Я — Драко Люциус Малфой

      15 июня.       Приветствуем вас, наши многоуважаемые читатели!       Спешим поделиться с вами последними новостями из Хогвартса.       Не далее, чем два дня назад, самая популярная девочка в Школе Магии и Волшебства получила от тайного поклонника необычный для Магического Мира подарок. В Хогвартс было доставлено несколько десятков красных роз. И не каких-нибудь, а срезанных роз. Всем известно, что у волшебников не принято дарить мёртвые цветы, однако, по нашим данным, маглы считают это вполне допустимым. Потому, несомненно, у нас возникает резонный вопрос, кто тайный поклонник нашей маглорождённой принцессы?       Разумеется, мы провели расследование. Виктор Крам отрицает свою причастность к этому событию, заявляя, что он и мисс Грейнджер остались друзьями, и никаких романтических чувств он к девушке не питает.       Так же мы задали вопрос Гарри Поттеру, постоянному спутнику Гермионы Грейнджер, но и он ответил, что не в курсе, кто мог сделать такой необычный подарок подруге. Своё участие он также отрицает.       Разумеется, в Хогвартсе обучаются несколько маглорождённых студентов, которые вполне подходят на роль тайных воздыхателей, но к сожалению, администрация школы не дала нам необходимой информации, ссылаясь на защиту студентов.       Очевидно, именно среди маглорождённых следует ожидать столь необычных для Волшебного Мира поступков.       Сама мисс Грейнджер не комментирует произошедшее событие, уверяя, что не в курсе, кто прислал этот восхитительный, судя по словам её соседок по комнате, букет.       Закрадывается подозрение, а не является ли тайный поклонник мисс Грейнджер представителем чистокровной элиты? К чему такая секретность, если тебе нечего скрывать?       Будьте уверены, дорогие читатели! Мы раскроем эту тайну!       Я её убью.       17 июня.       Не хотел об этом писать. Уже столько дней прошло, а я не могу отделаться Мерлин! Не буду я об этом писать!       19 июня.       Как же это подло и мерзко. Даже не знаю, чего больше испытываю — ненависти или благодарности. Понять не могу этого человека. Почему он в меня вцепился? Почему участвует в моей жизни? Зачем ему это? Как же всё бесит!       Ладно. Не хотел я об этом писать, но мне срочно нужно разобраться, потому что нахождение столько дней в состоянии полного провала меня уже выводит из себя.       После свидания с Гермионой — великий Салазар, от одного только её имени запускается процесс! Короче, после того свидания, мне словно совсем сорвало голову. Она снилась мне в ту ночь, потом на следующую, такая красивая, нежная. Снились её губы, объятия, стоны, словно она была моей женщиной. Она купалась голой в Чёрном озере, выходила на берег, и её мокрые кудри облепляли плечи, грудь. Я не знаю, такая ли у неё грудь на самом деле — маленькая, красивая, к ней хочется прикоснуться, хочется целовать. Я просыпался с таким стояком, что хотелось выть от боли. Лучше бы это произошло само собой. Хрен с ними, со штанами, — почистил, и никаких проблем. Но я просыпался, и не мог больше уснуть. Она всё время была передо мной.       Как же это несправедливо! Почему это дурацкое туловище такое неконтролируемое?! Я шёл в душевую и забирался под холодную воду. Это отлично работало первые два дня. Но все проблемы потом всплывали днём, потому что стоило мне увидеть Грейнджер в Большом зале, и я уже не мог отделаться от мыслей, от воспоминаний, как я целовал её, с какой страстью она отвечала. Я ловил её взгляд — и всё. Встать из-за стола я уже не мог. Это было как умопомрачение — полная голова мыслей и все об одном. Не мог взгляда от неё отвести. Гермиона краснела, отворачивалась, кусала губы, и это было ещё хуже. Каждое её движение казалось таким красивым, привлекательным, завораживающим. Я вспоминал, как мы танцевали у озера в свете золотых фонариков, её тоненькую талию в руках. Как целовал её шею, плечи, как она прижималась ко мне и в то же время пыталась оттолкнуть.       Какие нафиг слизни? Я забыл, что надо думать вообще в принципе, пока она не ушла из зала, буквально убежала. Мне кажется, она стала меня избегать. Но это не помогает. Я сидел за столом и ковырялся в тарелке с холодной едой, пока столбняк сам, дрянь такая, не прекратился.       Снейп, уходя, бросил на меня такой презрительный взгляд, что хоть удавись.       