Грани миров

Целых пять долгих недель всё шло просто замечательно, и Маринетт была счастлива. Она практически разрешила свою любовную драму, остановив выбор на Коте. Если уж мир так настойчиво сталкивает двух Чудесных, то почему бы не пойти на поводу у судьбы и не попробовать, в самом деле, быть вместе? От Адриана Маринетт, правда, тоже никак не могла отказаться: едва только она думала о том, чтобы разорвать его связь с Ледибаг, как в груди у неё разворачивалась чёрная дыра отчаяния. Кот, когда она сказала ему об этом, только пожал плечами и посоветовал не заморачиваться: — Пусть всё идёт как идёт, мурледи. Не расставайся с Агрестом, очень тебя прошу. — Просишь? — удивилась Ледибаг. — Ну, да. То есть не прошу, а советую. Ну, если тебе это всё так сложно и всё такое. Подозрения были настолько тесно перемешаны с головной болью, что Ледибаг оставалось только согласиться с предложением Кота «подождать и не спешить». Ей бы немного подумать обо всей этой ситуации… но Маринетт слишком не привыкла к боли, чтобы терпеть её. Может быть высокий болевой порог был ещё одной причиной, почему Коты обычно первыми узнавали личности своих напарниц? По крайней мере, так предполагала Тикки. Квами чувствовала себя хорошо, хотя поначалу Маринетт очень за неё беспокоилась. Не до конца сработавшее Чудесное Исцеление было явным признаком, что что-то не в порядке то ли с самой Тикки, то ли с её магией; без таинственного Хранителя, о котором квами рассказала подопечной, всё равно ничего нельзя было решить. Единственное, что могла бы сделать Маринетт как Ледибаг — это предупредить мэра о перебоях с волшебством. Однако, послушав собственную интуицию, Маринетт не стала этого делать. Изнутри её грыз червяк сомнений и стыда, — замалчивать такую информацию от людей, боже! — но рядом с ним была уверенность в том, что всё в итоге будет хорошо. Так или иначе. Ну, оно же всегда было. Почему бы и в этот раз нет? Тикки говорила, что Маринетт — леди-удача… Три недели затишья оказались даже немного скучными. У Маринетт не оставалось ни каких-либо долгов по учёбе, ни проблем в коллеже. Дизайнерская среда не радовала конкурсами или заказами, — не сезон, — да и Адриан уезжал на какие-то снежные фотосъёмки на целую неделю в пригород. Маринетт оставалось шить, скучать, объедаться в попытках немного набрать вес и пытаться хоть как-то себя занять. Дошло до того, что она-Ледибаг выпросила у Адриана по смс адрес его психотерапевта и даже сходила на пару приёмов. Приятный дядечка, имени которого Маринетт так и не смогла запомнить, прописал ей кучку таблеток и не задавал ненужных вопросов. Вёл себя он по-профессиональному спокойно и не комментировал откровения героини. Про её истерики он также ничего не сказал. Заметил лишь, что одними таблетками от панических атак не уйти, и что нужна комплексная терапия. Так что две последних недели Маринетт через день ходила к психотерапевту на приём, словно по будильнику. Результаты были. Она стала лучше спать и есть, смогла расслабить вечно сведённые в судороге плечи и даже спокойно сходила в туалет. С последним из-за постоянных нервов тоже начинались проблемы, и в свои почти-семнадцать Маринетт начинала себя чувствовать больной насквозь старухой. Кто бы знал, как портит настроение нервный запор! Дни шли один за другим. На второй неделе Маринетт смогла уговорить себя не перевоплощаться в Ледибаг и не перепроверять коммуникатор — а вдруг какое-то сообщение от Кота? Вдруг акума? Вдруг напарнику нужна помощь? Вдруг с ним что-то случилось? Но дни шли. Ничего не происходило. Кот исправно приходил на все патрули, иногда, правда, задерживаясь: по словам ушастого, он сейчас был вынужден работать в другом месте, и даже с супергеройской скоростью бежать до Эйфелевой башни было довольно долго, целых двадцать минут. На последней неделе спокойствия Маринетт начала медитировать по указанию психотерапевта. Вместе с Тикки девушка ложилась на пол в своей комнате и принималась считать дыхание, в конце концов неизбежно засыпая. Но даже такая недо-медитация приносила свои плоды: Маринетт хотя бы избавилась от своих вечных опухших кругов под глазами. Алья была счастлива за подругу как никогда. Нино дурачился и часто шутил, заставляя Маринетт буквально сгибаться пополам от хохота. Адриан, — когда он ходил в школу как обычные смертные, а не снимался где-то у чёрта на куличках, — делал комплименты улучшившейся