Грани миров

Просыпаться после истерики никогда ещё не было так уютно. Маринетт было мягко, тепло и очень комфортно. Она точно чувствовала, что завёрнута в одеяло, и при этом ощущала тяжесть чужих рук поверх него. Кажется, её гладили — нежно, аккуратно, практически невесомо и очень приятно. Заботливо. Маринетт заворочалась, повернулась на бок и инстинктивно прижалась к тому, кто её гладил. Девушку тотчас обняли, и у неё не осталось сомнений в личности утешителя. Конечно же это Кот Нуар, только у него были такие крепкие и успокаивающие объятия. Ну ещё и у её отца, но Том точно не полез бы к дочери в кровать, что бы ни происходило. Он лишний раз в её комнату не поднимался, если уж по-честному. — Принцесса, просыпайся. Голос у Кота был тихим и уставшим, но очень довольным. Что бы ни происходило у Нуара в гражданской жизни, это его радовало. Ну, хоть кого-то. Маринетт выпуталась из одеяла и вернулась в объятия Кота. Нуар встретил это удивлённым смешком, но возражать против дополнительного контакта не стал. Только обнял ещё крепче. Маринетт любила его объятия, честно. Они успокаивали, они были горячими и твёрдыми, они внушали надежду на лучшее, несмотря ни на что. Когда она-Ледибаг оказывалась в кольце рук Кота, даже её истерические приступы притуплялись. А уж они были намного сильнее, чем простая меланхолия её-Маринетт. — Ты проснулась, Принцесса? Маринетт кивнула Коту в грудь и ещё сильнее вжалась в чёрный костюм. Нуар принялся гладить её по спине, и девушке захотелось хоть как-то вернуть ему эту ласку, поэтому она повторила его движение. Лежать, переплетаясь ногами и гладя друг друга, когда Маринетт была не в волшебном костюме, оказалось очень волнующе. Было странно осознавать, что эта ласка, наконец, принадлежит простой девушке Маринетт, а не супергероине Ледибаг. О, она бы расплакалась от этого осознания, только вот слёз больше не было. Кончились, за три-то дня непрерывного жаления себя и рыданий. — Как ты себя чувствуешь? Кот мягко погладил её по голове, и Маринетт отзеркалила это движение. Нуар хмыкнул, а затем начал мурчать — показательно и громко, словно красуясь таким поистине замурчательным навыком перед девушкой. Маринетт немного отодвинулась и посмотрела Коту в глаза. Ну да, так и есть: Нуар хвалился своим навыком, старательно выводя мурлыкающие трели на зависть любому настоящему коту. Взгляд у супергероя был довольным, но уставшим. А ещё Маринетт и Нуар были максимально близко друг к другу. Между их лицами оставалось не больше десяти сантиметров, и девушка могла чувствовать стерильность его дыхания. Воздух, выходящий из кошачьих лёгких, был кристально-чистым и напоминал о зиме. Это сравнение показалось Маринетт забавным, так что она решила им поделиться с напарником: — Твоё дыхание пахнет зимой. Кот неожиданно смутился. Маринетт увидела, как около нижней границы маски появился слабенький румянец, а зелёные глаза блеснули странным выражением. Руки Нуара замерли, остановив поглаживания, но при этом сильнее притиснули Маринетт ближе. — Почему зимой? — спросил Кот, слегка склоняя голову и ещё больше сокращая расстояние между их лицами. Взгляд Маринетт сам собой упал на его губы. Тонкие, бледно-розовые, расслабленные сейчас и изогнутые в дьявольски привлекательной ухмылке обычно. Они были приоткрыты, и Маринетт могла видеть влажный блеск зубов Нуара. И даже его клыки: у Кота, кстати, был их двойной набор. Хищник ведь. — Такой запах. Холод и стерильность. Как зимой, когда выпадает снег. Губы мягко изогнулись, и Маринетт кое-как отвела от них взгляд. Было слишком интимно лежать с Котом вот так, без защиты Тикки и волшебства. Чувствовать прохладу чёрного костюма, его плотность и текстуру. На ощупь костюм Кота был намного твёрже и грубее, чем она помнила. Интересно, это она забыла эти ощущения, или же Нуар изменился? Как говорила Тикки, они растут и всё такое. — А ты пахнешь цветами, Маринетт. Приятный запах. Вспыхнувшие щёки Дюпэн-Чэн спрятала, уткнувшись лбом Коту в ключицы. Нуар рассмеялся и вернулся к успокаивающему, расслабляющему мурлыканию. Они лежали так по крайней мере десять минут. Маринетт даже начала проваливаться в дрёму, хотя старательно держала