Грани миров

— Таким образом получается, что Отшельник — это обрыв связи с Бражником, а Мир — сохранение сил! Или я не Алья Сезер! Алья довольно шлёпнула ладонью по столу, победно сверкнув стёклами очков. Маринетт подпёрла голову рукой, больше всего мечтая о тёплой и мягкой постели. Рядом с Маринетт сидел такой же полуживой Адриан. Дюпэн-Чэн не знала, в чём дело: то ли в её вчерашнем, не слишком удачном признании, то ли в личных делах Агреста-младшего. Ей было жалко Адриана, если говорить откровенно. Нагрузка у любви всей её жизни была явно больше, чем он мог вынести. А ведь он ещё и с друзьями старался проводить как можно больше времени. Которого у него было прискорбно мало! Перед Маринетт на столе лежали карты Таро. Сначала Алья их разложила веером, но за время разговора педантичный Адриан переместил карты так, чтобы картинки друг на друга не наслаивались. Три картонки, — Отшельник, Мир, Луна, — Агрест отодвинул от других. Также отдельно лежала карта Шута: мужчина на фоне жёлтого неба, идущий в никуда. Вместо прогулки Алья затащила друзей в библиотеку, — «Честное слово, Маринетт, на этот раз никаких шуры-муры!» — аргументировав это тем, что Чудесным нужна помощь. На ворчание о бесполезности помощи подростков Сезер не реагировала, пропуская всё мимо ушей. Алья закусила удила и точно собиралась разобрать всю систему Таро по кирпичикам ради Ледибаг и Кота Нуара. Не то чтобы Маринетт была против. Признаться честно, сама она попросту забыла и про карты, и про акуму-Таролога: последняя не появлялась, не чудила, вообще ничего не делала. Ледибаг про неё и не думала, потому что собственная жизнь оказалась насыщеннее, чем обычно. Гробовщик, Адриан, Кот, плачущая и просящая прощения Тикки, кошмары по ночам и подавляемый нервный срыв — есть чем заняться. А ещё Маринетт шила Адриану штаны для следующего вторника и плела амулет на удачу для Нуара. Как-то она вдруг задумалась о том, что никогда ничего не дарила напарнику. И это было… грустно. Он же был её второй половинкой, продолжением её рук, ног и сознания. И никаких подарков? Она выбрала амулет по нескольким причинам. Во-первых, её поделки точно работали: об этом не раз отзывался Адриан, да и сама Маринетт замечала, что, если носить плетёнку с собой, то тебе начинает неплохо так везти. Во-вторых, Нуару точно нужна была удача, он же, ну, чёрный кот. В-третьих, амулет — это не серёжки, бижутерия или одежда, определить по нему личность Кота Маринетт не могла бы. Хотя она бы хотела знать, кто под маской. Вот только её страх был сильнее, чем желание познакомиться с Нуаром по-настоящему. Было много причин, по которым Маринетт боялась увидеть Кота без маски. Может, они знакомы — и тогда Нуар видел бы её легендарную маринеттовскую неуклюжесть. А если нет, то разве не будет он расстроен, увидев вместо своей чудесной Леди обычную девушку? (Она сама знала, что нет, не будет. Что она останется для него особенной в любом случае. Но почему-то продолжала убеждать себя в обратном.) Но это всё были мелочи. Больше всего она боялась, что по собственной глупости раскроет личность её дорогого напарника Бражнику — или кто там теперь у Чудесных за главного злодея. Она столько раз кричала «Нуар!» во время боёв, что и не сосчитать. Каждый пропущенный удар — её вопль, каждая опасная рана — её крик, каждый синяк и царапина — её стоны. А если она узнает имя Кота, то разве она не станет кричать его? «Джо!» или «Луи!» вместо «Кот!» И всё: Бражник, — кто-угодно-другой, — знает имя, знает примерный возраст, знает примерную внешность. Этого вполне достаточно, чтобы немного поднапрячь мозги, и найти среди парижан одного-единственного Джо-Луи, пропадающего именно во время нападения акум. Конечно, Тикки не раз говорила, что магия квами защищает Ледибаг и Кота Нуара от разоблачения, но Маринетт не обольщалась. Всегда есть шанс раскрытия, которое повлечёт за собой целую кучу проблем и опасностей. Поэтому снять маски Маринетт согласилась только после того, как они с Котом избавятся от Бражника. Ну, если не будет особой нужды. Хорошо ещё, что Нуар это условие принял. Даже, как заметила Маринетт, с излишним энтузиазмом: разулыбался, по-собачьи счастливо замахал своим хвостом и всячески стал изображать бурную