коже и частой улыбке, из-за чего Маринетт неизбежно краснела и заплетающимся языком пыталась поблагодарить любовь всей своей жизни. Иногда её всё-таки возвращало в прошлое, где Маринетт едва могла разговаривать со своим крашем. К счастью, теперь это состояние быстро проходило, и Дюпэн-Чэн могла вытолкнуть из непослушной глотки хоть что-то членораздельное. Пять недель. Такая благодать длилась Пять недель. На исходе тридцать четвёртого дня спокойствия Маринетт проснулась после очередной сонной медитации с ощущением тревоги и сведённым от паники животом. Рядом с её головой сидела хмурящаяся Тикки, смотрящая светлыми глазами в никуда. Заметив, что подопечная проснулась, квами повернула к ней большую голову и тихо сказала: — Сообщение. От Бражника. Маринетт села на полу и потёрла слезящиеся глаза. Пять недель отдыха внезапно исчезли из её памяти, словно их и не было. Вернулось напряжение, судорога плеч и поджатые губы. Маринетт казалось, что если она посмотрится в зеркало, то буквально увидит, как набухают под её глазами нервные мешки недосыпа. — Ну, — сказала она преувеличенно-бодрым голосом, — давай глянем, что нам написал наш главный злодей. Тикки её веселья не поддержала. Молчаливым росчерком квами влетела в серёжки, проводя синхронизацию с подопечной без её приказа. Маринетт потёрла маску и усмехнулась. Снимая йо-йо с пояса, она нервничала так, что пальцы у неё дрожали. Едва не выронив йо-йо, Ледибаг всё-таки раскрыла его как коммуникатор и открыла сообщение от Бражника. Там было четыре слова. Всего четыре слова, от которых клубок в животе Ледибаг оброс ледяными шипами и увеличился по крайней мере вдвое. — Этого ещё не хватало, — пробормотала она, захлопывая коммуникатор. Немного подумав, она снова раскрыла йо-йо и позвонила Нуару. Наверняка Бражник отправил сообщение и ему, но Ледибаг было важно связаться с напарником хотя бы ради того, чтобы просто услышать его бодрый голос. Однако, против обыкновения, Кот звучал совсем не так, как Ледибаг ожидала. Он был напряжён, как она; мрачен, как она; его голос слегка подрагивал то ли от нервозности, то ли от непонятно откуда взявшейся злости. Как у неё. — Привет, миледи, — сказал Кот в ответ на её невнятное мычание. — Рад слышать. Как тебе последние новости? Ледибаг невесело хмыкнула и задумчиво пожевала губу. Взгляд девушки был прикован к крошечному экранчику коммуникатора, на котором всё ещё высвечивалось злосчастное сообщение от Бражника. «Опасно. Две сильных акумы.» Чёртов мотылёк. Ни подробностей, ни описаний — ничего. Четыре слова, из-за которых мир Ледибаг отчего-то перевернулся с ног на голову, а Кот потерял свой оптимизм. Четыре! Поэтому Ледибаг решилась позвонить. Но на звонок Бражник, естественно, также не ответил. Кот ждал на второй линии, слушая мелодичные гудки вместе с напарницей. После очередного сигнала о том, что Бражник их игнорирует, он заметил: — Кажется, мы с тобой опять вдвоём, миледи. — Не мог же он просто послать нам это сообщение и самоустраниться? Кот неопределённо хмыкнул, но ничего на это не ответил. Зелёные глаза напарника были холодными и далёкими. — Как бы там ни было, миледи, жду тебя на нашем месте. Кстати, миленькое окружение. Ты что, опять у Маринетт? Ледибаг фыркнула. — Ну, мы же подружки. После происшествия с тем-самым-акумой Кот отчего-то решил, что Ледибаг и Маринетт — закадычные друзья. Если бы Нуар не был уверен в непричастности Альи к тайне героини, он бы записал Сезер в возможные кандидатки на роль его напарницы. Но нет, Алья отпадала хотя бы по той причине, что Кот постоянно видел Сезер на местах сражения с бесконечными акумами. А Ледибаг, при всех её достоинствах, раздваиваться пока не умела. Так что героиня внезапно стала подругой для самой себя. Неожиданно и бессмысленно, на взгляд Маринетт, но Кот объяснил их занятие любовью в комнате Дюпен-Чен именно хорошими отношениями между девушками. Естественно, сказать, что девушка-то на самом деле одна, Маринетт просто не могла. Чёртова магия. Так и сейчас: увидев знакомый интерьер, Кот решил, что Ледибаг и Маринетт проводили время вместе. Конечно, котёнок, почему бы и нет? Ведь совершенно невозможно, чтобы твоя дорогая напарница оказалась обычной студенткой Франсуа-Дюпон! Подавив совершенно неуместный приступ раздражения, Ледибаг кивнула Коту и захлопнула йо-йо. Выбравшись на балкон, она некоторое время просто смотрела по сторонам, отмечая