глаза открытыми, а сознание ясным. Но как, скажите на милость, можно не засыпать, если тебе тепло, хорошо, ты лежишь с уютным Котом, которому доверяешь больше жизни? К тому же после истерики и непродолжительного, довольно прерывистого сна. Естественно на неё навалилась сонливость. И когда Кот принялся выпутываться из девичьих объятий, Маринетт протестующе замычала и вцепилась в его руки. — Принцесса, — фыркнул Нуар, — мне пора идти. — Может, останешься? Кот отчего-то смутился: тихонько закашлялся и снова покраснел. Маринетт смотрела на Нуара слипающимися от сонливости глазами и едва подавляла желание начать их тереть. Нет уж, плохая идея. У неё и так воспалённые и красные веки, после растирания всё станет совсем уж плохо. Проверено на практике. — Я бы с радостью, Мурринетт, но этот кот всё-таки не совсем уж бродячий. Меня будут искать, если обнаружат пропажу, а я и так слишком уж задержался. К тому же, может быть, сегодня миледи всё-таки появится на патруле, не могу пропустить. — Задержался?.., а сколько времени? Быстрый взгляд на настенные часы заставил Маринетт взвизгнуть. Почти десять! По вторникам именно в десять они с Котом начинали патруль, а ведь у неё даже Тикки не накормлена! Да Маринетт вообще выпала на три дня из жизни со всеми этими акумами и электричеством! Чёрт возьми! Она села на кровати и очень серьёзно посмотрела на Кота. Нуар, уловив перемену в её настроении, нахмурился и также выжидательно уставился в ответ. — Сегодня Ледибаг появится, — с обычной для героини уверенностью сказала Маринетт. — Ты только её дождись, ладно? Она может немного опоздать. Нуар склонил голову к плечу. Складка между бровей у него разгладилась, уголки губ приподнялись в улыбке. Он расслабился, в глаза вернулся знакомый Маринетт задорный огонёк. — Знаешь, не понимаю почему, но тебе я верю. — И правильно делаешь. Маринетт взяла Кота за руки и сжала его затянутые в перчатки пальцы. Хотелось сделать хоть что-то для напарника, как-то подбодрить его, помочь… да хоть с чем-нибудь. Но единственное, с чем Маринетт могла действительно помочь Нуару — это с её собственными поисками. — Знаешь, у меня назначена встреча. Сегодня в десять. — О, а не слишком поздно? — Да нет, в самый раз. Она продолжала держать его за руки и внимательно всматривалась в зелёные глаза напротив. Нуар от этого начал нервничать: хвост-ремень заходил из стороны в сторону, кошачьи ушки принялись мелко подрагивать, губы сложились в тонкую линию. А ещё он принялся щуриться, что бывало только в одном случае. — Кот, тебе что, больно? — Голова просто раскалывается. Видимо, перенервничал за сегодня. Маринетт успокаивающе погладила Кота по предплечьям. Тикки рассказывала ей, что головная боль — один из наиболее распространённых симптомов сопротивления магии. Мало кто из людей согласен был терпеть мигрень лишь ради того, чтобы раскрыть чужую тайну. У прошлых Котов, бывало, головная боль становилась хронической. Они мучались годами, пытаясь узнать личности своих напарниц, и каждый день становился для них сущим адом. Меньше всего Маринетт хотела бы такой судьбы для своего Кота. — Ладно, — она стиснула его предплечья, — ладно, Кот. Она встала на кровати и широко распахнула окно на крыше. Нуар, всё ещё щурясь, смотрел на неё снизу вверх — и эта сцена отчего-то напомнила Маринетт об Адриане. О её милом, любимом, солнечном мальчике, который так её обидел. Пусть и сам того не желая. — Иди на улицу, Нуар. На воздухе тебе будет легче. Мне обычно помогает от головной боли. — Погоди, а как ты хотела, чтобы я остался, если у тебя встреча назначена на десять? Маринетт неопределённо пожала плечами. Она хотела бы, конечно, сказать, что встреча у неё, как бы, назначена с ним, но не смогла открыть рот. Магия, чёртова магия. — Думай сам, — сказала она вместо этого. — А вообще, давай, давай, иди уже. Ты уже задерживаешься, не находишь? Зелёные глаза метнулись к настенным часам, потом Нуар поморщился. Он допрыгнул до окна, не вставая, зацепился руками за раму и подтянул себя на улицу. Маринетт успела схватить Кота за хвост и легонько дёрнуть, привлекая внимание. Нуар перевернулся и свесил голову вниз. — Что-то не так, Принцесса? Его