Грани миров

Это был совершенно невероятный, волнительный, прекрасный момент. Маринетт чувствовала, как дрейфует на мягких водах реки блаженства. Как её покачивает водная гладь, как сознание оборачивается в спокойствие, как напряжение уходит из тела по капельке. Адриан обнял её. Неловко, осторожно, будто сомневаясь, имеет ли он на это право. Ледибаг в ответ прижалась к парню, не прерывая поцелуя, и медленно закрыла глаза. Веки словно бы сами налились свинцом, и держать их стало совсем невыносимо. С закрытыми глазами ощущений стало ещё больше. Дыхания не хватало: Маринетт почему-то задерживала вдохи, словно ей сдавливали горло невидимые руки. Ладони Адриана наконец оказались у неё на талии, горячие и твёрдые. Он притянул Ледибаг ещё ближе. Прикосновение губ стало сильнее, а затем… Затем Адриан приоткрыл рот. Маринетт мгновенно захлебнулась очередным подавляемым вдохом и вцепилась в чужую футболку, чтобы хоть как-то занять руки. Она чувствовала дыхание Адриана, — тоже нервное, прерывистое, горячее, — чувствовала запах зубной пасты, и теперь могла даже… Господи, она могла его попробовать. Она смотрела разные фильмы: боевики, романтические комедии, мелодрамы. К тому же, у Маринетт была Алья в лучших друзьях. В конце концов, она была француженкой и жила в Париже. Так что, естественно, она знала, что поцелуи бывают разные. В щёку, в лоб, в нос — дружеские или семейные. В губы — простое соприкосновение. Мягкое, нежное, настойчивое, любое. Это уже привязанность. А ещё были французские поцелуи. Соприкосновение языков, наверняка влажное и очень возбуждающее. Маринетт представляла, каково это — целовать кого-то, совсем по-взрослому, как ощущаются на языке чужие зубы и губы. И теперь Адриан приоткрыл рот. Настоящее приглашение, которое Маринетт просто не могла проигнорировать. Она ещё сильнее сжала кулаки и только понадеялась, что треск ткани ей послышался. У неё не было сил открыть глаза, чтобы проверить, однако ей хватило смелости, чтобы чуть-чуть высунуть язык из-под защиты собственных зубов. Боже, она лизнула губы Адриана Агреста! Всё, после этого можно умирать. Ничего лучше в её жизни уже точно больше не будет. А, нет, она ошиблась. Он лизнул её в ответ. Робким быстрым движением провёл кончиком своего языка по её, и она даже смогла почувствовать вкус зубной пасты. И она, чёрт возьми, была сладкой. Ноги у Маринетт ослабли, и она навалилась на Адриана всем весом. Видимо решив, что для первого поцелуя достаточно, Адриан медленно отстранился. Затем он вполне пристойно поцеловал Ледибаг в лоб, скрытый чёлкой — фактически, прижался губами к тёмно-синим волосам. — Знаешь, я никогда не видел такого оттенка волос, — прошептал он. — Он настоящий? — Нет. Они обычно больше чёрные, чем синие. Знаешь, такой азиатский цвет, когда на солнце отливает голубым. Адриан кивнул и слегка улыбнулся. Обнял Ледибаг ещё сильнее и ткнулся носом ей в висок. Потёрся своей щекой о её. Шумно выдохнул. — Я такое уже видел. У меня есть подруга с похожими волосами. Она метиска, мама из Китая. Волосы у Маринетт типично азиатские, тяжёлые и тёмные. И действительно отливают на солнце сине-голубым. Красиво. — У меня так же, — едва слышно пробормотала Ледибаг. Адриан ещё раз поцеловал её, на этот раз в скулу, скрытую волшебной маской. Момент был просто великолепным, невероятным, очень интимным. И, согласно закону Мёрфи, он был безнадёжно испорчен: сработал звуковой сигнал на компьютере Адриана. Агрест сразу же закаменел, его руки совсем не нежно сжали Маринетт. Объятие было очень сильным и даже жёстким, но неудобств девушка не ощутила. Скорее, она почувствовала какую-то иррациональную защищённость. — Что за звук? — спросила она, смутно догадываясь о природе сигнала. — Акума. В Ледиблоге можно настроить оповещения так, чтобы техника реагировала. Создательница блога — тоже моя подруга, она и сама пользуется этим сигналом, чтобы отслеживать одержимых. — Лучше бы Алья этого не делала, — закатила Маринетт глаза. Ей потребовалось целых шестнадцать секунд, чтобы до неё дошло: во-первых, компьютер так просто не замолчит, а во-вторых, у неё большие проблемы. Потому что Тикки устала, а печенья у Маринетт с собой не было. Зато были макароны. Черничные. Те самые, что положила Маринетт мама. — Слушай, вопрос довольно бестактный, но могу я воспользоваться твоим душем? Мне… ну, мне