Грани миров

— Итак, Тикки, стоит признать: у меня большие проблемы. Маринетт ходила кругами по комнате, заложив руки за спину и ощущая себя генералом страны, проигрывающей в войне. На её Маринеттанию нападали граждане Адриании и Котландии. Вчера оборона была сломлена, и войска Котландии подошли слишком близко к допустимым границам. Бойцы могли даже их пересечь, но военачальники Котландии оказались слишком благородными, чтобы окончательно уничтожить самобытность другого государства. Квами взяла печенье из тарелки, повертела его в лапках и с удовольствием откусила большущий кусок. — Вряд ли влюблённость в двух юношей можно называть большой проблемой, Маринетт. Вот у одной моей носительницы был гарем из пятидесяти мужчин, и всех их она любила практически одинаково. Вот это — проблемы. А у тебя так, небольшое недоразумение. Маринетт остановилась, так и не завершив круг, и с ужасом посмотрела на Тикки. — Ещё сорок восемь захватчиков? Да я сама выкину белый флаг! Тикки дожевала печенье и с удивлением взглянула на девушку. — Ты о каких вообще захватчиках говоришь? — Не важно. Маринетт сделала ещё несколько кругов, и, будучи не в силах успокоиться, села за швейную машинку. Ей осталось сметать пару швов на штанах, которые она хотела подарить Адриану, и следовало бы заняться этим. Да, хорошая идея. — А вообще, — Тикки схватила ещё одно печенье со стола и подлетела к Маринетт, — я не понимаю, почему ты беспокоишься о своих отношениях, когда у тебя есть проблемы более серьёзные. Надья Шамак и интервью, например. Машинка застучала, и Маринетт просунула ткань под иголку, сосредоточенно выравнивая шов. — Потому что если я буду думать о другом, то просто сойду с ума от беспокойства. — Выпей успокоительные. — Во-первых, я не могу жить на одних таблетках, это вредно. Во-вторых, успокоительные у меня кончились ещё в первый день после акумы-электрика. — Надо купить новые. Маринетт недовольно посмотрела на квами. Тикки запихнула в рот целую печенюшку и теперь усиленно пережёвывала выпечку, от чего чёрные круги на её красных щеках забавно дёргались. — Как ты мне предлагаешь это сделать? Как Маринетт? Мне не продадут без рецепта. Как Ледибаг? О, я прямо представляю: героиня на седативных, спешите видеть! — Ну тогда укради нужные таблетки, как раньше, а деньги оставь. — Знаешь, когда я соглашалась стать Ледибаг, ты не говорила о том, что мне понадобится собственный завод валерианы. — Только не валериана, — прошамкала Тикки с набитым ртом. — Иначе твой Кот снова окажется в твоей постели. — Ты не помогаешь! — взвизгнула Маринетт. Тикки, не отреагировав на эту звуковую атаку, полетела к тарелке, на которой ещё оставалось печенье. — Я слишком много видела подобного тому, что происходит сейчас, чтобы реагировать. Маринетт вскочила и сделала ещё один круг по комнате, заламывая руки и просительно поглядывая в потолок. Может быть, к ней сойдёт божья благодать, и она, наконец, поймёт, что же ей делать с собственными чувствами и предпочтениями? Благодати, вроде, не намечалось, и Маринетт уселась рядом с чайным столиком, который так и не отодвинула с прошлого визита Альи. — Тикки, — заскулила девушка, — ну ты же должна меня успокаивать. Ты всегда меня успокаиваешь! — Если дело не касается чувств, — поправила носительницу квами. — Тут, знаешь ли, я мало чем могу помочь. — Почему? — Квами обладают другим эмоциональным спектром. Человеческая влюблённость для нас не совсем понятна, как и другие душевные терзания. Но я могу дать тебе совет, исходя из собственного опыта наблюдения за другими Ледибаг. Маринетт подалась вперёд, уставившись на квами. Совет, пришедший из прошлых тысячелетий? Отлично! Почти так же хорошо, как если бы к ней всё-таки снизошла благодать. — Какой? — Выбирай Кота. Они по крайней мере верные. Звук, вырвавшийся из горла Маринетт, можно было бы сравнить с воплем раненного под хвост птеродактиля. Захватчики из Котландии неожиданно получили подкрепление в виде военокомандующей Тикки Красноголовой. Жители Маринеттании в ужасе. По крайней мере, половина жителей; вторая половина готовится к тому моменту, когда захватчики наконец пересекут границы и… Маринетт зажмурилась и легонько надавила пальцами на веки. Кот. Выбирать Кота. Её горячего, верного, любящего её