Грани миров

Признаться честно, Адриан едва не поседел во время разговора с отцом: Габриэль Агрест был настолько недоволен поведением собственного отпрыска, что его глаза будто покрылись ледяной корочкой. Блеск стекла его очков только ухудшал ситуацию, добавляя Адриану нервов. Габриэль точно знал, как нагнать на сына ужас одним только взглядом без единого слова. Адриану было некомфортно. Нервно до тошноты. Даже страшно, потому что он понимал: да, провинился, пошёл против воли строгого родителя. Но Адриан всё равно не собирался отступать. Он знал, что за прогул психолога и побег от Гориллы отец не погладит его по голове; он всё равно поступил бы так, как поступил раньше. Спасение жизни Ледибаг стоило любых ссор с отцом, как бы Адриан того ни любил. Приоритеты, что поделать. Поскольку выволочка была неизбежной, Адриан решил: будь что будет, а он попытается. И, войдя в кабинет отца, Агрест-младший первый начал разговор. С угроз: — Я не буду ходить по психологам, если не буду ходить в коллеж. Габриэль, казалось, не выглядел особенно впечатлённым. Он отошёл от портрета Эмили, неспешно дошёл до рабочего стола и сел за него. Провёл кончиками пальцев по тёмному дереву, пока Адриан переминался с ноги на ногу, стоя практически в дверях кабинета. Взглянул на сына своими затянутыми льдом глазами и склонил голову. — Ты ставишь мне условия? — спросил Габриэль. Адриан сглотнул и подавил внутреннюю дрожь. Да. Он ставил условия. А что ему оставалось? Он понимал, что все действия его отца направлены исключительно на благополучие Адриана — так, как понимал его Габриэль. Что отец просто пытается защитить его всеми доступными ему средствами, иногда перебарщивая. Что это всё из-за гиперопеки, ненормально раздувшейся после пропажи Эмили. — Да. Он понимал, но у него не было выхода. Он хотел немного нормальной жизни; ему была нужна нормальная жизнь, особенно после того, что он пережил на кладбище с Ледибаг, Альей и потрёпанным горбатым гробовщиком. Ему ведь даже не дали время, чтобы прийти в себя. Кое-как Адриан добрался до поместья, по дороге потеряв синхронизацию и кошачьи уши. Немного пришёл в себя, унял нервный тик и подёргивание запястий. Даже привёл в порядок свои мысли, хотя после сумасшедшего давления Талисманов их оставалось не так много в его голове. Но он всё равно не успел как следует успокоиться, и в его крови гулял адреналин. Много, много адреналина. Может быть, поэтому он и стал ставить отцу условия. Он хотел в коллеж, к нормальной жизни, к урокам и друзьям, к голубоглазой Маринетт… и к Алье с Нино, конечно же. Хотя глаза у них были карими. Это всё помогло бы ему отвлечься от воспоминаний о красно-бурой крови, клыкастых тварях, множестве детских ручек и расширенном как от наркоты сознании. Ему просто был нужен коллеж. Неужели это так много? — Хорошо. Адриан моргнул, потом ещё раз. Что? — Хорошо? — переспросил он. Габриэль кивнул, откидываясь на спинку стула. — Хорошо, — повторил он. — Ты можешь вернуться завтра в коллеж. — Я… спасибо? Его отец снова кивнул и, казалось, потерял к ребёнку интерес: взгляд утратил фокус, тяжёлые веки опустились и наполовину скрыли за собой ледяные радужки. Фигура Габриэля, напротив, будто превратилась в камень, неспособный двигаться. На лбу, совсем близко к границе роста волос, появились крохотные капельки пота. У него опять было то, что Натали называла «приступами». Такое было довольно часто в последнее время. Адриан думал, что отец чем-то болен, — он гнал от себя эти мысли, если честно, потому что понимал, что сделать ничего не может, — но Натали на все вопросы о самочувствии Габриэля только качала головой. Она никогда не отвечала Адриану, даже если юноша напрямую спрашивал, что происходит. В конце концов, он перестал даже пытаться. Адриан взялся за ручку двери и опустил её. Та поддалась с едва различимым скрипом; Агрест-младший подумал, что так же натужно стонет тело его отца, умоляя о лечении, пощаде или ещё о чём-то столь же важном. Но Габриэль никогда никому не давал спуску. Не позаботится он и о себе. — Всё, что я делаю, — услышал Адриан тихий голос Габриэля, — лишь для твоей безопасности, Адриан. Он обернулся на отца и встретился с усталым, больным взглядом родных холодных глаз. Поджал губы, больше всего мечтая о том, чтобы подойти и просто обнять родителя. Он этого не сделал. Адриан помнил, что говорила Натали насчёт этих приступов: не шуметь, не подходить, не касаться. Уйти как можно