Я — Драко Люциус Малфой

      22 января.       Всё это время я медленно сдыхал. Было такое ощущение. Казалось, что не видел ничего вокруг. Меня хватало лишь на уроки, они хоть как-то отвлекали. Грег пытался подбодрить, но это не помогало.       Утром я написал отцу — не мог больше держать это в себе. Сознался во всём, о чём рассказал Грюму. О том, как странно себя чувствовал во время допроса. Оставалось ждать казни.       Я шёл по коридору вместе с Грегом, когда он внезапно меня толкнул. Просто молча толкнул, и я оказался в чулане для мётел.       — Ты больной что ли?! — крикнул я.       — Тише! — раздался любимый голос, и я почувствовал маленькую ладонь, закрывшую мой рот.       Я вдруг испытал такое отчаянное счастье, что просто сгрёб её в охапку, прижал к себе изо всех сил и уткнулся лицом в её пушистую голову. Хотелось разрыдаться, расцеловать её лицо, но всё, что я мог — это попытаться преодолеть ком в горле и не позволить слезам хлынуть из глаз.       — Драко, что с тобой? — нежно зашептала она, поглаживая мою спину. — Ты который день сам не свой. Я хотела раньше поговорить, но то Мариетт глаз с тебя не сводила, то Виктор прохода не давал. Мерлин! Как будто всё против нас…       — Всё против нас, — прошептал я, — так и есть. Спасибо, что ты пришла…       — Гойл всё устроил. Крэбб отвлекает Виктора, хотя сам об этом не подозревает, — усмехнулась она. — А я подослала Парвати и Лаванду к Мариетт. Это была его идея. А он не трус, вламываться в женский туалет…       Я тихо засмеялся. Не сдержался, шмыгнул носом. Вот ведь зараза…       — Что случилось, Драко? Это после разговора с профессором Грюмом? Я ещё на Зельеварении заметила…       — Пожалуйста, не спрашивай, — прошептал я. — Не могу с тобой об этом говорить.       — Но ты должен! — воскликнула она и немного отстранилась. — Разве ты прошёл бы мимо, если бы я была в таком состоянии?       — Нет.       — Вот! — назидательно подняла она вверх палец. — Что он сделал? Ты ведь знаешь, что можешь мне доверять?       Я смотрел Гермионе в глаза и не верил, что держу её в своих руках — единственного человека в этом мире, который дорог мне как никто другой. Родители — это одно. Она — совершенно иное. И я рассказал ей о допросе, всё, что смог, не касаясь того, что именно я наболтал о родителях и их разговорах. Пытался не затягивать. Вряд ли у нас было много времени.       Она слушала внимательно, как будто уйдя в себя, ласково поглаживая мою руку. Мне было так хорошо рядом с ней. Так тепло и спокойно. Понимал, что это ни с чем не сравнимое счастье не может длиться вечно, и потому оно так бесценно. Гермиона была со мной, слушала меня, думала. И когда я закончил рассказ, она молчала минуту, а потом снова посмотрела мне в глаза.       — Неужели ты не понял, что произошло? Знаю, мы это ещё не проходили, но твои родители должны были тебе рассказать…       — Я только сегодня написал отцу…       — Это был допрос с пристрастием, понимаешь? — недовольно заговорила она. — Это преступление! Профессор Грюм не имел права так тебя допрашивать. Он, очевидно, применил Сыворотку правды, а это противозаконно…       У меня живот скрутило. Как я мог этого не понять? Ведь я слышал о таком зелье, но также знал, что его нельзя применять без соответствующего разрешения Министерства. Даже в голову не приходило, что профессор ЗОТИ способен на такое. Но если он решил показывать в классе непростительные, то и Сыворотку правды мог себе позволить.       — …ты должен об этом заявить! — требовательно произнесла она. — Директор должен знать о его методах. Это неправильно!       — Значит, поэтому я всё разболтал, — выдохнул я. — Я бы просто не смог иначе.       — Абсолютно! — уверенно ответила она. — Противостоять Сыворотке правды могут единицы. Волшебники придумали средства, но кто же нас станет учить этому на четвёртом курсе?! Но Дамблдор…       — Я не могу об этом рассказать! — зашептал я. — Дамблдор начнёт задавать вопросы! Думаешь, его не заинтересует, о чём меня спрашивал Грюм? Я не стану отвечать!       — Драко! — усмехнулась она. — Было бы наивно полагать, что никто не в курсе, чем занимаются твои родители…       — У тебя есть доказательства? — выпалил я. — У кого-нибудь есть? Отца допрашивали…       — Прекрати! — закатила она глаза.       — Это ты прекрати! — я наконец выпустил её из рук. — Хороши ли они, плохи ли, правы, не правы — они мои родители!       — Хорошо. Ты прав, извини. Я вовсе не собиралась снова упрекать твоих родителей. Мерлиновы подштанники…       Вдруг в дверь два раза постучали.       — Щ! — шикнула она и прижала указательный палец к губам, второй рукой хватая меня за руку. — Гойл предупредил, что появились люди.       Это было так странно и приятно — знать, что Грег устроил мне с ней встречу. Поражаюсь, как ему это удалось?       Я обнял её за плечи, привлёк к себе, и она положила голову на моё плечо.       — Ты прости, что я чуть не залепила в тебя бладжер, — вдруг тише шёпота выдохнула она. — У меня не было выбора.       — Это игра, Грейнджер, всё нормально, — усмехнулся я. — Ты всё правильно сделала…       — А вот ты — дурак! — вдруг выпалила она.       — Что? — тихо засмеялся я.       — Ты из-за меня мог подвести команду, понимаешь? Знаю, это прозвучит жестоко, возможно, но ты должен был позволить этому бладжеру меня прибить.       — Ты, наверное, шутишь? — продолжал смеяться я. — Поражаюсь твоей логике!       — Нормальная логика игрока, Драко. Мы — соперники! Тебе просто повезло…       — Да, да, мамочка! — закатил я глаза. — Благодарности от тебя я не дождусь, я понял.       — Какой благодарности? — усмехнулась она, пытаясь повернуться, чтобы заглянуть мне в глаза. — Ты чуть не сдал нас! Была бы на моём месте Кэти или Анджелина, ты бы даже глазом не моргнул!       — Ну, извини, что уберёг твою кучерявую голову! — прошипел я. — Больше такого не повторится!       — Думаешь, мне было легко запустить в тебя бладжером? Да я только и думала, хоть бы он в тебя не попал! Но это мой долг! Честь и достоинство моей команды. Я загонщик! Они — мои друзья!       И тут я увидел, как её глаза медленно наполнялись слезами, как задрожал голос. Осторожно провёл рукой по её завиткам. Она всхлипнула.       — Если бы ты знал, как это трудно! Если бы знал, как больно и страшно. Я шла со стадиона, а Виктор так меня хвалил, говорил, что вся игра держалась на мне и Фреде. Я и правда старалась! Но единственным моим желанием было бросить квиддич! Бросить и не возвращаться, потому что… это ужасно причинять боль любимому человеку…       Она осеклась. Уткнулась лицом мне в грудь.       Волна жара ударила в лицо, прокатила по всему телу, обжигая всё внутри. Я перестал дышать и осознавал, что она сейчас сказала. Я обнял её крепче. Сердце лупило как бешеное. Вдыхал её приятный сладкий аромат, кажется только теперь осознавая, что она пахнет персиком — сладким, сочным, спелым персиком, какие бывают в конце лета. Осторожно целовал её висок, мягкие волосы, лоб, а она крепко-крепко обняла меня, стиснув в кулаках мой джемпер.       — Не уходи, — прошептал я. — Ведь ты любишь квиддич. Ты столько тренировалась, тебе это нравится…       — Да. Я люблю его благодаря тебе. Это было то волшебство, которое нас сблизило. Нам трудно, знаю, но… мне хочется верить, что…       В дверь постучали три раза. Очень настойчиво.       — Иди скорее! — прошептала она. — Видимо, ход свободен. Главное, что мы во всём разобрались. Если ты не хочешь рассказать директору, расскажи хотя бы Снейпу. Я замечала, они с Грюмом не ладят…       Снова раздался настойчивый стук. Она резко отошла, вздохнула:       — Иди! Подожди! — Гермиона вдруг порывисто меня обняла и прошептала: — Всё будет хорошо! Может быть, мы сможем чаще видеться…       Дверь распахнулась. Лапа Гойла схватила меня за предплечье и выдернула из чулана. Захлопнув дверь, он рванул по коридору. Кругом и правда было пусто, но уже через пару шагов из-за угла появились девчонки с Пуффендуя.       — Поговорили? — спокойно бросил Грег. — Тебе лучше?       Я только улыбался как идиот и не мог ни слова сказать.       — Ясно, — усмехнулся он. — Ты только не надейся, что я буду твоим личным Купидоном. Не каждый день такие совпадения случаются. Виктор не дурак, он быстро поймёт…       — Ладно, Грег, я понял, — усмехнулся я. — Спасибо…       — Да ладно…       Мне стало намного легче. И почему я сразу не подумал, что это может быть Сыворотка правды? Может потому, что никто никогда в жизни так со мной не обходился? Никто не смел! Я — Малфой. Никто не перечил моему отцу. А какой-то уродливый старый мракоборец…       В общем уже через несколько часов я получил письмо от отца.       Здравствуй, Драко.       Хорошо, что ты решился и сообщил о том, что с тобой произошло. Этот ничтожный червяк посмел тебя запугивать и применять запрещённые методы. Он допрашивал тебя с применением Сыворотки правды. Уверен, ты знаешь об этом средстве. Его применяют с давних времён, и обнаружить его в напитке или пище невозможно — оно не имеет ни цвета, ни запаха. Но старый мерзавец, очевидно, пытался тебя запутать, нарочно подсунув нечто горькое. Теперь, полагаю, ты учтёшь на будущее, что никогда и нигде нельзя принимать подозрительную пищу и питьё.       Но не волнуйся. Из того, что ты сказал Грюму, ничто не может нам навредить. Хвала Салазару, он не задал самых вопиющих вопросов о твоей семье. А вот то, что он интересуется Краучем, интересно. Впрочем, тебя это не касается, сын. Я приложу все усилия, чтобы с этого отвратительного мага взыскали по полной. Такие поступки требуют наказания.       Оставляю немного места в письме для твоей матери. Она крайне взволнована твоим посланием, но, как ты помнишь, я предупреждал тебя, что твоей семьёй, возможно, будут интересоваться. Отец       Здравствуй, сынок!       Надеюсь, что слова твоего отца в полной мере тебя успокоят. Прошу тебя, впредь сообщай о подобных происшествиях незамедлительно, чтобы мы могли тебе помочь. Ты, знаешь, милый, как ты важен для нас. Ты — наш свет. Надеюсь, что всё у тебя будет хорошо. Мы по-прежнему тебе доверяем и сделаем всё для того, чтобы ты нам доверял.       Береги себя! Следуй советам своего отца.       Знаю, программа обучения довольно насыщена, у тебя, возможно, очень много времени занимает подготовка, и всё же, пиши нам почаще, милый. Твои письма такая отрада для нас. Мама       Знаю, я всё равно получил бы это письмо. Оно наверняка успокоило бы меня. Но не могу передать, как я счастлив, что вовсе не оно вернуло меня к нормальной жизни. Моя маленькая Гермиона — моя тихая гавань. Простая и сложная, добрая и решительная. Мне всё чаще кажется, что я совершенно её не достоин. Но мне всё равно. Пусть это эгоистично, но разве я имею право отказаться от неё? От её доброты, от её ласки. Не смогу. Ни за что не смогу.       Сегодня она сказала, что я — её любимый человек. Не могу даже осознать, что я чувствую. Её слова кружат в памяти, как стайка лёгких изящных птиц. Любимый… Как это потрясающе звучит из её уст. Иногда я не верю, что она со мной. Не понимаю, почему? Я столько раз обижал её, столько раз… предавал и отказывался от неё. И она — мой воздух. Моя любимая.       29 января.       В Хогвартсе суета и сплошная болтовня. Всем вдруг внезапно стало известно о том, что следующее испытание Турнира пройдёт на Чёрном озере. Никто не знает, что именно будут делать Чемпионы, но, очевидно, им придётся плавать. Плавать! Сейчас! Зимой! Это вообще как можно понять? Драконы в сравнении с этим кажутся детской шалостью. Я даже нарочно поинтересовался обитателями этого чудного, как мне казалось, места. Русалок мне уже доводилось видеть, ведь окна нашей гостиной выходят на подводную часть Чёрного озера. Они необщительны и не задерживаются на виду. Но кроме этого там обитают омерзительнейшие гриндилоу — опасные существа, которые могут не только искусать, но и утопить. Да и русалок особо миролюбивыми не назовёшь.       