напарника, рядом с которым вообще ничего не страшно. А как же Адриан?! Её милый, солнечный мальчик с нежной улыбкой? Она столько времени его любила, что это практически отпечаталось на её душе. Маринетт была уверена, что, если она умрёт и переродится, то снова в него влюбится, так сильна была эта привычка. — Я уже ничего не понимаю, — простонала Маринетт, падая на пол и раскидывая руки. — И всё из-за произошедшего. Надо было просто прервать Алью и выгнать Кота. — Но ты не сделала ни первого, ни второго. — И теперь очень жалею. Тикки выбрала новое печенье и вгрызлась в него так, будто не ела вообще. — Нет, не жалеешь. Маринетт села, подтянула колени к груди и умостила на них голову. Глядя на то, как Тикки расправляется с печеньем, ей и самой захотелось есть. Но вот спускаться вниз не было, напротив, никакого желания: родители устроили себе выходной и вовсю мурчали, обнявшись на диване. Прерывать их уединение своим загруженным лицом не хотелось. А загрузиться, всё-таки, было с чего. Представители Котландии захватывали её сердце, а тело она сама отдала в четверг. Благо, что Кот оказался поразумнее, чем она, и не взял предложенное. Но если бы взял… она бы и тогда не жалела. И всё равно в её голове оставалось какое-то детское желание разделить свой первый раз, — в смысле с проникновением, потому что так-то Маринетт уже отдала свой первый раз Коту, — с Адрианом. Напарника Маринетт тоже любила и не возражала бы… Она застонала и взлохматила волосы. — Ты права. Не жалею. — Вот видишь? — Тикки расправилась с последним печеньем и принялась собирать крошки на тарелке. — Кот дорог тебе, Маринетт. — Я и не спорю. — И не только как напарник. Маринетт вздохнула. — Не только. — Ну тогда в чём проблема? — Адриан мне тоже дорог. Я люблю его. — А Кота? — С Котом не любовь. Это другое. — Плохое «другое»? — Конечно нет! — Тогда хватит уже отказываться от этого. Маринетт встала и прошла к швейной машинке. Тех нескольких минут, пока девушка доделывала швы, оказалось достаточно, чтобы хоть немного привести мысли в порядок. Обрезав нитки и проверив, нет ли где брака, Маринетт удовлетворённо выдохнула. Штаны вышли просто отличными: прямой крой, светлый плотный лён. Простые и элегантные, они должны были подойти Адриану не хуже, чем одежда марки его отца. Оставался только один вопрос: отнести обновку сейчас, или всё-таки дождаться вторника? Хотя до вторника ещё столько времени… шла всего лишь суббота, штаны готовы, Маринетт успела соскучиться по Адриану и простить его за что бы то ни было. А ещё она очень-очень хотела увидеть своего солнечного мальчика из-за произошедшего с Котом. Маринетт никак не могла разобраться в собственных чувствах, и ей казалось, что, увидев Агреста, она тотчас всё поймёт. Вот совсем всё. Не останется ни сомнений, ни неуверенности — ничего. Поэтому, любовно погладив штаны, Маринетт решительно встала и направилась к шкафу. У неё где-то в загашниках ещё была подарочная бумага. Немного, — надо покупать новую, — но на один подарок хватит. Едва-едва, правда. Тикки бесцельно кружила по комнате, то и дело поглядывая на подопечную хитрыми голубыми глазами. Маринетт не понимала, почему квами настолько довольна тем, что произошло между девушкой и Котом. Однако факт на лицо: Тикки радовалась, светилась ярко-красным, улыбалась и отказывалась как-либо комментировать своё настроение. Только и делала, что точила печенья одно за одним, хихикала и говорила, что Ледибаг понадобится много сил в ближайшее время. И она явно не про акум говорила, а про что-то более приятное. Ну, Маринетт надеялась. — Ты наелась, Тикки? — Конечно, — квами заметалась по комнате, задёргивая шторы. — Мы на прогулку или по делам? Маринетт закрепила скотчем подарочную бумагу, скрыв за яркой обёрткой светлую ткань, и усмехнулась. — По делам. Сердечным. Тикки, трансформация! Она обожала розовую вспышку волшебства и ощущение восхитительной обнажённости и всемогущества, что давал костюм. К такому было до обидного легко привыкнуть, и Маринетт ни за что бы не смогла отказаться от этого. Ни-ког-да. Она вылезла на балкон и забралась на крышу собственного дома. С удовольствием потянувшись, Ледибаг достала йо-йо и раскрутила игрушку, упиваясь её жужжанием. Настроение у Маринетт было немного