Грани миров

Как и в любой хорошей истории, «финальная битва» Ледибаг и Кота Нуара началась со спуска в логово злодея. Конечно, в их случае злодей был парафиновым: после всей открывшейся информации считать Габриэля плохим как-то совсем не получалось. Скорее, Маринетт его было жалко. Ну вот жил себе мужчина спокойно, никого не трогал, семью завёл, бизнес открыл, создавал потрясающие костюмы… и вдруг судьба, — истинная злодейка что для Маринетт, что для Агреста-старшего, — заставляет его не-хоронить жену, рушить собственное здоровье, убивать отношения с сыном и раз за разом спасать мир от прорыва существ, которых даже демонами не назовёшь. Участь, откровенно говоря, паршивая. Спуск в нижнюю оранжерею был коротким, но совершался в два захода: скрытый лифт в кабинете Габриэля не мог перемещать одновременно больше двух человек. По словам самого мэтра, был ещё один, более долгий путь… — Но не для того я платил за установку этого лифта, чтобы выходить в сад, а оттуда спускаться по лестнице. Маринетт считала, что постройка такого лифта ещё была как-то связана с комиксами и героикой, но комментировать это никак не стала. Натали покинула их компанию до того, как Маринетт договорила по телефону. Мадам Санкёр, тепло распрощавшись с Эмили и Габриэлем, ушла из поместья на ночь — ей было нужно утрясти личные дела прежде чем родители Адриана, — предположительно, — погибнут. В этом случае именно Натали становилась временным опекуном юноши и регентом империи Габриэля. А такая ответственность требовала знатной подготовки. Несмотря на открывающиеся радужные перспективы, лицо мадам Санкёр было далёким от счастливого. В момент прощания она, как и мать Маринетт, поставила условие: или супруги Агрест возвращаются вместе с детьми к утру, или Натали… увольняется. — Серьёзная угроза, — оценил такой выпад Габриэль. — Стоящая. Жаль только, что он так и не пообещал ей вернуться. Лифт двигался вниз так быстро, что у Маринетт перехватило дыхание. Всего с десяток секунд — и стеклянные створки раскрываются, выпуская узников наружу. Маринетт буквально выпрыгнула из этой мечты Вилли Вонки. Хорошо ещё, что лифт не летал. Ну, она на это надеялась. Вокруг было темно, мрачно и неприятно пахло чем-то тухлым и сладким. Вдали, в окружении света и цветов, стоял гроб — почти хрустальный, как в сказке про Белоснежку. Вот только красавица, лежащая на подушках, была светловолосой. Со стороны гроба доносился глухой стук: бам, бам, бам. Не было никакой периодики в этом звуке, однако у Маринетт от него пошли мурашки по спине. — Выглядит как киношное логово суперзлодея. Габриэль на такую реплику хмыкнул. — Как бы я ни пытался, — он снял очки и потёр глаза, — а здесь не становится приятнее. Акумы… вы можете видеть их вокруг. Слишком много тени, не правда ли? Маринетт оглянулась, и неосознанно прижалась к Габриэлю. Правда. Тени клубились вокруг, и все они, казалось, были живыми. Они шевелились, извивались, как змеи, и, кажется, даже шипели. Подняв голову, Маринетт едва не вскрикнула: самая большая концентрация этих теней была около головы мужчины. — Успокойтесь, — правильно понял он её панику, — вам они ничего не сделают. Неважно, было ли это правдой, однако Маринетт, едва Адриан и Эмили спустились, тотчас подбежала к напарнику и вцепилась в его руки. Как всегда, Кот ничего спрашивать не стал: бережно обхватил её пальцы своими и мягко, успокаивающе улыбнулся. Габриэль дал им пару секунд нежности, прежде чем откашляться, привлекая внимание. — Прежде чем мы подойдём к барокамере, вам следует синхронизироваться с квами. Также, — он прищурился от вспышки волшебства; тени вокруг его головы вспыхнули чернотой и исчезли, — вам стоит знать, что обратной дороги не будет, если мы сейчас сделаем… хоть что-то. — Как будто у нас есть выбор, — пробормотала Маринетт. Эмили посмотрела на девушку колодцами глаз. В темноте их зелень казалась болотной трясиной. — Выбор, Ледибаг, есть всегда. К примеру, вы с Котом Нуаром можете просто развернуться сейчас и уйти — и ничего не будет. Мы не будем тревожить Грани, мы не будем подвергать вас опасности… — …и мир рухнет через целых шесть замяучательных лет, — подхватил Нуар, закинув шест на плечи. — Нет уж, мимо, спасибо. — Ну, предположим, не шесть, — не согласился Габриэль. — У вас будет примерно три года, прежде чем моё тело окончательно откажет. Кот закатил глаза. — Зашибись перспектива… грац, пап, но как-нибудь не надо! На такой лексикон Габриэль поднял брови. Адриан в кошачьей шкуре, напротив, проявил огромное любопытство к потолку оранжереи, стараясь не встречаться с отцом взглядами. Ледибаг провела рукой по лицу. Ну нашли время, честное слово! — Ладно, мы в любом случае не отступим, я полчаса прощалась — и всё зря, что ли? Да меня Хлоя засмеёт. Что нам нужно будет сделать, только коротко? Агрест-старший поманил героев за собой и направился к не-хрустальному гробу. По мере приближения стук, смутивший Маринетт поначалу, становился громче. Также стало ясно, что исходит он именно от барокамеры. Маринетт нахмурилась и бросила недоумённый взгляд на Таролога, шагающую рядом. Если Эмили Агрест здесь, пусть и в чужом теле… тогда кто занял её место? — Не подходите слишком близко, — предупредил Габриэль, — иначе