надо. — Да, пожалуйста. Там нет камер, не беспокойся. Адриан отпустил её и рукой указал в сторону душевой. Ледибаг достала из пакета с выпечкой макароны и поспешила скрыться с глаз любви всей своей жизни, отчаянно краснея ушами. Она только надеялась, что Адриан не подумал о том, что она пошла в ванную, чтобы…. ну, помастурбировать. Ага, с макаронами. На закуску. так сказать. — Боже, это же Адриан, — пробормотала она, прерывая трансформацию, — конечно же, он так не подумал. Испорченная Ледибаг. Тикки хватило такта, чтобы молча принять коробку с макаронами и начать есть. Маринетт в это время стояла, привалившись спиной к двери и бездумно разглядывая белый потолок. В мыслях она воспроизводила ощущения от поцелуя: твёрдость сухих губ, влажность и мягкость языка Адриана, гладкость его зубов и вкус зубной пасты. Сладость. Сладенький мальчик. Она прыснула в кулак, пытаясь перекрыть собственные смешки. Вот как ей повезло: и с прозвищем угадала, и со вкусом. — Ледибаг, я закончила. — Отлично, Тикки. Давай наваляем этой акуме и пойдём наконец домой, отдыхать. В комнате почему-то пахло сыром, когда Ледибаг вернулась. На компьютерном столе обнаружились три больших белых круга, возле которых стоял Адриан. Выглядел юноша недовольно, но оно и понятно: на экране компьютера акума-мужчина размахивал толстыми, искрящимися проводами. — Жертвы уже есть? — поинтересовалась Ледибаг, подходя к Адриану. — Да. Он бьёт током. Судя по комментариям, досталось по крайней мере сотне человек. Он их как-то подманивает и поджаривает под напряжением. — Запах там наверное, — Ледибаг поморщилась, — да уж. Она примерно минуту наблюдала за тем, как двигается одержимый. Запоминала его атаки, характерные позы, его крики — в общем, всё, что могло бы помочь ей в бою. Кажется, акуманизированный был крайне быстрым и манёвренным, но при этом оказался ограничен: провода, которыми он атаковал, были закреплены к чему-то типа трансформатора. Стало ясно, почему он подманивал своих жертв, а не сам бегал за ними. — Тебя волнует… запах? Ледибаг посмотрела на Адриана. Агрест выглядел удивлённым: поднятые брови, приоткрытый рот, непонимание в глазах. — Ну, да. Запах. А что? — Там люди умирают, а тебя волнует запах? Ну, если посмотреть с такой стороны… Ледибаг потёрла шею. Как-то она невовремя забыла о том, что Адриан — гражданский, да. И что на происходящее он смотрит немного по-другому. Или, может быть, это была профессиональная деформация. Нуар частенько говорил напарнице, что иногда ему кажется, будто у Ледибаг ледышка вместо сердца. Чудесная героиня слишком равнодушно реагировала на чужие смерти и увечья, потому что у неё было Исцеление. Гораздо больше её всегда волновала собственная жизнь и безопасность Кота. — Послушай, — сказала она, не сводя взгляда с монитора, — дело в том, что смерти и увечья, как и разрушения, могут быть стёрты Чудесным Исцелением. А вот запах наверняка помешает Коту Нуару сражаться — у него очень тонкое обоняние. Да и в общем не очень приятно бегать и прыгать, когда вокруг воняет. Во время нагрузок усиливается дыхание, сам знаешь, это… Она буквально заставила себя заткнуться и быстро посмотрела на Агреста. Лучше бы она этого не делала: в серых глазах было нечто, больше всего похожее на разочарование. Не сильное, но словно Адриан узнал о ней что-то неприглядное. Вроде того, что перед обедом она обязательно ест слизняков. Мелочь, а неприятно. Нуар часто на неё так смотрел, когда они обсуждали действия акум и разрушения от одержимых. Поэтому с Котом они эту тему не обсуждали. — Там люди страдают. И умирают. Ледибаг неловко кивнула и направилась к окну. — Я знаю. Поэтому сейчас я пойду туда, и мы с Котом со всем разберёмся. Потом будет Чудесное Исцеление — и всё снова станет отлично. Она тихо открыла окно и забралась на подоконник. Адриан стоял чуть поодаль и даже не думал помогать ей или как-то подходить ближе. И он всё ещё смотрел на неё с этим странным выражением на красивом лице. — Съешь сладости, — нервно усмехнулась Ледибаг. — Пока они свежие. Со стороны компьютера раздался панический женский визг и громкий хохот одержимого. Адриан передёрнулся. — Не думаю, что у меня есть аппетит. Она раскрутила йо-йо и закинула игрушку к ближайшему дереву. — Слушай, они всё равно ничего не вспомнят. Ни боли, ни смерти. Всё будет как обычно. Это, естественно, совершенно