непривычно-оживлённые для нападения акум улицы и обычную, мирную жизнь большого города. Всё было слишком… нормально. И это напрягало. Ледибаг забралась на крышу и добежала до ближайшего рекламного баннера — тот был самой высокой точкой поблизости, и, если забраться на него, можно было осмотреть почти весь район. К тому же, Маринетт его любила просто из-за того, что этот баннер был давно выкуплен компанией Габриэля Агреста. А это значило, что на нём практически всегда были разные фотографии Адриана, рекламирующего что-то. Предмет рекламы Маринетт не так волновал, как предмет воздыхания. Жизнь Парижа даже с высоты баннера казалась слишком нормальной. Ни криков, ни стонов, ни оглушающей тишины — ни-че-го. Внизу люди по-муравьиному суетились и фотографировали героиню, решившую прогуляться в такой мирный день; наверху летали самолёты и ползли по молочно-голубому небу редкие лёгкие облака, тащившие солнце к горизонту; посреди застряла нервничающая Ледибаг, источая красную нервозность с чёрными точками страха. Пасторальная картина. Так ничего и не заметив, Ледибаг потёрла глаза и побежала в сторону Эйфелевой башни. Раз уж акумы так любили разрушать Железную Леди, то, может быть, ей не повезёт и в этот раз? А уж герои разберутся. Появление двух акум сразу напрягало. Нет, они и раньше пытались как-то действовать совместно, — из-за чего Нуар вывел предположение, что акумы всё-таки разумны, кстати, — но ещё никогда они не появлялись в одно время. То есть, обычно выходило так: появлялась одна бабочка, она затихала на неопределённое время, дожидаясь вторую бабочку, и потом они вместе начинали громить город и всячески вредить. Но ещё никогда акумы не приходили сразу вдвоём, как это, видимо, произошло в этот раз. И ещё никогда Бражник не присылал тревожные сообщения. В общем, у Ледибаг были причины, чтобы нервничать. Хотя она впервые нервничала настолько сильно, говоря откровенно. Несмотря на все её срывы и общее состояние психики. Дорога до Эйфелевой башни заняла непривычно много времени. Возможно, дело было в том, что Ледибаг постоянно оглядывалась по сторонам, силясь увидеть хоть какое-то проявление акум; также дело могло быть в том, что Маринетт просто не могла идти быстрее, охваченная подступающей панической атакой. У девушки никак не получалось собраться и взять себя в руки: её «режим Ледибаг» сильно сбоил после того, как Чудесное Исцеление не сработало в полной мере. Несмотря на то, что в итоге Париж и Кот были исцелены чудесной силой как обычно, Маринетт потеряла веру в волшебство. Это можно было сравнить с историей о Питере Пэне: она как ребёнок, не верящий в фей, буквально убивала эту самую фею в самой себе. Для Маринетт образ Ледибаг больше не был всесильным талисманом удачи, превратившись в потенциально опасную картинку, на которую ни в коем случае нельзя полагаться. И какая тут уверенность? Масла в огонь подливало и то, что Тикки, несмотря на всю её долгую жизнь, впервые столкнулась с такой поломкой собственного Талисмана. Слова квами о том, что подобного никогда не происходило, совсем не подбадривали и тем более не успокаивали. Кот сидел в их эйфелевом убежище, играясь на коммуникаторе в тетрис — тоже нервничал, очевидно. Услышав Ледибаг, парень встал, убрал шест и галантно поклонился. — Миледи. — Рада видеть, котёнок. Нуар ухмыльнулся уголком рта, когда она подошла ближе и прижалась к напарнику. Кот сцепил руки у неё за спиной, заключая девушку в свободные, но очень тёплые объятия. Захоти Ледибаг отстраниться — отпустил бы без капли сомнений и обиды. Но она прижалась теснее, утыкаясь лицом в чёрный костюм. И Кот обнял её крепче. — У меня нервы скоро из ушей полезут, — пожаловалась Ледибаг напарнику. — Никак не могу собраться. — По пути сюда я не видел никаких пур-роявлений акумы, город живёт как обычно. Но при этом тоже нервничаю, мурашки до кончика хвоста. — Может, это и есть проявление? — невесело фыркнула Ледибаг. — Не можем же мы вдвоём переживать. — Ну, вообще-то, можем. Бражник не похож на безалаберного кота, который просто так пугает детишек. — Это ты нас детишками назвал? Ледибаг настолько удивилась подобному сравнению, что даже отстранился от тёплого плеча. На недоумённый взгляд напарницы Кот пожал плечами и смущённо кашлянул. — Мне нравится думать, что я ещё могу называть себя ребёнком. Ну там, шуточки, конфетки, прогулки с друзьями и безнаказанные объятия