Да только они точно будут уже бесполезны, когда попадёшь в холодную воду. Если сейчас температура воздуха около плюс одного-пяти, вода, по идее должна быть такой же. Брррр! Думать даже не хочу. Поттер точно отморозит все причиндалы, хотя я бы предпочёл, чтобы это случилось с Крамом.       Как же меня бесит этот медведь! Неужели не видит, что Грейнджер совершенно им не интересуется? Или это я такой болван? Сколько бы я за ней не следил, вижу лишь одно — она сдержанна, вежлива и в меру приветлива. Да если бы она со мной была такой, давно бы понял, что я ей как минимум не нравлюсь. Она его терпит — это видно, но Крама это почему-то устраивает. Совершенно его не понимаю и это ужасно беспокоит. Что, если я не всё знаю?       За это время с Грейнджер удалось поговорить всего лишь раз и то недолго, нас отделяла тонкая стена — стеллаж в библиотеке. Да ещё и Грег при этом стоял на стороже, чтобы нас не засекли.       Расспрашивал, не вздумала ли она бросить квиддич, убеждал, что она может хоть завалить меня этими бладжерами, в конце концов я и сам не олух, должен предусматривать игру загонщиков, а я постараюсь, в свою очередь, нас не выдать. Видел, как сияли её весёлые глаза выглядывающие из-за книг. Не удержался и спросил про Виктора. Она только устало вздохнула, сказав, что это вообще не стоит обсуждения, потому что Виктор её меньше всего беспокоит. Грейнджер больше волнует Поттер, потому что они до сих пор не придумали способ нырнуть на большую глубину и оставаться там как можно дольше. Даже я озадачился. Но, честно говоря, помогать Поттеру у меня нет ни малейшего желания.       Она беспокоилась всё ли у меня в порядке, не преследует ли меня Грюм, потому что на уроках он ведёт себя совершенно так же, как всегда; как отреагировали мои родители, рассказал ли я о случившемся Снейпу. Сказал лишь, что всё под контролем и мне ничего не угрожает.       Что же касается Снейпа… Мне и не пришлось ему ничего рассказывать. Декан сам задержал меня после урока и в своей безразличной манере сообщил, что получил письмо от моего отца с требованием вмешаться.       Директору отец не доверяет, считает его старым маразматиком, неспособным нести ответственность за студентов, а Снейп, как ему кажется, более разумный человек. Профессор велел мне сообщать о подобных происшествиях немедленно, поскольку следы Сыворотки правды вполне можно было обнаружить в горшке с землёй в тот же день, а спустя столько времени его там уже и в помине нет. Более того, профессор интересовался моими ощущениями. И когда услышал о том, что я пытался скрыть правду, не ответив прямо на вопрос, очень долго размышлял, не спеша ходил по классу, пока я просто ждал как истукан. В какой-то момент он остановился и, повернувшись в профиль, уставился в свой шкаф, наполненный десятками флаконов с ингредиентами.       — Ваш рассказ весьма занимателен, Драко. Вы уверены, что не сочинили этот момент? Вы… под воздействием Сыворотки правды… — он обернулся ко мне и взглянул прямо в глаза. Очень внимательно. Я ощутил холод в голове. Стало так жутко, что мурашки по спине побежали.       — Зачем мне врать? — бросил я, не испытывая при этом никакой обиды, разве я не врал профессору? Да уже сколько раз. А он всё буравил меня взглядом, при этом спокойный как удав.       — Напомните тот вопрос, что вам задал профессор, и ваш ответ.       Я устало вздохнул.       — Он спросил, участвовали ли мои родители в беспорядках на Чемпионате?       — Так.       — Я сказал, что не видел этого. Но я и правда не видел. Никто не доказал, и я не уверен…       — Вы уверены, Драко! — заявил Снейп. Я занервничал.       — Сэр, этого никто не…       — Неважно. Важно, что вы даже в такой ситуации выкрутились. И не солгали.       Он заложил руки за спину и уставился на меня таким надменным взглядом, думал, сейчас начнёт обвинять во всех преступлениях Магического Мира. Но он вдруг произнёс:       — У вас явные способности к окклюменции, Драко. Знаете, что это такое?       Я просто охренел. Окклюменция? У меня? С чего он это взял? Но это предположение так взбудоражило! Ведь такие способности — это очень круто!       — Вы скрытны, мистер Малфой. Никто не знает ваше истинное лицо.       — Сэр…       — Ни ваши родители, ни друзья, даже… мисс Грейнджер…       Меня уже немного трясло. Мурашки носились по телу.       — Профессор, я… хотел бы знать больше, — выдохнул я.       Уголок его губ слегка приподнялся в усмешке.       — Конечно вы хотите знать больше. Кроме того, вам это необходимо. Вы слишком уязвимы. Число тайн со временем будет только расти, уж поверьте.       — Сэр, что я должен делать?       Я так загорелся идеей узнать об этом всё, что внутренности переворачивались от азарта.       — Идите за мной, — велел он и направился вон из класса.       Я пошёл за ним, на ходу дав знак Грегу, чтобы за мной не ходили. Снейп открыл дверь в свои комнаты и велел мне остаться в коридоре. Потом позвал, и я вошёл в его кабинет. Профессор дал мне небольшую книгу.       — Изучайте теорию, — спокойно произнёс он. — Обращайтесь по любому вопросу.       — Но как я узнаю, научился ли я?        —Не узнаете, пока не столкнётесь с легилиментом. Вы пытаетесь противостоять каждому магу, с кем сталкиваетесь, это уже привычка — защищаться. Читайте. Для начала — теория.       У меня больше нет ни малейшего сомнения, что Снейп — легилимент. Может быть, он, на самом деле, очень сильный маг, может, сильнее всех! Только он скрытный, потому видит мою скрытность. Не знаю. Я был под таким сильным впечатлением после общения с ним.       Книга, что он мне дал, серая и неприметная, обёрнута в потёртый пергамент. Такое ощущение, что её и читать надо тихо и незаметно. Потому я читаю только ночью, при свете стеклянного шара, задёрнув занавески. Я знаю, что если скажу об этом кому-то, моё преимущество станет несущественным. Это ведь не шутки — уметь скрывать свои мысли, воспоминания не только внешне, но и внутри себя. Это потрясающе! Настоящая магия.       Это охренительно сложно. Я не всё понимаю, но пока не готов, после трёх страниц, пойти и сознаться Снейпу, что я не понимаю большей части того, что читаю. Лучше попытаюсь разобраться сам, уже кое-что нашёл в библиотеке. Моя жизнь обрела какой-то новый вкус. Это так удивительно!       Единственный человек, кому я хочу об этом рассказать — Гермиона. Для меня так важно, чтобы она гордилась мной, чтобы поддержала, сказала: «Как это здорово, Драко! У тебя потрясающий дар!» Но и к этому я ещё не готов.       Через пару дней второе испытание. Не терпится узнать, что же это будет за задание. С драконами — это было сильно, очень круто! А больше всего я хочу, чтобы Грейнджер наконец немного расслабилась. Эти месяцы её вымотали. Поттер со своим вечным нытьём, кошмарами, сомнениями. Она устала, я это вижу. В тот день, в библиотеке, единственное, что нам удалось — это подержаться за руки, протиснув их между книг. Но и тут нас быстро обломали. Грег громко кашлянул, и мы отдёрнули руки. А через мгновение появились старшекурсники, шедшие в Запретную секцию — готовятся к ЖАБА.       Иногда я забываю о том, что кругом люди, забываю о Мариетт, о Викторе, обо всех — остаётся только она, и я могу смотреть на неё долго-долго. На уроках, в Большом зале, в коридорах и во дворе — ловлю её тёплый взгляд, её улыбку и на душе становится так хорошо. Спокойно, как в тот день в чулане для мётел. Я чувствую, что Гермиона рядом, даже если она далеко. Возможно, то её невольное признание что-то изменило. Как будто сделало нас ближе.