радость. — Ты только подожди, миледи! — мурчал Кот, довольно потирая руки. — Как только ты увидишь это пуркрасное лицо — точно не устоишь! — Я вижу прекрасные лица каждый день, — закатила тогда глаза Ледибаг. — Это не такие лица, как моё! Моё точно совершенно особенное, поверь на слово! Тогда Ледибаг подумала о лице Адриана, — вот уж у кого оно было особенным и очень дорогим, судя по чекам за его страховку, что Агрест как-то показывал друзьям, — и только пожала плечами. Вот ещё о прекрасности лиц она с Котом не спорила. Сейчас, сидя в библиотеке вместе с тем самым прекрасным лицом, Альей и Нино, Маринетт откровенно засыпала. Поначалу она пыталась хоть как-то скрыть собственную усталость, но довольно быстро поняла, что это бесполезно. Она так хотела просто, наконец, выспаться, что даже не думала о приличиях и зевала во весь рот. Вообще-то, Маринетт должна была остаться дома. Она планировала поспать хоть немного, пока за окном не стемнело и не вернулись кошмары, но вместо этого Алья вытянула её из дома в библиотеку. Прошлое нападение акумы впечатлило не только Ледибаг, но и ледиблоггера, так что Сезер была активной и источала энтузиазм. Она вспомнила о своём обещании помочь с Таро, и не смогла не привлечь к своим изысканиям друзей. — А ты что скажешь, Маринетт? Маринетт? Дюпэн-Чэн разлепила глаза и уселась прямо. Голову клонило то влево, то вправо, то вперёд, к удобной на вид столешнице. Вместо этого Маринетт удерживала тяжеленный чугунок на своих плечах относительно ровно. — На что сказать? — спросила она. Адриан скрыл смешок в кулаке. Маринетт на это улыбнулась и показала Агресту кончик языка, сморщив нос. Это вызвало ещё больше веселья от парня. — Надо же, зомбидриан проснулся, — протянул Нино, подпирая голову рукой. — С добрым утром, бро. Если бы я знал, что внимание Маринетт тебя взбодрит, то определённо упросил бы её показать тебе язык раньше. — Маринетт, карты! — махнула рукой Алья, привлекая внимание. — Ты согласна с Отшельником и Миром? — С Миром, наверное, да. А вот Отшельник… Маринет прикусила язык и нахмурилась. Стоило ли говорить о своих подозрениях, или же оставить их как есть? С одной стороны, то, что она хотела сказать, звучало странно. Но с другой ей очень хотелось обсудить это хоть с кем-то. У неё, конечно, был Нуар, который никогда не высмеивал её идеи, какими бы они ни были. Который привык ей доверять просто потому, что она могла придумать план для победы над акумой при помощи скрепки, зубочистки и ополаскивателя для рта. Но при этом Маринетт не хотелось давать напарнику ложную надежду на… на что-то. И пугать заранее тоже не хотелось. — В общем, насчёт Отшельника вопросы, — решилась наконец Маринетт. — В смысле, я имею в виду, что… блин, это сложно. Она провела кончиками пальцев по лицу в попытке нащупать волшебную маску. Конечно же, ничего не было: Тикки дремала в сумочке, а Талисманы были всего лишь обычными серёжками-гвоздиками. Вместо успокоения привычный жест принёс ещё большую нервозность, и Маринетт стушевалась. В самом деле, что она хотела сказать? Что Бражник, возможно, не корень всех проблем? Что он, может быть, помогает, а не вредит? У неё не было никаких доказательств для этой теории. Только слова одержимого гробовщика и собственные неясные сомнения, родившиеся из-за слов Тикки. Но Тикки была древним существом, сотканным из дружелюбия и веры в хорошее, а также из доверия и любви к собратьям-квами. Она всегда говорила, что квами — добро, в чьих бы руках они ни были. А Бражник был таким же владельцем Чудесного камня, как Ледибаг и Кот Нуар. И квами у него наверняка был тоже добрым. И, по словам Тикки, сам Бражник тоже мог быть добрым. Не «не плохим», а именно добрым. Что значит… — Мы так мало знаем обо всём этом, — тихо и очень грустно сказала Маринетт. Друзья, терпеливо ожидавшие конец её самокопания, встрепенулись. Адриан, что внимательно смотрел на Маринетт до этого, кивнул — будто понимал, о чём девушка говорит. А вот Алья не понимала. — Ты о чём, девочка? — Акумы, — вместо Маринетт ответил Адриан. — Откуда они, — продолжила Маринетт. — Куда деваются. — Почему Бражник создаёт или насылает их. — Какая у них природа и откуда они берут силы. — Почему один одарённый силой сражается