Я — Драко Люциус Малфой

      Мы прокрались через главные двери в вестибюль, а потом бегом рванули в подземелья, обхватив свои лыжи обеими руками. Мы с трудом сдерживали смех, когда бежали, благо на пути не попались ни Филч, ни Макгонагалл.       Быстро пройдя сквозь стену, мы оказались в нашей холодной гостиной, хотя сейчас после такой длительной прогулки она показалась довольно тёплой. Гермиона озиралась по сторонам — такая румяная, красивая. Она сняла шапку, и её кудри распушились вокруг головы. Я подбросил в камин несколько поленьев, лыжи, если честно, хотелось швырнуть туда же.       — Больше ты никогда меня на это не уговоришь, — усмехнулся я, кивая на доски в углу у входа. Она поставила свои туда же.       — Это мы ещё посмотрим. Ты просто ещё с горы кататься не пробовал, — улыбнулась Гермиона и стала расстёгивать куртку. — У вас тут немного мрачно. Наша гостиная выглядит теплее, уютнее.       — Нас устраивает, — дёрнул я плечом и подкинул ещё дров, лучше уж пусть будет жарко. — Проголодалась?       — О, ещё как! — закатила она глаза. — Надо бы мне подняться в башню и поесть, я приду позже, хорошо?       — Ну уж нет! Ты обещала быть здесь! — Я тоже снял куртку и шапку. — Иди погрейся, а я схожу в Большой зал и принесу нам поесть, хорошо? Уверен, в честь Рождества будет что-нибудь повкуснее.       — Драко, ты тут один, по сути. Я бы не рассчитывала…       — Просто подожди меня, ладно? — улыбнулся я.       — Хорошо, — ответила она и села у камина на подушки.       Но стоило мне появиться возле Большого зала, как там же возникла Макгонагалл. И почему эта ведьма не свалила на каникулы? Неужели некуда?       — Вижу, вы хорошо провели время, мистер Малфой? — учтиво улыбнулась она. — Вас просто не узнать.       Тут я осознал, что как полный придурок улыбался всё это время и даже не посмотрелся в зеркало перед уходом. У меня на голове был страшный бардак, как я потом выяснил, но было уже поздно что-то менять.       — Да, профессор. Прогулка удалась, — ответил я, стараясь скрыть свою дурацкую радость.       — Замечательно, — кивнула она. — Вы ещё не были в своей комнате, полагаю, раз пришли на ужин.       Я замер на мгновение.       — Ваши родители, — продолжала она, — прислали эльфов с подарками и праздничным ужином. Хотя, думаю, там еды на все каникулы хватит, — усмехнулась она. — Счастливого Рождества, мистер Малфой.       — Да. И вам, — как-то растерялся я. — Но… я же могу взять ужин?       — О, разумеется. Вас ожидает традиционная индейка и запечённый картофель. Надеюсь, вам не вздумается покинуть замок после отбоя? — строго спросила она.       — Нет, профессор. Зачем мне это? — усмехнулся я.       — В Хогсмиде рождественские гулянья. Очень рассчитываю на ваше благоразумие, сэр. Не покидайте школу, вам ясно? — ещё строже нахмурилась она.       — Да, я понял! — закатил я глаза.       — Вот и хорошо, — она изобразила свою сдержанно-благожелательную улыбку. — Счастливого Рождества.       Макгонагалл направилась по коридору к Башне Гриффиндора. Я видел, что она встретила на пути Филча, они стали что-то обсуждать, а я вошёл в зал и стал набирать на поднос горячую еду. Было не так просто прошмыгнуть обратно в подземелья. Филч прикопался, зачем я несу еду в свою гостиную, когда можно поесть в зале. Чуть не поругался с ним, объясняя, что хочу нормально встретить Рождество у камина, и не его собачье дело, где я буду есть.       — Совсем оборзели эти аристократишки, — ворчал он, пока я удалялся по коридору, — совсем потеряли совесть. Насвинячит, всё загадит и сделает вид, что так и надо. И зачем только Долорес доверила такие важные дела этому мальчишке.       