игривым, немного весёлым, очень расслабленным и довольным. Был бы рядом Нуар, она бы предложила ему поиграть в догонялки или же шутливо побороться, или ещё что… Она схватила йо-йо, раскрыла его как коммуникатор и уже почти позвонила Нуару, когда что-то изнутри протестующе запищало. — А, да, — растерянно пробормотала Ледибаг, смотря на фото напарника в коммуникаторе. — Адриан. Подарок, зажатый под мышкой, кололся упаковочной бумагой, как иголками. Ледибаг нахмурилась, продолжая рассматривать фото напарника. Она что, действительно была готова… променять встречу с Адрианом на догонялки с Нуаром? Правда? Никогда у неё не было такого… как-то Адриан вечно оказывался приоритетнее, как недосягаемая мечта. Она стремилась к нему, тянулась, пыталась быть рядом при любой возможности. А сейчас? Чего она хочет сейчас? Неуверенно оглянувшись по сторонам, Ледибаг захлопнула коммуникатор и снова раскрутила йо-йо. Зацепилась игрушкой за дальнюю трубу и дёрнула леску, перепрыгивая на другую крышу. Любимый ранее маршрут казался усыпанным гвоздями, и каждый шаг давался нереально тяжело. В итоге Ледибаг замерла на одной из крыш примерно на половине пути до дома Агрестов, и зло топнула ногой. Детский жест полностью описывал то, что девушка чувствовала. — Дичь какая-то, — скривилась она. — Тикки, я, кажется, не хочу к Адриану. Серёжки молчали. Маринетт ещё немного постояла на крыше, сосредоточенно посматривая по сторонам. Может быть, она заметит какое-нибудь правонарушение, и тогда понадобится помощь Ледибаг. Она будет занята, и ей не придётся идти к Адриану, не придётся смотреть в его прекрасные зелёные, — серые для Ледибаг, — глаза и думать о других, ещё более зелёных и волшебных. Не придётся ощущать себя последней дрянью. Она же Адриану фактически изменила. Как говорил Нуар, чувства — это тот ещё сыр. — Ладно, я всё-таки всё ещё Ледибаг. Как-нибудь справлюсь и с этим. Как назло, Маринетт после четвергового грехопадения не встречалась с Адрианом: Агрест не пришёл в коллеж в пятницу из-за какой-то супер-фотосессии, и Маринетт не умерла от стыда и чувства вины прямо в аудитории. Хотя, смотря на пустующее место перед собой, Дюпэн-Чэн ощущала нечто вроде раздражения и разочарования — и то, и другое, конечно же, были направлены на неё саму. Ну зачем она почти-переспала с Котом?! Когда она сама себя в приступе злости назвала «распутной девицей», Тикки от души посмеялась. Девушке стало очень стыдно, так что больше Маринетт никак не обзывалась. В этот раз особняк Агрестов казался очень холодным, слишком светлым и отталкивающим. Смотреть на него было неприятно, подходить ближе — боязно. Стучаться в окно и вовсе смерти подобно; Ледибаг чувствовала, как тревожно и сильно билось её сердце, когда костяшки пальцев легонько барабанили по стеклу. В глубине комнаты что-то грохнуло, послышались сдавленные ругательства. Ни слова мата, типично для Адриана, но вот оборот «святые сыроварни» Ледибаг, если честно, немного рассмешил. Она могла бы ждать что-то такое от Нуара, но от Агреста? Сколько в нём, однако, удивительного. Адриан к окну бежал с максимальной скоростью. Ледибаг слышала шлепки босых ног по паркету, звуки были влажными. Парень распахнул окно, перегнулся через широкий подоконник и сразу же схватил Ледибаг за лодыжку. Видимо, недавно Агрест принимал душ: об этом говорили не только его голые ступни, но и яркий малиновый запах геля, и мокрые волосы. — Только не убегай! — взмолился Адриан, испуганно смотря на героиню. — Пожалуйста! — Вообще-то, я сама сюда пришла… Адриан поджал губы, но ногу героини всё-таки отпустил и даже отошёл в сторону, чтобы Ледибаг смогла залезть в комнату. Он терпеливо дождался, пока девушка спустится на пол, и только тогда буквально накинулся на неё с объятиями. Ледибаг замерла, а затем осторожно положила ладонь на спину юноши. Адриан обнимал её так, будто бы делал это в последний раз в его жизни: отчаянно, сильно, истерически, если можно так сказать. Не ответить на такое проявление чувств было бы полным свинством. Поэтому она обняла его в ответ. Не так сильно, — всё же Ледибаг боялась навредить Адриану своей нечеловеческой мощью, — но очень-очень крепко. Подарок в яркой обёртке, забытый дарительницей, шлёпнулся на пол. Но чтобы его поднять, Ледибаг