лицо опять было близко к её, только на этот раз оно было перевёрнуто. Нуар ведь буквально висел вниз головой. Не удержавшись, Маринетт ткнула Коту в нос. Нуар чуть не свалился обратно на её постель: такое раньше позволяла себе исключительно Ледибаг. — Спасибо, котёнок, — улыбнулась Маринетт. — Ты меня буквально спас сегодня. — Всегда рад быть на страже твоего хорошего настроения, мурцесса, — растерянно ответил Нуар, быстро моргая. — Ну я пойду. Всё-таки. Приятного вечера. — Будет ли вечер приятным, зависит от тебя, — улыбнулась Маринетт. По тому, насколько покраснел Кот, Маринетт поняла одно: она опять облажалась и ляпнула что-то не то. Совсем не то. Совершенно не то. Чёрт возьми, как же пошло это прозвучало! Она совсем не имела в виду… это! Совсем! Совершенно! Она же имела в виду, что скоро она пойдёт с ним на патруль как Ледибаг, — он, чёрт возьми, не знал, что ты являешься его Ледибаг, Марин! — и что его шутки и поведение смогут её развеселить или ещё что. Обычно в их общении тон задавал именно Нуар. А прозвучало так будто Маринетт приглашала Кота разделить с ней постель. Твою же мать, Марин, твою же мать! Нуар был совершенно красным, его румянец уже не скрывался за маской, а цвёл на загорелой коже вовсю. Но смотрел он… как-то по-взрослому. Прямо, не отводя взгляда, уверенно и даже как-то благодарно. Всё бы ничего, отличный взгляд, но этот румянец… — Я это учту, Маринетт. Спокойной ночи. Он качнулся вперёд, и подарил Маринетт перевёрнутый поцелуй в щёку. Волосы Кота мазнули девушку по подбородку и шее, лба коснулся знаменитый бубенчик. Скулы затопил румянец. Он оставался на её коже даже спустя минуту после того, как Кот ушёл. Тикки летала вокруг головы Маринетт и звонко хихикала: не так часто её Ледибаг краснела из-за напарника. Знал бы он, кого поцеловал! — Маринетт, — позвала Тикки, — тебе всё-таки стоит сходить на патруль, не находишь? Маринетт издала жалобный стон и прижала руки к щекам. — Может, пропустить? — После того, как ты сказала Коту обязательно дождаться Ледибаг? Ну-ну. Хватит совести? Маринетт горестно вздохнула. Нет, не хватит. Если бы она не сказала этого, то можно было бы забить ещё на один патруль. Она бы отписалась Коту, что всё в порядке, и с чистой совестью легла бы спать. Но теперь так сделать не выйдет, иначе доверие Кота будет утеряно… наверное. В любом случае, пойти стоит. — Ладно. Ладно. У тебя есть печенье? — Я доела последнее. — Сейчас принесу что-нибудь. Маринетт быстро спустилась к люку. Приоткрыла его тихо, как вор, и прислушалась к звукам, доносившимся из квартиры. Приглушённое бормотание телевизора из родительской комнаты — это новости, их никто не смотрит в семье Дюпэн-Чэн, значит Сабин и Том ещё не легли спать. Журчание воды из душа — это отец моется после рабочего дня. Мамы не слышно, значит, она на кухне. Маринетт покусала губы. С родителями встречаться совсем не хотелось. Наверняка Сабин захотела бы поговорить о вынужденном затворничестве дочери, прозвучало бы кодовое «Хочу услышать тебя, Маринетт!», против которого девушка ничего не могла бы поделать. Разговор, которого не избежать, определённо затянется, и один бедный Чёрный Кот снова будет сидеть на крышах совершенно один, без своей леди. Прикрыв люк, Маринетт нахмурила брови и ещё сильнее закусила губу. Рука метнулась к лицу, но девушка прервала движение, так и не коснувшись щеки пальцами. Она всё-таки решила отучать себя от этого жеста, слишком уж он был компрометирующим. Хотя, Нуару стоило бы его увидеть. Может, это помогло бы ему узнать её? После неудачной попытки раскрыться Маринетт стала буквально одержима идеей дать Коту знать о своей настоящей личности. К счастью, с Нуаром у неё-Маринетт были не самые плохие отношения; Кот даже иногда заходил к ней просто для того, чтобы поболтать о разной чепухе. Они пару раз пили чай и горячий шоколад на её балконе, и Нуару точно нравилась выпечка её семьи. Он обожал круассаны, как и Адриан. А ещё Маринетт стала часто задумываться: знает ли она Нуара в его гражданском обличье? Вот Кот, к примеру, заглядывал к ней-Маринетт, хотя даже не догадывался о том, что дочка пекарей — это его Леди. А заходила ли к нему-гражданскому