Я — Драко Люциус Малфой

      1 сентября. Ночь.       Не думал, что может быть так больно. Не думал, что последствия неотвратимы. Я вообще не думал. Я просто был слеп. Всегда. Жуткая эгоистичная слепота. Как я хочу, чтобы это была ошибка, что всё на самом деле не так.       Мама пришла вечером, как всегда, пожелать спокойной ночи. Удостоверилась, что все мои вещи собраны, что я ничего не забыл. Она уже даже попрощалась, но продолжала сидеть в кресле напротив. Я ждал, что она встанет, подойдёт, поцелует меня в лоб или в щёку и наконец уйдёт. Но она смотрела как-то встревоженно, будто в очередной раз на что-то решалась. И мне было очень не по себе. Мама решительно поднялась, поцеловала меня в лоб, положив ладони на плечи. Выдохнула:       — Спокойной ночи, Драко. Не засиживайся допоздна, — и пошла к двери.       — Мам… — вот кто меня за язык дёрнул? — Что ты не договариваешь?       Она остановилась, а я уже себя проклинал за любопытство. Можно подумать, она не решалась мне сказать что-нибудь хорошее. Мама обернулась, некоторое время стояла у двери.       — Я могу поговорить с тобой откровенно, Драко? Как твой друг?       Мне стало страшно, не знаю почему, наверное, это было предчувствие, и я задался вопросом, могу ли отказаться от разговора? Так и спросил:       — А это обязательно?       Мама опустила глаза, вздохнула.       — Это важно, сынок, — тихо ответила она и тут же посмотрела мне в глаза. — Вопрос твоего будущего.       «Это ужасно, а не важно», — подумал я, но не мог же её не выслушать.       — Тогда ладно, — вздохнул я. — И о чём же речь?       Она снова села напротив, и её взгляд стал каким-то другим, как будто ласковее, чем обычно.       — Время быстро летит, милый, — нерешительно заговорила она. — Ты уже почти совсем мужчина. То, что происходит в мире, заставит вас повзрослеть ещё быстрее. Это неизбежно. Нужно определиться, дорогой. Тебе может показаться, что это преждевременно, но, увы, это не так. Ты — единственный наследник самого знатного и богатого магического рода. Уверена, ты это осознаёшь, правда?       — Конечно, — спокойно ответил я, а внутри уже всё замирало от волнения.       — Потому я, как мать будущего главы рода, должна направить тебя, подсказать, чтобы избежать ошибок, избежать… боли…       Меня уже начало трясти.       — Мам, а можно ближе к делу? — с раздражением вздохнул я. Она выпрямилась, приподняла подбородок.       — Присмотрись, пожалуйста, к сёстрам Гринграсс, — я закатил глаза — вот она о чём, а мама чуть повысила голос: — Послушай, прошу тебя! — с мольбой произнесла она. — Это девушки нашего круга. Дафна твоя ровесница, ты хорошо её знаешь, мне показалось, она хорошая девочка и симпатизирует тебе…       — Они все мне симпатизируют, — усмехнувшись бросил я, — хочешь, покажу сколько Валентинок получаю каждый год?       — Драко, — устало улыбнулась она. — Это совсем не одно и то же. И всё же… Астория, конечно, ещё совсем юная, но мне кажется, она очень милая нежная, девочка.       — Мам! Ей тринадцать! — смеясь воскликнул я.       — Ну, хорошо-хорошо! — всплеснула она руками. — Просто… ты должен осознать, сынок, пришло время подумать об этом. Ты взрослеешь так быстро! — и её брови дрогнули, как будто она сейчас расплачется. — Важно сейчас не совершить ошибку. В этом возрасте мальчики так порывисты, — она тяжело вздохнула, — так… влюбчивы.       — Мам, что за разговоры! — разнервничался я, будто меня за руку поймали. Вот придурок! Надо было сдержаться, не выдавать себя, но я, кажется, был не в себе от волнения. — Почему ты решила, что мне это надо? Не хочу я тратить время на девчонок! У меня есть дела поважнее — зелья, например. Плюс мне нужно превосходно по всем предметам, ты же знаешь! Отец требует этого от меня, разве нет? Я хочу быть первым в квиддиче, Поттер сейчас не в чести, и наверняка не в лучшей форме, газеты только и делают, что высмеивают неудачника, у меня все шансы его обставить!       — Тебе нужна девушка твоего круга, Драко, — с нажимом, но спокойно, ответила она. — Пойми, иначе и быть не может. Мисс Паркинсон хорошая девочка, пусть и с характером, её семья входит в «Священные двадцать восемь». Мы можем рассматривать её кандидатуру, если она тебе нравится…       — Мам! Ты меня вообще услышала? — усмехнулся я, вскочив с кровати. Вот идиот! Надо было просто согласиться. Зачем я начал спорить? — Считаю, что рано об этом думать, мне некогда…       — А мисс Грейнджер… — прошептала она.       Меня чуть не сожгло изнутри. Я просто замер, а сердце замедлило ход, зазвучало в ушах тяжёлыми ударами. Так и знал! Я так и знал, что она поняла. Заметила.       — При чём тут… грязнокровка? — возлагая последнюю надежду на это слово, выдавил я. — При чём…       — Перестань, Драко, — с болью простонала она. — Всё слишком очевидно.       У меня так горело лицо, что дышать было невозможно. Отвернулся к окну, чтобы она на меня не смотрела.       — Тебе показалось, — злобно рыкнул я. — Малфой и… грязнокровка! Бред.       — Прошу, не закрывайся, Драко, — тихо говорила она, а мне разрыдаться хотелось от отчаяния. — Я давно заметила, ещё в Анси. Ты… так смотрел на эту девочку. Я не осуждаю, сынок. Она миленькая, довольно умна. Но ты ведь должен понимать — это невозможно.       — Всё не так, — сквозь зубы процедил я.       Слышал, как она поднялась, как тихо подошла со спины. Внутри всё стиснулось. Она положила ладони мне на плечи.       — Не питай напрасных надежд. Не обманывай девочку, Драко. Я уверена, это просто увлечение… — и мне захотелось орать от пронзившей боли. Увлечение? То, что я чувствую, она считает увлечением? За кого она меня держит? А она говорила: — Вы так юны, Драко. Все девушки мечтают о принце, о таком сказочном принце как ты. Не делай этого, милый. Не делай… ей больно. Может быть, тебе кажется, что маглорождённая вполне сойдёт за игрушку, но это не так.       И вот тут я совсем запутался и растерялся. Она что, заступается за неё? Пытается защитить Гермиону Грейнджер? Маглорождённую гриффиндорку пытается защитить… от меня? И вдруг меня разбила слабость. Я еле заметно положил дрожащие руки на подоконник, ухватившись за него, как за последнюю опору в жизни.       — Ты хороший мальчик, Драко. Прошу! Не вскружи голову этой девочке! Я видела, как она смотрит на тебя. Уверена, ты ей небезразличен, но будь благороден, умоляю тебя. Не причиняй боли ни ей, ни себе. Оставь даже мысли! Если между вами вспыхнет страсть — вы погибнете! Ты должен отказаться. Будь сильным. Прошу, будь сильным, Драко! Вам не быть вместе. Никогда, ты слышишь? Не разбивайте друг другу сердце.       Она обняла меня за плечи, прижалась щекой к спине. У меня ком застрял в горле, болезненный, жёсткий. Так хотелось плакать от беспомощности и безысходности. Как я могу отказаться от неё? Отказаться, чтобы не случилось беды. Слышал, как дрожало её дыхание — мама еле сдерживалась, чтобы не заплакать.       — Ты ошибаешься, — с трудом прошептал я.       — Не говори ничего, — еле слышно шептала она. — Я ничего не должна знать. Всё, что я вижу — лишь мои предположения, пусть так и будет. Никто не должен узнать. Никогда. Забудь её. Отпусти. Пока не поздно.       А у меня в голове стучало лишь одно: «Поздно. Поздно…» Слишком поздно что-то менять. Я не в силах.       — Присмотрись к сёстрам Гринграсс, Драко, — продолжала она. — Поверь, другой участи нельзя и желать. Они хорошие девочки. Маглорождённая не должна быть с тобой рядом. Это невозможно. Прости, что пришлось говорить с тобой сейчас. Не могла решиться — лишь с твоего позволения. Но не бойся, милый, — и она стала гладить меня по голове, привлекая к себе, — всё пройдёт. Вы молоды. Это забудется. Всё забудется. Иногда приходится делать не самый лёгкий выбор, но это необходимо.       Я с трудом проглотил ком в горле, вдохнул поглубже.       — А что… если я ослушаюсь, — прошипел я. — Что, если всё не так. Если я…       — Щ-щ-щ! Молчи! — она с ужасом закрыла мне рот ладонью. — Ты должен понять. Тёмный Лорд сильный маг. Самый могущественный! От него ничего не скрыть. Невозможно! Молчи! Забудь её! Выкинь из головы и сердца, если она успела туда проникнуть. Ты должен! Иначе все мы погибнем, понимаешь? Ты, она, отец и я — он обратит нас в пыль и пустит по ветру.       — Никто не узнает! — решительно заявил я. — Всё не так! Ты не понимаешь, мам!       Я в отчаянии. Знал, что всё это не к добру. Все эти наши секреты и тайны защищали нас от худшей участи. Почти никто не знает. Но что теперь? Что теперь, когда мама всё поняла?       Да неужели же я должен отказаться от неё? Отказаться от моей единственной — моей маленькой Грейнджер. Как? Это невозможно! Я подвергаю опасности родителей. Отец даже ничего не подозревает. За что он будет страдать? А мама… Мама. Я думал, она холодная и такая же ненавистница маглорождённых. Но это не так. Совсем не так. Она добра к ней. У неё столько подозрений, одно хуже другого. Мама готова обвинить меня в том, что я соблазняю девчонку, защищала её. Что это вообще было?       Ещё несколько часов, и я войду в Хогвартс-экспресс. Мама пыталась меня успокоить, сидела со мной, гладила по голове, а я лежал у неё на коленях, пока моё сердце не перестало разрываться от боли. Но теперь оно словно расколото. Разбито.       Не знаю, что мне делать. Я думаю о Гермионе. Только о ней. Понимаю, что не боюсь за себя. Но она… моё тёплое пламя. Как я смогу погасить свет её взгляда? Как смогу убить то, что есть между нами?       Невозможно. Это невозможно! Я не должен этого делать, так нельзя! Мне кажется, я умру, если её глаза погаснут. Если…       2 сентября.       Когда я вошёл в вагон старост, почувствовал себя очень странно. Ещё недавно это место имело совершенно другой смысл — путь к свободе. Если пройти мимо и оказаться в тёмном тамбуре, можно было встретить девушку своей мечты. Но не теперь. Даже мысли не допускал о свидании в поезде. Бесполезно.       Более того — я запретил себе думать о ней. Казалось, что меня окутала тьма. Тишина. Пустота. Это была какая-то жуткая апатия. После разговора с матерью ничего лучше не придумал, как запретить себе любить. Просто запретить, чтобы защитить. Чтобы Грейнджер была в безопасности. Думал, так будет лучше, и даже не планировал разговора с ней. Понимал, что объясниться придётся, но не представлял как. Было страшно и больно. Так больно, что предпочёл вычеркнуть её из своих мыслей, думать о чём угодно, только не о ней. Ведь по сути мама права — я опасен для неё. Особенно сейчас. У меня есть куча времени на тренировки в окклюменции, но если сам Тёмный Лорд владеет легилименцией, мои жалкие попытки защитить свои воспоминания будут просто смешны. И каждый раз, когда сердце ёкало и воспоминания возвращались, пытался защититься, как во время атаки на сознание. Хватало воды. Просто думать о мелкой ряби на поверхности озера. И это работало. Отлично работало. Я благодарил и ненавидел своего декана одновременно. Он дал мне средство борьбы с чувствами, а это, на самом деле, страшно.       