не успокоило Адриана. Напротив, Агрест словно ещё больше разочаровался в героине. Он даже поджал губы. Поджал! Губы! Те самые губы, которые недавно её целовали! И которые, видимо, больше никогда к ней не прикоснутся. Прощайте, Хьюго, Эмма и Льюис, ваша несостоявшаяся мама оказалась слишком чёрствой для вашего несостоявшегося папы. Адриан подошёл к подоконнику, но не слишком близко — оставался ещё по крайней мере метр между героиней и Агрестом. — Все вокруг всё равно будут помнить, — сказал Адриан, смотря на Ледибаг снизу вверх. — И погибшие всё равно потом узнают, что они были мертвы. Ничего не помнят, верно, но знают, что умерли. Это тоже значимо и тоже влияет. Я сейчас хожу к психологу, и там много других жертв нападений акум. Многим требуется серьёзная реабилитация. — Что? — Реабилитация, — повторил Адриан, запнувшись. — Психологическая… помощь… Растерянность и лёгкий стыд внутри груди Ледибаг мгновенно трансформировались в злость. Маринетт почувствовала, как голову затопил красный цвет раздражения, и улыбнулась. Будто оскалилась. — Реабилитация им нужна, да? Долгая терапия, я думаю, верно? Адриан кивнул. Ледибаг ощущала удовлетворение от того, как на его красивом, породистом лице тает разочарование и проявляется жгучий румянец стыда. Не тот нежный, который цветёт от возбуждения или смущения, а другой: жаркий, душный, удушающий даже, затапливающий всё лицо, уши, шею, плечи и часть груди. Ледибаг села на корточки и наклонилась к Адриану, упираясь одной рукой в подоконник, а другой удерживая леску. Теперь Маринетт и юноша были на одном уровне и смотрели друг другу глаза в глаза. Ледибаг всё ещё скалилась. У неё не было ни сил, ни желания контролировать собственную мимику — и Адриан увидел то, что до этого лишь изредка мог наблюдать только Кот. Иногда у Маринетт вместо слёз и обмороков начиналось агрессивное поведение. В таком состоянии, когда в её голове не оставалось никаких рамок контроля, она могла замахнуться даже на Кота. Швырнуть в него йо-йо или же откинуть самого Нуара в сторону. Не сильно, не в серьёз, не стараясь специально как-то навредить. Скорее чтобы оттеснить от себя Нуара, пока её невроз не стал причиной его травм. Но Кот всё равно лез к ней с объятиями, мягкими словами и утешением, которого Маринетт, по её мнению, просто не заслуживала. — Знаешь, кому тут на самом деле нужна терапия, Адриан? — нежно спросила Маринетт, уставившись на парня, не мигая. — Мне. Мне и, возможно, Нуару. Про Кота не знаю — он хорошо реагирует на всю ту чертовщину, через которую мы проходим. — Прости. — А вот я — нет. Мне нужна терапия, реабилитация, медикаментозное лечение и хотя бы один человек, которому я могла бы что-то рассказать. Не Кот, потому что он в таком же положении, что и я. Кто-нибудь с хотя бы минимальными знаниями в психологии и психиатрии. И таблетки. Много таблеток, потому что успокоительные на меня действуют очень слабо. Волшебный организм, понимаешь? — Прости! Ледибаг сжала кулаки. — А сейчас, Адриан, знаешь, что я чувствую? Я злюсь и хочу тебя ударить. Изо всех сил, не сдерживаясь. Потому что ты мне дорог и сделал мне больно. Но бить я тебя не буду — это опасно. Лучше я соберу всю эту злость и пойду громить акуму, как всегда. Как обычно. Потому что это, мать его, моя работа, ежедневная рутина. Ясно? — Ледибаг, прости! Он дёрнулся вперёд, но Ледибаг оказалась быстрее. Она натянула леску и выпрыгнула из окна, удаляясь от дома Агрестов с максимальной скоростью. К счастью, она запомнила адрес, где бушевала акума, и даже знала, куда нужно бежать. В груди у неё пульсировала крошечная звёздочка злости. Практически искорка, которая в любой момент может рвануть во все стороны — стоит только отпустить контроль и расслабиться. Подоспевшему Коту она только кивнула, будучи не уверена, что с её губ не сорвётся что-нибудь едкое и злое. Вот уж Нуар точно не виноват в её состоянии, и страдать от её ядовитого языка не будет. Не заслуживает он такого дерьмового отношения. Нуар, кстати, был очаровательно-смущённым и, наконец, очень милым. Ещё одна причина, по которой Коту не стоило бы портить настроение, по мнению Маринетт. — Ледибаг? — позвал Кот во время очередного прыжка. Ледибаг только предупреждающе подняла ладонь, и Кот не стал продолжать расспросы. Он бы, может, попытался бы её как-то утешить, как всегда