Ледибаг? То есть, неправильная постановка. Ледибаг заходила исключительно к Адриану, больше ни с кем она так близко не контактировала. Но разве не могла бы Ледибаг как-нибудь спасти Нуара-без-костюма? Или, может быть, он видел её, прыгающую по крышам, пока шёл на учёбу или вроде того? А может, она даже давала ему автограф. Она, вообще-то, довольно много и часто расписывалась, если было время и желание. Нуар же вроде говорил, что он её преданный фанат, и что у него дома куча супергеройского мерча. А может, они даже фотографировались, ведь Ледибаг старалась не отказывать фанатам в такой малости. И она его не узнала. У него стоит их совместная фотка, — если она всё-таки есть, конечно, — около кровати или на рабочем столе, а она его даже не узнала без маски. И что, если он сильно меняется! Ведь его поведение наверняка остаётся прежним! Хотя, её не остаётся. Она без костюма более неуклюжа и частенько косплеит мямлезавра. Может, Нуар тоже меняется? Невесёлые размышления прервал короткий стук. Маринетт приоткрыла люк и встретилась взглядом с матерью. Сабин улыбалась как-то по-особенному тепло и по-домашнему, чайные глаза блестели, на щеках был слабый румянец. Она совсем не напоминала себя в последние несколько дней, и теперь Маринетт была рада, что её мама наконец вернула себе прежнее жизнелюбие и оптимизм. — О, Маринетт, ты встала? Я принесла вам с Котом печенье и молоко, милая, поешьте, пожалуйста. — Он уже ушёл. — Правда? Как жаль. Ну, тогда тебе придётся съесть двойную порцию. Маринетт приняла из рук матери поднос, полный печенья, бутербродов, сырных круассанов и фруктов. На нём едва уместились две кружки, полные молока — так много Сабин положила еды. Желудок у Маринетт скрутило от голода, и девушка облизнулась. Рот наполнился слюной, живот поджался в предвкушении. Не мудрено: после нападения акумы Маринетт так и не поела нормально. Субботняя ночь, воскресенье, понедельник и почти целый вторник. Фактически, она три дня не ела, даже воду пила только из-за того, что Тикки слишком уж сильно психовала и настаивала. «Водный баланс» и всё такое. — Ты столько плачешь, что у тебя воды в организме скоро совсем не останется! — пищала Тикки, скрывая за ворчливостью искреннее беспокойство. — Ну, ну! Пей воду, Маринетт, иначе я заставлю тебя съесть всё, что твой отец продаёт в пекарне! Тогда от мыслей о еде желудок тоже поджимался, но не от голода, а от сильнейших приступов тошноты. Сейчас же… — Кажется, я съем всё это сама, — заметила Маринетт, закрыв люк. — Нет-нет, — хмыкнула подлетевшая к ней Тикки, — печенья определённо мои. Они по-быстрому перекусили, Маринетт крикнула родителям, что ложится спать и задёрнула шторы. Вспышка трансформации была, как и всегда, очень яркой и совершенно розовой. До тех пор, пока тело не облепил красный костюм, Маринетт даже не представляла, что до смерти соскучилась по ощущению волшебства в венах. Ладно, все акумы мира стоили того, чтобы быть Ледибаг. Она готова сражаться, падать и терпеть удары током, лишь бы не отпускать это волшебство из своей жизни. И, конечно, лишь бы оставаться рядом с Нуаром, этим противным, вечно каламбурящим, сумасбродным, сексуальным Котом! — Стоп, что?.. Она что, действительно только что назвала Нуара сексуальным? — Вот же чёрт. Серёжки насмешливо запиликали. — О, ну хотя бы ты молчи. Маринетт нашла в комнате пакет и сложила в него фрукты, что не успела доесть ранее. Туда же отправился подарок для Нуара, который она наконец доделала: прекрасный Талисман Удачи, за её авторством. Она так вложилась в него! Даже Тикки признала, что у Маринетт вышла не простая обычная поделка, а самый настоящий амулет. Всё для её котёнка. Она выскользнула на улицу тем же способом, что и Кот недавно. Часы неумолимо показывали половину одиннадцатого, и Маринетт могла только просить у Нуара прощения. Говоря откровенно, она даже надеялась, что Кот не стал её дожидаться в их обычном месте встречи. Но, конечно же, он её ждал. Сидел на самом краю крыши, смотрел на проезжую часть и тихонько мурлыкал под нос какую-то привязчивую песенку из популярной сейчас попсы. Он услышал её ещё до того, как она приземлилась на крышу. Кот резко