против других, — Маринетт заломила пальцы. Адриан, не глядя на неё, задумчиво кивнул. — И сражается ли вообще? Нино и Алья переводили взгляды с Адриана на Маринетт и обратно за время их перебрасывания фразами. — Вы договариваете друг за другом, вы знали? — заметила Алья. — Ага, бро, прямо как Нуар и Баг. Синхронизация на сто процентов! Маринетт побарабанила пальцами по столу, погружённая в собственные мысли; Адриан сделал то же самое, даже не отследив этот жест. Алья переглянулась с Нино и пожала плечами: чёрт его знает, что нашло на их адринетт. — Ладно, — Алья хлопнула в ладоши, чтобы привести друзей в сознание. — В любом случае, мы ничего не можем узнать про акум просто потому, что такой информации не найти в интернете. Но мы можем помочь Чудесным с Таро, окей? И мы поможем, потому что после последней акумы у них будет только одно желание — отдохнуть. Никаких изысканий и всё такое, дадим героям пару деньков свободы, ладненько? Так что насчёт Отшельника, Марин? Маринетт на эскападу подруги только усмехнулась. Знала бы она, что заставляет думать над картами ту самую Ледибаг, об отдыхе для которой она так заботится. Было бы забавно посмотреть на лицо Альи, да. — Отшельник… я думаю, это одиночество, отсечение от чего-то. Но я не уверена, что акума… что она отсекается от Бражника. Сказав это, Маринетт словно сдулась и позволила себе небольшую вольность: улеглась гудящей головой прямиком на карты. Скосила глаза к переносице. Перед ними оказалась картинка Солнца: ребёнок на лошади. Маринетт даже думать не могла, как акума использует это миленькое изображение в боевой обстановке. Натравит табун? Или детский сад? Она ещё против младенцев не сражалась, честное слово. Адриан, сидящий сбоку, осторожно погладил Маринетт по спине. Дюпэн-Чэн скосила на него глаз и благодарно усмехнулась тем уголком губ, который Агрест мог видеть. Вот она, причина гудящей головы и покрасневших глаз. Адриан Агрест, прекрасный солнечный мальчик, который отказал Маринетт Дюпэн-Чэн. Не то чтобы она на самом деле на что-то рассчитывала: видела же, насколько нервозным и взволнованным Адриан становится в присутствии Ледибаг. Как она сама около парня, когда она без волшебного костюма. Это была любовь, пожалуй. И это Маринетт поняла ночью, когда проснулась от очередного кошмара про гробовщика. В этом страшном сне она опять лежала в деревянном ящике, и на помощь ей приходил то Кот, то Адриан — и оба они смотрели на неё с одинаковым выражением лиц и беспокойством в зелени глаз. И если от Кота такой взгляд был чем-то привычным и уютным, как любимое одеяло, то Адриан… Потом-то в кошмаре, конечно, и Адриана, и Кота убивали — на то он и кошмар, чтобы всё заканчивалось плохо. Но, лёжа в мокрой от пота кровати, Маринетт благодарила собственное подсознание за такие картинки. Нет, ей не нравилось смотреть на смерть двух самых важных для неё людей. Однако благодаря этим неутешительным картинам Маринетт поняла одну важную вещь: Кот и Адриан действительно смотрели на Ледибаг с одинаковым выражением. С безграничной, болезненной любовью. Наверное, она сама смотрела на Адриана так же. В этом взгляде всегда смешивалось блаженство и страдание. Удовольствие от того, что видишь свою любовь, и боль от того, что никогда к ней не приблизишься. И безграничная, бескрайняя нежность, которой можно было бы выстелить весь мир. Адриан Агрест был влюблён в Ледибаг до беспамятства. Был влюблён в Маринетт в волшебной маске. И отверг Маринетт без неё. О, это разбивало ей сердце. Но и скорбеть по-настоящему Маринетт не могла: не имела права. Адриан оказался не просто хорошим парнем, а ещё и преданным возлюбленным. Он выбрал себе даму сердца, и даже подумать ни о ком другом не мог. Ну и кто же виноват, что Адриан выбрал лучшую сторону Маринетт? Да никто, разве что сама Дюпэн-Чэн. Не смогла привлечь внимание Агреста из-за собственной нервозности и неадекватного поведения. А ведь она и Ледибаг, на минуточку, один и тот же человек! У них был один характер, одни привычки и стиль разговора. Маринетт была смелой и решительной в стрессовых ситуациях; Ледибаг плакала от страха и стеснялась излишнего внимания к своей персоне. Обе обожали шить, любили Адриана Агреста и испытывали к Коту нечто