Но ничто не могло испортить мне настроение. Думал, ничто.       А войдя в гостиную, испытал разочарование. Ушла. Тишина, пустота, её вещей нет. Поставил поднос на буфет и прошёл по гостиной, заглянул в спальню. Прямо в ней стояла маленькая украшенная ель, под деревом горы подарков, письменный стол заставлен упаковками со сладостями. Но мне уже ничего не хотелось. Зачем она ушла? Понимал, что она где-то здесь, может быть, в своей башне, но не со мной.       Вдруг ласковая ладонь прошлась по спине, я вздрогнул.       — Я подумала, что лучше спрятаться, — прошептала она, упираясь лбом в мою спину. — Ведь мог кто-нибудь прийти, а я в гостиной Слизерина.       Обернулся, обнял её, а она меня.       — Мне почему-то страшно, Драко, — прошептала она. — Знаю, что никто не придёт сюда, но всё равно такое чувство, будто… мне здесь не место. Будто я здесь чужая, нежеланная гостья. Если кто-то узнает…       — Ты желанная гостья, — прошептал я. — Моя. Я ужасно голоден и сейчас тебя сожру.       Я резко наклонился и цапнул её зубами за шею. Она вся съёжилась, засмеялась.       — С ума сошёл? У меня мурашки размером с гиппогрифов, смотри!       Она тут же подняла рукав. Её предплечье и правда покрылось мурашками, а крошечные волоски встали дыбом.       — Мне нравится, как я на тебя действую, — улыбнулся я, снова обнимая её и притягивая к себе.       — Малфой, ты сказал, что голоден, — приподняв бровь, напомнила она.       — В этом смысле не меньше, — усмехнулся я.       Она закатила глаза, отпихнула меня и проворчала:       — Ты обещал.       — Идём есть.       Я обнял её за плечи, и мы вошли в гостиную. Придвинули журнальный столик к камину, разложили вокруг подушки, расставили еду, я принёс сладости из спальни. Это было так странно сидеть с ней за одним столом. Видеть её так близко — не через стол Когтеврана. Её подсохшие волосы завились в мелкие кудри, и Гермиона всё время заправляла их за уши, становясь ужасно смешной, но такой милой.       Сначала она очень стеснялась есть. Это было странно. Стол был заставлен едой, и мы были очень голодны после такой сумасшедшей прогулки, но она отводила взгляд.       — Так, ну всё! — выпалил я. — Хочу жрать!       Я резко выбросил руку вперёд, хватая кусок индейки.       — Нет! — в ужасе взвизгнула она. — Умоляю, не веди себя как Рональд!       Я сдавленно усмехнулся.       — Хорошо я тебя разыграл?       — Драко! — возмутилась она. — Это было ужасно! Никогда больше так не делай!       Она тихо засмеялась и тоже взяла кусок мяса. Наконец-то мы набросились на еду. Я, как болван, забыл взять столовые приборы. Она хотела попробовать трансфигурировать какие-нибудь предметы, вроде перьев или расчёску, но решили, что в данном случае уж лучше есть руками.       Наш первый совместный ужин. Самый настоящий, праздничный. Нам было так весело! Она всегда готова поддержать любую тему, чего бы мы не касались: зельеварение, целительство, трансфигурация. Мы уже запланировали в течение этих каникул потренироваться в заклинаниях.       — Почему же ты в итоге осталась, — не удержавшись, спросил я.       Гермиона подумала немного, накручивая кудряшку на палец. И вдруг отдёрнула руку, будто что-то вспомнила.       — Дурацкая привычка, — усмехнулась она. — Хочу избавиться.       — Это красиво, — улыбнулся я.       — Вот именно. Крайне легкомысленно.       — Ты перевела тему.       Она закатила глаза.       — Я просто подумала, что ты отчасти прав. Отчасти тут, отчасти там, — кивала она головой. — Прав в том, что мистеру Уизли будет совершенно не до меня. Уверена, он был бы рад меня видеть, но я отправила ему сову с пожеланиями скорейшего выздоровления сразу, как Амбридж покинула Хогвартс. — Я внимательно слушал её, понимая, что её мысли и чувства очень важны для меня. — И Гарри тоже будет окружён вниманием Молли, друзей. Мы говорили с ним перед отъездом, и он настаивал, чтобы я не меняла планы, провела Рождество с родителями. — Она опустила глаза, смутилась. — А я вместо этого… сбежала. Ото всех, к тебе… — шепнула она и залилась краской.       Я придвинулся ближе, взял её за руку, и она тоже пододвинулась, положила голову на моё плечо.       Мерлин! Если бы я мог передать, как был счастлив! Я даже ей не мог этого сказать. Чувствовал себя так глупо, словно маленький мальчик, получивший самый долгожданный подарок на Рождество. Но я так и не сказал ей. Не смог. Но нашёл среди присланных родителями фруктов самый красивый мандарин и протянул ей. Гермиона сжала его в кулаке, потёрлась о моё плечо носом.       — Хорошо, что ты поможешь мне всё это съесть, — шепнул я. — Я бы лопнул.       Она тихо засмеялась, моментально сняла корку с фрукта и съела его половину. А потом подняла голову, посмотрела мне в глаза и вдруг перевела взгляд чуть выше. Я тоже посмотрел вверх.       — Как банально, — с улыбкой шепнула она.       — Это что, омела? — нахмурился я. — А без неё бы мы не догадались.       — В самом деле, это просто банально. Гарри поцеловал Чжоу под омелой.       — Как романтично! — закатил я глаза. — Хотя бы сейчас могла бы не поминать Поттера.       — Извини, но мне это показалось смешным, — пожала она плечами. — Мы ужинаем в гостиной Слизерина, и тут…       — Грейнджер! — простонал я, а листья растения уже цеплялись за мои волосы.       — Что?! Я просто считаю, что все эти тривиальные намёки, совершенно…       Я мгновенно обнял ладонью её шею, зарывшись пальцами в спутанные кудри, наклонился ближе, она успела только вдохнуть. Её губы с ароматом мандарина были такими сладкими, вкусными. Мне кажется, я навсегда запомню этот поцелуй — наше первое Рождество. Моя девушка пришла в гости — в мой дом. Я целовал её, чувствуя, как меня переполняет восторг от каждого движения её губ, от каждого прикосновения рук.       — У меня кружится голова, — улыбалась она, продолжая отвечать на мои поцелуи. — Будто я пьяная.       — Это всё мандарин, — улыбнулся я, — с ним явно что-то не то.       Я подтянул её к себе, усадил на колени, и Гермиона обняла меня за плечи, зарылась пальцами в волосы, и от этого мурашки побежали по спине.       Часы пробили полночь. Мы и не заметили, как быстро пролетело время. Но было так радостно от того, что у нас впереди вся ночь, а потом целые каникулы.       — С Рождеством, Драко! — прошептала она, нежно обнимая меня за шею.       — С Рождеством, Гермиона! — шепнул я.       Это было как в сказке, как в волшебном сне. Но вдруг, совершенно неожиданно, её глаза наполнились слезами. Стало так не по себе.       — Что? — тихо спросил я.       — Знаешь, — постаралась улыбнуться она. — Каждое Рождество я вспоминаю… наш первый курс. Я думаю, как бы сложилось, если бы мы не поссорились тогда? Ведь, мы не из-за крови поссорились, правда? — с надеждой спросила она, а мне было так больно — не передать.       — Нет, — я отвёл глаза, — не из-за этого. Для меня это никогда не имело значения.       