно мы друг другу никто. Да. Так и есть.       25 января.       Сегодня после ЗОТИ Грюм велел мне остаться. Просто заявил: «Останься, Малфой». Я, конечно, офигел. Грейнджер даже обернулась у выхода с каким-то сочувственно подозрительным выражением лица. Грег и Винс уставились на меня озадаченно, не решались уйти, но Грюм раздражённо махнул на них своим жутким посохом, и они тут же свалили. «За мной», — бросил он, и я на ватных ногах прошёл за ним в подсобку. Стоял у двери, пока он возился у стола, что-то наливал, переливал, ворчал себе под нос. Было жутко не по себе.       Потом он обернулся и кивнул мне на замызганное кресло.       — Я постою, — сказал я, но он уставился на меня своим искусственным глазом и стало даже страшно. Я сел. Он тут же поставил передо мной на стол облезлую кружку с какой-то коричневой жижей. Вид был просто ужасный, я её проигнорировал.       — Ты самый лучший на курсе, верно? — уточнил он хрипящим, скрежещущим голосом.       — Да, — спокойно ответил я, по крайней мере, мне так казалось.       — Ты неплохо противостоял Империо. Неидеально. Далеко неидеально. Но ты способен, не так ли?       — Вполне.       Он ядовито хмыкнул.       — Ты высокого о себе мнения, сынок, как и твой папаша, — скривившись произнёс профессор. Я очень сильно насторожился.       — Умный, значит, — продолжал он. — Хитрый и изворотливый. А ты знаешь — кто твой отец?       Я молчал. Грюм буравил меня взглядом, и я не мог понять, в какой глаз ему смотреть, решил, что между бровей самое то. Какого хрена он спрашивал о моём отце? Чувствовал, что внутри всё мелко дрожит.       — Ты должен знать. Чистокровные аристократы держат своих отпрысков в курсе всего. Рассказывают с рождения о своих «подвигах», — брезгливо бросил он. — Думаю, для тебя не будет открытием, что твой отец — Пожиратель смерти. Не новость?       — Нет, — процедил я, уже понял куда клонит этот уродливый волшебник.       — Ты ведь был дома на каникулах, не так ли? — я молчал. — Скажи, сынок, твои родители… ожидают возвращения Тёмного Лорда?       Внутри всё опустилось. Мороз прошёл по коже, как будто дементор ворвался в помещение. Это было то, о чём предупреждал отец. Я молчал, продолжая смотреть ему в лицо. Он медленно опустился на корявый табурет.       — Ты, конечно, неплохо противостоял Империо, сынок, но боюсь недостаточно…       — Это непростительное. Вы не имеете права! — процедил я сквозь зубы, и он зловеще ухмыльнулся.       — Разговорчивый щенок, — проскрипел он. — Ладно…       Он снова поднялся, походил по комнате, отхлебнул из своей фляжки, поёжился, снова сел и уставился на меня.       — Твой отец принимал участие в беспорядках на Чемпионате?       — Я. Ничего. Не знаю, — отрезал я. — Могу идти?       Уже намеревался встать, когда его посох воткнулся мне в грудь и пригвоздил к спинке кресла. Больно! Ему, похоже, абсолютно наплевать, что со студентами так не обращаются.       — Выпей чаю, Малфой, — требовательно произнёс он.       — Благодарю, я не хочу, — прошипел я, и его посох сильнее вонзился мне в грудь. — Я пойду к директору, — сделал я попытку освободиться.       — О! Это вряд ли! — зловеще ухмылялся он. — Расскажешь директору о том, о чём я спрашивал? А?! Так он тебе задаст те же вопросы! Невежливо отказываться, Малфой! — и он покосился на облезлую кружку.       Меня затошнило, но я протянул к ней руку. Уже остыла.       — Не хочешь говорить — не говори. Ты всего лишь мелкий поганец. Что ты можешь знать? Твой папаша наверняка до сих пор тебе слюни салфеточкой вытирает, — усмехнулся он. Как же было мерзко. — Успокойся! — ехидно произнёс он, убрал свой посох с моей груди и похлопал по плечу. — Хлебни чайку — на травах, успокаивает!       Он не сводил с меня глаз, пока я с омерзением заглядывал в кружку, запах был, действительно, травяной, но незнакомый. Я поднял на него взгляд. Грюм одобрительно кивнул.       — Ну! Не будь таким невежей, Малфой!       Я выдохнул и, зажмурившись, сделал один большой глоток. Чай был горький, но сахар немного скрашивал этот привкус. Я поставил кружку на стол.       — Могу я идти, сэр? — попытался вежливо спросить я.       — Погоди-ка. Может, ты всё-таки знаешь что-нибудь? Хоть что-то? Кто был в числе нападавших во время Чемпионата?       — Я ничего не знаю! — настаивал я.       — А твои родители ожидают возвращения Тёмного Лорда?       — Кажется, они боятся.       Я сам не понял, как это сказал. Было ощущение, что комната вдруг стала меньше. Стены сузились, а физиономия Грюма приблизилась.       — Пра-а-авильно боятся, — он расплылся в зловещей улыбке. — Что они обсуждают между собой в гостиной?       — Много всего, — словно против воли отвечал я и ничего не мог с этим сделать. — Раньше много обсуждали, теперь нет.       — Почему же?       — Они боятся за меня.       — Это мудро! Меньше знаешь — крепче спишь, — усмехнулся он. — Имена. Назови мне имена. Кого они обсуждали?       — Тёмного Лорда, Крэбба, Гойла, тётку Беллатрису, — словно в бреду говорил я, — Паркинсонов, Крауча…       — Так-так! — очень заинтересовался он. — Которого Крауча?       — Барти Крауча-младшего.       — Что они о нём говорили? — со всё большим интересом напирал он.       — Что он сбежал из Азкабана, а власти это скрывают.       — Где он? Они знают?       — Нет. Никто не знает.       Меня морозило. Мурашки носились по телу. Я был словно в тумане. Мне казалось, что я слышу самого себя со стороны. Будто это не я шевелю губами, а кто-то другой.       — Твои родители участвовали в беспорядках на Чемпионате? — ядовито ухмыльнулся он.       Я чувствовал, что должен молчать. Был в этом убеждён. Это было ужасно трудно, хотелось сказать…       — Я не видел, — ответил я. — Не видел куда они уходили.       — Ты видел чёрные капюшоны?       — Нет.       — Серебряные маски?       — Нет.       — Они брали тебя с собой?       — Нет.       — Они упоминали своё участие?       — Да…       — Профессор Грюм! — вдруг послышалось из класса. Он бросил взгляд на дверь, резко поднялся со стула, схватил мою кружку и выплеснул в горшок с землёй. — Профессор!       На пороге появилась Макгонагалл. Мне было так не по себе, что голова начала кружиться.       — О, прошу прощения! — воскликнула она, подозрительно взглянув на меня. — Вам плохо, мистер Малфой?       Я даже рта открыть не успел, как Грюм подхватил меня под локоть и потащил до самого выхода из класса.       — Драко уже уходит! — выпалил Грюм. — Мы уже побеседовали.       У самой двери его свирепая рожа приблизилась, я даже отпрянул.       — Молчи, щенок! Я слишком много о тебе знаю!       Он выпихнул меня за дверь. Я прислонился к стене и просто стоял в полном отупении. Не знаю сколько. Ком сдавил горло. Хотелось рыдать. Хотелось… биться головой о стену. Ведь отец говорил мне, чтобы я не смел болтать. Но я не смог молчать. Это было выше моих сил. Вдруг Гойл тряхнул меня за плечи. Я посмотрел на него, чувствовал, что слёзы затуманили глаза.       — Малфой, ты чего? — в ужасе прошептал он.       — Я сдал родителей, — прошептал я. Слёзы сами вырвались наружу. Я тут же стёр их рукавом.       — Идём, — шепнул он и потащил меня по коридору. Я смотрел под ноги и не мог поверить в то, что случилось. Меня трясло, тошнило, ноги подгибались. Чувствовал себя последним ничтожеством, предателем и уродом. В какой-то момент я просто остановился и не мог идти дальше.       — Я пойду в комнату, — выдохнул я.       — Ты спятил? — прошипел Грег. — Сегодня проверочная! Снейп тебе устроит! Возьми себя в руки! Этот чокнутый мракоборец способен на всякое. Это он и ему подобные ловили наших родителей ещё тогда… Успокойся!       Прозвонил колокол. Мы влетели в класс. Снейп недовольно поморщился:       — Ещё одно опоздание, и по вашей милости Слизерин лишится очков.       Я весь урок страшно тупил. Зелье не получилось, потому что я был невнимателен. Всё время думал лишь о том, что предал свою семью. Ненавидел себя и презирал. Как я мог? Ведь должен был молчать! Не хотел отвечать, но болтал, как идиот. Я просто ничтожество!       Не могу спать. Не могу есть. Чувствую себя ужасно растерянным. Не понимаю, что со мной. Я — предатель.