И вот, войдя в пустой вагон, я быстро переоделся, знаю же, что старостам предстоит следить за порядком, а потому, лучше сразу выставить напоказ свой значок, устроился у окна и стал ждать. Тупо сидел, уставившись в одну точку. Вскоре влетела Пэнси — такая счастливая и красивая, как никогда. Я даже улыбнулся увидев её радость.       — Привет, Драко! — выпалила она, многозначительно бросив взгляд на мой значок старосты. — Поздравляю!       — И я тебя, — вздохнул я.       — О-о-о! Малфой в печали… — протянула она с поддельным сочувствием. — Чего раскис?       — Ничего не в печали, — я как-то сразу подобрался. Ещё не хватало, чтобы кто-то заметил моё состояние.       — Всё классно, Драко! — воскликнула она, подошла и села рядом, а потом зашептала, склонившись к моему уху: — Ещё пара минут и придёт твоя зазноба. Я видела её на вокзале. Ты видел?       — Нет, — бросил я. — Не надо касаться этой темы, Пэнс.       — Как скажешь! — дёрнула она плечом. — Конспирируйся дальше. Любопытно, надолго нас задержат? Хочу поскорее поговорить с Грегори, у меня хорошие новости.       — Интересно, — хмыкнул я, — какие у нас могут быть хорошие новости.       — А вот! Для нас с ним — хорошие. А для тебя плохие.       — Очень любопытно, — усмехнулся я.       — Мать сказала, — зашептала она, — что подумает о наших отношениях, если Грегори серьёзно возьмётся за учёбу. И если его спортивные достижения станут выше — это тоже большой плюс. Так что твоей Грейнджер пощады не будет, — ехидно усмехнулась она.       Я даже не успел подумать, что ответить, когда в вагоне появились когтевранцы — Падма Патил и Энтони Голдстейн. Они вошли молча, ни слова.       — Не считаете нужным поздороваться?! — возмутился я. — По правилам этикета — вы вошли, значит с вас приветствие.       Когтевранцы переглянулись.       — Ну здравствуйте, — холодно отозвалась Патил, а Голдстейн так и молчал, как немой.       Я, не вставая с места, сделал пируэт рукой, изображая средневековый поклон, от чего Пэнси прыснула, и Патил скривила скептическую рожицу.       Потом пришли Аббот и Макмиллан — с Пуффендуя. Войдя, они весело бросили когтевранцам: «Привет», окинули нас с Паркинсон озадаченными взглядами, и Аббот выпалила:       — Здрасть, Слизерин!       — И вам того же, — скривилась Пэнси.       Я развалился на диване, чувствуя, как внутри уже что-то сжалось. Сердце не хотело слушаться — скакало как бешеное. Ожидание стало мучить. Буравил взглядом входную дверь, когда гриффиндорцы наконец вошли в вагон. Сначала Уизли, что за невежа? Потом Грейнджер — она единственная ещё не нарядилась в форму со значком старосты.       Вся моя решимость просто сдохла. Какая она была гордая! Уверенная и строгая — Макгонагалл в юности, только красивая. Она даже не взглянула на меня.       — Всем привет! — выдохнул Уизли.       — Добрый день! — официально произнесла Гермиона, и я не смог сдержать усмешку — ну до чего деловая! Обожаю её такую. Все планы о расставании испарились в ту же секунду. Сомнения ушли на дальний план. И тут началось! — Профессор Макгонагалл поручила мне провести инструктаж, — спокойно произнесла она. — Изначально в письмах было сказано, что инструктаж проведёт кто-то из прежних старост, но в последнюю минуту оказалось, что никто из них не смог покинуть свои рабочие места в Министерстве. А потому мне придётся…       — Чем это ты удостоилась такой чести? — иронично усмехнулась Пэнси. — Почему именно любимица профессора трансфигурации?       — Это не моё решение, — мягко, но уверенно ответила Гермиона. — Давайте не будем терять времени. Уверена, вы и так знаете свои обязанности, но я, всё же, повторюсь…       — Не утруждайся! — с усмешкой бросил я, и вот теперь получил от неё тот самый взгляд — коронный, обжигающий. Мерлин! Это невыносимый кайф!       — Малфой, в чём проблема? — Грейнджер скрестила руки на груди, глядя мне в глаза. — Тебе что, сложно послушать?       — Мне скучно это слушать. Все знают свои обязанности…       — Гермиона, продолжай, — тут же встряла Патил, а я так рассчитывал на маленькую перепалку. Внутри будто подталкивало что-то.       Грейнджер театрально устало вздохнула, отвела взгляд.       И вдруг из небольшой встроенной комнаты выехала тележка со сладостями. Всегда было интересно, где же её прячут.       — Хотите сладенького, детки? — радушно улыбнулась привычная всем продавщица.       У девчонок глаза вспыхнули. Но они все тут же переглянулись, Патил закусила губу, Аббот глаза отвела, Грейнджер нахмурилась, а Пэнси тихо усмехнулась, наблюдая за ними.       — Нет-нет, спасибо, не нужно! — вразнобой запротестовали они. За фигуры свои что ли испугались? Это ужасно забавно выглядит!       Парни набрали себе какой-то ерунды, а у меня и так всего полно с собой.       — Пэнс, взять тебе что-нибудь? — решил пошутить я.       Она вытаращилась на меня во все глаза, и сделала красноречивый жест руками, намекая на свою и без того большую грудь. Я с трудом подавил смешок, а она чуть зарумянилась и склонилась к моему уху.       — Уверена, Грегори обязательно для меня что-нибудь возьмёт! — она так счастливо улыбнулась, что мне стало безумно радостно за них обоих, а Грейнджер вдруг вся покраснела и демонстративно отвернулась.       — Итак! — громко заговорила она. — Во-первых. Прямо сейчас наша задача — поддерживать порядок в поезде. Поскольку мы ещё не в школе, баллы за нарушения не снимаем, но если кто-то всё же осмелится хулиганить, имеем право сделать замечание и потребовать исполнения.       — Любопытно, как ты это будешь делать? — снова усмехнулся я. — Когда начнёшь, позови на представление — не терпится посмотреть.       — Малфой, отвали, — угрюмо пробурчал Уизли. — Ты можешь вообще уйти, тебя никто не держит, раз такой «умный».       — Ну уж нет, — выдохнула Грейнджер. — Пусть сидит и слушает. Принял должность — обязан исполнять! На такой случай, Малфой, есть старосты-мальчики, — снова начав сверлить меня взглядом, сказала Грейнджер. — Рональд разберётся, и у нас есть Эрнест и Энтони.       — Ха! Твой «Рональд» сейчас закроется в купе и будет шоколадных лягушек лопать, — усмехнулся я.       Уизли побагровел.       — Значок старосты мне не помешает тебе врезать, — прорычал он и начал подниматься с места. У меня аж вспыхнуло всё внутри от азарта.       — Мальчики, прекратите! — потребовала Грейнджер, и мягче добавила: — Рон, успокойся.       Она положила руку ему на плечо. В сердце больно кольнуло. Я уже и забыл это мерзкое чувство. Грейнджер тут же отдёрнула руку. Её взгляд изменился, будто стал испуганным. Она тут же заторопилась:       — Если ты считаешь, что другие не способны решать проблемы, Малфой, тогда это будет твоя обязанность, ясно? И если произойдёт конфликт или случаи нарушения — позову лично тебя!       — Ага! — усмехнулась Пэнси. — Мы ещё не были у грязнокровки на побегушках!       Уизли зарычал, а я прикусил язык, чтобы не выдать свою злость. Не ожидал, что она станет оскорблять Грейнджер, пусть даже в шутку. Но Гермиона даже бровью не повела.       — Я не с тобой разговариваю, Паркинсон.       — Ты со всеми разговариваешь, — хмыкнула Пэнси, — обязана!       — Давайте уже продолжим, — нервничала Патил. — Время идёт, а первокурсники без присмотра! Малфой, просто помолчи, будь любезен! Хотите препираться? После собрания уединитесь.       У Гермионы щёки заполыхали. Какая же она красивая, когда злится и смущается.       — Ещё одна начальница, — усмехнулся я.       — Малфой, ну правда, прекрати! — простонала Гермиона. — Нам нужно идти патрулировать! Дай ты мне закончить!       — С удовольствием! — ехидно ухмыльнулся я.       Она шумно выдохнула, разве что не зарычала.       Я и забыл, каково это — быть рядом и оставаться чужими. Это странное, двойственное чувство. Мысль о том, что нам не суждено быть вместе, адски мучительна, и я больше не хочу об этом думать. Она так близко, и так далеко одновременно. И в тот момент это была и пытка, и наслаждение — видеть её, слышать её голос, дразнить её и получать неловкие ответы; не иметь возможности прикоснуться, сказать хоть что-то хорошее, когда этого ужасно хотелось.       Уизли бесился на каждый мой выпад в её сторону, срывался с места, она пресекала все его попытки на меня кинуться. Это смешно и больно одновременно. Рыжий явно к ней больше чем неравнодушен, только вид делает, что это лично я его бешу. Знаю я, чего он бесится — она холодна с ним, сдержанна. Так ему и надо неудачнику.       Когда «лекция» закончилась, она с облегчением вздохнула:       — Можем идти. Пожалуйста, внимательнее к первокурсникам, мы ведь не знаем, кто на какой курс попадёт, а им всем одинаково нужна поддержка.       — Вот это правильно! — кивнула Аббот. — Идём, Эрни.       Макмиллан окинул нас с Пэнси недружелюбным взглядом, и пуффендуйцы первыми направились к выходу. За ними Патил и Голдстейн.       — Удачи, ребята! — на выдохе окликнула их Грейнджер.       — Спасибо. Вам тоже. Успеха! — нестройным хором ответили они, выходя за дверь.       Пока Уизли убирался с дороги, а Пэнси направлялась к выходу, я в наглую навис над Грейджер, чувствуя, как сердце заходится от волнения, от её близости. Моя маленькая… она, похоже растёт вниз. Гермиона с ужасом уставилась на моё лицо, столкнувшись спиной со столом.       — Мне удачи не хочешь пожелать? — иронично усмехнулся я.       — Малфой, иди уже! — простонала она. — Достал!       Я совершенно искренне рассмеялся, а она зарумянилась и отвернулась. Уизли у выхода схватил меня за локоть и выпихнул в тамбур. Вот же скотина! Как посмел вообще?!       — Слышь, ты! — взвился я. — Только попробуй…       — Ты! — зарычал он. — Попробуй ещё подойди к ней, и от твоей аристократичной морды останется воспоминание!       — Да что ты такое, чтобы…       — А ну, разошлись! — зашипела Грейнджер, резко врываясь между нами. — Спятили?! Вы — старосты! Пример для подражания! Идите патрулируйте!       Тут же вернулась Пэнси.       — Драко, у нас полный вагон малышни! — бодро выпалила она и застыла на месте. — В чём дело?       — Всё нормально, — нервно ответил я. Как же меня бесит этот рыжий! — Идём.       — Пойду поищу Гарри, — бросил за спиной Уизли.       — Я скоро, — тихо ответила Грейнджер.       Пэнси уверенно шагала по вагону, я следом, все перед нами расступались, косились на наши значки. Я был жутко зол.       — Больше не называй её так, — требовательно произнёс я.       — Как? — усмехнулась она, бросив на меня весёлый взгляд.       — Ты знаешь, как! — чуть повысил я голос.       — Ой! — закатила она глаза. — Извини, но у меня не было выбора, ясно?! Это отличное прикрытие… для тебя.       — Пэнс! — рыкнул я.       — Да ты бы себя видел! — зашипела она, оборачиваясь. — Разве что слюни не распустил! Ты так на неё смотрел, как будто сожрать готов! Так нельзя, Драко! Если я заметила, кто угодно мог…       — Ладно! — психанул я, чувствуя, как весь полыхаю. — Всё равно не называй её так. Как угодно, только не так. А лучше вообще никак не называй.       — Драко… ты болван! — вздохнула она. — Ты куда?       А я уже резко развернулся и понёсся назад в вагон для старост.       — Драко, вернись! — прошипела она, но меня в тот момент мог остановить только удар бладжера в голову. Казалось, что это мой единственный шанс, и он ускользает из рук с каждой потерянной секундой.       