обернулся и мгновенно вскочил на ноги. Он так широко и счастливо улыбнулся, что у Маринетт на секундочку замерло сердце. Ну как, как можно было оставаться равнодушной, когда Нуар так улыбается ей одной? Эй, там, наверху! Почему она влюблена в Адриана, — чёрт, он тоже улыбается совершенно по-особенному, — а не в Нуара? Как всё было бы проще, будь наоборот! — Мы были бы красивой парой, — сказала она Коту вместо приветствия. Нуар взял её руку и поцеловал пальцы. — Мы будем, миледи, дай мне только немного времени. Она покачала головой. На возражения просто не было сил, если честно. — Прости, что не появлялась. Нуар запечатлел ещё один поцелуй на её руке, после чего потёрся о пальцы кончиком носа. Прижал её ладошку к своей щеке и мечтательно вздохнул. — Ты же вернулась в итоге, Багги-Бу, так что всё нормально. Но вот то, что ты не отвечала на мои сообщения — это верх неосмяутрительности! Я же волновался! Ей стало неловко, так что она отвела взгляд. Да, тут она была не права. Представляя себя на месте Кота, Маринетт была уверена, что она бы точно вся бы извелась. Если бы Кот стал причиной смерти кого-либо… Хорошо, что этого не произошло. Плохо, что, кажется, в будущем Нуара ожидает то же самое, что пережила сама Маринетт. Она бы предпочла, чтобы напарник не сталкивался с убийством и тем более не убивал бы сам. Время было позднее, так что Париж готовился к своей яркой ночной жизни. В окнах зажигались и гасли лампочки, горожане ложились спать или собирались на тусовку. В одной из квартир в доме, на котором стояли супергерои, страстно стонала и ругалась немка. Звуки были, как в порно. — Гм, саундтрек совсем не для романтики, — нейтрально заметил Нуар. — Как насчёт сменить крышу? Ледибаг фыркнула на его смущение. До тех пор, пока тема секса не касалась её саму, Маринетт могла быть достаточно равнодушной. — Это же Париж, котёнок, город любви и страсти. Тебя смущают звуки? Тут в каждом доме такой, как ты сказал, саундтрек. Кот закатил глаза и достал шест.  — И всё-таки, миледи, я настаиваю. Начнём обход? Ледибаг улыбнулась. Они перебрались на другую крышу, где стоны немки подхватила француженка. В следующем доме развлекались подростки, потом супергероям повезло напасть на гомосексуальную пару, также предающуюся удовольствию. — Да что ж такое-то, — ругнулся Нуар, уловив дёрнувшимся ухом очередную порцию стонов, — они воркуют, как голуби месье Рамье, честное слово! Ледибаг достала из пакета яблоко и внимательно осмотрела его со всех сторон. Фрукт был неправильной вытянутой формы, с ярко-красной прочной шкурой и слабым ароматом. Голода Маринетт, глядя на яблоко, совсем не чувствовала. — Смирись, котёнок, это Париж, город удовольствий. — Раньше что-то люди не предавались «удовольствиям»! Ледибаг посмотрела на напарника поверх яблока. — Раньше ты просто не обращал на это внимание, котёнок. Но я тебе точно говорю, что в каждом доме есть хотя бы одна квартира, где занимаются сексом или собираются начать заниматься сексом. Это нормально, такова жизнь. А краснеешь ты совершенно очаровательно. Кот пробурчал что-то нечленораздельное. — Что, прости? Котёнок? — Не используй это слово. «Очаровательно». — Почему это? — Потому что я его использую для описания своей знакомой и мне довольно странно слышать его в свой адрес. — И кто же тебя очаровал, котик? Кот замялся. Всего на секунду, но это заинтересовало Ледибаг. Обычно Нуар без проблем отвечал на любой её вопрос, а тут вдруг ему потребовалась целая секунда, чтобы собраться с мыслями и решить, стоит ли отвечать напарнице. — Маринетт Дюпэн-Чэн. Ну, ты можешь помнить её по акуме Злолюстратору. Ну, тот, который рисовал, помнишь? Натаниэль Куртцберг, довольно сложный случай. По-моему, его акуманизировало из-за Хлои Буржуа, дочки мэра. Помнишь? — Я помню всех акум без исключения, — растерянно сказала Ледибаг. — И девушку помню. Ты считаешь, что Маринетт очаровательна? Кот кивнул. И даже не стал ничего добавлять. Вроде того, что он и Ледибаг считает очаровательной, или же что-то похожее. — Мы с ней, вроде как, друзья. Это было сказано совершенно естественно. Ни запинаний, ни сомнений, ни неуверенности. Кот Нуар был другом для Маринетт