Она обняла ладонями моё лицо, коснулась губами щеки, а потом прошептала прямо на ухо:       — Мне всегда казалось, что ты был рядом, Драко. Всегда.       Я почувствовал её улыбку, обнял её крепче, посмотрел ей в глаза.       — А я и был. Почти всегда. Это я нашёл тебя после нападения василиска, и я наябедничал Макгонагалл, когда вы полезли за философским камнем. И оборотню попался из-за тебя. Я полный идиот.       И она обняла меня ещё крепче.       — Однажды я спасу тебя, Драко. Вот увидишь. Если мне придётся делать выбор, — она уверенно посмотрела мне в глаза, — я никогда не брошу тебя в беде.       Меня просто разрывало от чувств, когда я поднялся, увлекая её за собой, когда тащил её в тёмную спальню за руку.       — Драко, ты что? — будто испугалась она. — Что ты задумал? Постой!       — Идём. Я должен кое-что сделать.       — Ты меня пугаешь, — усмехаясь, старалась бодриться она.       Я подтолкнул её к кровати. Гермиона села, растерянно теребила край своего свитера.       — Драко, ты мне кое-что обещал, — взволнованно прошептала она.       Это был такой странный порыв. Один на миллион. Я всегда думал, что никогда этого не сделаю. Но в ту минуту решил, что настал нужный момент. Я присел возле тумбочки, запустил туда руку — к самой стенке — и достал маленький стеклянный шарик, внутри которого кружил снег, оседая на рождественскую ель и кучку разноцветных подарков. Я протянул его ей, и Гермиона, зажав рот рукой смотрела на этот шар, а маленькие хрустальные слезинки заскользили по её щекам.       — Ты уже сто раз меня спасла, — с трудом скрывая дрожь в голосе, произнёс я. Ком в горле давил с такой силой, что невозможно было дышать.       — Но ты же… — всхлипнула она, — ты сказал, что разбил его.       — Я соврал, — шепнул я. — Соврал, потому что… не знаю. Я был ужасно обижен, наверное. В тот вечер я впервые пожалел, что соврал.       — Ты видел? — в ужасе выдохнула она.       — Да. Видел. Видел, как ты плакала. Я… — я присел перед ней на корточки, вложил маленький шарик в её ладони и шепнул: — Люмос.       Шарик плавно засветился в темноте спальни. Гермиона улыбнулась, а слёзы всё продолжали катиться по её щекам.       — Ты наделил его волшебством! — выдохнула она. — Как это… чудесно. Ты был просто маленьким злодеем, Драко Малфой. И не был.       — Это так, — улыбнулся я, не сводя с неё глаз. — Но я тебя любил. Сначала как друга. Потом… всё стало так сложно. Всё изменилось.       — Какие же мы были смешные, — улыбнулась она, опуская глаза. — Всё ходили вокруг да около. Если бы ты знал, как это было больно…       — Я знаю, — сжал в руках её запястья, погладил её пальчики своими. Мерлин… Какая она маленькая, такая нежная. — Мы всё усложняли и продолжаем. Но сейчас мы вдвоём. Всё правильно — так, как должно быть.       Она сжимала маленький стеклянный шарик, смотрела на плавающие в нём сияющие снежинки, дышала так взволнованно.       — Если бы не все эти предрассудки, мы могли бы давно уже быть вместе, — вздохнула она. — Если бы не твои родители, кровное неравенство, Боже… — она зажмурилась, — почему нам выпало это испытание, Драко? Почему мы, всем сердцем желая быть вместе, не можем по-настоящему быть рядом? В чём мы провинились?       — Мы родились, — с горечью усмехнулся я. — Просто родились в разных мирах.       Я сел рядом с ней, обнял за плечи.       — Это неправильный мир, — почти серьёзно шепнула она. — В этом мире всё надо менять.       — Согласен, — улыбнулся я.       Люблю, когда она начинает эту тему, Гермиона тогда становится решительной, такой смелой и в то же время очаровательной в своей убеждённости. Она прижала стеклянный шарик к груди. Он сиял возле её сердца, и казалось, что она сама вся сияет тёплым золотым светом.       — Уже поздно, Драко, — шепнула она, опуская глаза. — Я пойду? — и она с какой-то безнадёжностью взглянула мне в глаза.       — Хочешь нарушить наш уговор? — приподнял я бровь. — Ты обещала остаться.       — Нет, Драко, — она покраснела от смущения, улыбнулась робко. — Я уверена, ты сдержишь слово, но… если мы будем рядом — это будет ещё одним испытанием.       — Я не трону тебя, — прошептал я ей на ухо, — пока ты сама этого не захочешь.       И она повернула ко мне голову, скользила взглядом по моему лицу. Столько сомнений, волнения. Она будто хотела сказать что-то, но плотно сжала губы, глубоко вдохнула, а потом выдохнула:       — Давай спать. Этот день был очень непростым, хоть и замечательным.       Она была напряжена. Это напряжение словно застыло в воздухе. Не передать, как волновался я, будто внутри всё сжималось от предвкушения. Знаю, я обещал. Обещал ей много раз. Каково будет это выдержать? В тот момент было невозможно представить.       Я снял джемпер, оставшись в футболке.       — Я не буду раздеваться, — уверенно заявила она.       — Ладно, — дёрнул я плечом. — Я тоже не буду, только переоденусь. Тебе точно удобно будет в этих штанах? — кивнул я на её обтянутые чёрными брюками ноги.       — Неважно, — вздёрнула она нос и отвернулась. — Я всего лишь выполняю дурацкое обещание.       Стало так смешно. Но я не стал её дразнить — меньше всего хотел, чтобы она обиделась и сбежала. Я ушёл в гардеробную, надел простые спортивные штаны и вернулся. Она так и сидела на кровати, теребя шарик в руках. Я забрался на кровать. Внутри ёкало, и руки дрожали. Я лёг поверх одеяла и покрывала, поставив подушку к изголовью.       — Я тебя не съем, — напомнил я, и она вздрогнула от неожиданности.       Гермиона поставила шарик на тумбочку, и я шепнул:       — Нокс.       Стало темно. Гермиона встала, прошла к двери.       — Камин почти погас, а мы за собой не убрали, — заметила она.       — Завтра уберём, если эльфы не похозяйничают раньше. Намерена сбежать? — снова усмехнулся я.       — Я не нарушаю обещаний, — строго сказала она и, заперев дверь, вернулась к кровати.       Она смотрела на меня некоторое время в нерешительности. Я ещё больше подвинулся к краю. Кровати у нас хоть и не огромные, но вдвоём вполне можно поместиться.       — Ты очень… длинный, — вдруг заявила она, и я засмеялся, не знаю почему. Её замечание показалось ужасно смешным.       И пока я смеялся, она села рядом, потом легла на подушку, повернувшись на бок ко мне лицом. А я повернулся к ней, и мы просто смотрели друг на друга в темноте.       — Сотню раз представлял, какая ты, когда спишь, — прошептал я. Она улыбнулась.       — И я представляла. Я видела тебя спящим, помнишь? Тогда на уроке, когда Паркинсон тебя вырубила.       — Я не спал той ночью.       — Да. И после встречи с Фредом и Джорджем. Ты так устал. Ты… очень милый, когда спишь.       — Так нечестно. Я тебя спящей ещё не видел, — улыбнулся я. — Закрой глаза.       Она сомкнула ресницы. Улыбка расплылась на её лице, и стало так забавно.       — Ты спишь улыбаясь? — тихо засмеялся я.       Она тоже засмеялась.       — Конечно, нет. Наверное. Кто же знает, как я сплю. Может, я и правда улыбаюсь. Ты спишь очень серьёзно. Как будто думаешь во сне.       Мы снова тихо смеялись.       — Спи уже, а то я так и не увижу, как ты спишь.       — Сам спи. Кто быстрее уснёт, тот и победил.       