было нужно отстраниться от Адриана, а это внезапно оказалось нереально: тот просто не отпускал героиню от себя. — Ну, ну, Адриан, — Ледибаг осторожно похлопала ладонью по юношеской спине. — Давай, отпускай уже, всё нормально. — Прости, Ледибаг, я так перед тобой виноват… Его голос звучал настолько расстроено и тоскливо, что у девушки у самой сжалось сердце. Она всё-таки отстранилась и взглянула в лицо Агреста. То было полно мрачности, сожаления и молчаливой просьбы о прощении. Неужели он настолько впечатлился произошедшим между ними? Или же дело в чём-то другом? В течение недели Адриан, конечно, был достаточно мрачен, но не так чтобы прямо уж слишком. Иногда он отвечал невпопад, спрашивал о том, как помириться с девушкой, пару раз приносил подростковые журналы об отношениях… но это всё были незначительные мелочи по сравнению с тем, что отражалось в его глазах сейчас. Ледибаг подняла руку и аккуратно пригладила чёлку Агреста. Адриан потянулся за лаской, как дворовый кот, и жутко напомнил этим Нуара — тот так же ловил каждое прикосновение. — Расскажи, что случилось, — попросила Ледибаг. — Станет легче. — Я тебе изменил. Рука на волосах Адриана замерла, как и сама Ледибаг. Она непонимающе округлила глаза, и вопросительно посмотрела на любовь всей своей жизни. Адриан, словно желая её добить, кивнул: — Я был с другой девушкой. Стали понятны и тоска, и расстройство Адриана — он просто чувствовал себя виноватым. За измену. С другой девушкой. Он был с другой девушкой. Маринетт прижала пальцы к краю маски и нервно хохотнула. Адриан, взволнованно следивший за каждым жестом своей ненаглядной Ледибаг, тотчас отреагировал: — Миледи, я не знаю, как это вышло — то есть, это просто вышло, я едва это отследил, но было хорошо. То есть, не хорошо, а нормально, восхитительно, я имею в виду, что всё прошло очень быстро, и я не заметил, как… я люблю тебя, Ледибаг! — отчаянно воскликнул Адриан, прижимая девушку к себе. — Прости, прости меня! Я не понимаю, как это произошло, я люблю тебя, а она мой друг и это… — Тихо. Ледибаг вывернулась из рук Адриана, но отходить не стала. Вместо этого она взяла Агреста за ладонь и потянула к дивану. Парень едва переставлял ноги, не сводя с героини умоляющего взгляда. На диван она его толкнула, может быть, немного сильнее, чем следовало бы. Адриан рухнул, приложившись о спинку, но взгляда так и не отвёл. — Ледибаг, я… — Тихо. Ледибаг закусила губу и нахмурилась, рассматривая парня перед собой. Вот уж… два сапога пара, в самом деле. Да они просто созданы друг для друга: умудрились взаимно изменить, чувствуют за это вину, но, судя по всему, оба не жалеют. Генералы Адриании только что совершили обманный манёвр и подобрались слишком близко к сердцу Маринеттании. На благородных воинов Котландии смотреть жителям оккупированной страны было стыдновато. Адриан замер на диване, боясь пошевелиться или хотя бы вздохнуть. И он продолжал смотреть на Ледибаг зелёными, — ладно, в её зрении серыми, — глазами, полными не только страха, но и надежды на прощение. — Ледибаг… — Мы разве встречаемся? — Что? Адриан выглядел растерянным. Что же, это было лучше, чем полный отчаяния взгляд. — Мы разве встречаемся? — повторила вопрос Ледибаг. — Я не помню этого. — Но мы целовались… — Да. И это было очень приятно. Но ты не предлагал мне стать твоей девушкой, я не предлагала тебе стать моим парнем. Верно? — Верно. — Значит, до тех пор, пока этого предложения не прозвучало, мы свободны от каких-либо обязательств друг перед другом. Верно? — Нет! То есть, ты да, ты свободна, но я столько времени был тебе верен, и теперь это происшествие, и я просто не понял, как это всё произошло, я… — Тихо. Ледибаг потёрла лицо и села рядом с Адрианом. Агрест повернулся к ней и взял её ладони в свои, поглаживая костюм большими пальцами. На красный спандекс, скрывающий кожу, он смотрел практически с ненавистью. Видимо, хотел прикоснуться к ней без этой преграды. Итак, он ей изменил. Как и она ему. Первым порывом Маринетт было вскочить на подоконник и выбежать на улицу — как всегда, сто первый приём карате оказывался для неё в приоритете, если дело касалось чувств. Но сбегать сейчас было бы как минимум неосмотрительно. Она бы или поссорилась с Адрианом, или бы подвела его