скорее или дать воды. И позвать её, конечно же. — Я знаю, — ответил Адриан, едва заметно кивая. — И я благодарен… правда. Но иногда это излишне. В кабинете было светло: во всю работали лампы, солнечные лучи пробирались через оконные стёкла. Но около отцовского рабочего стола будто собирались тени, и казалось, что Габриэль поглощён ими. Что рядом с ним нет места чему-то хорошему, яркому и светлому. Иногда Адриан задавался вопросом, живёт ли его отец в том же мире, что и все остальные люди. Рядом с Габриэлем всегда было тихо, мрачно и довольно уныло, что бы ни происходило вокруг. И темно. Свет казался ненастоящим, слишком слабым и рассеянным, даже если прямо над головой дизайнера сверкала болезненно-яркая лампочка. Габриэль снял очки и положил их на стол. Потёр слезящиеся глаза и улыбнулся — так слабо, что Адриан едва это заметил. — Я не могу по-другому. Адриан так сжал ручку двери, что едва не смял её к чертям: даже без синхронизации он был сильнее обычного человека. Металл, впившийся в ладонь, немного привёл в себя. Отчего-то у Адриана выступили слёзы. Он быстро сморгнул их, дёрнув уголком губ. Тени над его отцом из-за водяной завесы перед зрачками стали насыщеннее, будто бы опаснее и реальнее, так что Адриан ожесточённо потёр глаза рукой. — Я пойду, — сказал Адриан, едва не начав заикаться. — Тяжёлый день. — Больше не сбегай так, ладно? — Хорошо. Я… люблю тебя, отец. — Знаю. Я тоже. Габриэль выглядел таким серьёзным, таким уставшим, что Адриан едва не подбежал к отцу, чтобы обнять. Но в голове звучал голос Натали: не приближаться, не шуметь, не трогать. Уйти, позвать её. Поэтому он кивнул и вышел из кабинета, на ходу доставая телефон из кармана. Набрал смс Натали, чтобы та помогла отцу с очередным приступом, и пошёл в свою комнату. Больше всего на свете он хотел спать. И, возможно, немного покричать в подушку. И, может быть, поколотить кого-нибудь. В комнате он безучастно осмотрелся по сторонам и направился в сторону скалолазной стенки. Плагг, вылетевший из-под рубашки, с небывалым скептицизмом смотрел на то, как Адриан цепляется за выступы и неторопливо поднимается вверх. — Это тебя успокаивает, что ли? — Раньше я часто сбрасывал нервы так. Пройдёшь маршрут раз десять — и как новенький. — Раньше у тебя не было меня. Что, мало по крышам бегать и по настоящим стенам лазать? Ты вроде забросил эту имитацию паркура, когда получил Талисман. Адриан сцепил зубы и перешёл со стены на потолочные поручни. Он бы хотел, конечно, сказать Плаггу, что дело не совсем в физической нагрузке. Право слово, после ночных патрулей и акум всё это… скалолазание… яйца выеденного не стоило. У него даже руки не напрягались, когда он перебрасывал себя с одного поручня на другой. Нет, дело было в другом: совсем недавно по этому же маршруту ползала счастливая до абсурда Ледибаг. Ледибаг, которая сегодня едва не умерла. Ледибаг, лицо которой было покрыто кровью и грязью. Ледибаг, которая пострадала из-за того, что Кота Нуара не было рядом. Он прошёл маршрут трижды, не спускаясь на пол, прежде чем кровь перестала бурлить в венах. Для хоть какого-то успокоения мыслей пришлось сделать ещё четыре круга. Плагг всё это время ел сыр: кусок за куском, кусок за куском. — Я надеюсь, что ты сейчас не загоняешься, пацан. Если в твоей голове есть мысли типа «я должен был быть там», то ты пересмотрел своих японских мультиков и начинаешь думать шаблонами поняшных тян. — Спасибо, успокоил. Адриан примерился к следующему выступу. Прежде чем ухватиться за него, он вытер ладонь о джинсы: кожа вспотела из-за нервов и дурных мыслей. — Нет, я серьёзно, пацан. Твоей вины в произошедшем столько же, сколько кошачьего корма в моём рационе — то есть, ноль. Ясно? И не смей думать по-другому. — Я всё это понимаю, — пробормотал Адриан, подтягивая себя на потолок. — И понимаю, что я сделал всё, что мог. Но от этого не менее паршиво. — О… да ты только что вырос в моих глазах. Никаких страданий и самобичевания? Адриан отрицательно мотнул головой и расслабился, повиснув на потолочных поручнях. Задумчиво покачал ногами, позволяя телу мотыляться туда-сюда, как большой качели. Медленно поднял ноги до параллели с полом и так же неспешно опустил. — Вот и отличненько, пацан. Но тогда у меня вопрос: чего психуешь? Высота была достаточной, чтобы, спрыгнув, Адриан мог получить вывих и перелом. Поэтому он схватился за следующий поручень, и за следующий, пока не перешёл на стену, а после и