большее, чем просто привязанность к напарнику. Вот только Ледибаг могла взять себя в руки и нормально, без кривляний общаться с Адрианом, а Маринетт — нет. Ледибаг хватило смелости признаться в том, что она делает Агресту еженедельные подарки, а Маринетт — нет. Ледибаг смогла поцеловать Адриана без дополнительных стимулов. Маринетт пришлось для этого немножко умереть. В день после признания Маринетт не пошла на патруль, мысленно извинившись перед Котом. У неё не хватило сил даже на то чтобы перевоплотиться и отправить напарнику сообщение; всё, что сделала Маринетт, придя домой — это забралась в кровать, укуталась в одеяло, обняла Тикки и плакала, плакала, плакала… слёзы катились по щекам и впитывались в наволочку подушки, доказывая что плачет именно Маринетт. Не мифическая Ледибаг, у которой и слёз-то не было. Вместе с солёными каплями потихоньку выходило напряжение. Тускнели воспоминания о Гробовщике, беспокойство за Нуара с двумя Талисманами, страх перед собственной смертью. Отказ Адриана стал лишь последней каплей, спусковым крючком, дёрнувшим целую лавину негативных эмоций. Как ещё её акума не нашла… волшебство, не иначе. Тикки плакала вместе с ней. Квами вообще была чувствительной и не пропускала моментов, когда можно побыть слабой и эмоциональной. Тикки говорила, что Плагг, — квами Нуара, — называл её Сахарком именно из-за того, что божья коровка была очень хрупкой и ранимой. Как кусочек сахара, состоящий из множества крупинок. Попадёт на него капелька — и он начнёт распадаться прямо в руках. Когда слёзы кончились, Маринетт перевернула подушку сухой стороной, улеглась ровно и уставилась на небо через окно на крыше. Было темно, но из-за городского эффекта небосвод подсвечивался розовым и золотым, и звёзд совсем не было видно. Маринетт гладила притихшую Тикки по спинке и думала о том, что ей делать дальше. Она собиралась оставаться другом Адриану, естественно. Но что насчёт Ледибаг? Она хотела быть его девушкой. Но она была Маринетт. Но Маринетт он отверг. Но Ледибаг же он не отвергал, верно? Это вызвало новый, тщательно регулируемый поток слёз. Маринетт просто не могла позволить себе по-настоящему скатиться в истерику. Во-первых, рядом не было Кота. Во-вторых, она всё-таки была уязвима для акумы. В-третьих, её могли услышать родители, так что повыть в голос всё равно не удастся. Когда вторая волна микро-истерики прошла, Маринетт снова задумалась. Собственно говоря, что мешает ей продолжать встречаться с Адрианом как Ледибаг и дружить как Маринетт? Одновременно. А о раскрытии можно как-нибудь потом подумать. Может, этого вообще не произойдёт. Может, они с Адрианом вообще не созданы друг для друга… Третья волна истерических слёз сопровождалась икотой и тихими смешками. Ночь прошла в подобном колебании. Уснуть не удалось, да Маринетт и не пыталась. В школе было не лучше: появилась мигрень из-за Хлои и тянуло сердце из-за Адриана, бросающего на неё мягкие, взволнованные взгляды. Маринетт отвечала ему мрачным весельем: из-за головной боли и усталости у неё просто не получалось быть милой или скорбеть из-за его отказа. Удачно вышло, что именно такое поведение окончательно расслабило Агреста, и тщательно скрываемая паника исчезла из его глаз. После уроков случилась Алья. Библиотека, сонный Адриан рядом, обсуждение карт… и теория о прости-меня-Господи мирном Бражнике, которую Маринетт не знала как сформулировать. Она снова побарабанила пальцами, отстукивая ноготками какую-то мелодию. Кажется, её Кот напевал во время одного из патрулей… а, не важно. — Отшельник обрывает связь, с этим я согласна. Но почему вы решили, что он обрывает связь с Бражником, а не с чем-то другим? Алья скривилась. — С чем, например? — С чем-то другим? — спросил почему-то взволнованный Адриан. — Ты уверена? Маринетт выпрямилась и отлепила карту ото лба: Солнце приклеилось к коже глянцевой стороной. Повертела картонку в руках и кинула на стол, не заботясь о сохранении наведённого Адрианом порядка. Было приятно ощущать, как уверенность, присущая Ледибаг, струится по венам Маринетт вместе с горячей кровью. — Я смотрела видео в Ледиблоге. Отличная работа, кстати, Алья, ты превзошла саму себя. И на моменте, когда у акумы полезли руки из дырок на