от других людей — чем не рай? Для полного счастья нужна только мисочка молока и много-много вкусной выпечки из одной замечательной пекарни. — А я наоборот люблю думать, что до взрослой жизни рукой подать. — Взрослая жизнь — это скучно! — замотал головой Кот. — И обязывает! Вся эта ответственность, бе, подумать только! Ледибаг закатила глаза и окончательно выпуталась из объятий Кота. — Вот поэтому я и веду в нашем дуэте, — сказала она. — С таким отношением ты далеко не уйдёшь, котёнок. — Я пойду куда угодно, лишь бы с тобой, — клыкасто улыбнулся Нуар. — А вообще… Ледибаг, смотри! Он ткнул пальцем куда-то за спину напарницы, и Ледибаг потребовалось целых три секунды, чтобы собраться с духом и заставить непослушное тело повернуться. Вовремя: она как раз успела увидеть то, что так удивило Кота. Это был сгусток света. Не очень большой, может, размером с мяч для баскетбола. Из-за того, что светящийся шар был в отдалении, он казался крошечной звёздочкой, что внезапно решила появиться в городе за пару часов до заката. И звезда эта не падала на землю, нет: она, напротив, стремительно поднималась снизу вверх, пока не перелетела уровень шпиля эйфелевой башни. Тогда-то этот сгусток словно врезался в невидимый купол и растёкся по нему яркой световой каплей. Свет продолжал течь, наполняя грани незримого заслона силой и яркостью. В какой-то момент небо полностью превратилось в мягкое свечение, не оставляя и кусочка начинающего розоветь цвета. Ледибаг ощутила, как Кот сцепил с ней пальцы. Напарник встал рядом, хмуро наблюдая за творящимся светопреставлением и смотрел то на горящее мягким жёлтым цветом небо, то на коммуникатор. Маринетт заставила себя повернуться к Нуару, полностью концентрируя внимание на нём. — Что там у тебя? — Сфотографировал сгусток света и приблизил картинку. — И? — Карта Таро. Небо вспыхнуло, и свечение погасло. Остался неестественно-голубой купол без какого-либо намёка на облака или хотя бы солнце. Картинка казалась нереальной из-за большого количества света без его непосредственного источника. Такое небо больше подходило для поздней весны или лета, но никак не для начала марта. — И что за карта? — спросила Ледибаг. — Не разобрал. Мужчина на троне. Император, видимо, потому что Иерофанта мама уже использовала. Ледибаг кивнула. Император. Что она там про него помнит?.. Ай, да какая разница. На небе вилась золотая сетка. Хотя, если честно, то больше этот купол напоминал неправильные, расплывшиеся соты, которые строили такие же неправильные пчёлы. Сеть была практически незаметна невооружённым глазом, но если Маринетт начинала слегка покачивать головой из стороны в сторону, то боковым зрением она видела эти странные золотые узоры. Было красиво и самую капельку страшно. — Это, похоже, какой-то купол, — заметил Нуар спустя минуту молчания. — Сферическая форма, судя по узору линий. А значит… — Идём. Ледибаг была согласна с напарником: если сеть изгибалась, подобно куполу, то у неё должны быть границы, касающиеся земли. К ним герои и побежали, поскольку других идей всё равно не было. И, хотя это больше было похоже на попытку найти начало радуги, это всё-таки было хоть чем-то. Чудесные часто начинали свои расследования со странных идей и действий, особенно если понятия не имели, что им нужно предпринять для победы над акумой. А ведь иногда демона ещё было нужно найти — как в этот раз, например, потому что «две сильных акумы» не спешили себя проявлять. Герои добежали до места стыка золотой сети и земли только минут через десять. Давно закончился старый Париж, и даже новостройки в спальных районах значительно поредели, являя более простое предместье города. У купола уже стояли люди, причём по обе стороны. При приближении Чудесных горожане замолкли, обрывая разговор, который вели до того. Людей было не очень много, где-то около двух десятков, и все они были задумчиво-тихими и напряжёнными. Краем сознания Ледибаг отметила, что те из парижан, что были внутри купола, выглядели более нервными и раздражёнными, чем те, кто остался снаружи. — Хорошо, что вы здесь, — от группки горожан отделился высокий мужчина, которому можно было бы дать и двадцать, и сорок. — Моя семья осталась по ту сторону купола. У нас не получается преодолеть эту сетку, она слишком скользкая. В подтверждение его слов один из горожан попытался постучать по заслону. Рука просто соскользнула с золотых