на пол. — Просто ситуация. Каждый справляется как может. Ты вот, например, ешь сыр. — Я всегда его ем! — Не в таких количествах. Адриан собрал обёртки от камамбера, разбросанные вокруг квами, и ласково погладил котёнка по лобастой голове. Плагг закатил зелёные глаза, но показательно-громко замурчал. — Я просто люблю камамбер, пацан. Никаких нервов, мне же не шестнадцать! — Мне шестнадцать, так что я могу нервничать. — Тебе скоро семнадцать, так что нет, не можешь. Уже совсем взрослый Кот! Иные Нуары в таком возрасте уже котят имели! Адриан неопределённо дёрнул плечом и скомкал сырные обёртки. Пахли они… ну, камамбером. Привычный запах, напоминающий носки недельной давности, который теперь у Адриана ассоциировался с защитой и дружбой. — Знаешь, а ведь у Ледибаг сейчас наверняка истерика, — заметил Адриан, выкидывая обёртки в мусорку под рабочим столом. — А я даже ей помочь не могу. Плагг подлетел к лицу подопечного и принялся тереться головой о щёки Адриана, пытаясь успокоить по-своему. Квами знал, насколько болезненно Агрест переживал нервные срывы своей возлюбленной Леди, особенно если никак не мог ей помочь. — Иногда справляться с подобным приходится в одиночестве, — заметил Плагг. Адриан согласно хмыкнул. — Знаю. Но я всё равно… ладно. Если она оставит какое-нибудь сообщение, то, будь добр, дай знать. — Даже если ночью? — Да. Остаток дня Адриан провёл, бесцельно слоняясь по комнате. Он прошёл скалолазный маршрут ещё раз пятнадцать, прежде чем ему попросту надоело нарезать круги под потолком; перебрал диски с аниме и фильмами, отложив те, которые должны понравиться Ледибаг; заслушал несчастного Бетховена до слуховых галлюцинаций и, наконец, лёг спать. Чтобы вскочить с постели уже через полчаса, напугав при этом задремавшего на подушке Плагга. Вместо привычного чёрного провала Адриан увидел кошмар. Давно у него плохих снов не было. Поняв, что уснуть снова не выйдет, Адриан сел за пианино и бессмысленно перебирал клавиши, — кажется, у него даже что-то выходило, — пока вновь не почувствовал сонливость. Тогда он вернулся в кровать к храпящему квами, упал на подушку и тотчас вырубился. Новый кошмар, полный неясных картин, выдернул его из сна через сорок минут. В этот раз на пианино он играл более осмысленно: прошёлся по любимым сонетам и едва не вывихнул пальцы, пытаясь ускорить Прелюдию Баха. Кажется, минорную?.. он помнил ноты. Сон, пианино, сон, пианино. К семи утра Адриан сам себе напоминал сломанного андроида: вроде бы хорошо выглядит, но движения нервные, а глаза будто из стекла. Не улучшило ситуацию даже сообщение от Ледибаг, где девушка спрашивала, в порядке ли Нуар. Естественно, не в порядке. Но, поскольку у Адриана не было никаких физических увечий, он заверил Ледибаг в обратном. Не стоило его леди ещё и за него волноваться. В коллеж он собирался с большим воодушевлением. Во-первых, ему хотелось похвастаться тем, что он смог переубедить отца и сам себе отменил домашний арест. Во-вторых, сегодня был вторник — приятный день подарков. Ледибаг никогда не пропускала вторники. Так что хотя бы по наличию презента он мог бы понять, насколько именно она в порядке. До коллежа его довёз Горилла; Адриан успел ещё раз вырубиться в машине и едва не напускал сонных слюней на обивку салона. Распрощавшись с водителем, Агрест выбежал навстречу урокам и школьным будням с воодушевлением, которого не ощущал. Больше всего ему хотелось просто поспать. Он вбежал в класс и едва не осел от облегчения: на его парте стояла огромная коробка в простой крафтовой бумаге. Отлично. — Утро, Агрест! — окликнул Адриана Ким. — Давай, открывай коробку, мы хотим узнать, что внутри! Одноклассники подтянулись к парте Адриана, сидящий рядом Нино приветственно коснулся козырька кепки и улыбнулся — радовался появлению друга. Всем было интересно, что такого подарил тайный воздыхатель, что для этого потребовалась огромная коробка. Она была раз в пять больше, чем обувная. Адриан на ватных ногах подошёл к подарку и, не нежничая, содрал упаковку. Скомкал ту в плотный шар и кинул в корзину около учительского стола. Попал, даже не глядя. Парни одобрительно заулюлюкали. Адриан раскрыл подарок, и с наслаждением вдохнул сладкий лёгкий аромат. В коробке были круассаны. Много круассанов. Столько Адриан видел только на прилавках в пекарне родителей Маринетт. На самом деле много! Естественно, он пригласил одноклассников к угощению. В него самого бы всё это великолепие