под акуму, или смертельно ранила бы его чувства. Ничего из этого не хотелось, поэтому Маринетт осталась сидеть там, где была. Вторым порывом оказалась попытка развязать скандал. Со стандартным «да как ты мог», «я доверяла тебе», «ты меня не любишь» и всем подобным. Возможно, по каким-то сериально-анимешным законам это было бы правильно, но вот только они были не в мультике и не в фильме, и у самой Маринетт рыльце, как говорится, было в пушку. Поэтому никаких скандалов, это оказалось бы просто непорядочно. Так что Маринетт решила поступить так, как ей казалось верным с самого начала: признаться в том, что изменщиков в комнате двое. Она посмотрела прямо Адриану в глаза, старательно прокручивая в голове возможные последствия от её признания. Он вскочит и убежит по сценарию один? Или затеет скандал по второму? А может, они действительно созданы друг для друга, и будет продолжен третий, самый правильный сценарий, с общим прощением и индийскими танцами? Тогда генералы Адриании окажутся ещё на один шаг ближе к победе. Чтобы хоть немного придать себе уверенности, Ледибаг прикрыла глаза. — Я тоже тебе изменила. С важным для меня человеком. Зеркальная ситуация. Адриан, словно не слыша её признания, покачал головой и поднёс ладони Ледибаг к своим губам. Бережно поцеловав каждый пальчик, Агрест прижался к ним лбом. — Тебе можно, миледи. Тебе всё можно. Просто будь рядом со мной, хорошо? Не уходи. — Не уйду. Она аккуратно высвободила одну руку и погладила Адриана по голове. Парень, коротко взглянув на неё больными глазами, придвинулся ближе и согнулся, уткнувшись лбом в её плечо. Его отношение было неправильным, это Маринетт понимала точно. Всепрощение хорошо смотрится только в религиозных историях, на деле же оно быстро приводит к раскрепощению и потере моральных ориентиров. Конечно, в себе Маринетт была уверена, — если дело не касалось Кота, — но вот в остальных? Нет. Адриан был слишком мягким внутри, слишком доверчивым, он боялся потерять людей, которые были рядом с ним, и прощал им многое. Если не всё. По Хлое это было отчётливо видно. Сколько бы дряни Буржуа не творила, Адриан продолжал называть её своей подругой. Хорошо ещё, что бурный период пубертата у Хлои вроде бы прошёл, и теперь дочка мэра стала элитой не только по происхождению, но и по поведению. Насмешливая и ироничная маленькая леди, слава квами. Маринетт очень боялась, что Хлоя станет плохой копией её матери. Перебирая светлые прядки, Ледибаг ни о чём не думала. Она очень долго мечтала о чём-нибудь вроде этой близости для себя, как для Маринетт, но её гражданскую личность Адриан отверг. А вот Кот… нет. Ещё один плюс воинам Котландии. Хотя, может, Нуар просто излишне любвеобильный и планирует нечто вроде двоежёнства или даже гарема. Этого Маринетт бы не приняла ни за что. Но вот если Кот любит её-Маринетт и её-Ледибаг просто за то, что две девушки являются одной… ох, об этом даже думать было волнительно. Это значило бы, что он принял обе стороны её личности, принял без остатка и без каких-либо нареканий. — Ледибаг, будешь моей девушкой? Маринетт не прекращала гладить Адриана, но вот над его предложением крепко задумалась. Ух, услышала бы она его хотя бы на полгода пораньше. Не было бы ни раздумий, ни каких-либо переживаний, она бы просто сказала Агресту «да», и жила бы счастливо. Может быть даже открылась бы ему как-нибудь потом. А сейчас об этом даже думать не стоило: и магия не дала бы, и Кот пророс слишком глубоко в девичьем сердечке. — Послушай… — Я понимаю, что по-настоящему встречаться с тобой будет трудно. Что мы не сможем гулять, как обычные парочки, кино смотреть, в музеи ходить и всё такое. Но ты могла бы приходить сюда, или же я мог бы приходить куда-нибудь, куда скажешь ты, и мы бы проводили вместе время. Можно даже телефонами не обмениваться, мне хватит и электронной почты или мессенджера. Скайп? Как насчёт скайпа, Ледибаг? — У меня нет скайпа. — Ну, тогда можно и по электронке. Она никак не привязана к личности, верно? Ты не раскроешься. — Да я даже если захочу не раскроюсь, — фыркнула Ледибаг в светлую макушку. — Не в этом дело. — А в чём? Ледибаг отползла немного назад, к подлокотнику дивана, и упёрлась в него поясницей. Адриан, которого она утянула за собой, практически