голове, меня смутило то, что одержимый говорил. — Ещё было его «кто мы», — понятливо кивнул Адриан. — Это многих смутило. — Вы о чём вообще? — подал голос Нино. Ляиф мало интересовался супергероикой; больше его интересовала главный блоггер Ледиблога и музыка. Поэтому просмотру видео сражений он предпочитал сочинение очередного электро-хита или продумывание шикарного свидания с Альей. Такого, чтобы Сезер забыла о супергероях хотя бы на полчасика. — Момент был, — начал объяснять Адриан, — когда одержимый сказал, что Бражник мешает и помогает. Помогает — ладно, это понятно, всё-таки Бражник ответственный за появление акум. Но каким образом он мешает им? Видя, что Нино всё равно ничего не понимает, Адриан вытянул из кармана телефон и зашёл в интернет. Первой же вкладкой оказался открыт Ледиблог, как раз на последнем видео, что изрядно повеселило Маринетт: на её телефоне была совершенно та же картина. Она несколько раз пересматривала репортаж с места сражения, стараясь не обращать внимание на вспыхивающую фантомную боль, когда видела собственные ранения. Кот использовал Чудесное Исцеление, но её тело хорошо помнило, каково это — болеть, и отзывалось на свои раны скорее по привычке. — Вот, — нашёл момент Адриан. — Смотри. — Бражник, миледи, — бубнил одержимый на видео, — не более чем неудобная и неудачная помеха. Видите ли, моя дорогая коксинелл, он нам мешает. Но и помогает, конечно же. Как бы мы без него переходили сюда? Визг, шуршание камеры, и крик Ледибаг: — Кто «мы»? — Кто «мы». Кто? Не знаю. Мы. Адриан пролистнул видео таким уверенным жестом, будто делал это не один раз. Маринетт из любопытства придвинулась ближе и посмотрела на выбранное время на бегунке. Ну да, вторая часть, которая также её интересовала. Нино перегнулся через стол и поправил очки. Одержимый говорил тихо, больше шипел, и из-за расстояния его было плохо слышно. Алья это учла: прикрепила к картинке субтитры. «Ты нас не засунешь обратно, кошак. Без коксинелл ты ничего не можешь.» Адриан выключил видео. Нино сел на место, снял очки и принялся протирать стёкла — признак явного замешательства. Без привычного аксессуара Ляиф выглядел совершенно по-другому: взрослее, но беззащитнее. Глаза у него казались растерянными из-за плохого зрения, зрачки с трудом концентрировались на чём-либо. — Итак, — медленно начал Нино, — мы возвращаемся к Отшельнику, верно? Что он от чего-то отсекает. — Или от кого-то, — кивнула Алья, постукивая ручкой по столу рядом с указанной картой. — Отшельник, вроде как, говорит об одиночестве. О добровольном уходе откуда-то и всё такое. Аскеза, ограничения, знания. — «Засунешь обратно», — повторил Нино. — Может, эта акума просто не хочет в это «обратно»? Что вообще происходит с акумами, я про бабочек, — когда их очищают? Куда деваются силы? Откуда они берутся? Маринетт развела руками. Она была Ледибаг и совершенно не представляла, как ответить хотя бы на один из этих вопросов. Тикки ответа тоже не знала. Маринетт спрашивала квами об этом, но малышка только неуверенно сверкала красным и признавалась, что никогда раньше об этом не задумывалась. Она и Плагг всегда просто делали свою работу… хотя Плагг больше интересовался акумами, демонами и прочей ересью. Это Маринетт веселило. Оставалось только отловить Кота и заставить снять синхронизацию, чтобы поболтать с его квами. Пока друзья вовсю обсуждали акум, Маринетт перебирала карты и поглядывала в краткое описание каждой. Его сделал Адриан, — когда только успел? — чем очень, кажется, гордился. Ровные строчки, ровные буквы. Вот уж кому не нужен шаблон: Агрест и так будто бы использовал его. Ну, читать такие конспекты — одно удовольствие. Только Маринетт углубилась в чтение, как телефон Альи начал надрываться от истошного писка. Дюпэн-Чэн на это устало вздохнула. Акума. — Где на этот раз? — спросила она, пока Алья копалась в телефоне, пытаясь тот заткнуть. — Как обычно, у Лувра. — «Как обычно» — это у Эйфелевой башни, — сказал Адриан, собирая вещи. — Ты побежишь туда сейчас? — Конечно! Вы со мной? Нино тотчас ответил горячим согласием. Маринетт и Адриан отказались, так что Сезер, схватив Ляифа за руку, буквально вылетела из библиотеки, на ходу прощаясь с друзьями. — Она всегда такая