просто не влезло бы! Круассаны были вкусными: это подтверждал и довольно бормочущий Нино, и одобрительно переговаривающиеся одноклассники. Выпечку взяла даже привередливая обычно Хлоя, что говорило о качестве подарка. И вот теперь, когда одноклассники довольно чавкали, Адриан вертел в руках сопроводительное письмо. То было, наконец, написано по всем правилам романтических аниме: небольшой конверт с котятами, — он умилился, поскольку точно был уверен, что Ледибаг не знает о его втором я, — запечатанный наклейкой-цветочком. Внутри — приятно пахнущая бумага нежно-жёлтого цвета. И ровные строчки, выведенные на этот раз без трафаретов или попыток сделать их обезличенными. «Неделя у меня выдалась сложной, так что прости, сегодня без особых подарков. Наслаждайся круассанами и не забудь поделиться с одноклассниками! С любовью.» Адриан несколько раз перечитал это крошечное письмо, особенно останавливаясь на последней строчке. «С любовью», ха. С любовью! Но главным было всё-таки не это, а почерк. Настоящий почерк его леди. Это было… это было такое доверие! И Адриан никак не мог понять: почему? Что такого произошло, что Ледибаг решилась на такое откровение, как собственный почерк? Для него это было равносильно признанию в любви, особенно учитывая то, как Ледибаг относилась к Тайне Личности. Неужели прошлая акума настолько её… проняла? Он мог отнести это письмо Хлое. Даже если Буржуа не узнала бы почерк, она бы всё равно смогла бы многое сказать по наклону букв, нажиму, завитушкам и чёрточкам. Она могла бы буквально разложить характер Ледибаг по полочкам, присыпать их сахарной пудрой и подать Адриану на блюдечке, стоило ему только попросить подругу детства об этом. Но, естественно, он так не сделает. Хотя и очень хочет этого. Уроки прошли в вялом переваривании собственных кошмаров. Раза два Адриан вырубался прямиком на парте, но Нино спасал его от позора, вовремя пиная или чувствительно щипая за бок. Когда голова Агреста в третий раз чуть не стукнулась о столешницу на перемене, Ляиф зашипел: — Да что с вами сегодня такое, а? Сговорились, что ли? Или провели вместе жаркую ночку? — Ты о чём вообще? — О тебе и Маринетт! Адриан недоумённо прищурился, затем вопросительно поднял брови. Нино закатил глаза и кивком головы указал на заднюю парту. Адриан обернулся. Маринетт выглядела очень мило, на самом деле. Её обычно ухоженные волосы оказались растрёпаны, будто девушка поленилась как следует завязывать свои вечные хвостики. Под глазами залегли глубокие серо-синие тени — призраки недосыпа, остающиеся с человеком утром. Наверное, Маринетт шила по ночам. Адриан помнил, что она увлекается моделированием одежды. Как и Ледибаг, кстати. Интересно, его одноклассница столь же талантлива, как его… Он задумался. Кем была ему Ледибаг? Другом? Нет, она дружила с Нуаром, не с Адрианом. Знакомой? Простых знакомых не целуют, всё-таки это слишком лично. Для отношений герой-спасаемый они провели слишком много времени вместе на протяжении двух дней. И они, определённо, не встречались. Хотя Адриан многое бы отдал за то, чтобы назвать Ледибаг своей девушкой. Она ведь любовь всей его жизни, как-никак. Значит ли это, что Адриан мог бы назвать Ледибаг своей будущей девушкой? В класс вошла мадам Бюстье, и Адриан осторожно погладил Маринетт по голове. Чисто по дружески, конечно. — Маринетт, — тихо позвал он. — Просыпайся. Он продолжал аккуратно водить ладонью по мягким иссиня-чёрным волосам, пока девушка не открыла уставшие, покрасневшие глаза. Она окинула Адриана бессмысленным взглядом и легко кивнула, когда он убрал свою руку от её головы. Обычно он так будил Ледибаг после её истерик. Нужно было действовать очень аккуратно, чтобы не спровоцировать новый испуг напарницы и аккуратно вернуть её в реальность после срыва и последующего сна. Продолжительного сна, потому что Адриану невероятно нравилось держать его леди в своих руках. Он вообще ловил каждое мгновение рядом с ней. — Спасибо, — сказала Маринетт хриплым голосом. — За что? — Что мягко разбудил. Алья обычно просто трясёт. Я пугаюсь. «Обычно трясущая» Алья смотрела на своих одноклассников с таким удивлением, будто у тех выросло по второй голове. Адриан пожал плечами и, улыбнувшись напоследок, отвернулся. Мадам Бюстье не любила, когда начало урока задерживалось. Время до обеда прошло невыразительно. Сказывались нервы, усталость и недосып. Плагг под рубашкой постоянно копошился, будто был квами-хомяком, а