На следующий день то же самое. Я даже во дворе спокойно не мог смотреть в её сторону. Гермиона болтала со своей рыжей подружкой, смеялась, а я думал, меня разорвёт на части. Как хорошо, что у нас такие длинные и широкие мантии, со стыда же можно сгореть! Пришлось свалить по-быстрому.       Ну и всё. На этом я провалился ниже некуда. Не мог уснуть, от мыслей избавиться. Это… наслаждение — думать о ней, представлять, вспоминать. С этим ничего нельзя сделать. И я сдался.       Как же мне мерзко. Мерзко от того, что мне понравился этот низкий процесс, от которого сносит башку, когда сердце колотится как бешеное, когда все ощущения концентрируются в стволе, а мысли становятся самыми развратными, и моя маленькая Грейнджер кажется самой нужной, самой желанной, перед глазами мелькают её губы, её затуманенные нежностью глаза, обнажённая кожа, я слышу её стоны, и эти спазмы наконец приносят покой. Пока ты не приходишь в себя, пока не восстанавливается дыхание, а сердце прекращает рвать грудную клетку, и начинаешь осознавать, что ты — просто туловище. Глупое, никчёмное… слабое, неспособное противостоять соблазну. Наше тело — предатель. Стоило освободиться от этого напряжения, и я почувствовал дикий голод. Есть хотелось зверски! Но я уткнулся лицом в подушку, благодаря Салазара, что хватило ума заглушающие чары наложить на кровать, и просто зарычал от злости. Уже через минуту вырубился.       Никаких мыслей. Всё спокойно. Целый день! Твою мать! Один день тишины! Почему так мало?! Пэнси за завтраком заметила, что я набросился на еду как дикий. Стало так хреново. Пришлось притормозить.       А через день опять этот мучительный стояк. И снова я смотрю на Грейнджер как зверь голодный. И рука сама тянется туда, куда не надо. Как же это унизительно! Я снова не мог встать из-за стола. Снейп так глянул на меня, когда покидал Большой зал, что хотелось сквозь землю провалиться.       — Вы опаздываете на экзамен, мистер Малфой, — с отвращением бросил он. — После зайдите в мой кабинет.       — Да, сэр, — прохрипел я. Вот кто, твою мать, лучшее средство избавления от вообще любых желаний. Чувствуешь себя самым ничтожным червяком под его взглядом.       Последний экзамен всё-таки был сдан отлично, концентрация отвлекает от глупостей.       Как же было страшно идти к декану. Кто бы знал, как это противно — заслужить его презрение. Я задавался вопросом, копался ли он в моих мозгах? Если да, то почему я не ощутил этого? Так хреново от предположений, что он знает все мои мысли, все желания. Меня стошнит сейчас.       В общем… войдя в его кабинет, сразу попытался установить защиту, и понял, что не могу. Меня сковал страх, смешанный с отвращением к самому себе, к своей слабости, к тому, что не могу себя нормально контролировать.       — Не старайтесь, Драко, — спокойно произнёс Снейп. — Ничего не выйдет. Уровень вашей концентрации со знаком минус.       — Сэр, я…       — Помолчите, — устало скривился он. — Мне нет дела до ваших вымышленных причин. Уверен, вы даже не ощутили покушений на ваше затуманенное сознание. А ведь не за горами тот день, когда вы окажетесь в доме, часто посещаемом легилиментами…       — Сэр, наш дом посещают нечасто…       — Откуда. Вам. Знать! — раздражённо сказал он. — Ваши мысли подвергают опасности всю вашу семью. И не только её. Девчонка…       — Сэр! При всём уважении, это — не ваше дело! — приподняв подбородок, заявил я. — Я вам благодарен за уроки, но…       — Нет, мистер Малфой! — и он медленно поднялся из-за стола опираясь на него кончиками пальцев. Его взгляд стал таким злобным, что я по-настоящему испугался, но вида старался не подавать. — Ваша подростковая беспечность погубит вашу семью и девушку! Вы должны это осознать! — он ткнул указательным пальцем в мою сторону. — К делу!       Он тут же, не спеша, вышел из-за стола, заложив руки за спину. Снейп молча вышагивал вдоль своего стола, а я стоял и ждал.       — Вы знакомы с понятием «аскеза»?       — Нет, сэр.       — Это и видно. Моя единственная рекомендация — ознакомьтесь. Это всё. Можете идти.       — Для чего это? — недовольно бросил я.       — Для того, мистер Малфой, — еле сдерживая раздражение, отвечал он, — чтобы привести в порядок ваши мысли. Чтобы окклюменция не была для вас тяжёлым трудом. Лишь держа сознание в чистоте, можно в совершенстве овладеть окклюменцией. Иначе вы и ваши близкие будете беззащитны. В библиотеке найдётся необходимая информация. Обратитесь к мадам Пинс. Идите.       И я молча ушёл. Летел по коридору, а внутри всё клокотало от гнева. Какое он имеет право ковыряться в моей голове? Лезть в мою личную жизнь, вмешиваться и давать советы? А?! Кто он такой? Разве он занимается проблемами других студентов? Нет! Кроме наказаний и отработок никакого внимания! Заботится о моей семье? Как же! Грейнджер? С чего бы ему за неё беспокоиться? Он терпеть её не может, всегда смотрит так надменно и брезгливо. Ладно, он на всех гриффиндорцев так смотрит. Нужно непременно выяснить, какой у него мотив, не верю, что его нет. Что, если Снейп и есть тот, кто шпионит в Хогвартсе для Тёмного Лорда? Что, если я — средство проникнуть в мою семью и узнать больше о Пожирателях Смерти? Корчит из себя добросовестного декана, пекущегося о студентах, а сам просто шпион? Ох, как же не по себе от этих мыслей.       Погрузившись в размышления, я сам не заметил, как оказался в библиотеке. Немного остыл заодно.       Мадам Пинс скучала за своей конторкой. День последнего экзамена, а значит, библиотека теперь никому не нужна. Наверное поэтому библиотекарша так удивилась, увидев меня.       Представления не имел, как и где искать, Снейп велел спросить. Я вдохнул поглубже.       — Мистер Малфой, что вас интересует? — подозрительно спросила она.       — Аскеза, — как можно спокойнее сказал я, и её тонкие чёрные брови поползли вверх.       Она как-то немного смущённо прочистила горло.       — Вас интересует… аскеза? — переспросила она. — Могу я полюбопытствовать…       — Просто новое слово узнал, хочу разобраться, что это… поподробнее.       — Что ж, — вздохнула она, — думаю, у нас есть подходящая литература. Подождите.       Пока каблук мадам Пинс скрипел где-то в глубине библиотеки, и звучали её «Акцио», я вернулся к размышлениям. Не уверен, но, может быть, дело действительно не в моих родителях, а в Грейнджер? Чего бы Снейпу за неё переживать? Кто она для него? Не по себе от этих мыслей. Он помогает скрыть наши с ней отношения, учит окклюменции, аскеза какая-то, зачем это всё?       Передо мной на конторку опустилась стопка из разноцветных книг.       — Это всё, что есть, — недоверчиво глядя на меня, заявила мадам Пинс. — Возможно, лучше начать с…       — Я могу взять все? — сам не ожидал, что спрошу. Просто мысль пронеслась — лучше занять голову чтением, чем снова думать о Грейнджер и передёргивать по ночам. Надо занять ум!       Мадам Пинс была удивлена. А потом назидательно заговорила:       — Только зная ваше бережное отношение к книгам, могу вам это позволить. Но учтите! Вернуть всё перед отъездом в целости и сохранности! Вы понимаете?       — Да, мадам, — ответил я.       Она быстро записала книги на моё имя, я сгрёб всю стопку и пошёл вниз. Мысли продолжали одолевать, но я уже как-то успокоился и расслабился. Всё равно не пойму, чего добивается Снейп, пока не узнаю, что в этих книгах.       Уже шёл по первому этажу, когда со двора, на ужин, повалил народ. Крайне неудачно! Выругался про себя и прибавил шага. До подземелий оставалось каких-то несколько ярдов, когда оттуда выскочила Грейнджер со своим жмыром на руках. Не передать, какая радость вспыхнула в груди. Самое настоящее счастье. Внезапно появилась надежда, что Уизли и Поттер наконец слезут с её шеи, и мы сможем найти время для свидания.       Её глаза засияли, Гермиона крепче прижала к себе рыжего здоровяка и бросила заинтересованный взгляд на стопку книг в моих руках. Почти поравнявшись со мной, она быстро шепнула:       — Продолжаешь учиться? Класс! Что это? По зельям?       — Так ерунда. Потом расскажу, — улыбнулся я.       За ней из подземелий быстрым шагом вылетел Пьюси и на бегу толкнул Гермиону в спину. Она ахнула, покачнулась, а я уже взорвался против воли, и тут же швырнул стопку книг прямо в его наглую рожу. Он схватился за нос. Книги разлетелись, попадали на пол. Мадам Пинс меня убьёт, если узнает. Гермиона отскочила в сторону.       Пьюси схватил меня за грудки.       — Малфой, ты охренел? — злобно прорычал он, с такими огромными от офигения глазами, что, похоже, и сам испугался, что меня схватил. Никто не забывает о том, кто мой отец.       — Чего ты, Эд, — надменно усмехнулся я. — Просто споткнулся. Руки убери.       Он отцепился, озадаченно глянул на перепуганную Грейнджер.       — Не суйся в подземелья! — прорычал он. — Я ещё доберусь до твоей драной швабры.       Жмыр многозначительно зашипел, выставляя когтистую переднюю лапу в его сторону. Эд отпрянул.       — Не переживай, Глотик, — Гермиона с достоинством вздёрнула подбородок, — юноша просто плохо воспитан.       — Что ты сказала? — начал наступать на неё Пьюси.       — Так, Эд, тормози, — потребовал я. — Не порти нам показатели перед вручением Кубка школы, совсем офигел?       А рядом уже возник профессор Грюм, со своим неконтролируемым глазом.       — В чём дело, студенты? — проскрежетал он, и его как-то странно передёрнуло.       — Всё в порядке, профессор, — заявил я.       — Смотрите! Сниму баллы со Слизерина, мало не покажется.       Пьюси скривил недовольную рожу и пошёл в Большой зал.       — Думаешь, будешь старостой, Малфой? А? — усмехнулся Грюм. — Весь из себя!       Я подозрительно прищурился. Староста? Я? Интересно!       — Убери за собой, — потребовал профессор и пошёл дальше.       — Акцио книги, — скомандовал я, и они быстро собрались в одну кучу у моих ног. Сложил их в стопку и тут услышал тихое:       — Спасибо…       Я лишь на мгновение успел поймать её благодарный тёплый взгляд, и Грейнджер тут же рванула в свою башню, а у меня стало так хорошо на душе. Провожал её стройные ножки, а в груди будто дёргалось что-то. Какая же она классная!       Хотел не идти на ужин, сразу приступить к чтению, да Кребб докопался, нахрена мне книги на каникулах, да ещё столько, начал в них рыться, как будто оно ему надо. В итоге я сложил их возле своего ящика и пошёл в зал с Грегом и Пэнси.       И опять та же история, не мог глаз от неё отвести. Как же Гермиона изменилась! Стала такой красивой. Вспоминал её в детстве, осознавая, что прежде она была гадким утёнком — вечно лохматым, с торчащими зубами, какой-то худой и угловатой. Но я любил её. Любил, кажется, с того дня, как заметил заколки в её волосах. Чувствовал, что улыбаюсь, старался сдержаться, но ничего не получалось. Она бросала на меня робкие взгляды, а у меня внутри всё переворачивалось каждый раз. Гермиона прятала улыбку, её щёки розовели, не мог налюбоваться.       — Осторожней, Драко, — вдруг сквозь зубы прошипела Пэнс. — Дюран с тебя глаз не сводит.       Аккуратно взглянул на стол когтевранцев. Успел заметить, как Мариетт отвела взгляд и тут же начала болтать с соседкой. Да что же за наказание! Этого мне ещё не хватало! Быстрее бы они уже свалили обратно в свою Францию.       Не успели мы вернуться в спальню, припёрся Пьюси. Глянул на меня подозрительно и мотнул головой, намекая, чтобы я вышел. Стало как-то тревожно, но я, разумеется, напустил на себя скучающий вид и вышел из комнаты.       Он тут же подошёл ко мне вплотную, практически нос к носу.       — Ты странно себя ведёшь, Малфой, — прошипел он, глядя мне в глаза. — Ты ведь неспроста попёрся тогда в Больничное крыло, и ты... не спотыкался. Учти, что я слежу за тобой, ясно? Ты и грязнокровка... — он злобно скривился в ухмылке, — я узнаю.       — Как страшно, — усмехнулся я, даже глазом не моргнув. — Кишка тонка. Лучше учёбой займись, Эд. Я стану старостой, ясно, и тебе спуску не дам. Не посмотрю, что ты старше.       Он пренебрежительно хмыкнул:       — Я тебя предупредил.       — Да-да, — скептически ухмыльнулся я.       Но как же стало не по себе. Ещё не хватало нажить себе врага в Слизерине. Надо придумать, как исправить ситуацию.       Я только теперь наконец-то нашёл время почитать. И, кажется, запутался ещё больше. Снейп хочет сделать из меня монаха?! Нафига ему это?! Хочет, чтобы я не ел, не спал, не развлекался и погрузился в свой внутренний мир с головой?! Что за идиотизм? Не знаю, я, может, чего-то не понял. Написано так размазано, половина слов непонятна. Мне, конечно, не впервой, но блин! Не собирался я в такое вникать. Аскетизм — это же жёсткая вещь. К ней реально надо прийти. Хотеть этого! А я совершенно не хочу! Вот только потому, что Снейп утверждает, что это поможет в практике окклюменции — только поэтому — буду читать эту скучнющую ерунду. Хоть засну нормально.