делал, но не сейчас: у них впереди была достаточно опасная акума. Это было ещё одно правило Чудесных. Сначала одержимые, потом разговоры и всё остальное. В бой пришлось влетать без какого-либо плана и перерыва: рядом с одержимым оказалось слишком много людей. Детей в том числе — кажется, неподалёку до начала акуманизации проходил то ли утренник, то ли экскурсия. И теперь мужчина под влиянием демона истерически хохотал, пока его жгуты-провода обвивали несколько детских тел. Ледибаг увидела это издалека. Искрящиеся провода были толще человеческой руки, чёрные, маслянисто-блестящие. Судя по всему, сила сдавливания у них была высокой: одно из обугленных тел оказалось попросту разделено пополам. Ледибаг ещё успела отметить, что жертвой стал ребёнок, — слишком маленькое чёрное тело, от которого пахло углём и жареным мясом, — прежде чем жгут потянулся за следующим верещащим человечком. Ледибаг затормозила прямиком на фонаре и замахнулась йо-йо. Игрушка устремилась вперёд, леска обмоталась вокруг ближайших к одержимому детей и, обвив их, вытянула из-под захвата. В момент, когда йо-йо захватило детей, Ледибаг ощутила судорогу. К счастью, она не была такой уж сильной, хотя и распространялась по всему телу. И она определённо прекратилась, когда обвитые леской дети оторвались от асфальта. — Вокруг ток! — крикнула Ледибаг Коту. — Не наступай рядом с акумой! Что же, стало ясно, почему люди рядом с акумой не пытались убежать: их просто закоротило. Напряжение было не очень высоким, но достаточным, чтобы лишить людей возможности уйти. Нуар кивнул и бросился вперёд, чтобы вытянуть из зоны поражения молодую женщину с коляской. Ледибаг огляделась по сторонам и нахмурилась. Детей она отпустила в отдалении: неравнодушные граждане тотчас похватали малявок на руки и припустили от опасного места. Итак, отлично. Здесь реально пахло, как в помеси коптильни и горящей мусорки: шашлыком, горелым пластиком и палёными волосами. Запах бил в нос и вызывал тошноту, к которой Ледибаг, признаться, уже начинала привыкать. Всё равно постоянно испытывает её. То из-за травм головы, то из-за ароматов и происходящего вокруг, то из-за нервов. Так или иначе, Маринетт в последнее время постоянно тошнило. Она даже немного похудела: сложно есть, когда желудок буквально отвергает пищу. В другие же моменты, когда ей удавалось поесть, она запихивала в себя столько еды, сколько вообще мог вместить её несчастный организм. Хорошо ещё, что волшебство сглаживало неприятные моменты, и Маринетт не страдала от язвы, гастрита и кучи прочих неприятностей. Одержимый стоял недалеко от трансформаторной будки и не собирался от неё отходить. Не мудрено: те провода, которыми он атаковал всех вокруг, тянулись именно оттуда. Куда же акума денется без своего оружия? Земля вокруг будки заметно искрила. Яркие голубые вспышки появлялись то тут, то там, перепрыгивая с мелкого мусора на обугленные тела и обратно. Искорки скользили по проводам и путались в стоящих дыбом волосах одержимого, совершенно не нанося ему никакого вреда. На мужчине был ярко-жёлтый костюм со стилизованными голубыми молниями, как в комиксе. По мере увеличения радиуса от одержимого искорок на земле становилось меньше. Обугленных трупов, между прочим, тоже. Зато появлялись вполне живые, но замершие в странных позах горожане. Все как один — испуганные, шокированные, со вздыбленными из-за напряжения волосами. Неподвижные. Нуар прыгнул на фонарь рядом с Ледибаг и вцепился в напарницу. Места было слишком мало, чтобы герои спокойно стояли, так что Кот буквально впечатал себя в девичье тело, лишь бы не свалиться. В одной руке он держал свой шест, другой обнимал Ледибаг за талию. — Я вытянул кого мог, — мрачно сказал Кот. — До остальных не дотягиваюсь. Возможно, твоё йо-йо?.. Ледибаг скосила глаза на напарника и нахмурилась. Одержимый обхватил наэлектризованными жгутами следующую жертву, женщину с ярко-рыжими волосами, и сдавил её тело. Раздался треск. Полыхнуло ярко-голубым. Запах жжёных волос и горелого мяса ударил по обонянию. Тошнота, напротив, прошла, будто бы её и не было. Кот сильнее прижал к себе напарницу и поднял верхнюю губу в оскале. Нуар не сводил бешеных глаз с одержимого, явно желая размозжить поддавшемуся акуме голову. Кот всегда бурно реагировал на чужие страдания, не то, что Маринетт. Акуманизированный потянулся