Она снова закрыла глаза, сделала серьёзное выражение лица и тут же снова прыснула от смеха, но глаза так и не открыла. Её ресницы дрожали. Гермиона прикусила губу, стараясь быть серьёзной. Вздохнула, устраиваясь поудобней.       — У тебя классная кровать, — шепнула она. — Мягче, чем у меня. Я не жалуюсь, если что, просто делюсь впечатлениями.       — Завтра ночуем у тебя, — прошептал я, — никогда не спал на жёсткой кровати.       Она улыбнулась и снова постаралась быть серьёзной.       Тишина накрыла, словно пуховым одеялом. Было слышно лишь тиканье часов на столе и её прерывистое дыхание. Маленькая ладонь рядом. Её лицо. Не мог отвести от неё взгляда, и казалось, что ни за что не засну. Внутри всё будто переворачивалось от её близости. Было невыносимо просто лежать рядом. Просто смотреть. Это притяжение преодолеть невозможно, и я клялся самому себе, что ни за что не нарушу обещание — не хочу, чтобы она перестала мне доверять, не мог допустить. Но я слышал, как её дыхание становилось всё тяжелее. Видел, как приоткрылись её губы, как глубоко она вздохнула, прежде чем открыть глаза.       Мы смотрели друг на друга, как заворожённые. Просто глупые. Просто смотрели. И я осторожно тронул её ладонь пальцами.       — Драко… — беззвучно выдохнула она, сжимая их.       Она хотела этого. Я знаю. Хотела, чтобы я сделал то, что сделал. Обвил рукой её талию, подтянул Гермиону к себе. Наши губы соприкоснулись, и я почувствовал это упоение, когда отключается сознание, когда тело теряет контроль. Она обняла меня за шею. Эти звуки — они звенят в сознании: её дыхание, тихие стоны, поцелуи. Горячая, прямо в руках, на моей постели. Я не чувствовал страха. Больше нет. Гермиона была податливой и нежной. Такой потрясающе нежной! Она льнула ко мне всем телом, целовала жадно.       И я помню, как она дрожала. Как задыхалась и стонала, когда я забрался ладонями под её свитер, потом под майку. Она прижималась ко мне бёдрами, а её руки гладили мои плечи, спину. Когда я снял с неё свитер, она даже не противилась. Её грудь так красиво выделялась под майкой, что я терял голову от желания сжать её, целовать, облизывать. Сделать её своей — это всё, что мне было нужно. Меня накрывало решительностью, стояк с ума сводил, но майку снять она не позволила. Вцепилась в неё, оттянула вниз, но меня это только раззадорило. Припал губами к её шее. Мерлин! Как она стонала! Она так неожиданно стянула с меня футболку, что я даже удивился. Но было бы глупо этому возражать. Её маленькие ладони на моём животе. Эти поглаживающие робкие движения. Я думал просто сдохну от восторга, когда она осторожно опустила кончики пальцев под резинку штанов.       Тут я оплошал, просто не знал, как по-другому. Это был такой кайф, что я застонал. Блин, не думал, что могу издавать такие звуки, а она улыбнулась, обняла, прижалась всем телом ко мне, целовала в губы, шею. Это стало невыносимо, и я как-то слишком резко вскочил, схватил её за резинку штанов и дёрнул с такой силой, что эти обтягивающие брюки буквально слетели с неё. Гермиона взвизгнула, шарахнулась к спинке кровати. Испугалась. Ну что я за кретин!       — Прости! — выдохнул я. — Прости.       Сердце разрывалось. Стояк причинял адскую боль. Я стоял перед ней на коленях в одних штанах, а она… Я не понимал. Она дышала тяжело, в глазах тревога. А я не мог отвести взгляда от её обнажённых ног. Знал, всегда знал, что она очень красивая. И эти маленькие ступни в полосатых носках, её бёдра.       — Я говорила, что мне лучше уйти, — торопливо прошептала она.       — Нет, пожалуйста, — простонал я, словно одержимый. Противно стало от самого себя. Салазар меня проклял в тот момент, я уверен. Но её взгляд вдруг стал меняться. Она рассматривала меня. Откровенно. Даже в тусклом свете зелёных огней Чёрного озера за окном, я видел, как её встревоженный взгляд становился мягче. Она чуть приподнялась, придвинулась ближе и легла на бок.       — Ложись рядом, — шёпотом позвала она.       Теперь уже я нерешительно приблизился к ней, но прикоснуться не смел, пока её ладонь не тронула мой живот. Я вздрогнул. Круги поплыли перед глазами. Я зажмурился. А когда её пальцы нежно заскользили вниз, бессознательно прогнулся, подаваясь к ней бёдрами.       Мягкий поцелуй на моей груди. Мерлин… ещё ничего откровеннее она не делала. Потом ещё один, а её ладонь скользила всё ниже. Я осторожно обнял её, боясь напугать, оттолкнуть, а она подняла голову, тронула губами мой подбородок, а её ладонь обвела моё бедро — так робко, нерешительно. Твою мать! Я прикусил губу и завыл — не знаю, как ещё назвать этот звук. Она прильнула к моим губам, а её дрожащая рука прошлась по стояку вниз. Меня пробила дрожь. Ничего более приятного не испытывал в жизни. Ничего. Никогда. Гермиона целовала и ласкала меня осторожно, так нежно, что, кажется, я терял сознание, пытался открыть глаза, смотреть на неё. Она не сводила взгляда с моего лица, продолжая целовать губы. И эта ласка, простые поглаживания, её взгляд, поцелуи, выворачивали всё моё тело наизнанку.       Я ощутил её напряжённую грудь ладонью, целовал её в ответ, ласкал её живот, бёдра, и она стонала так сладко, что у меня мутилось сознание. Но стоило мне хоть на милиметр приблизиться к её промежности, она сжимала бёдра, замирала, шептала: «Пожалуйста», и я отступал.       В какое-то мгновение Гермиона чуть сильнее сжала меня рукой, посылая импульс по всему телу. Ощутил, как толчок ударил в пах, потом выше по стволу. Содрогнулся в спазме. Потом ещё раз. Думал меня разорвёт от этой пульсации. Она отдёрнула руку, обняла меня, и я прижал её к кровати изо всех сил, совершенно это не контролируя.       — Я люблю тебя, Драко, — еле слышно прошептала она, а я с трудом мог дышать.       Пытался в себя прийти. Сознание будто отключилось. Я просто замер.       — Тебе не больно? — встревоженно спросила она.       — Мне… хорошо, — с трудом дыша, выдавил я. — Ты просто не представляешь, как.       Обнял её, прижал к себе, вдыхая её запах. Её кожа была холодная, чуть влажная. Гермиона тихо выдохнула, уткнулась лицом в мою грудь.       Я ощутил себя преступником. Мерзавцем. Словно я украл что-то или обманул. Было так не по себе. Тело обрело покой, полное расслабление, но на душе было странно, тягостно. Неправильно. Если бы я мог понять, что было не так. Гермиона молчала, и я не мог подобрать нужных слов, кроме:       — Прости. Я не сдержал обещание.       Её губы снова нежно тронули мою грудь посередине. От этого прикосновения хотелось кричать. Моя нежная девочка, самая нежная и прекрасная. У меня не было слов, только море чувств, которые я не умею выразить.       — Я знала, что так будет, — прошептала она. — Если что-то было не так…       — Что? — усмехнулся я.       — Знаешь, я ужасно неловкая.       — Прости, это я неотёсанный чурбан. Может, если ты позволишь…       Она тут же замотала головой и обняла меня изо всех сил.       — Нет.       