Я — Драко Люциус Малфой

      7 апреля.       В ту ночь кто-то тихо-тихо постучал в мою дверь. Слишком тихо. Если бы я спал, ни за что бы не услышал. И я подумал, может, на то и был рассчёт? Чтобы я не услышал? Я спрятал дневник в шкатулку, погасил свет у кровати. Стук раздался снова, но он был всё таким же тихим. Забрался под одеяло, прихватив с собой палочку, и тут услышал щелчок. Кто-то открыл мою дверь заклинанием. Такого вопиющего свинства я ещё в жизни не встречал. Но это было так волнительно, одновременно страшно и забавно. Кто-то явно был уверен, что я сплю.       Я осторожно наблюдал из-под ресниц, как что-то белое промелькнуло от двери к моей кровати и остановилось. Я не шевелился, делая вид, что сплю. И этот «кто-то» некоторое время просто стоял рядом и прерывисто дышал. Потом тихий шорох, моя постель еле заметно продавилась с краю. Снова шорох, одеяло медленно приподнялось. Кто-то осторожно забрался в мою постель. Блин, я чуть не засмеялся. Было так охренительно смешно, не знаю, как я умудрился не корчить рожи.       Вдруг маленькая ладонь коснулась моего живота.       — Люмос максима! — крикнул я.       Яркая вспышка. Дикий девчачий визг, и она плюхнулась на пол, запуталась в своей длинной сорочке с широченными рукавами, барахталась, как рыба в сетях. Длинные чёрные волосы облепили лицо. Я вскочил с кровати и поднял её, схватив выше локтя. Она застонала от боли, а светящийся наконечник почти воткнулся ей в лицо.       — Приветствую, мадемуазель Дюран, — усмехнулся я.       — Просто Лин, — растерянно улыбнулась девица. Похоже, нихрена она не девица. Потаскуха какая-то. Как же прав был отец!       — Чего надо? — бросил я.       — Ох, Драко, — вздохнула она, — ты такой милый, но такой…       — Какой? — ухмыльнулся я.       — Такой… зажатый. Наверное, у тебя ещё не было девушки.       — Помочь решила! — брезгливо ответил я. — Благодарю, не нуждаюсь.       Я отпихнул её в сторону двери, и вдруг снова раздался стук.       — О, великий Николас! — в ужасе зашипела она. — Умоляю, спрячь!       — Это ещё зачем? — усмехнулся я. — Ты же официально в гости собиралась!       — А если это папа́?! О, мон дьё! Он меня упрячет в пансион! — почти завыла она.       — Так какого ты хрена… — хотел возмутиться я.       — Прошу, Драко! — она сложила в мольбе ладони пред грудью. Я закатил глаза.       — Лезь под кровать, — велел я.       — А в шкаф нельзя? — хныкнула она.       — Я что сказал!       Стук был довольно настойчивый. Линетт нырнула под кровать. Меня такой смех разбирал. Но я сделал серьёзное лицо и, после третьего стука, открыл дверь. В комнату влетела Мариетт и быстро закрыла за собой дверь. Прислонилась к ней спиной и уставилась на меня во все глаза.       — Прости, что я тебя разбудила, — зашептала она. — Но я просто… прости, я должна была предупредить.       — Сейчас! — недовольно произнёс я.       — Да! Сейчас! — воскликнула Мариетт и тут же закрыла свой рот рукой, а потом зашептала: — Я должна тебе рассказать о сестре. Зачаруй дверь, чем сложнее защита, тем лучше. Её ничто не останавливает…       — Что за бред? — скривился я.       — Лин закончила Академию два года назад, — торопливо зашептала Мариетт, бросаясь ко мне. Я отступил к кровати, но она всё равно успела схватить меня за запястье. — Перед выпускным, по её словам, какой-то парень признался ей в любви. А его девчонка прокляла Лин за это. И теперь она бросается на каждого парня, кто под руку попадётся.       — Странное проклятье, — усмехнулся я, — по мне, эффект должен быть обратный.       Она придвинулась ближе и схватила вторую мою руку. Стало не по себе.       — Я тоже так думаю! — шептала Мари. — Но только она и правда себя не контролирует. Лин боится только одного, что папа́ упрячет её в пансион, а там не будет парней, — она вдруг оказалась совсем близко, у самого моего лица. — Твой друг вовремя скрылся, но теперь она не оставит тебя в покое! Хоть и знает, как я к тебе отношусь!       — Но раз это проклятье, значит нужно контр-заклинание или лечение, — предположил я. — Не похоже, что она это не контролирует, раз боится отца.       — В том-то и дело! — её руки скользнули к моим плечам. Мурашки прошли по телу, я ощутил её ногти, впивающиеся в кожу. — Я не верю в проклятье. Она просто им прикрывается. Лин обычная шлюха!       Мариетт вдруг вскрикнула, взмахнула руками и завалилась на пол. Из-под кровати торчали руки Линетт и держали ноги сестры за щиколотки.       — Ах ты маленькая дрянь! — пропищала Лин выбираясь из-под кровати. — Жалкая сплетница!       — Я так и знала! — закричала Мариетт. — Я всё расскажу папа́!       Она резко перешла на французский, и они стали кататься по комнате, вцепившись друг другу в волосы. Они ругались на своём языке, отвешивали друг другу пощёчины, а я уселся на кровать и разразился смехом. Хватило нескольких секунд, чтобы я взбесился.       Поднялся, громко хлопнул несколько раз в ладоши.       — Браво! Браво! Браво! — они замерли. Мариетт оказалась прижатой за горло к полу. — Истинные чистокровные леди! — скривился я. — Какие манеры! Какая грация. Я потрясён. Впечатление на всю жизнь. Благодарю! — я с издёвкой поклонился, потом резко выпрямился и крикнул: — Пошли нахрен отсюда, идиотки! Чистокровные психопатки!       Хотелось плюнуть им вслед. Но решил, что отвернуться для них будет даже оскорбительнее. Слышал как они, ворча, поднялись, вышли из комнаты, дверь закрылась.       Что это вообще было?!       Теперь, когда я остался один, меня полностью покинуло самообладание. Ощутил такую безумную усталость и одиночество, что вынести невозможно. Беспомощность. Только тогда ясно стал осознавать, чего от меня хотели эти… слова подходящего не найду. Мне стало казаться, что я почувствовал себя грязным. Это какое-то омерзительное липкое ощущение, от которого невозможно избавиться. Я вспоминал, как эти две дуры валялись по полу, как их волосы разметались в разные стороны, ночные рубашки задрались, их голые ноги, руки, разъярённые лица. Они были как две борзые собаки. Но в этом была непонятная, мерзкая и в то же время волнующая агрессия. Эти девки послушались меня, стоило лишь одно слово сказать. Это было так неправильно и возбуждающе, что пижамные брюки натянулись, а это ведь вовсе не обычные брюки, простора хватает. Я вдруг представил, что было бы, если бы не спугнул Лин, если бы она не выскочила с визгами из моей кровати. В груди стало жечь. Куда бы она засунула свои руки? Смог бы я отказаться? Эти жеманные улыбки. Мариетт. Хогвартс. Её прикосновения. Чувствовал, как бешено колотится сердце. Неужели я мог уступить? Мог проявить слабость и быть с ними? С одной из них или… с двумя…       Меня вдруг словно молнией пронзило воспоминание — любимые молящие карие глаза, её шёпот: «Драко, пожалуйста, отпусти!»       