Дюпэн-Чэн. Для Ледибаг в обычном обличье. Голова вспыхнула болью. Губы у Ледибаг едва двигались, когда она тихонько сказала: — Вы знакомы. — Мы с Маринетт? Конечно! Я не часто к ней захожу, но вот сегодня, к примеру, был у неё. Она попала под атаку последней акумы, так что я пришёл проверить, всё ли в порядке. Ну, у неё была истерика, совсем как у тебя, так что я её успокаивал, потом говорил с её родителями, а потом просто лежал рядом и, ну, знаешь, отдыхал. Потом мы чуть-чуть поговорили, и она меня удивила и смутила, потому что… Он замолчал, растерянно потерев затылок. — В общем, потом я ушёл сюда. Она сказала, что ты придёшь — и вот ты здесь. Маринетт волшебница или типа того. Сказочная очаровательная фея. Виски Ледибаг сдавило раскалённым железным обручем. Она смотрела на Кота и практически не видела его за пеленой неосязаемых слёз боли. Снизу мурлыкали друг для друга занимающиеся любовью мужчины, к ним присоединилась традиционная пара. Вздохи и влажные сексуальные звуки вплетались в дыхание ночного Парижа. — Ты знаешь её в гражданском виде. Кот широко улыбнулся, продемонстрировав напарнице двойной набор острых клыков. Нуар совсем не замечал состояния напарницы, слишком увлечённый мыслями о её гражданском альтер-эго. — Ага! И довольно неплохо, должен сказать! Ревнуешь, миледи? Ледибаг? Ледибаг?! Яблоко выпало из её пальцев и покатилось к краю крыши. Сама Ледибаг медленно осела на колени, прижимая дрожащие пальцы к вискам. Боль никуда не уходила, наоборот, она усиливалась с каждой секундой. Он знает её. Она знает его. Они встречаются в гражданском виде. Он знает её, и «довольно неплохо». Неплохо! Значит, они регулярно встречаются. Вот только Маринетт — слишком дружелюбная, чёрт бы её побрал, девушка, и общается со многими людьми. Практически весь коллеж, группа Джаггеда, братья-сёстры её одноклассников, даже некоторые модели, работающие с Адрианом, и ещё целая куча народу, включая постоянных посетителей родительской кондитерской. И она никогда не делала из своей жизни и своих увлечений особенной тайны. Слишком много людей могли сказать, что они «неплохо» знают Маринетт Дюпэн-Чэн. За исключением супергеройской части её существования, конечно же. Кот был около неё. Общался с ней. Может быть даже чаще, чем пара раз в неделю. Может быть вообще регулярно. А она этого не понимала. Сейчас Кот тоже был рядом: сидел около неё на крыше, обнимал, гладил по волосам и что-то говорил. Последнее Маринетт понимала по вибрации в груди Нуара. Слов девушка не слышала, слишком ошеломлённая внезапной головной болью. — Миледи, слушай меня. Миледи, слышишь? Отлично, Ледибаг, давай-ка наш обычный ритуал: вдох, выдох, вдох… — У меня не истерика, — проскрипела Ледибаг, легонько отталкивая Нуара от себя. — Так что дышать я не буду. — Но, миледи, я совершенно точно уверен, что тебе просто жизненно необходимо дышать, как и всем нормальным людям. Разве что ты настолько волшебная, что можешь обойтись без кислорода? Волшебная Ледибаг! — Чудесная, а не волшебная. Он снова погладил её волосы. — Конечно-конечно, Багги-Бу, как скажешь. Раз не истерика, то что за приступ? Она выпуталась из его рук и принялась собирать фрукты, рассыпавшиеся по крыше. Кот сидел, смотрел, но не помогал: судя по горящим зелёным глазам, он предпочитал оставаться зрителем и просто наблюдать за тем, как напарница ползает, пытаясь найти разбросанную снедь. А ведь Маринетт была в таком ярком, обтягивающем костюме… Подобрав очередное яблоко, Ледибаг густо покраснела и обернулась. Нуар наблюдал за ней с нечитаемым выражением на лице, из-за чего девушка смутилась ещё больше и быстро встала. — Может, поможешь? Нуар хмыкнул, и увеличил шест. Кончиком волшебного оружия пригнал одно из затерявшихся яблок прямо под ноги напарнице и провокационно поднял брови. Ледибаг закатила глаза, но яблоко всё-таки подняла. Щёки у неё просто горели, а губы были сжаты в одну очень тонкую, пышущую недовольством линию. — Так что за приступ, миледи? — Голова болела. — А на какой мысли? — Что мы с тобой можем быть знакомы в обычной жизни. Нуар не выглядел удивлённым: казалось, эта же мысль уже давным-давно поселилась в его ушастой голове, и никакого