не квами-котёнком. Уроки мелькнули, словно Адриан просто прикрыл глаза. Он даже не заметил, как внезапно прозвенел звонок, оповещающий о долгой перемене. Алья, едва заслышав этот сигнал, вскочила, перегнулась через парту и шутливо сбила с Нино кепку. — Ну, супермен, пошли-ка, угостишь меня чем-нибудь! Ляиф фыркнул, возвращая головной убор на место. — Ладно, кошка, ладно. Адриан, Маринетт, вы с нами? — Нет-нет-нет, дорогуша, — запротестовала Сезер, снова сбивая кепку, — ни в коем случае! Эти голубки пусть сами как-нибудь, а у меня обеденное свидание со своим парнем! — Но мы же… — Со. Своим. Парнем. Ляиф, включи мозг! Адриан нахмурился, а вот лицо Нино, напротив, просветлело. Друг точно что-то понял, что для Агреста осталось тайной. — Точно, Алья, как я мог такое предложить! Конечно же, у нас обедо-свидание, и никак иначе. Прости, бро, сегодня вы с Маринетт один на один! Они с Альей собрались настолько быстро, что Адриан даже не успел сказать ничего вразумительного. Про р-раз — и за партами сидят только Маринетт и Адриан. Смущённая Маринетт и ничего не понимающий Адриан. — Ну, — кашлянул он, — кажется, нас кинули. Маринетт кивнула. — Да, видимо, — сказала она без своего обычного очаровательного заикания. — Пообедаешь со мной или ты предпочитаешь компанию Хлои? Адриан на секунду представил, каково это: обедать с Хлоей. Учитывая, что Буржуа обожала суши и предпочитала днём есть их, наверное, немного по-японски. Слишком много разговоров и сырой рыбы. Ему не нравилось ни то, ни другое. И голос Хлои, откровенно говоря, не нравился. Он словно миксер взбивал мозг прямиком в черепной коробке, особенно если Буржуа начинала повышать тон и говорить, слегка повизгивая. Адриан любил Хлою, но при недосыпе он предпочитал быть с более молчаливыми личностями. Такая же невыспавшаяся Маринетт отлично бы подошла. — Твоя компания — это всё, чего я хочу, — кривовато улыбнулся Адриан. — Никакой Хлои, никакого голоса Хлои, никаких суши. — Звучит как идеальный план на обед. Маринетт подпёрла голову рукой и посмотрела на Адриана из-за завесы колких ресниц. Голубые глаза казались темнее из-за тени, и радужка затягивала в себя, как морская пучина. Адриан считал, что Маринетт удивительно идёт её имя. — Как насчёт итальянской кухни? Пицца, равиоли, фокачча? — Слишком много мучного, — улыбнулась Маринетт. — Как дочке пекаря, мне нравится. Обеденный перерыв длился час сорок, так что за это время вполне можно было добраться до какого-нибудь кафе, чтобы поесть там. Маринетт, насколько Адриан знал, обычно ходила обедать домой: девушка жила неподалёку от коллежа. Они неспешно собрали вещи, — Адриан предложил оставить рюкзаки в школе, но Маринетт отказалась; как оказалось, Хлоя несколько раз портила её вещи, — и вместе вышли из коллежа. В десяти минутах ходьбы от их альма-матер располагалась отличное кафе с настоящей пиццей: ту готовили на огне в старых, крутых печах. Адриан случайно обнаружил это кафе, когда акума закинула его туда в виде Кота Нуара. Запах пиццы после преследовал Агреста минимум неделю, однако ему так и не удалось поесть в этом островке Италии. Во-первых, у него не было времени. Во-вторых, его модельная диета не подразумевала лишних перекусов. Сейчас же было можно. Даже разрешение отца в наличии: Габриэль посчитал, что Адриан излишне худой и сухой, так что настоятельно попросил сына на время забыть о диете и просто наслаждаться едой. О, ладно, он сказал совсем не так. Там было что-то про «допустимые отклонения от диеты». Но смысл ведь от изменения слов не менялся? Кафе было как раз таким, каким его запомнил Адриан: светлым, тёплым, с большим количеством красного и коричневого в интерьере. Атмосфера напоминала про жаркие итальянские деньки и обязательную сиесту с двенадцати до пяти. Улыбка официантки стала немного искусственной, когда она увидела Адриана, но Агрест к такому уже привык. Люди отчего-то странно реагировали, если он ходил по общественным местам. Кто-то визжал, другие просили автографы, третьи презрительно кривили носы. Больше всего Адриану нравилось, когда на него не реагировали вовсе. Официантка поприветствовала их с Маринетт, скользя взглядом по столикам в кафе. Наконец, вздохнув, она сказала: — Поскольку вы, месье Агрест, личность достаточно… узнаваемая… могу ли я сама порекомендовать вам столик? Иначе, боюсь, вы не сможете по-настоящему насладиться нашими блюдами. Адриан кивнул и довольно улыбнулся. Пожалуй, он