Мы столкнулись в дверях тамбура. Гермиона теперь была в новой форме и значок прицепила. Я ведь видел её всего четыре дня назад, а ощущение было, что вечность прошла. Она испугалась, попятилась.       — Ты зачем вернулся? Убирайся немедленно! — с ужасом зашептала она, но её огромные глаза горели такой радостью!       Ещё шаг, и Грейнджер прижалась спиной к двери, запрокинула голову, глядя мне в глаза, а я… я просто молчал. Так много хотелось сказать, но слова все вылетели из головы. Провёл ладонями по её плечам, она вздохнула, вся сжалась, как маленький запуганный зверёк, и зашептала:       — Малфой, пожалуйста, уходи! Это очень опасно! Кругом шпионы. Мы должны…       — Она больше не будет, — прошептал я, склоняясь к её лицу, проскальзывая пальцами по её нежной коже к затылку. — Прости её.       — Безумец… — выдохнула она, закрывая глаза, пытаясь оттолкнуть меня своими маленькими ладонями, и её голос стал таким ласковым, до дрожи: — Пусти, дурачок! Нас увидят! Мерлин… как я скучала… — она стиснула мою мантию на груди, уткнулась в неё лбом. Обнял её хрупкие плечи. Это такое блаженство — держать её в руках, такую маленькую и тёплую. — Всё, уходи!       Она оттолкнула меня. Сильно. Решительно. А потом сердито потребовала:       — Иди!       И в этот момент щёлкнула дверная ручка. Кто-то был внутри вагона, кто-то вернулся раньше меня. Я понёсся прочь, но чувствовал себя так, будто за спиной крылья.       Проходя по коридорам поезда, сделал пару замечаний второкурсникам, первокурсникам пришлось помочь вернуться в свой вагон. Надо же быть такими глупыми, не успели в поезд сесть — уже потерялись. Представляю эту радость — возиться с малышнёй. Надо было свесить их на Пэнси раз и навсегда, но и она особо не старалась. Боюсь предположить, где и как они с Грегом время проводили, пока я выслушивал рассказы Крэбба о его подвигах во время покупки новой биты.       — Представляю, — смеялся он, — как Грейнджер спикирует на траву, когда бладжер засветит ей по башке!       — Ага… — лениво протянул я, пряча раздражение. — Даже не сомневаюсь, что она там окажется. Только, боюсь, метла тебя не поднимет. Сколько ты нажрал за лето?       — Да всё в норме, Драко, — виновато проворчал он. — Взлетит, не бойся.       — Сомневаюсь. Ладно, пойду первокурсников пугать, — усмехнулся я. Уж лучше одному остаться, чем слушать подобный бред.       Я видел Грейнджер на станции, когда малышню сажали в кареты, что странно, обычно их переправляют на лодках по озеру, но лесничего не было на перроне, потому традицию отменили. Лишь раз я заметил на себе взгляд Гермионы. Потом в Большом зале. Она была взволнована, даже недовольна. И всё равно подарила мне несколько тёплых взглядов.       Всем не понравился новый преподаватель ЗОТИ. Слащавая до тошноты тётка. Мы были уверены, что это пушистое розовое… нечто — выпускница Пуффендуя, не иначе. Но потом пошёл слух, что Амбридж училась на Слизерине, и мы хорошенько призадумались, так ли она проста и мила, как хотела показаться.       Очевидно Грейнджер увидела и услышала во время речи этой «розовой ваты», как назвала её Пэнси, то, что её сильно обеспокоило. Глаз с неё не сводил. Так рад был снова видеть этот сосредоточенный взгляд.       День был ужасно тяжёлый. Устал до изнеможения, но сон не идёт. Я так жду встречи! Это такое блаженство — знать, что она близко, что каждый день я буду видеть её. Что однажды мы останемся одни и никто нам не помешает.       Я знаю — слова матери абсолютно верны. Она во всём права. Но это выше моих сил. Я не могу отказаться от моей гриффиндорки — просто не могу. Теперь, когда Гермиона так близко, кажется, что мы всё преодолеем. Я не отступлю.