дискомфорта не причиняла. Он спокойно встретил заполошный взгляд Ледибаг и медленно кивнул. — Да, я тоже так думаю. От его слов голову Ледибаг совсем отпустило. Пропали даже незаметные отголоски боли, которые девушка не замечала. Мир расцвёл, ночь стала глубокой, свежей и очень романтичной. Даже жаркие стоны снизу перестали казаться сексуальными и пошлыми, превращаясь в нечто вроде музыкального сопровождения для парижской темноты. Йо-йо Ледибаг подцепило последнее яблоко, что укатилось к краю крыши. — Кстати, Ледибаг, а ты зачем еду-то принесла? Всё ещё смущённая, Маринетт посмотрела на пакет с фруктами в своих руках. — Если честно, я просто не доела. Перевоплотилась голодной, ну и собрала фрукты с собой, чтобы съесть их потом. Но сейчас голода совсем нет… ох, Кот, я же совсем забыла! Она подбежала к Нуару и коротко его обняла. Кот, хоть и не был готов к проявлению нежности от напарницы, принял его как всегда с воодушевлением: сцепил когтистые руки за её спиной, прижал девушку к себе. Отпустил он её сразу же, как Ледибаг стала отстраняться. Он всегда отпускал. — Твои прикосновения — это определённо то, ради чего я живу, — промурлыкал Нуар. — Ты забыла меня обнять, миледи? — Нет. Я забыла отдать тебе подарок. Кот распахнул глаза. В зелёных блюдцах золотыми искрами отражались огни ночного города, похожие на звёзды. Тонкие зрачки расширились, но почти сразу же схлопнулись до узких полосок. Губы у Нуара свело так, что Кот едва мог говорить. — Подарок, миледи?.. — Да. Она достала из пакета конверт, в который убрала плетёнку. Талисман был небольшим, выполненным в чёрно-красной гамме, с резными деревянными бусинами. Он получился немного меньше, чем тот, что Маринетт дарила когда-то Адриану, но выполнен оказался более изящно. Всё же, Дюпэн-Чэн изрядно выросла в мастерстве рукоделия за прошедшее время. Нуар принял конверт и осторожно достал из него Талисман. Кот смотрел на подарок так, будто тот способен в одно мгновение уничтожить половину мира. Или же весь мир. Его мир. — Я подумала, что я никогда ничего тебе не дарила, — тихо сказала Ледибаг. — И долго думала, что могу для тебя сделать. Еда и какие-то бытовые мелочи не в счёт. Одежду нельзя, хотя я, в принципе, неплохо шью. Украшения тоже, это же демаскирует… так что я сделала тебе эту плетёнку. Это… — Талисман удачи, — отмер Нуар. — Я знаю. Только вот теперь можно и одежду, и украшения — мы же решили раскрыться. Вдруг выйдет… Он осторожно погладил плетение, — пальцы у Нуара подрагивали, — и прижал подарок к груди. Свернулся вокруг него, как настоящий кот, и замурлыкал. Это был совершенно ужасный звук. Не то приятное, нежное мурлыкание, которым Нуар баловал свою леди с тех пор, как научился. Не та успокаивающая вибрация, которой он пользовался, чтобы вывести её из очередного срыва. Даже не то ласковое фырчание, которое Кот подарил Маринетт. От этого звука по позвоночнику у Ледибаг пробежали мурашки. Как-то сразу вспомнилось, что Коты мурлыкают, когда им больно. И что мурчание ускоряет регенерацию, позволяя быстрее затягивать раны. Особенно, видимо, душевные. — О, мой котёнок… Ледибаг потянулась к Нуару, но Кот остался неподвижным. Тогда девушка обняла напарника, прижимая его к своей груди. Больше всего она хотела бы, чтобы один простой, крошечный подарок не приводил её котёнка в такой раздрай. Она часто думала о том, какая у Кота семья. Было очевидно, что Нуар из богатеньких детишек: он, хотя и знал цену деньгам, всё же не считал каждый евро, как Маринетт когда-то, и спокойнее относился к покупкам любой стоимости. Но вот про более личные детали Ледибаг могла только догадываться. Она думала, что Кот мало общался с людьми. Поначалу он не понимал, когда обижал её или почему она смеётся от его вопросов. Ощущалась некоторая социальная неловкость, которую Нуар тщательно маскировал неаккуратным флиртом, каламбурами и зачастую грубыми комментариями. Со временем Кот набрался опыта в общении, флирта и неловкости стало меньше, а искренних улыбок — больше. У него, наверное, не всё было хорошо дома. Кот иногда говорил про своего отца, но про мать упомянул лишь единожды и в прошедшем времени. Так что женщина, подарившая миру