оставит этой девушке больше чаевых, чем было принято. Их с Маринетт проводили в отдельную комнатку. Она была небольшой, но очень уютной: хорошее, но не слишком яркое освещение, мягкий угловой диванчик, круглый чёрный стол, несколько натюрмортов и крошечных ковриков на стенах. Официантка принесла меню и оставила подростков одних. Адриан жадно вчитывался в наименования блюд и понимал, что он просто чертовски голоден. Сидевшая рядом Маринетт тоже немного оживилась, листая меню и иногда мечтательно вздыхая. — Не знаю, сколько я могу себе позволить, — пробормотала она, совершенно очаровательно морща нос. — Боже-боже, как всё вкусно выглядит… — Заказывай, не стесняясь, счёт беру на себя, — пробормотал Адриан, буквально захлёбываясь слюной из-за качественных фотографий в меню. — Я сейчас, к примеру, собираюсь взять минимум половину всего ассортимента. Заметив заминку, Адриан посмотрел на Маринетт. Девушка уставилась на него в ответ, покраснев в тон бордовым стенам. — Вообще-то, я говорила не о деньгах. Я про то, что весь этот хлеб непременно окажется у меня на бёдрах… — Ты собираешься его ронять? — Судя по ассортименту, я собираюсь толстеть. Адриан фыркнул, прежде чем негромко рассмеяться. Вернувшись к меню, он принялся листать его, мысленно прикидывая, хочет ли он просто насытиться или объесться до икоты. Наверное, всё-таки просто поесть. Потом же ещё в коллеж, а там думать придётся. — Ты забавная, Маринетт. Из сидящих за этим столом о фигуре стоит думать только мне: твоя и так идеальна настолько, что это просто преступление. — А я всегда думала, что это у тебя… идеальное тело. Он замер, сжав меню в руках. Медленно поднял взгляд на Маринетт — и пропал. Она выглядела… Господи, она выглядела просто великолепно. Так же великолепно, как Ледибаг: спокойная, уверенная, с мягким взглядом ярко-голубых глаз и лёгкой улыбкой на розовых губах. Она даже улыбалась так же, лишь слегка обнажая блестящие зубы. Как обещание о поцелуе, который ты никогда не получишь, смертный. Адриан смотрел на её улыбку, как заворожённый. Затем поднимался к голубым глазам. Опускался на губы. В голове бились барабанчики, кровь пульсировала у висков. Волна душного смущения затопила его сознание, вымывая из него любые мысли о чём-либо, кроме Маринетт, её морских глаз и её улыбки. Подошедшая официантка, пожалуй, спасла его от разрыва сердца. Он сделал заказ, просто ткнув пальцем в меню. Это было как минимум невежливо, но на большее Адриан оказался попросту неспособен. Хомяк-Плагг возился под рубашкой. Крошечные лапки упирались Адриану в бок, когда квами поворачивался, чтобы найти более удобное положение. Юноша не знал, с чем связано такое неспокойное поведение обычно ленивого Плагга, но был благодарен за это: копошение под одеждой не давало слишком уж сильно уйти в себя или залипнуть на… на Маринетт. На красивую Маринетт, которая вовсю обсуждала свой заказ с официанткой. И, кажется, Дюпэн-Чэн планировала как следует пообедать. Когда официантка наконец приняла заказ и ушла, Адриан осторожно поинтересовался: — Слушай, а ты не лопнешь? Маринетт на это отозвалась чистым, но не слишком весёлым смехом. — У меня быстрый метаболизм, Адриан, я много ем. Это же не проблема? В смысле, я всё-таки могу заплатить за себя сама, если тебе неудобно. Адриан от такого предложения только отмахнулся. — Прозвучит ужасно, но мне некуда девать деньги, так что не волнуйся об этом. В смысле, все мои повседневные расходы сейчас перекрывает отец, но при этом то, что я зарабатываю как модель, идёт на мой личный счёт… на самом деле, это довольно грустно: у меня куча денег, но потратить их просто не получается. От подарков вы с Альей и Нино отказываетесь, в кафе каждый платит за себя… ну, по крайней мере, обычно. Сегодня-то я буду твоим рыцарем, миледи. Он подмигнул Маринетт, которая в ответ на это закатила глаза. При этом покраснев. О-ча-ро-ва-тель-но. Адриан теперь ассоциировал это слово исключительно со своей одноклассницей с двойной фамилией. — Мы дружим с тобой не для подарков, если что. Поэтому и отказываемся. — Но мне нравится дарить подарки. — Для сюрпризов есть определённые дни, праздники. Нужен повод, — наставительно сказала Маринетт, шутливо пихнув Адриана локтём. — Ведь даже тебе не дарят подарки ежедневно. — Нет, только на все праздники и по вторникам. Что, мне тоже выбрать день недели, чтобы покупать вам что-нибудь? — С таким отношением к деньгам ты прогоришь ещё до