активная из-за акум, — проворчала Маринетт, складывая карты в коробочку, — прямо тошно. — Может, она — Ледибаг, — мрачно заметил Адриан. — Хотя бы в душе, да. — Будь она Ледибаг, она бы ненавидела всех этих акум до печёнок, — страдальчески вздохнула Маринетт. — Ты сейчас домой? — Да. А ты? Тебя проводить? — Нет, сама доберусь. Спасибо. Они довольно тепло распрощались: Адриан поспешил на выход, Маринетт задержалась, чтобы якобы сходить в туалет. В уборную она на самом деле зашла, но только для синхронизации с квами. Выбираться пришлось через окно, но это были мелочи. Бег по крышам немного привёл в себя. Где-то на полпути к Лувру к Ледибаг присоединился Нуар: мрачно поздоровался, смачно зевнул и лениво подмигнул вместо обычного флирта. Не будь Маринетт настолько уставшей из-за ночных истерик, она бы забеспокоилась. Вместо этого она просто спросила, не прерывая бега: — Всё нормально? — Отлично, миледи. От её раздражённого взгляда Кот даже не почесался. Пожал плечами, явно не чувствуя вины за собственную скрытность, и всё-таки признался: — Личные проблемы, никак не связаны с прошлой акумой. Всё было не так котоклизматично, миледи. — Может, не так уж котострофично? — О, нет, в моей жизни как раз произошла одна котострофа… не смотри так, — он замахал руками и отвлёкся, из-за чего едва не врезался в телевизионную антенну, — мне просто неудачно признались в любви. — А ты что? — А я сказал, что люблю тебя. На это Ледибаг ничего не ответила. Да и что бы она могла сказать? Площадь около Лувра была залита мыльной водой. В воздухе кружились разноразмерные пузыри. Мыльная плёнка сверкала радугой, переливаясь от солнечного света. Один из пузырей, бывший больше остальных раз в десять, словно замер во времени в тот момент, когда начинал лопаться. В сердцевине у него будто горела крошечная звёздочка. Акума, из-за которой Ледибаг и Кот Нуар прибыли, уже оказалась побеждена: над до смешного несуразным дядькой в яркой одежде стояла уже знакомая Маринетт одержимая. Таролог. Она не давала о себе знать с прошлого своего исчезновения. Маринетт бы вообще предпочла бы, чтобы она вовсе исчезла с горизонта и никогда не появлялась: слишком разумная акума пугала. Она не хотела Талисманов, но при этом не называла своих желаний, не выдвигала требований, не нападала. Теперь вот вообще — победила другого одержимого. Ледибаг переглянулась с Котом. Нуар выглядел таким же растерянным, как и она сама, так что говорить девушка ничего не стала. Коротко махнув в сторону одержимых, Ледибаг уцепилась йо-йо за ближайший к ним фонарь и прыгнула с крыши. Таролог даже не пошевелилась, когда супергерои оказались рядом. Она внимательно разглядывала мужчину у своих ног, словно экзотическое насекомое. На лбу второго акумы была прилеплена карта. Приглядевшись, Ледибаг узнала Звезду: женщина на одном колене, льющая воду одновременно на землю и в озеро. Что там это значило? Надежда, хорошая возможность… Маринетт не помнила. Но вот белые звёзды на картинке до абсурда напоминали мыльные пузыри, замершие в воздухе. Даже большая жёлтая была похожа на тот огромный пузырь, что застыл во время взрыва. Кот замер рядом с Ледибаг, за её левым плечом. Как всегда: он выбирал эту позицию потому, что Маринетт была правшой и, соответственно, атаковала йо-йо при помощи правой руки. Левая сторона при этом обычно оставалась незащищённой. Таролог оторвалась от разглядывания второго одержимого и повернулась к героям. Маринетт нахмурилась: в прошлый раз акума выглядела по-другому. Нет, одежда оставалась той же. Длинные цветастые юбки, звенелки-монетки у пояса, широкая рубаха сверху, платок, покрывающий волосы и много украшений. Вот только Маринетт была уверена, что оттенок волос, как и черты лица, изменились. Раньше лицо было более грубым и круглым, теперь же стало по форме скорее сердцевидным. Да и чёрные волосы изрядно потеряли в пигменте, напоминая теперь молочный шоколад. — Звезду обычно трактуют положительно, — сказала одержимая, не смотря на Чудесных, — однако это не всегда верно. Звезда — это несбывшиеся надежды. Бесполезность действий. Поэтому он сейчас не двигается, дети. Я держу его и не даю активировать их. Второй одержимый на это икнул пузырём. Тот выскочил из его рта, поднялся