нитей, между которыми оказалось нечто вроде прозрачного и тонкого мыльного пузыря. На месте прикосновения вспыхнул слабый золотой свет. Ледибаг, не говоря ничего, кивнула. Она подошла к ткани купола и коснулась его раскрытой ладонью. Её прикосновение вызвало ту же реакцию, что и у другого человека, только намного сильнее: купол вспыхнул под её ладонью жарким золотом, и это свечение стало быстро распространяться во все стороны, растекаясь по заслону чистым жидким светом. Эта яркая волна слепила Маринетт глаза, но девушка всё равно не отводила взгляда: а вдруг тогда она упустит что-то важное во всём этом сиянии? Ничего важного не произошло. Маринетт тёрла глаза и пыталась избавиться от ярких мушек перед ними до тех пор, пока свечение не растворилось в воздухе. Барьер остался, будто ничего не происходило. — Что будем делать? — на грани слышимости спросил Нуар. Люди вокруг напряжённо ожидали реакции Ледибаг. Героиня была для горожан индикатором происходящего: в зависимости от её поведения они и сами строили собственное. Так что ни психовать, ни бояться Маринетт просто не имела права. — Как всегда — побеждать акуму, — шепнула Ледибаг напарнику. — Когда разберёмся с теми, о которых писал Бражник, найдём Таролога. Её ведь рук дело, если я верно понимаю. Она крикнула пару успокаивающих предложений людям и посоветовала им найти укрытие. Очевидно, что те, кто был за пределами купола, оказались в безопасности, но другие… Таролог, как поняла Маринетт, ничего не делала просто так. Была ли она ведома каким-то внутренним чутьём, или же просто знала, что нужно делать, а может быть ей кто-то это говорил — не важно. Пока она не сделала ничего, за что Ледибаг должна была бы её изгонять и при этом неплохо так помогала Чудесным. Хотя она всё ещё оставалась потенциально опасным существом. И предполагаемой матерью Кота. Конечно. Не сговариваясь друг с другом, герои быстро откланялись от обеспокоенных горожан. Запрыгнув на ближайшую крышу они скоро вернулись к обычному маршруту патруля, и молча побежали дальше. Город оставался сам собой, разве что люди нервничали. Гудели и фырчали машины, слышен был гул разномастных голосов, сверкала реклама. Парижане смотрели вверх, на золотую сетку, пересекающую небосвод, и недовольно хмурили брови. В остальном — практически пасторальная картинка. Это… напрягало. Обойдя город два раза и не найдя ни единого признака акумы, герои добрались до своей квартиры, — как хорошо, что она попала в периметр купола, — и незаметно проскользнули внутрь. С первого посещения этой необжитой квартирки в ней изменилось не так много: завершился ремонт во всех трёх жилых комнатах, в холодильнике появилась еда, а в шкафах — одежда. Пустые стены обзавелись простенькими пейзажами, настраивающими Маринетт на одухотворённый лад, а в прихожей, — нормальной прихожей, не балконной, — постелили абсолютно безвкусный ярко-зелёный коврик с чёрными рисунками котят на нём. Нуару он настолько нравился, что уже через неделю Ледибаг стала видеть его цвета в своём монохромном мире. На кухне, помимо еды, появился небольшой настенный телевизор. По задумке Маринетт он выполнял роль осведомителя, поскольку был настроен исключительно на новости. И, хотя Кот крайне настаивал на расширенном пакете тв-каналов («Там даже есть Дискавери и Дисней, Баг, мы обязаны его подключить!»), Ледибаг не сдавалась: телевизор оставался исключительно рабочим. Включив тот самый новостной канал и снизив звук до минимума, Ледибаг устало рухнула на стул и откинулась на прочную спинку. Кот осторожно опустился рядом, слишком аккуратный и напряжённый, чтобы считать Нуара спокойным. С минуту они просто смотрели на молчаливое переключение кадров на экране. Затем Кот встряхнулся, прогоняя нервно-сонную одурь и посмотрел на напарницу большими печальными глазами. — Прости, ЛБ, это кажется, я виноват. На экране крупным планом показывали золотой купол и его реакцию на прикосновения. Надья Шамак, как всегда энергичная и алоголовая, активно жестикулировала и наверняка задавала кучу риторических вопросов телезрителям. «В чём смысл появления этого купола?» — читала по красным губам Маринетт. Купол разливался золотом и сиял, словно был создан из самой божьей благодати. «Появился ли он из-за акумы?» Кадры менялись один за другим: разделённые семьи, расчерченные пополам из-за купола здания, безуспешные попытки преодолеть лёгкую золотую завесу. «Чего