лежал на её животе между ног, обтянутых красным волшебным костюмом. Запоздало Маринетт подумала, что поза-то самая провокационная. К счастью, её гормоны были более активными, чем его. Адриан не думал ни о чём сексуальном, и Ледибаг мысленно выдохнула. — Я люблю тебя, Адриан, — слова дались Ледибаг на удивление легко. — Думаю, это и так ясно. Но есть ещё кое-кто… Адриан поднял голову и внимательно посмотрел на Ледибаг блестящими серыми глазами. Никаких зелёных искр, как раньше. Какое огорчение. — С кем ты провела ночь? — Кот Нуар, — Ледибаг неопределённо дёрнула плечом. — Я люблю его. Кажется. Поэтому твоё предложение встречаться… — Меня всё устраивает! — поспешно перебил девушку Адриан. Ледибаг посмотрела на него и удивлённо подняла брови. Агрест не выглядел расстроенным; напротив, он словно засиял изнутри, и даже серость его глаз стала какой-то более болотно-зелёной. Не та яркость, что была у Адриана на самом деле, но уже и не монохром привычного для Ледибаг мира. — Ты не подумай, я никакой не извращенец, чтобы меня радовали твои слова, — быстро принялся оправдываться Адриан. — Но… но ведь это Нуар! Кот Нуар! Конечно же я не имею никакого права разделять вас! То есть, вы же Чудесные! Напарники! Рискуете жизнью и всё такое! Так что между вами определённо есть близость, самая разная, необыкновенная, замурчательная… Голову у Ледибаг кольнуло, когда Адриан использовал котомбур — слишком уж Агрест в этот момент оказался похож на Кота Нуара. Того так же заносило, если затрагивалась какая-то важная и значимая для него тема. Остановить словоизлияние могла только Ледибаг, и то не всегда. — Тихо, — в который раз сказала Маринетт. Адриан, к счастью, послушался. Захлопнул рот, — она слышала, как щёлкнули его зубы, — и уставился на Ледибаг. Как котёнок, которого, наконец, подобрали и несут домой: нежно, с благодарностью, радостью, и ещё чёрт разберёшь с чем. Но, определённо, всё было исключительно позитивным. Такое доверие… подкупало, если честно. И ещё пугало — самую капельку, но всё же. Адриан смотрел на Ледибаг, как на небожительницу; так же Маринетт всегда смотрела на самого Агреста. Смешно. И немного грустно. Маринетт погладила спину Адриана и уставилась на белый потолок. Диван был неудобным: слишком мягкие сидения, слишком жёсткий подлокотник. Но Адриана спихивать не хотелось, так что Маринетт решила ещё немного потерпеть неудобства. Укреплённое волшебством тело не знало судороги или затекания. — Я не буду встречаться с вами двумя, — сказала она, силясь разглядеть в идеальном полотне потолка хоть какие-то изъяны. — Не всё время. То есть, какое-то время это возможно, я не хочу тебя обманывать. Но потом я… определюсь. Тебя это точно не беспокоит? Она посмотрела на Адриана. Тот глядел на неё снизу вверх, и в болотных глазах опять мелькали едва заметные зелёные искры. — О, Ледибаг, не волнуйся. Я в любом случае буду в выигрыше, — Адриан помолчал пару секунд, сосредоточенно хмурясь. — Но вот то, что я изменил тебе… это тебя не волнует? Маринетт хмыкнула. — Конечно же волнует. Я изнываю от ревности, если честно. И даже не хочу знать, кто она, если что. И я была бы признательна, если бы это больше не повторялось, если мы встречаемся. — А мы встречаемся? Ты так и не ответила. Адриан опёрся на руки и поднялся, нависая над Ледибаг. Несмотря на всё волшебство и изменения тела, даже после превращения Маринетт оставалась достаточно хрупкой и маленькой; Агрест, каким бы изящным он ни казался, внезапно полностью скрыл её за собой. Он двигался, как хищный кот. Как-то знакомо щурил болотные глаза, улыбался, показывая белые острые зубы. Дышал тихо, мощно и размеренно и смотрел прямо в глаза Ледибаг. Она упёрлась рукой в красном ему в грудь, слегка отодвигая от себя, — когда Адриан успел опуститься так низко и как поддерживал себя на полусогнутых локтях? — и немного нервно усмехнулась. — Тише, тише. Слишком сильный напор. Он мотнул головой, от чего его волосы растрепались. Влажные пряди закручивались на концах и оказались несколько длиннее, чем Маринетт думала. Видимо, привычная модельная укладка скрадывала несколько сантиметров светлых волос. — Так мы встречаемся? — Если ты этого хочешь. — Больше жизни, Ледибаг. Она улыбнулась и чуть прикрыла глаза. Адриан