проводами к следующей жертве. Нуар напрягся и слегка согнул колени. Отвёл шест немного назад и положил большой палец на одну из кнопок на волшебном оружии. Тяжело заворчал, как опасный хищный кот. Ледибаг вцепилась в его пояс и чувствительно ущипнула за бок. Рычание задохнулось, а Нуар обратил, наконец, внимание на напарницу, а не на акуму. Взгляд у него был растерянный и капельку раздражённый. Светлые волосы оказались взъерошены больше обычного; виновато было, конечно же, электричество. — Это то, с чем надо мириться, — жёстко сказала Ледибаг, щуря холодные глаза. — Прекращай маяться дурью. — Его надо победить, и как можно быстрее. — Мы этим и занимаемся. Кот встряхнулся и выдавил из себя ухмылку. Бледную и слабую. Ну, хоть что-то. Говоря откровенно, у Ледибаг не было ни одной мысли о том, что делать дальше. Они с Котом несколько раз сражались против акум, использовавших электричество. Единственное, что Ледибаг вынесла из этих боёв было то, что она чертовски плохо реагирует на ток. Даже малейшего заряда было достаточно, чтобы её мышцы начинало сводить, и судороги могли держаться довольно долго. Это мешало использовать йо-йо и говорить. Соответственно, были проблемы с Супер-Шансом и Исцелением. Наученная неприятностями, Ледибаг сразу использовала Супер-Шанс. Лучше уж сейчас получить заряд удачи, чем потом заикаться и пытаться выдавить из непослушной глотки нужные слова. Выпала монетка. Обычное евро. — И что я должна с этим делать? В монохромном мире Ледибаг не было никаких подсказок, так что монетку пришлось просто зажать в кулаке. — Может, отдашь мне? — предложил Кот. — А что? У меня есть кармашки, не потеряю. — Нет уж, пусть будет у меня. — Ох, миледи, не радуешь ты меня пуррдарочками. Ледибаг закатила глаза и одновременно с этим ощутила волну стыда. Надо было всё-таки поспешить с подарком для Нуара и доплести, наконец, его талисман удачи. А вот штаны Адриана могут и подождать: Маринетт была слишком разозлена на любовь всей её жизни и пока не могла уверенно сказать, что сможет сшить что-то для него. Терапия, видите ли. Людям нужна терапия! Кто-нибудь когда-нибудь подумает о Маринетт? — Миледи, — Кот легонько сжал когтистую руку на её талии. — Сначала акума. — Потом разборки, — кивнула Ледибаг. — Ладно, Котик, давай-ка попробуем что-нибудь сделать с этим одержимым. Они спрыгнули с фонаря в разные стороны, обходя акуму по достаточно большому радиусу. Ледибаг чувствовала, как гудит и вибрирует под ногами земля и видела, как в каких-то метрах впереди из разломов в асфальте выскакивают крошечные электрические разряды. Одержимый следил за ними, но ничего не говорил. Он вообще, насколько поняла Ледибаг, не разговаривал: только хохотал или яростно кричал, когда у него не получалось сделать что-то. Сейчас было время для смеха. У акуманизированного вышло обхватить своим жгутом стоящего неподалёку ребёнка. Вспышка-хохот-гарь. Яростный крик Кота и его стремительный, едва различимый бросок в сторону акумы. Неудачный, само собой. Ещё по видео в доме Адриана Ледибаг поняла, что этот акуманизированный слишком быстрый, и что даже скорости Нуара не хватит. Но глупый Кот, как и всегда, поддался эмоциям. Она не успела сразу перехватить напарника йо-йо, и Нуар мазнул когтями по одному из проводов. Жгут послушно разорвался: у Кота были чертовски острые коготки, которые и железо резали, точно масло. Но вместе с этим высвободился огромный заряд электричества, направленный на одного только Нуара. Ледибаг замахнулась и кинула йо-йо. Казалось, что всё напряжение, до этого размазанное по площади вокруг акумы и его трансформаторной будки, сконцентрировалось в теле Нуара. Сначала волосы Кота просто встали дыбом, затем его тело выгнулось, едва не переломив гибкий позвоночник. Рот Нуара широко распахнулся, но из него не вылетело ни звука. Разряды замелькали вокруг чёрного костюма, воздух наполнился треском и смехом. Ледибаг, как в замедленной съёмке, сосредоточенно смотрела на то, как её йо-йо приближается к фигуре Нуара, и внутренне готовилась к скорой боли. Электропроводимость у йо-йо и лески была просто отличной. Маринетт не знала, почему так. Тикки тоже. Однако это означало, что удар током Ледибаг получит в полной мере. Вот только Чудесное Исцеление на ней не работает полностью. И применить его Нуар самостоятельно не сможет. Впрочем, это всё было