стоит ожидать городу?» Плачущие дети, неспособные воссоединиться с матерьми и отцами. Скорбные выражения постных лиц. Мрачная решимость в глазах полицейского, готовящегося стрелять в купол — а вдруг выйдет пробить? Не вышло. «Где же наши герои?» На последний вопрос Ледибаг криво улыбнулась и отсалютовала красногубой Надье чашкой чая — спасибо, Нуар, как всегда вовремя. Кот возился у рукомойника, пытаясь оттереть от своей чашки недельную засохшую грязь. — Сразу надо было мыть, — бросила Ледибаг, ставя свою кружку на стол. — Я, миледи, всё-таки кот. А мы не особенно любим воду, чтобы ты знала. — Здесь есть посудомойка. Кот пробурчал что-то нечленораздельное и склонился над мойкой. Маринетт сосредоточилась на телевизоре и машинально отпила из кружки. Чай был зелёным и едва заваренным, практически пустой кипяток. Только спустя три чашки этого недочая Ледибаг, наконец, заметила нечто определённо подозрительное. Присмотревшись к изображению, Маринетт мгновенное онемела. Всё её тело сковал нервный паралич, а из ослабевших пальцев выскользнула кружка с четвёртой порцией чая, заваренного наконец-то нормально. На звук упавшей кружки обернулся Кот — и тотчас подскочил к Ледибаг, забирая у героини пульт. Увеличив громкость, Нуар, не мигая, уставился в телевизор. -…это же Шестой округ, один из самых безопасных в Париже, — плаксиво подвывала на камеру очевидица. — Тут такого никогда не было, и не должно было быть! Но а-аку-ума!.. Учтивая до приторности репортёрша участливо кивала и успокаивала истеричную женщину, но в светлых глазах было хорошо различимо торжество: как же, она обнаружила такую сенсацию, что знаменитая Надья Шамак просто удавится от зависти! А на остальное красавице, видимо, было плевать. — Шестой округ, — помертвевшими губами сказала Ледибаг, медленно поднимаясь из-за стола. Изображение на телевизоре рябило из-за обилия цензуры. И даже с этим смотреть было просто страшно. Кот подхватил напарницу под локоть, помогая удержаться на ногах, хотя в этом уже не было нужды: как и всегда в решающие моменты, нервная слабость Ледибаг прошла так быстро, что он даже не успел этого заметить. Потом, возможно, она поплачет… но сейчас в городе развлекалась акума, и её нужно было изгнать. До Шестого округа бежали в молчании. Ледибаг хмурилась и кусала губы, переставляя ноги исключительно на инстинктах; Кот был напряжён до предела и высматривал акуму: если уж демон поразвлекался в Шестом квартале, то вряд ли он ушёл далеко. Обычно одержимые были так или иначе привязаны к месту, где они бедокурили. С другой стороны, этот купол… он ведь не давал чему-то изнутри выйти наружу. Не могло ли быть так, что в этот раз акума не будет зациклена исключительно на Париже? По мере приближения к Шестому округу здания становились всё старее и всё ниже, так что вскоре герои и вовсе перешли на асфальт: у домов времён барона Османа были не такие надёжные крыши, как у новостроек. Улицы становились не только ниже, но и пустыннее; постепенно оживлённый городской гул сменился тягучей тишиной — отличительный признак близости акумы. На дорогах появились брошенные автомобили и пустые автобусы, на тротуаре валялись забытые в спешке вещи. Грустная картина несостоявшегося побега. К одной из достопримечательностей округа, церкви Сен-Сюльпис, Маринетт приближалась, как к собственному эшафоту. Впрочем, чёртова акума и так превратила величественное старинное здание в нечто вроде плахи, и смотреть на церковь без содрогания было невозможно. Маринетт любила Сен-Сюльпис. Она очень удачно располагалась между Сен-Жермен и Люксембургским садом, двумя крайне красочными и вдохновляющими местами. Сама церковь святого Сульпиция непременно вызывала у Маринетт в груди трепет: необычная архитектура больше напоминала девушке Римский Колизей, хотя Сен-Сюльпис и не была круглой. Но два яруса арок и пара мощных, хорошо выточенных недостроенных колоколен действительно отдавали древней историей. Может быть, не Римом, а Грецией? Маринетт частенько приходила к этой церкви, особенно в жаркие дни. На площади перед Сен-Сюльпис располагался фонтан Четырёх Кардиналов, рядом с которым было прохладно даже если солнце пыталось выжечь Париж своими лучами. Маринетт могла часами сидеть напротив церкви, спрятанная водяной пылью от пекла, и продумывать эскиз за эскизом. Возле Сен-Сюльпис ей всегда приходили гениальные идеи адаптированных нарядов «под