метров на пять, и завис, присоединившись к другим. Ледибаг от этого отчего-то ощутила нервный озноб. — Что должны делать эти пузыри? — спросила она охрипшим голосом. Кот сразу же напрягся. — Взрываться, — беспечно пожала плечами Таролог. — Не очень сильно. Достаточно, чтобы убить или покалечить. У Маринетт задрожали руки. Она посмотрела наверх, где замерли сотни этих красивых и смертельно опасных пузырьков, и у неё едва не подкосились ноги. — Они взрываются друг за другом, — добавила акума, тоже посмотрев наверх. — Неудобно. — Господи, — пробормотал Кот, также оглядываясь. — Да тут всё взлетит на воздух… — Ударной волной снесёт половину Парижа, — легко согласилась акума. — Не волнуйтесь, дети. Вы этого не увидите. Мы в эпицентре. Маринетт сделала крошечный шаг назад и схватила Кота за руку. Нуар тотчас отреагировал: сжал её пальцы, даруя так необходимую сейчас поддержку, и встал на пару миллиметров ближе. Так, чтобы она ощущала его рядом. — Однако, если акуму очистит Чудесная Ледибаг, то все пузыри пропадут. Будто их не было. — Где заражённый предмет? — сухими губами спросила девушка. Одержимая подняла руку, показывая что-то, что Маринетт не смогла распознать. — Бабочка здесь. Но я не могу её вам просто так отдать. — Чего ты хочешь? — взял слово Нуар. Маринетт ещё сильнее сжала его руку. Пальцы свободной руки метнулись к лицу, нащупывая маску. Нервный, плохой жест, от которого Маринетт стоило бы отучиваться, прежде чем кто-нибудь не узнал бы её по нему одному. Смешно же: столько скрываться, столько стараться сохранить Тайну Личности, и пустить всё Коту под ремень исключительно из-за собственной нервозности! Это можно будет рассказывать как очень грустный анекдот. — Тебя, — сказала акума. Хватка пальцев Маринетт стала ещё сильнее. Пожалуй, если бы не костюм Нуара, ему бы перемололо косточки в труху. — Что? — Я хочу тебя, Нуар, — медленно повторила одержимая. У неё не было зрачков, склера оказалась ужасающе-пустой и белой, практически стерильной. Словно ненастоящая. — Не думаю, что это хуррошая идея, — нервно усмехнулся Нуар, то и дело стреляя взглядами по зависнувшим пузырям. — Я, знаете ли, принадлежу исключительно миледи, и сомурршенно не интересуюсь другими женщинами, да и вообще… Одержимая подняла руку, останавливая поток слов. — Нет. Не так. Мне нужно кое-что проверить. Это не опасно ни для тебя, ни для твоей Ледибаг, ни для кого-либо ещё. Это быстро. От тебя ничего не потребуется. Только согласие. — С чего нам тебе верить? — оскалился Кот. Ледибаг погладила его ладонь большим пальцем, пытаясь хоть как-то успокоить. К её удивлению, это сработало. Хотя Нуар всё ещё был напряжён, он больше не собирался кидаться в атаку. Была такая дурная привычка у её Кота: когда ситуация становилась слишком нервной и напряжённой, голова у него просто выключалась, оставляя одни лишь инстинкты. Но сейчас, когда героев окружала стена из способных взрываться пузырей, это было подобно смерти. Но отпускать куда-либо Кота она не хотела. Просто не могла. Никак, ни в коем случае. Да она была готова схватить Нуара за ремень и рвануть в сторону безопасности! Взорвать эти пузыри издалека, прибить сразу двух акум и восстановить потом всё Исцелением. Даже если оно вернёт не всё, не всех — плевать. Кот будет в безопасности. Только вот Нуар, насколько Ледибаг его знала, до такого бы не опустился. Это она была эгоистичной, он же… чёртов благородный рыцарь. — Что надо делать? — оправдал её опасения Нуар. Маринетт даже спорить не стала: знала, что бесполезно. Чёртов Кот уже всё себе решил, а в этом случае его уверенность не снести даже бульдозером. — Просто подойди ко мне. Нуар сделала шаг вперёд, Ледибаг повторила за ним. Это Кота отрезвило: он уставился на напарницу зелёными глазами, выражающими полное непонимание. — Миледи?.. — Помирать — так вместе, — сквозь зубы выплюнула Ледибаг, намертво вцепившись в плечо Кота. — Только имей в виду, что у меня начало налаживаться на личном фронте, и я тебя убью, если меня пристукнут. Кот на такое проявление заботы улыбнулся — солнечно, ярко, счастливо и капельку влюблённо. И пошёл дальше. Знал бы кто, насколько тяжело давался Ледибаг каждый из последующих шагов. Одержимая следила за ними. Этого было