неважно, решила Ледибаг. Если она не вытянет Нуара из-под атаки, то Кот может умереть. Маринетт слишком устала думать о том, сработает ли Чудесное Исцеление в каждом смертельном для Кота случае как надо. К тому же, ей казалось, что Нуар давным-давно превысил лимит на свои девять жизней. Ей не хотелось играть с судьбой, тем более с его. Йо-йо обвилось вокруг талии Кота. Искры вспышками устремились по леске к Ледибаг. За мгновение до того, как они перешли на руку, героиня дёрнула Кота на себя, вырывая того из-под влияния акумы. Электричество пронзило тело Ледибаг вспышкой яростной, всепоглощающей боли. Кости и мышцы выгнуло, тело задёргалось, глаза закатились. Сердце сначала сделало пару вопросительных, быстрых сокращений, а затем, — Ледибаг чётко ощутила этот момент, — остановилось. Было больно. А ещё Ледибаг не могла вдохнуть. Кот рухнул на неё, всё ещё связанный леской. Задыхаясь, Ледибаг кое-как дёрнула рукой, и йо-йо послушно свернулось, отпуская парня. Волшебная игрушка понимала намерения хозяйки. Нуар вскочил на ноги и принялся мотылять головой. Взгляд у него был не то чтобы мутный, но дезориентированный. В любом случае, костюм Кота в очередной раз помог владельцу, и от тока Нуар пострадал намного меньше, чем его напарница. Вот только Кот был настолько не в себе, что даже этого не заметил. Сердце Ледибаг всё ещё не работало. Как и лёгкие. Онемение началось с ног. Затем мгновенно пропало зрение: словно кто-то выключил мир перед глазами, заменив его чёрным полотном. Ледибаг захрипела и изо всех сил сжала кулаки. В левую ладонь врезался металл. Монетка. Достаточно мелкая, чтобы не потерять её, если кулак сведёт судорогой из-за удара током. Ледибаг закрыла бесполезные глаза и заставила себя успокоиться. Получилось плоховато: лёгкие начинали гореть из-за недостатка кислорода, в груди разливалась боль возле неработающего сердца, темнота от глаз распространялась на сознание, ноги подёргивало. Голова кружилась, чёрный мир кружился, она должна была уже умереть, но волшебство до сих пор держало её в живых. Кулак разжался только с третьей попытки. Монетка едва не укатилась, но Ледибаг удалось захватить её пальцами. Подкинуть вышло совсем слабо, подарок Супер-Шанса едва ли поднялся в воздух на десяток сантиметров. Голосовой команды тоже не вышло, только неразборчивый хрип. В лёгких не было воздуха, они слиплись, как два недопечённых пирожных. К счастью, Талисман сработал: рой божьих коровок появился рядом с Ледибаг, и героиню объяло облако шевелящихся, перебирающих лапками насекомых. В этот раз что-то было не так. Ледибаг чувствовала, как божьи коровки ползают по её телу и даже забираются внутрь через рот и нос. Мерзкое ощущение, сопровождаемое болью; болела, казалось, каждая клеточка, каждый сантиметр кожи и каждый орган. Исцеление было очень медленным и мучительным. Лёгкие со влажным причмокиванием разлепились, но Ледибаг всё равно не могла вздохнуть: в её горле было слишком много насекомых. Они, казалось, прогрызали себе путь прямиком изнутри, от лёгких к сердцу. Боль в груди вспыхивала и гасла, волнами распространяясь по телу. Насекомые ползали и ползали, они были внутри и снаружи, и когда вернулось зрение, Ледибаг могла различить перед глазами только красно-чёрную массу. Множество лапок ощущалось через волшебный костюм, движение по телу приводило в бешенство из-за своей интенсивности. Боли, правда, больше не было. Только отвращение. Она медленно поднялась, всё ещё в коконе божьих коровок, и кое-как поймала равновесие. Ей не хотелось падать обратно на асфальт, он был твёрдым. Затем в её голове что-то вспыхнуло, и Ледибаг бросилась вперёд. Божьи коровки без проблем выпустили её из своего кокона, оставаясь позади вместе с Котом. Совершенно точно живым и здоровым, судя по его окрику. Этот звук кратковременно резанул Ледибаг по ушам, но она не стала на него отвлекаться: перед залитыми кровью глазами стояла совершенно другая цель. Она бежала прямо по наэлектризованному асфальту, с каждым широким шагом приближаясь к акуме. Под ногами у неё сверкали яркие голубые молнии, что жгли ей стопы, икры и бёдра; искры просто не успевали нанести ей хоть какой-то вред, потому что её сила вышла из-под контроля. Ледибаг восстанавливалась. В голове было пусто, но при этом Ледибаг осознавала, что собственная неуязвимость долго не продлится. Всё