старину». Сейчас же белый камень Сен-Сюльпис был грязно-бурым. Два яруса, две башни, площадь перед фонтаном — всё было красно-коричневым и очень липким даже на вид. Вода у Четырёх Кардиналов оказалось нежно-розовой, и от этого оттенка Ледибаг ощутила тошноту. На двух ярусах церковных арок как гирьки тянулись к земле висельники. Они не раскачивались, как это обычно показывали в фильмах или как описывали в книгах. Несмотря на ветерок, доносивший до носа Ледибаг железистую вонь, мертвецы тяготели к земле, как яблоки над головой Ньютона. Неподвижные руки и ноги казались Маринетт такими тяжёлыми, что девушка задавалась вопросом: как же это от такого количества мертвецов арки её любимой церкви ещё не сложились внутрь, ломая скелет Святого Сульпиция? Кот пихнул напарницу плечом, и Ледибаг встряхнулась. Не время, Нуар прав. Они подошли ближе к церкви, — Маринетт старалась не думать о том, по чему именно они идут; её ноги прилипали к брусчатке, и переставлять их было по-настоящему тяжело, — миновали фонтан Кардиналов и остановились прямо перед арочными сводами. Кот молча поджимал губы, Ледибаг также безмолвно смотрела перед собой на висельников. Она чувствовала, как её собственная кровь бьёт ей в висок изнутри черепа и только молила Тикки, чтобы квами не дала её голове лопнуть и залить свежим красным поверх загустевшего коричневого. — Висельники, — Нуар прочистил горло, — да уж. Хорошо, что у нас есть Чудесное Исцеление, правда? — Почему? — Ну, — Кот потёр лоб дрожащей рукой, — от повешенных нет крови, миледи, ты не задумывалась об этом? Маринетт ощутила приступ тошноты. Действительно. — Зря я об этом сказал. — Это точно. Сен-Сюльпис из величественного, но недостроенного памятника архитектуры превратилась во вполне завершённое место казни. Церковь словно вышла из какого-нибудь низкобюджетного ужастика, где недостаток сюжета маскируют количеством крови и трупов. Маринетт подумала, что теперь точно не сможет спокойно рисовать, глядя на дом Святого Сульпиция. Чудесное исцеление, увы, не лишало Ледибаг и Кота Нуара воспоминаний об акумах, как это иногда бывало с горожанами. Наверняка и в этот раз счастливые парижане просто забудут о происходящем во время буйства акумы. Хотя бы из-за того, что такие реки крови часто ведут к помутнению разума у простых людей. Это Чудесные бывалые, и не такое видели. Их-то, конечно, лечить не надо, сами справятся. Приступ внутреннего ворчания прервал Нуар: Кот достал из-за пояса свой шест и теперь рассматривал карту в коммуникаторе. Иногда таким образом можно было увидеть акуму; не в этот раз, очевидно, потому что Нуар задумчиво жевал губу вместо того, чтобы бежать куда-то и ловить вырвавшегося демона. — Можно ещё сверху посмотреть, — предложила Маринетт. — Наверняка акума оставляет за собой… хлебные крошки, да. Герои уставились на Сен-Сюльпис: её недостроенные колокольни были двумя самыми высокими точками поблизости. Залитая кровью церковь выглядела не слишком обнадёживающе. Словно последний аванпост цивилизации, над которым надругались варвары-дикари, превратив обитель веры в святилище смерти и насилия. Маринетт отчего-то подумала, что такое количество крови ни к чему хорошему не приведёт. Первое, что приходило её в голову — это полчища мух и различная зараза, развивающаяся из-за обилия гниющей органики. А там уж и до вымирания недалеко, сейчас герои были практически также уязвимы для болезни, как и обычные люди. Это в чумные времена Тикки и Плагг создавали особенные костюмы, теперь для них не было никакой нужды. — Что-то у меня нет никакого желания лезть к висельникам, миледи, — кривовато улыбнулся Кот. — У тебя есть другие идеи? — Вообще-то, да. Он подошёл ближе к Ледибаг и аккуратно приобнял её за талию. Долгое мгновение они просто обнимались, впитывая тепло друг друга и ища успокоение, затем Кот упёр шест в землю и раскрыл его. Оружие всё увеличивалось и увеличивалось, и герои поднимались выше домов, рекламных баннеров и кровавых колоколен, пока не замерли примерно в двухстах метрах над землёй. Нуар запрыгнул на свой шест, мастерски балансируя на нём, и уселся на корточки. Ледибаг он усадил на свою ногу, продолжая аккуратно придерживать напарницу за талию. Маринетт вцепилась в Кота в ответ. Несмотря на собственную супер-силу, оказаться на такой высоте было как минимум волнующе. Кот несколько раз устраивал подобный аттракцион для напарницы, но каждый