Она долго молчала, и это было ужасной мукой. А потом вдруг сказала:       — Знаешь, мне кажется, я немного в шоке, — растерянно усмехнулась она. — Я всё никак не могу осознать, что тот мальчик, который учил меня летать на метле, уже мужчина. А я… я, кажется, немного не соответствую…       — Что ты такое говоришь? — я отстранился, попытался заглянуть ей в глаза, а она, смущаясь, стала отворачиваться. — Гермиона, ты просто не имеешь права так говорить! — возмутился я.       — Мне кажется, я ужасная трусиха, — выдохнула она, и я наконец поймал её лицо в ладони, а она зажмурилась, чтобы не смотреть на меня. — Не надо, Драко. Мне стыдно! — вдруг воскликнула она.       — Прости, я не должен был…       — Нет, это я не должна была. Всё это не так должно быть, я уверена.       — Ты не хотела это делать, — разочарованно вздохнул я, резко садясь, выпуская её из рук. — Да какого же хрена!       Я вдруг испытал такое отчаяние. И вот теперь на меня нашёл страх, словно всё испорчено. Всё потеряно.       — Пожалуйста, не сердись, — прошептала она, прижимаясь к моей спине щекой.       — Я не на тебя сержусь, а на себя, — прорычал я. — Не нужно было тебя вынуждать. Так неправильно.       Как-то невольно ударил кулаком по постели, внутри всё кипело от досады.       — Ты не вынуждал. Это естественный ход вещей. Может быть, я когда-нибудь смогу перешагнуть через свою трусость. Я не знаю. Я хотела бы… большего. Чего-то серьёзного, надёжного, понимаешь? Знаю, у меня дурацкий характер, я… только на словах львица, а на самом деле — перед тобой — я словно… растворяюсь, теряюсь. И я так благодарна, что ты терпишь это.       — Ты прекрасна, Гермиона, — шепнул я. — Ты — сама чистота…       Она обняла меня, прижалась теснее, и я положил ладонь на её сомкнувшиеся в замок маленькие руки. Её дыхание тронуло ухо, а потом шёпот:       — Я хотела, чтобы тебе было хорошо. Скажи, у меня получилось?       Ком сковал горло. Я резко обернулся к ней, обнял крепко, целовал её губы, лицо. Меня так переполняли чувства, что невозможно словами передать. И я только шептал:       — Я люблю тебя, Гермиона. Слышишь, моя маленькая?! Я тебя люблю! Хочу, чтобы тебе было хорошо. Со мной!       Она жмурилась, улыбалась и казалось, будто она совершенно счастлива.       — Мне так хорошо сейчас, Драко! — шептала она. — Мне хорошо с тобой!       Мне пришлось пойти переодеться, а когда вернулся, она уже забралась под одеяло, сидела, глядя на меня, такая довольная, что стало смешно.       — Что? — улыбнулся я. — Поймала слизеринца на горячем?       — Ты такой чувствительный, — она улыбнулась, прикусив губу. — Знаешь, я не представляла даже, что ты настолько чувствительный.       — Всё, прекрати, — смутился я и забрался к ней под одеяло.       Гермиона тут же пристроилась на моём плече, переплетая наши ноги, и это было так естественно, будто мы так делали всегда. Она быстро заснула, и было приятно лежать с ней рядом, чувствовать её тепло. Да только теперь я не могу спать. Совсем. Кажется, когда мы поженимся, нам будет нужна огромная кровать, чтобы можно было разлечься по привычке.       Помню, как долго привыкал к этой школьной кровати. Кажется, спать вдвоём тоже нужно привыкать. Странное ощущение. Безумно рад, что она рядом, спит так сладко, уткнувшись носом в свою руку, тихо дышит. Красивая, маленькая.       А я писал почти всю ночь.       Это лучшая Рождественская ночь в моей жизни.       Хотя, о чём я? Это просто лучшая ночь в моей жизни.       Хочу провести этот день в Хогсмиде. Ещё не придумал, как мы это сделаем, ведь Макгонагалл не в курсе, что Гермиона здесь. Её невидимость — это отличный выход, но тогда, какое же это будет свидание?       Что за дурацкий звук?