Кота Нуара, была или мертва, или не рядом со своим ребёнком. Маринетт думала, что мама Нуара всё-таки умерла или пропала без вести: котёнок, когда упомянул про неё, звучал грустно и тоскливо. Отношения с отцом… ну, тут тоже наверняка всё было сложно. Нуар частенько приходил на патрули раздражённым или даже разозлённым, и отговаривался проблемами дома. И Ледибаг точно знала, что Кот живёт с родителем один — об этом Нуар говорил ещё в самом начале их супергеройской карьеры. Теперь у Кота появились новые знакомые и друзья, чему Ледибаг была, признаться, счастлива. И она могла быть одной из этих друзей. — Я так много о тебе знаю, котёнок, — Ледибаг ласково взъерошила волосы напарника. — Но всё никак не могу понять, кто же ты такой… мы ведь даже знакомы с тобой. Мурчание захлебнулось. Нуар вздрогнул и отстранился. В глазах у него не было слёз, но зрачки пульсировали, пытаясь раскрыться из щёлочек в чёрные провалы. Это было невозможно: зрачки Кота Нуара всегда были узкими. Кратковременное расширение быстро исправлялось. Чудесные не знали, от чего так. — Мы найдём друг друга. Париж не такой уж большой город, миледи. Тем более, теперь у меня есть твой талисман. Он принесёт мне удачу, верно? Он поднёс плетёнку к лицу и прижался к ниткам губами. Маринетт не знала, зачем она сделала то, что сделала. В её голове не было ни одной мысли кроме той, что Нуара нужно успокоить. И как-то вернуть ему хорошее настроение. Поэтому она качнулась вперёд и тоже поцеловала амулет. Она чувствовала губы Кота, потому что узкая полоска амулета не могла полностью закрыть их. Ощутила, как Нуар приоткрыл в удивлении рот — и сразу же отстранилась, оставив Кота в совершенном раздрае. — Миледи, это… Ледибаг упёрлась ладонью Коту в грудь и отрицательно покачала головой. — Нет, Кот, нет. Пожалуйста. Я сама ничего не понимаю. Нуар кивнул и, слава квами, не стал продолжать свои расспросы. На Ледибаг он смотрел, как на спустившегося на землю небожителя: с обожанием, почитанием, восхищением и совершенно незаслуженной, по мнению Маринетт, любовью. Она любила Адриана. Одна небольшая обида, даже если она привела Ледибаг в состояние кратковременного бешенства, не стоила того, чтобы изменять солнечному мальчику. А она, фактически, это и сделала: поцеловала Кота Нуара, хотя совершенно точно влюблена в другого. Это ли не измена? — Я надеюсь, ты не будешь себя ни в чём винить, — проницательно заметил Кот. Ледибаг издала короткий невесёлый смешок. — Да я уже. — Глупо, миледи. Человеческие мурства, как говорит мой квами, это тот ещё сыр. Выглядит как маасдам, по текстуре как бри, на вкус как гауда, а пахнет камамбером. — А можно без сырных аналогий? Кот бережно погладил подарок и убрал талисман в карман на груди, рядом с сердцем. Свет в квартирах гас: всё больше людей или уходили из дома за острыми впечатлениями и весельем, или ложились спать. Затихли, утомившись от своей страсти, любовники. Тихонько картавила вездесущая Эдит Пиаф, которую кто-то поставил на минимальную громкость. Что поделать, у певицы сильный голос. — Чувства — это очень сложно, — сказал Кот, скрещивая ноги. — Они выглядят одним образом, в голове ощущаются по-другому, проявляются по-третьему, а в итоге представляют собой вообще что-то иное. И, поскольку это сложно, никто не вправе что-либо говорить о них плохо. Хорошо — можно. Воспевать тоже можно. Писать стихи, серенады, песни, картины, делать скульптуры… Кот увлёкся. Он был романтиком в душе, и о чувствах мог говорить просто без остановки. Вот и сейчас он принялся расписывать, как люди выражают свои эмоции, как говорят о любви, как бы признался он, Нуар, ей, Ледибаг, если бы его леди позволила бы ему это. Прохладный ночной воздух, лишившийся выхлопных газов, казался освежающим. Маринетт с удовольствием дышала полной грудью, ощущая не только привычный запах асфальта, но и мороз, исходивший от Нуара. — Кот. — Да, миледи? — Ты пахнешь зимой. Его улыбка была совершенно солнечной и совсем не напоминала о недавнем упадке настроения, когда Кот получил свой долгожданный подарок от напарницы. — Мне это уже говорили, Ледибаг. Только вот я никак не могу вспомнить, кто именно — слишком болит голова.