не видно из-за пустой склеры, — та не выдавала фокус взгляда, — но это ощущалось внутренней дрожью. Ледибаг жалась к руке Кота, как когда-то в битве с сошедшим с ума Андрэ, но ощущала при этом не веселье и азарт, а леденящий ужас. Было в этой акуме что-то… неправильное. Они подошли ближе к одержимой и остановились за пару шагов. Таролог медленно подняла руку, в которой прямо из воздуха сформировалась карта. Императрица. Маринетт судорожно вспоминала все негативные значения. Как назло, лезло только одно: мать, мать, мать. Род, продолжение рода, всё цветёт и плодоносит. Негатив? Истерики, эмоциональность, гиперопека. Потеря контроля. Всё это было сейчас у Маринетт. И внутренняя истерика, и желание засунуть Нуара в самый безопасный бункер, и переливающиеся через край эмоции. Только контроль и оставался, чтобы не скатиться в очередной нервный срыв. О, она потом отыграется. Может быть даже с потерей сознания. Карта вылетела из рук одержимой и замерла перед Нуаром. Близко не подлетала, но Кот всё равно напрягся всем телом. Затем Императрица на картинке тепло улыбнулась и протянула руки к Нуару. Картонку объяло мягкое бело-голубое сияние. После его ухода карта шлёпнулась на брусчатку, залитую мыльным раствором. Одержимая выглядела взволнованной. — Вот как, значит. Что же. Она кинула в героев заражённый предмет, который Нуар поймал исключительно на рефлексах. Ледибаг на той же волне нервозности провела привычный ритуал очищения: сломать-поймать-отпустить-попрощаться. Пузыри исчезли, словно их и не было. Брусчатка была чистой. Одержимая осталась. Рядом с ней лежал бессознательный человек, на лбу которого всё ещё была приклеена карта. — Что тебе это дало? — спросил у Таролога Нуар. Акума улыбнулась, — так мягко и знакомо, что у Маринетт защемило сердце, — и прикрыла пугающие пустые глаза. — Это личное, Кот Нуар. Не думаю, что тебе это по-настоящему интересно. Она развернулась и собралась было уходить, когда её окликнула Ледибаг: — Почему ты помогаешь? Одержимая обернулась к героям и подняла брови в немом вопросе. Ледибаг поспешила продолжить: — Было бы очень много разрушений и смертей, если бы ты не остановила акуму. При этом ты делаешь что-то непонятное для меня. Для нас. Зачем? Какие у тебя цели? Таролог вынула из-за пояса очередную карту Таро. Ледибаг и Кот Нуар снова напряглись, но не пошевелились: так и продолжали стоять рядом друг с другом, сцепившись руками, как маленькие дети. Они даже не замечали этого. — Всего лишь хочу помочь, — сказала наконец Таролог. — Это личное, Ледибаг. Очень личное. — Ты хочешь помочь как горожанка, одержимая акумой, или как акума, использующая горожанку? — неожиданно спросил Нуар. — Кто ты такая? Ледибаг удивлённо посмотрела на напарника. Такая постановка вопроса… но если она ответит, то они получат хоть какую-то информацию: и об акумах в общем, и конкретно об этой одержимой. Ведь то, что она помогала им, не значило, что она была по-настоящему на их стороне. С ней в любом случае придётся в итоге сражаться, хочет того Маринетт или нет. Акума улыбалась. — Можете раскрыться? — спросила она. Ледибаг опешила. В смысле? Могут ли они… что? — Что? — так же не понял Нуар. — Можете ли вы раскрыться друг другу, дети? Вы пробовали? — видя их недоумение, она хмыкнула. — Видимо, нет. Можете и не пробовать, не выйдет. Это часть магии, что сохраняет нашу тайну. Вы не сможете раскрыться, я не могу ответить на твой второй вопрос, котёнок. Однако, если ты сам догадаешься… Кто я такая? Она кинула карту себе за спину. Та разрослась до приличного размера, показывая уже знакомую Маринетт картину: рыжее небо, шагающий в никуда мужчина, собака у его ног. Одержимая направилась к этому разлому реальности, слегка позвякивая монетками при ходьбе. — Я не «просто» горожанка, Нуар. Я не акума. Но у тебя, именно у тебя достаточно зацепок, чтобы понять, кто я. Сможешь сам ответить на этот вопрос при нашей следующей встрече? Она шагнула в разлом, который сразу же схлопнулся за её спиной. Карта на лбу у бывшего одержимого медленно спланировала Ледибаг под ноги, становясь самым обычным рисунком. Ни капли магии. Ледибаг сжала пальцы и ткнулась носом в плечо Коту. Нуар продолжал смотреть вперёд, хотя там уже ничего не было.