совершеннолетия. — Вряд ли это возможно, до него осталось чуть больше года. А денег у меня очень много. Маринетт укоризненно посмотрела на него, обвинительно покачав головой. — Ты, оказывается, просто безобразно хвастаешься. Вместо ответа он просто подмигнул. Затем принесли еду, и на время подростки забыли обо всяких разговорах: слишком уж Маринетт и Адриан были голодными. Пицца исчезла так быстро, будто бы её и не было. Та же участь постигла салаты, суп и пряные гренки. Адриан, наслаждаясь ароматным хлебом и мясными закусками, искоса поглядывал на Маринетт и удивлялся девушке: ела та почти наравне с ним самим. Но у него-то был Плагг и повышенная трата энергии из-за его двойной жизни. Маринетт его взгляд заметила только прикончив третий по счёту бутерброд с ветчиной и прискорбным для фигуры количеством майонезного соуса. — Что? — смутилась девушка. — Я же говорила, что у меня быстрый метаболизм. И что я много ем. — Нет, ничего. Просто я вдруг понял, что мы с тобой говорим. — Что? Она действительно выглядела растерянной, а Адриан пытался вспомнить хотя бы пару ситуаций, где они просто разговаривали бы. Не получалось: в голову лез только тот случай, когда они с Маринетт застукали Алью и Нино в библиотеке. И… и всё. — Обычно ты смущаешься чуть что, заикаешься через слово. Это мило, правда, но я давно хотел просто поговорить с тобой. Нормально. — Ну, тогда хорошо, что я прекратила заикаться, верно? — Мне будет этого не хватать, — Адриан запнулся, увидев улыбку Маринетт, — хотя изменения очень приятные. Не подскажешь причину? Улыбка исчезла с лица Маринетт так же быстро, как и появилась. Девушка нахмурилась, в потемневших глазах мелькнуло что-то мрачное, неприятное — будто грязь поднялась с морского дна во время шторма. Вздох Маринетт был таким же угрюмым, как и выражение её лица. — Я… давай потом, после того, как поедим. Я всё равно хотела с тобой поговорить. — Это будет что-то неприятное? — нервно рассмеялся Адриан. — Зависит от тебя. — Ну, обычно я хорошо реагирую на любые новости, — показательно-беззаботно продолжал Адриан. — Так это из-за твоего разговора Алья утащила Нино? Он хотел пошутить, наверное — слишком уж забавно их друзья исчезли с горизонта. Но шутки не вышло, потому что Маринетт кивнула. Некоторое время они ели в тишине. У Маринетт то ли пропал аппетит, то ли девушка задумалась о предстоящем разговоре: она медленно отщипывала кусочки хлеба и складывала их на тарелку из-под салата. Действие было каким-то рефлекторным, она явно не замечала его за собой. — Ты решила убить несчастную булку? — наконец сжалился над Маринетт Адриан. — По-моему, ей уже достаточно. — А? Ой. Да, наверное. В дальнейшем разговор не клеился, так что они просто ели в тишине. К удивлению Адриана, ему не было неловко, скорее немного тревожно: что же такого хочет сказать ему Маринетт, что для этого пришлось «устранять» Алью и Нино? При этом с Дюпэн-Чэн было приятно молчать. Необременительно. Несколько раз Адриан открывал было рот, чтобы завязать какую-нибудь пустую беседу, но замолкал, стоило только Маринетт посмотреть на него. У неё был отрезвляющий и успокаивающий взгляд. Наконец, он расплатился за их обед и приглашающе развёл руками. — Время перейти к страшному разговору? Если честно, мне кусок в горло не лез, когда я думал о том, что ты хочешь мне сказать. — И поэтому ты съел целых три пиццы? — В своё оправдание хочу сказать, что это всего лишь на одну пиццу меньше, чем съела ты. — У меня быстрый метаболизм. — А у меня — растущий организм. — В ширь? Адриан задохнулся от секундного возмущения, но, увидев смешливые искорки в голубых глазах, только усмехнулся. — Конечно же, в ширь. У мужчин должны быть широкие плечи и сильные руки, между прочим. Он шутливо принял позу атлета, — ну, насколько это было возможно, сидя за столом, — и напряг мускулы. Удовольствие, которое он испытал, когда Маринетт покраснела от его действий, было просто неописуемым. Он уже говорил? Очаровательно. Девушка прокашлялась и неловко рассмеялась. — Ладно, ладно, хватит. Опускай руки. Она дождалась, пока Адриан надурачится, примеряя ещё пару эффектных поз из бодибилдинга, краснея и фыркая от смеха одновременно. — Ну, разве не стоят эти мускулы трёх пицц? Уверяю тебя, я бы и пять съел, но у нас просто нет времени, чтобы их ждать. Как думаешь, в тебя бы влезло столько же? — Я люблю тебя. Адриан замер. Маринетт рядом с ним тоже. Она даже не смотрела в его сторону: уставилась