это только до тех пор, пока волшебство не справится с полученными от тока травмами. А учитывая, что восстанавливалась она намного быстрее, чем получала новый урон, то и рассчитывать стоило на секунды. Одержимый был быстрым. Быстрее, чем она. Но он ожидал, что его электрические жгуты смогут её остановить, а потому не стал уклоняться, когда Ледибаг кинулась на него. Вокруг её талии обвились связки проводов, по телу заплясали голубые искры. Ледибаг обогнула акуму со спины и запрыгнула одержимому на плечи, обхватывая бёдрами мощную шею. Он вцепился в её ноги, пытаясь скинуть девушку с себя, но не успел: Ледибаг схватила его за голову и резко повернула ту в сторону. До щелчка. Электрическая волна разошлась во все стороны, сбивая воскрешённых людей с ног. Ледибаг ещё сильнее докрутила голову одержимого, буквально провернув её задом-наперёд. Затем тело акуманизированного начало заваливаться, и девушка спрыгнула с него. Она медленно опустила руки, тупо смотря на труп перед собой. Жёлтый костюм казался насмешкой. Сил не было ни на что. Восстановление заканчивало свою работу: кожа Ледибаг покраснела и стала очень чувствительной. Настолько, что воздух, касающийся открытого лица, казался обжигающим. Поэтому, когда Нуар схватил её за руку, Ледибаг закричала от боли. Выдернув ладонь из пальцев Кота, девушка отпрыгнула в сторону и, не разбирая дороги, бросилась прочь. Про йо-йо она вспомнила только через пару кварталов неразборчивого бега, забежав в тупик. Там, в тёмной подворотне, она прервала трансформацию. Упёрлась руками в стену и согнулась, опустошая желудок. Тикки летала рядом, как светлячок-переросток, но ничего не говорила. Квами то нежно гладила Маринетт по щекам и ушам, то тёрлась о плечи, то поправляла волосы. Но молчала. Маринетт была ей за это благодарна. Её трясло. Она опустилась на корточки прямо перед лужей рвоты и обняла себя руками, пытаясь прогнать дрожь из тела. — Ч-что это было? — спросила она, отчаянно стуча зубами. Квами загорелась ещё ярче. Подлетела к Маринетт и принялась тереться о её щёки. — Второй Шанс, милая, — тихо прожурчала Тикки, не прекращая своего успокаивающего танца вокруг её лица. — Ещё одна способность Ледибаг. Если повреждения становятся слишком сильными, то магия начинает восстанавливать тело… в этот момент Ледибаг буквально бессмертна. Маринетт рассмеялась. Смех, тем не менее, быстро оборвался и перерос в кашель. Маринетт согнулась, насколько могла, и вцепилась пальцами в волосы. От кашля из груди поднималась боль, она продвигалась по трахее всё выше и выше. В итоге Маринетт начала отплёвываться: изо рта у неё вылетали маленькие чёрно-красные комочки. Слипшиеся мёртвые божьи коровки. — Вы растёте и развиваетесь, — продолжала Тикки, сочувствующе поглаживая Маринетт. — И силы ваши тоже растут вместе с вами. Появляются новые способности. Я надеялась, что у тебя будет что-то другое, но эта акума и Кот… они буквально вынудили тебя принять Второй Шанс. Прокашлявшись, Маринетт снова зашлась невесёлым смехом. — Что, у Кота второй Катаклизм, а у меня — способность дезинсектора? Чудесная божья коровка чудесным образом избавит ваш дом от других божьих коровок! Никакой конкуренции, Париж — только мой город! Тикки молчала. Про то, что в использовании Второго Шанса виноват Кот, Маринетт думать не хотела. Она понимала, что Тикки права, но Нуар… он всегда был импульсивным, себе на беду. К тому же, она сама, как Ледибаг, решила его выдернуть из-под электричества. Она понимала последствия. Наверное. Но она точно знала, что с током у неё очень плохие отношения. Она бы выдернула Нуара ещё раз. — Я надеюсь, Плагг как следует наваляет этому мальчишке, — нахмурилась Тикки. — Он подставил тебя, буквально убил. — По глупости. — Из-за собственной импульсивности и неумения продумывать свои действия! — возразила квами. — А если бы у тебя проявилась другая способность, не Второй Шанс? Ты могла умереть! Насовсем! Маринетт осторожно взяла Тикки в ладони и погладила по большой голове. У квами задрожали губы, затем Тикки зашлась в рыданиях: горьких, безутешных и очень громких. Слёзы катились из её огромных глаз и растворялись в воздухе, едва отрываясь от красной мордочки. Слёзы Тикки были такими же ненастоящими, как и у Ледибаг. Но это не значило, что горе квами было искусственным. Маринетт поднялась с корточек и вытерла