из них был неожиданным и совершенно особенным. С такой высоты город был, как на ладони — сборище серых, тёмно-серых и красных пятен. Последние тянулись как раз из Шестого округа, — видимо, акуманизация произошла именно здесь, возможно, даже в церкви или неподалёку от неё, — и напоминали бусы: большие красно-коричневые круги, связанные друг с другом тонкими перешейками. По насыщенности и цвету кровавых следов можно было даже предположить, как давно акума наводила ужас. — Движется в сторону Седьмого округа, — заметил Кот. — Я не удивлена, — откликнулась Ледибаг. — Седьмой — это прежде всего Эйфелева башня. Акум прямо тянет к несчастной железной леди. Они ещё некоторое время разглядывали окрестности, больше собираясь с силами, нежели из реальной необходимости. Маринетт чувствовала, что рука Кота на её талии слишком жёсткая, что Нуар цепляется за Ледибаг, как утопающий за последний шанс на спасение. Сама она была в похожем настроении и просто пыталась привести сознание в состояние спокойной и холодной решимости, свойственной героине в красном. Ветер сверху был просто диким. Эта сила, что приводила в движение многотонные облака, хлестала по героям, пытаясь выбить из них весь страх и нерешительность. Получалось едва; но всё же получалось. Холодные порывы острого воздуха были самым лучшим успокоительным, учитывая происходящее. — Эй, миледи. — Да, Кот? — Мне кажется, или снизу что-то шевелится? Ледибаг посмотрела, куда указывал Кот, и согласно кивнула. Под самой колоннадой Сен-Сюльпис действительно что-то шевелилось. Разглядеть это нечто получше с такой высоты было сложно, несмотря на улучшенное супергеройское зрение. Но вот то, что Маринетт видела непонятное существо в цвете… напрягало. — Это акума или её проявление, — предупредила она, вглядываясь в неясную фигурку. — Акума? А как же?.. Кот указал подбородком в сторону кровавых пятен. Ледибаг вздохнула. — Не знаю. Может быть, второй? Бражник писал о двух, если ты не помнишь. — О двух сильных, мда. Ладно, чтобы узнать, нам надо спуститься. Он крепче прижал Ледибаг к себе и резко сложил шест до нормального состояния. На долгое-долгое мгновение герои зависли в воздухе. как в невесомости, прежде чем гравитация пришла в себя и начала своё неумолимое действие. Ощущение свободного падения всегда слишком нравилось Нуару, чтобы Ледибаг запрещала Коту наслаждаться, пускай и таким варварским способом. Прыгнул бы с парашютом, что ли. Ближе к земле Кот заново раскрыл шест, останавливая бесконечно-опасное падение лёгким движением. Оттолкнувшись оружием от какой-то крыши, Нуар задал направление и приземлился на один из рекламных щитов неподалёку от Сен-Сюльпис. Кровавую церковь и непонятного чудика у её свода отсюда было видно как нельзя лучше. Ледибаг отстранилась от Кота и села на корточки, ловя равновесия. Рекламный щит был довольно узким, но с супергеройской ловкостью это не представляло сложностей. Главное удобно устроиться, а дальше тело само будет заботиться о собственном положении. Чудик у церкви сначала напомнил Маринетт человека. Уже через пару секунд стало ясно, что это существо больше похоже на чью-то дурную фантазию, а не на парижанина. У него была грязно-серая кожа, вытянутый череп с проплешинами каштановых волос и абсолютно отвратительное лицо: деформированный вывихнутый в сторону нос, выпирающие из-под опухших губ клыки, чёрные запавшие глаза и глубокие морщины на высоком лбу. Одето существо было в какие-то обноски, которые, вполне возможно, раньше были вполне приличными вещами. Обуви не было. Существо передвигалось то на двух ногах, то на четвереньках, и словно никак не могло определиться с тем, как же удобнее. Оно заинтересованно обнюхивало стены церкви и брусчатку перед ней и выглядело совершенно счастливым. — Это что? — Понятия не имею, Кот. — Выглядит как какой-то упырь или вампир из старых ужастиков. Словно в подтверждении слов Нуара существо радостно взвизгнуло и принялось лизать стену церкви. Как раз то место, где кровь была более или менее свежей. Маринетт сглотнула. Несмотря на всё отвращение, что она испытывала от подобной сцены, взгляда отвести Ледибаг не могла. Упырь лизал стену с огромной страстью, будто был готов или заняться любовью с ней, или же сожрать её до основания. Скорее всего, второе. — Похоже, ты прав, Кот, — тихо сказала Ледибаг, не отводя взгляда от счастливого монстра. — Это действительно вампир.