продолжал нависать над ней, как защита от всего мира, и прошлые проблемы внезапно показались Маринетт не такими уж и значимыми. Подумаешь, ей с Котом отчитываться перед парижанами… она переживёт интервью с Шамак в любом случае, вопрос только, в каком качестве. Конечно, если ей и Нуару не удастся объясниться, есть шанс, что Чудесные будут вне закона. Но это всего лишь немного усложнит их положение, не более того. В тюрьме Ледибаг сидеть не собиралась даже за убийство. Тем более, что выхода-то тогда и не было. Либо она с её плохой реакцией на ток, либо акуманизированный, которого чёрт победишь без потерь. Ей ведь даже Супер-Шанс выдал монетку. — Ну, раз мы теперь встречаемся, то я наконец могу по-настоящему поцеловать тебя. По-французски, Ледибаг? Ледибаг ожидаемо покраснела и неловко кивнула. Их прошлый поцелуй был максимально нежным, немного неудобным, но очень запоминающимся. И в нём не было страсти, только вопрос, можно ли касаться друг друга так. Сейчас же, судя по блеску в болотных, — почему сменился цвет? — глазах Адриана, он откуда-то черпает смелость для проявления внутреннего огня. О, Ледибаг была совсем не против. Он начал склоняться к ней, как старое дерево под гнётом ветра: медленно, неторопливо, смакуя каждый сантиметр. Ледибаг наблюдала за выражением его лица из-под ресниц, в нетерпении облизывая губы. Адриан смотрел на то, как её язык мелькает, и едва удерживался, чтобы не прервать свою игру в медлительность. Он замер на середине движения. Поднял голову и, прищурившись, уставился на дверь. Ледибаг, словно была с Котом, также повернулась к тому, чего она не слышала. В их паре Нуар отвечал за острый слух и быстрое реагирование. — Под кровать, — приказал Адриан, отстраняясь. Ледибаг, не задавая ни единого вопроса, прямо с дивана прыгнула под кровать, цепляя йо-йо позабытый подарок. Последние несколько метров она проскользила и едва успела поджать ноги до того момента, когда дверь в комнату открылась и вошёл Габриэль Агрест. Без стука. — Отец, ты же сам учил меня стучать, — пробормотал Адриан, поднимаясь на ноги. — Да, Адриан, прости. Я могу сесть? — Конечно. Ледибаг проползла поглубже под кровать, жалея, что нырнула лицом к стене. Повернуться не было никакой возможности, но и смотреть на плинтуса совершенно не хотелось. А вдруг Габриэль подойдёт к кровати, а она и не заметит? Или Натали, что следовала за месье Агрестом тенью, решит проверить уровень пыли? Уровень, кстати, зашкаливал. Тут будто вообще не убирались. Ладно, ещё Ледибаг было очень любопытно. И стыдно. Потому что только ей могло так «повезти»: вместо жаркого поцелуя она осталась наедине с пылью и… Это ещё что? — Я хотел попросить у тебя прощения, — говорил Габриэль, пока Маринетт тупо смотрела на вещи перед собой. — Мы давно не обедаем вместе… — Я всё понимаю, отец. Если честно, это не так важно, лучше делай так, чтобы тебе было удобнее. И чтобы болезнь не прогрессировала. Ледибаг подняла голову и стукнулась о ламель. Потирая макушку, девушка морщилась. Болезнь? Какая болезнь? — Боюсь, я не могу остановить этот «прогресс», как ты выразился, Адриан. — Лекарства? Врачи? Обследования, процедуры? Хоть что-то? Молчание. Ледибаг смотрела на журналы перед собой, не видя изображений. Так значит, Габриэль Агрест болен. И, видимо, смертельно. Чёрт возьми, а она-Маринетт про это не знала. Да никто не знал! Что, Адриан не доверяет друзьям? Или решил нести это всё в себе до последнего, пока не выльется в истерику и прочее? В задумчивости Ледибаг собрала пыль и мелкую грязь в кучку перед собой. Журналы отодвинула себе под бок, чтобы не мешались. Ей пришла в голову интересная мысль: а что, если она попытается помочь Габриэлю? Тикки говорила, что парочка Ледибаг ранее были лекарями, и довольно неплохими. Значит, и Маринетт могла бы стать для Габриэля Агреста шансом на излечение. Нужно только поговорить об этом с квами. — Боюсь, мне уже ничего не поможет. — Даже чудо? Габриэль рассмеялся, но как-то невесело. И почти сразу же закашлялся. — Чудо? Да, чудо мне бы помогло, Адриан. Только, боюсь, для меня у Бога чудес не предусмотрено. — Не говори так. В любой болезни главное — настрой пациента. Ледибаг вздохнула. Ну, да. Главное — настрой. А ещё правильное лечение, своевременное обращение