своими невозможными глазами куда-то в сторону двери, ведущей на выход, и даже не моргала. — Маринетт, я… — Я люблю тебя, Адриан. Давно люблю. Практически с первой нашей встречи. Он ощутил, как закружилась голова. Любит? Нет-нет-нет, это плохо, потому что он точно не сможет ответить ей взаимностью. Возможно, если бы в его жизни не было бы Ледибаг, то ещё да, но не сейчас. Ледибаг была. У них всё только налаживалось. Они целовались. Даже Нуар урвал свой поцелуй, хотя он и был с привкусом крови. — Маринетт. — Не перебивай, — мягко попросила она. — Просто послушай, ладно? Что он мог сделать? Только кивнуть. — Ты милый, добрый, бесконечно вежливый. Весёлый, хотя иногда у тебя странные шутки. У меня дыхание перехватывало и в голове появлялся белый шум каждый раз, когда я тебя видела — от этого и все заикания, проблемы с общением, вообще всё. Я себя просто как дура вела рядом с тобой, давай уж будем честными. Мне самой стыдно. Она взяла со стола салфетку и принялась складывать её, проглаживая заломы чуть подрагивающими пальцами. — У меня вся комната в твоих фотографиях. И на компьютере заставка. И на телефоне. Просто каждый раз, когда я тебя вижу, у меня сердце бьётся. В смысле, обычно говорят, что оно замирает, а у меня наоборот: я словно только-только оживаю, когда тебя вижу. До этого — серая невыразительная реальность, после — яркая сказка. Мне нравится разговаривать с тобой, нравится проводить время вместе, мне даже краснеть из-за твоего внимания нравится. Я тебя люблю. Люблю, люблю, люблю! Она скомкала салфетку в кулаках, разорвав её на две неравные части. Сгорбилась и зажмурила глаза. Усиленное зрение Нуара позволяло увидеть даже слёзы на её ресницах. Адриан пододвинулся к Маринетт и осторожно коснулся её плеча. Всхлипнув, девушка повернулась к нему и прижалась, крепко обнимая. Он обнял её в ответ, успокаивающе поглаживая по вздрагивающей спине. — Маринетт, я не могу… — Я знаю, — её голос, несмотря на слёзы, звучал спокойно и даже устало. — У тебя уже есть та, которую ты любишь больше жизни. И я не претендую… ни на что. Разве что на твою дружбу. Я не хочу терять тебя из-за собственной влюблённости. — Ты не потеряешь. Маринетт, мне повезло иметь такого друга, как ты. Она сцепила руки ещё сильнее, словно пытаясь вжать себя в Адриана. Он продолжал монотонно гладить её спину: вверх, вниз, вверх, вниз. — Прости за это, — пробормотала Маринетт Адриану в ключицу, — я не хотела так расклеиться. — Ничего. Можно вопрос? — Конечно. — Почему ты решила признаться? Она замерла в его руках, напрягшись, словно он должен был её ударить. Адриан с силой провёл раскрытой ладонью по её спине: этот жест всегда успокаивал Ледибаг. Сработал он и в этот раз, с другой девушкой. — Акума. Тот, что с гробами. Я, кажется, умерла. Адриан ощутил озноб. Гробовщик не был сильным, — не для Нуара, — но при этом он умудрился практически убить Ледибаг. И, кажется, не только её. — Ты попала под атаку? — Да. Те существа… они меня серьёзно потрепали. — Они же вроде не нападали на обычных людей… — Мне, видимо, не повезло. Я вырывалась, может, поэтому меня ранили. И, пока я истекала кровью, я так жалела, что не призналась тебе. Что держала всё это в себе столько времени, что так и не смогла сказать о своих чувствах. Что ты мне дорог. Поэтому, когда всех исцелили… Знаешь, я ведь уже пыталась тебе признаться, раз десять точно было. Ничего не получалось. А теперь сказать это было так легко… наверное, это называется смена приоритетов. — Ясно. Мне жаль, что я не могу ответить на твои чувства. — Просто оставайся рядом, хорошо? — Конечно. Она отодвинулась от него, улыбаясь непривычно-грустно. Медленно качнулась вперёд и поцеловала его в щёку, хотя Адриан сейчас простил бы ей и поцелуй в губы. Что угодно, лишь бы не видеть её такой расстроенной. — Пойдём обратно в коллеж. У нас ещё миз Менделеева впереди. — Вряд ли я смогу сосредоточиться на химии. Она хмыкнула и встала, потянув за собой Адриана. И не отпускала его руку до тех пор, пока они не дошли до коллежа. Было горько и по-человечески обидно за Маринетт: ей просто не повезло влюбиться именно в него, Адриана Агреста, слишком увлечённого супергероиней. Он думал о превратностях судьбы на уроках и после них, ощущал поцелуй Маринетт на щеке всё это время и чувствовал себя просто отвратительно. Он пропустил патруль и зашторил окна в комнате. Впервые он не хотел видеть Ледибаг; не сегодня. К счастью, она так и не пришла.