Моя маленькая, моя чистая девочка. «Драко… мне так страшно! Я не понимаю, почему…»       Мурашки прошли по телу. Ясность озарила ум словно молнией. Я вдруг представил адскую боль, вспомнил эту убивающую душу боль, когда Виктор обнимал её, прикоснулся губами к её маленькому ушку, шептал ей…       Это ужасная боль. Я не смог бы. Не смог бы причинить ей такую боль. Она ведь любит. Верит мне, а я… я ведь готов на всё ради неё. Думал о её глазах, о её улыбке, об этом необъяснимом, но таком нужном стыде, когда напугал её. Понял теперь, что она не готова. Она — маленькая, нежная, искренняя девочка. Неиспорченная. Достойная. Вот о чём говорил отец. Плевать, что он не считает её достойной по крови. Это вообще не имеет значения! Какая глупость! Вот они — чистокровные! Жадные, завистливые, привыкшие получать всё, что им захочется. Готовые избить друг друга. Ради чего?!       Я лежал на этой самой кровати, куда чуть было не пробрался порок. Вся эта буря в душе и в голове долго успокаивалась, словно внутри меня сражались драконы. Я не малодушный сопляк. Почти уверен, что любой на моём месте мог соблазниться. Но не я. Я себе не позволю грязных, развратных шлюх, которые доступны любому. Или я не Малфой? Мне нужна лучшая! Достойная. Чистая. Та, что будет любить меня одного. Та, которую я люблю. Я уверен — отец знает это не понаслышке, иначе стал бы он мне советовать? Ощутил такую гордость от того, что моя мама — достойная женщина, та единственная, ставшая для него женой, моей матерью. Истинная леди.       Мне стало так легко от этих мыслей. Сомнения развеялись, и я заснул только утром, когда уже было совсем светло.       Проснулся от стука в дверь. Солнце во всю светило в окно, и я был уверен, что уже время обеда. Мамин стук я узнаю из тысячи, взмахнул палочкой, чтобы отпереть дверь.       — Ты в порядке, милый? — с участием заговорила она с порога. — Ты не заболел? Спишь среди дня.       — Да, всё нормально, — пробубнил я, потягиваясь. — Просто вчерашний вечер…       — О, да! — улыбнулась мама. — Твой отец тоже не вышел к завтраку. Очень был насыщенный вечер. Ты не слышал шум ночью? Мне показалось…       — Нет, мам, ничего не слышал, — спокойно соврал я. Так не хотелось вспоминать эту ночь. Я просто запретил себе, благодарю, профессор Снейп!       — Ты спустишься к обеду?       — Да. Умираю с голоду. Только приму душ.       В столовой стоял щебет двух голосов «чистокровных леди». Временами слышались беседы отца и месье Дюрана. Я не вошёл сразу. Было ужасно любопытно, что будет, когда я появлюсь.       Сделал шаг в столовую, и воцарилась тишина. Несколько шагов.       — Доброго дня, — произнёс я.       Вежливые кивки.       — Доброго, сын, — ответил отец. — Ты знаешь, я не люблю, когда ты опаздываешь.       Не мог обойтись без прилюдных замечаний.       — Прошу прощения, — спокойно ответил я и сел рядом с мамой, поскольку сегодня во главах стола были отец и месье Дюран.       Обе курицы уставилсь в свои тарелки. Ели молча, не поднимая глаз. То краснели, то бледнели. Забавно было за ними наблюдать. Идиотки.       Досада накрыла, когда мать велела показать девчонкам библиотеку. Я пообещал, что сделаю это после ужина. Мама удивилась, но давить не стала, предложив гостям прогулку по зимнему саду, а я сбежал к себе.       Не передать мою радость, когда обнаружил за окном маленький комочек перьев. Минни — наш крохотный почтальон. Я и забыл, какое это счастье — видеть её. Немедленно впустил сову в комнату, отвязал от лапки конвертик и дал ей угощение, всегда припрятанное в выдвижном ящике стола. Руки дрожали от предвкушения.       Здравствуй, Драко!       Не представляешь, какого мне стоило труда, не написать тебе ещё вчера. Я так надеялась, что мои подозрения не обоснованы. Но сегодня утром сомнений не осталось. Пойми меня правильно, я не собираюсь ни в чём тебя обвинять или подозревать. И вообще дело даже не в тебе. Мерлин. Я, наверное, не отправлю это письмо.       