ко врачам, соблюдение предписаний и чудеса. Последние она просто обязана обеспечить. — Адриан, — строго сказал Габриэль, — я зашёл к тебе не для того, чтобы портить тебе настроение, а чтобы обсудить твоё расписание. — Оно ужесточится? — Нет, наоборот, у тебя будет больше свободного времени. Натали, будь добра. Секретарь принялась рассказывать Адриану особенности его расписания на следующий месяц, Габриэль надолго замолчал, а Ледибаг вернулась к изучению подкроватья. Думать о чём-либо грустном или сложном не хотелось: не та обстановка, не та атмосфера, не то настроение. К тому же, перед тем, как заводить разговоры на важные медицинские темы, стоило бы для начала поговорить с Тикки. Не хотелось давать Адриану ложных надежд ни на что. Поэтому Ледибаг притянула журнал к себе и принялась его разглядывать. Какой-то комикс, судя по всему, про Чудесных. Кот Нуар выглядел больше и массивнее, чем он был на самом деле, Ледибаг внезапно оказалась более фигуристой. Ну, это норма: так-то у Маринетт при перевоплощении не было никаких «соблазнительных округлостей», даже статуя Чудесных оказалась более грудастой, чем настоящая героиня. Ледибаг не комплексовала, — у Маринетт намечалась неплохая фигура в любом случае, — а, напротив, радовалась. Было бы очень сложно сражаться с третьим размером или широкими бёдрами. Тикки говорила, что геройское обличье Маринетт может навсегда остаться полуподростковым, как бы ни менялось её настоящее тело. Девушке этого бы, конечно, не хотелось… но и особенно страдать по поводу «плоскости» Ледибаг она не собиралась. За рассматриванием обложки Ледибаг провела достаточно времени, чтобы Габриэль и Натали вышли из комнаты. Поэтому, когда Адриан позвал её «на выход», Маринетт подцепила ещё несколько закатившихся под кровать вещей, и принялась вылезать. Задом. Ну потому что, а как? Она, конечно, могла бы поднять кровать, выйти из-под неё, и вернуть мебель на место, но это было бы просто невежливо. А вертеться в этом царстве пыли было себе дороже. Она кое-как выползла на свет и, наконец, расчихалась. Вещи в своих руках она прижимала к груди, как настоящее сокровище. Адриан стоял позади неё и смотрел на Ледибаг, сидящую на полу, с очень странным выражением лица. И он определённо покраснел, хотя Маринетт слабо понимала, от чего. А вот когда он увидел вещи в её руках… румянец из нежно-розового внезапно разросся во всё лицо и стал насыщенно-красным. — Я тут пару вещей у тебя нашла под кроватью, кроме пыли, — сказала Ледибаг, не замечая странного поведения Адриана. — Бери. Агрест прочистил горло, нервно взлохматил волосы и принял из рук девушки «сокровища». Ледибаг наконец могла увидеть, что она вытащила на свет божий: бутылку с каким-то полужидким кремом, коробку салфеток и четыре журнала. Один, уже знакомый, был про Кота и Ледибаг, а вот три остальных… ну, они тоже были про них. Точнее, про неё. Ледибаг, во все глаза смотря на обложки трёх оставшихся журналов, краснела вслед за Адрианом. С глянцевых поверхностей на неё смотрели три девушки, похожие на Ледибаг, как две капли воды. Даже размер груди совпадал: то ли единица, то ли полторашка. И одеты девушки были в нечто, что можно было бы классифицировать как «косплей» на героиню. На первой девушке — короткое пышное красное платье в чёрный горох, подбитое белым пухом. На голове сидел рождественский колпак Санты, руки обтягивали перчатки, ноги — чулки. Яркими красными губами девушка соблазнительно закусывала Рождественский полосатый леденец. На второй девушке одежды было меньше. Полупрозрачный пеньюар, открывающий вид на бельё в цветах Ледибаг. Много голой кожи, много соблазнения во взгляде, много желания. Одна из рук — на внутренней стороне бедра, совсем рядом с малюсенькими трусиками. На третьей обложке был идеальный косплей. Ледибаг даже показалось, что взяли её реальное фото. Одно отличие: двойник расстёгивала молнию на костюме спереди, обнажая светлое плечо и сексуальный кружевной лифчик. Ледибаг посмотрела на Адриана. Тот, напротив, смотрел куда угодно, только не на героиню. Салфетки. Крем. Журналы. Красный Адриан. Естественно, у неё закоротило, и вместо чего-то ободряющего она, смотря на последнюю обложку, задумчиво протянула: — Ну, технически, под костюмом у меня белья нет.