губы рукавом пиджака. Во рту у неё стоял мерзкий кислый вкус рвоты и чего-то сладкого, горло жгло. Она сплюнула на мостовую одну запоздавшую божью коровку и аккуратно прижала квами к груди — прямо к сердцу, что ещё недавно прекратило свою работу и было вновь запущено гадкими насекомыми. Когда Тикки успокоилась, Маринетт переложила квами в сумочку и направилась к выходу из приютившего её тупика. Но дойти до более оживлённой улицы так и не успела: прямо перед Маринетт спрыгнул Нуар. — О, знакомые люди, — напряжённо улыбнулся Кот. — Не видела здесь Ледибаг, Маринетт? Дюпэн-Чэн хотела было ответить отрицательно, но расстроенный вид её напарника заставил девушку сказать совсем не то, что она собиралась: — Всё в порядке. Она была здесь, помогала мне прийти в себя. Потом ушла. Сказала, что хочет побыть одна. — Прийти в себя? — Я попала под атаку акумы. Опять. Кот кивнул. Выражение его лица стало беззащитным, испуганным и растерянным, как у маленького ребёнка. Слишком странное лицо для того, с кем она-Маринетт общалась дай боги пару раз. Маринетт прищурилась. Почему Кот так реагирует? Он знает её личность? Но почему тогда не говорит об этом? Или же Кот, может быть, рядом с ней… в обычной жизни? Укол боли был резким и неожиданным. Маринетт пошатнулась, схватилась за голову и тихонько застонала. Испуганный Кот поддержал девушку, чтобы та не упала. — Тебя тоже ударило током? Во вторую волну? — Вторую волну? — не поняла Маринетт. Головная боль прошла, стоило только девушке прекратить думать о Коте. — Этот акума-электрик… в общем, было две волны. Разрушения от первой Ледибаг восстановила, а потом я… короче, потом была ещё одна «волна» и жертвы. — Жертвы?.. Маринетт испуганно посмотрела на Кота, сдвинув брови. Жертвы. Конечно же, были жертвы: она использовала Чудесное Исцеление, чтобы восстановить себя и Кота. Но потом была ещё одна волна электричества, когда Ледибаг… когда Ледибаг… — Ледибаг убила человека, — помертвевшим голосом сказала Маринетт. Она вспомнила сопротивление, с которым проворачивалась голова одержимого. И этот «щёлк», раздавшийся как раз перед тем, как осмысленное выражение ушло из нечеловеческих глаз акуманизированного. И она не использовала Чудесное Исцеление во второй раз. Значит, жертва акумы не был восстановлен, как и новые повреждения от электричества. И, возможно, были ещё и другие жертвы. И это «щёлк». У Маринетт подогнулись колени. Если бы не Кот, она бы точно упала на асфальт. — Мне нехорошо. — Да я уж вижу. Он подхватил её на руки. Маринетт сразу же расслабилась: всё, она устала. Теперь её слабость, смерть акумы и всё остальное — это проблемы Нуара. По крайней мере, до завтра, когда Маринетт хоть немного восстановится и примет то, что она по-крупному облажалась. Что они с Нуаром облажались. Ведь очевидно же, что, если бы не та поистине самоубийственная атака Кота, то ничего бы не произошло. Не было бы разрушений, травм Нуара и Ледибаг, щелчка позвоночника, смерти одержимого. Её опять замутило, но тошнить было нечем. Маринетт прижала дрожащие пальцы к губам и зажмурилась, переживая опустошительный приступ дурноты. Из груди опять поднималась боль — слабее и невыразительнее, чем раньше, но всё равно крайне неприятная. Руки дрожали, пальцы дёргало, а ноги так и оставались мягкими и непослушными. По телу распространялась слабость, что не коснулась головы: сознание Маринетт было ярким и чистым. Ни капли сонливости. Тикки возилась в сумочке, не в силах найти себе место. Нервничала, переживала за Маринетт. — Я отнесу тебя домой, — сказал Нуар. — Не волнуйся. Маринетт кивнула, не способная что-либо произнести. На языке у неё возилось насекомое, избавиться от которого не было никакой возможности. Хотя она очень хотела начать отплёвываться и избавиться от божьей коровки, Маринетт просто не могла открыть рот. Видимо, магия была слишком уж против её раскрытия, даже такого. Маринетт закрыла глаза ледяными пальцами и всхлипнула. Нуар, прыгая с крыши на крышу, сильнее прижал свою драгоценную ношу к себе, но никак не прокомментировал её подавляемые слёзы. Только перед самым домом, стоя на крыше напротив пекарни, Кот опустил Маринетт и обнял её. Бережно и аккуратно, из-за чего Дюпэн-Чэн всё-таки разрыдалась. Ей нужны были успокоительные. Терапия. Реабилитация. Выползшую из уголка её рта божью коровку Нуар так и не заметил.