Ещё вчера заметила, что Мариетт нет в школе. Я понимаю, что на каникулы она могла уехать как и многие, но ведь каникулы ещё не начались. Не было Гойла и её. Мне тревожно. Знаю, что всецело могу тебе доверять, но всё равно прошу. Пожалуйста, будь осторожен! Передать не могу, что со мной творилось этой ночью, я так и не смогла заснуть. Она ведь в твоём доме, правда? Прошу, только не лги! Я знаю, кто её отец. В «Ежедневном пророке» была новость о прибытии французского дипломата и о том, что его дочь находится в Хогвартсе.       Мерлинова борода. Я знаю, это ужасно несдержанно, возможно, даже глупо с моей стороны, но я не могла не написать.       Хочу, чтобы ты знал. Я жду тебя. Очень жду! Знаю, прошло всего два дня, а моё сердце уже разрывается от тоски. Знаю, дело в ней, в моих опасениях. Это такая непростительная слабость, о таком нужно молчать. Но почему-то я не могу, не могу не сказать. Я люблю тебя, Драко! Ощутила это так сильно, так невероятно, что молчать нет сил.       Я должна немедленно отправить письмо, иначе просто этого не сделаю.       Прошу, ответь мне поскорее. Ты мне так нужен! Г.Г. 5 апреля 1995 г.       Кровь стучала в висках. Казалось, что моё сердце просто вылетит из груди и умчится туда. Если бы она могла представить, что я чувствовал, читая её строчки. Эти маленькие аккуратные буквы. Эти слова — самые драгоценные в моей жизни. Как хорошо, что она отправила это письмо. Мне казалось, что прямо в этот момент, она плачет в совятне, потому что жалеет о своей слабости, о своих страхах, даже о своих словах. Моя маленькая — не сдержала переполнявших чувств. Как же я благодарен Мерлину за это!       Здравствуй, моя девочка!       Прошу тебя, не тревожься! Все твои предположения оказались верными. Всегда восхищала твоя наблюдательность. Ты права, Мариетт и её семья в нашем доме. У моего отца и Дюрана какие-то общие дела, знать не хочу какие. Они останутся здесь до конца каникул, но тебе совершенно не о чем беспокоиться. Ты сама знаешь, меня не интересует эта мамзель.       Я думаю о тебе. Думаю всё время, моя леди. Ты не представляешь, какая тут тоска. Никогда не думал, что буду рваться в школу. Это поразительно и даже смешно. Хогвартс стал для меня домом, и это только твоя заслуга.       Так скучаю по тебе! Безумно хочу обнять. Коснуться твоей щеки, твоих губ. Моя маленькая, моя милая девочка. Я так тебя люблю!       Нужно немного потерпеть. Мы снова будем вместе. Я очень жду.       И ты просто жди меня, осталось немного. Каникулы быстро пролетят. Д.М. 5 апреля 1995 г.       Маленькая сова дремала. Так хотелось дать ей время передохнуть. Я сидел и смотрел на неё почти полчаса, пока она не начала переминаться с лапки на лапку.       — Минни, пожалуйста! — с мольбой прошептал я. Она открыла глаза, внимательно на меня посмотрела. — Тебе нужно лететь. Твоя хозяйка страдает.       Её глазищи широко раскрылись, словно она поняла, что я сказал. Никогда не говорил с совами, но похоже, они и правда намного умнее, чем мне казалось раньше. Минни приподнялась, походила по столу, размяла крылышки, и я привязал маленький конверт к её лапке.       — Лети скорее.       Я погладил её спинку. Моя пушистая, невесомая надежда. Как я хотел, чтобы она могла телепортироваться, чтобы в одно мгновение могла оказаться рядом с Гермионой. Смотрел ей вслед долго, даже когда она совсем пропала из вида.       Время ползёт невыносимо медленно. Я общаюсь с Дюран, они обе попросили прощения за своё поведение. Обе клялись, что такого больше не повторится, только бы никто об этом не узнал.       До конца каникул ещё три дня. Нужно как-то выдержать, дождаться, и мы с Грейнджер снова будем вместе.