она начинает волноваться. Маринетт привстала на носочки, стараясь получше разглядеть, что же происходит за стеклянной крышкой гроба. Видно было плохо: несмотря на то, что стояли они к барокамере достаточно близко, поверхность стекла была покрыта изнутри испарением. Даже при чётком монохромном зрении Ледибаг оказалось практически нереально разглядеть детали. Стук прекратился. Ничего не происходило. Затем на стекло легла женская ладонь с огромными загнутыми ногтями. Пальцы любовно скользили вниз, словно в знаменитой сцене из Титаника, в полной тишине. Однако у Маринетт вся эта картина не вызывала ни капли романтизма; напротив, её колени ослабли, а дыхание перехватило от неприятного, липкого отвращения и страха. К стеклу прижался лоб, затем щека. Искажённые каплями испарений и клубящимся внутри туманом черты едва напоминали о женщине. Что бы ни лежало в гробу, оно было мало похоже на Эмили Агрест. Да и вообще на человека. На Кота эта картина произвела не меньшее впечатление, чем на Маринетт. — Что это… что это такое? — Тело твоей матери, Адриан. Маринетт посмотрела на Эмили. Таролога, казалось, совершенно не волновала судьба её тела: будь в нём хоть одна, хоть десять, хоть тысяча акум, или чего-то ещё. А вот Адриан дрожал, разглядывая существо, что скреблось из-за стеклянной преграды, и Маринетт поспешила взять возлюбленного под руку. — Тихо, котёнок. Он кивнул, не сводя взгляда с гроба. Маринетт же, напротив, старалась больше не смотреть в эту сторону. Ей хватило и первого раза. — Нам нужно уничтожить тело Эмили, — продолжал Габриэль, как ни в чём ни бывало. — Оно является одним из сдерживающих факторов, которые не дают прорваться сюда акумам. Кажется, они именуют себя «полководцами» из-за своих способностей набирать армию. — Одна из акум, с которой я встречалась, говорила, что их трое, — вспомнила Маринетт. — Двое, — поправила её Эмили. — Одного мы уничтожили. Доктор Вирд был полководцем, который собрал великую армию… и которой он так и не смог воспользоваться. Везение, достойное Ледибаг. Маринетт едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. Во-первых, это было бы невежливо. Во-вторых — непродуктивно. Смысл закатывать, работать нужно. Акуманизированное тело Эмили Агрест принялось водить руками по стеклу своей тюрьмы. Ладони с длинными загнутыми ногтями оставляли влажные просеки среди тумана и испарения, давая, наконец, разглядеть узницу. От Эмили Агрест там мало осталось. Существо, что не могло выбраться из высокотехнологичного гроба, вообще мало походило на человека, разве что очень отдалённо. Лицо, некогда очень красивое, — если судить по фотографиям, что остались у Адриана, — было вытянуто, как у вампиров в ужастиках; волосы вылиняли чуть ли не до макушки, из-за чего эффект удлинения проявился ещё сильнее. Нос запал, как у сифилитика, да и глаза ввалились. Рот, напротив, как-то выделился: стал большим и широким и, казалось, едва умещался на искажённом лице. Одежды на существе не было, крошечные клочки какой-то ткани валялись рядом, как смогла увидеть Маринетт. Смотреть всё равно оказалось не на что, потому что у тела не оказалось даже половой принадлежности. Ни груди, ни волос на теле; даже промежность, как смогла увидеть Маринетт, была гладкой и целой, словно у Барби или Кена. Тело начало стучать по стеклу изнутри, и Маринетт узнала тот самый звук, что напряг её в первые моменты пребывания в оранжерее. Бам. Бам. Бам-бам. Никакого ритма, никакого признака сознания в глазах существа. Только желание выбраться из стеклянного гроба и вспыхивающие на боках руны. — Интенсивность свечения знаков, как я понимаю, говорит об их силе? — спросила Маринетт. Габриэль покачал головой. — Скорее об уровне оставшегося заряда. Сначала Эмили так запитала письмена, что на них было больно смотреть. Теперь же… сами видите. Действительно, Маринетт видела. Волшебные знаки, сдерживающие тело и тех, что внутри него, были едва заметны. Со своего места Маринетт даже не могла понять, были ли использованы глифы или же иероглифы. Кот вытянул шею, рассматривая значки, и нервно хихикнул. — Белоснежка… а почему нельзя подходить ближе? Бам. Бам-бам-бам. Бам. — Своими ударами акумы ослабляют заклинание Эмили, — ответил Габриэль. — Если подходить к гробу, то демоны начинают бить активнее и письмена быстрее изнашиваются. А нам может понадобиться даже крошечное преимущество. Что же, ответ был признан как удовлетворительный. Маринетт потёрла маску, глубоко вздохнула для успокоения и переключила сознание в режим Ледибаг. — Как вы собираетесь уничтожить тело и что делать нам? Эмили подманила героев к себе и опустилась на колени. Украшения-монетки на её юбке при этом издали настоящий гипнотический звон, мгновенно разрушивший всю таинственность и мрачность атмосферы. Это было похоже на музыку ветра: в детстве Сабина подвешивала колокольчики в комнате Маринетт, чтобы отогнать злых духов. Мадам Чэн считала, что маленькие потусторонние вредители не любят мелодичного перезвона. Эмили разложила перед собой оставшиеся карты. Колесница, Колесо Фортуны, Смерть, Башня, Суд и Шут. Не густо. Неужели она действительно использовала с момента их первой встречи… сколько же это… шестнадцать карт? Удивительно. Женщина выдвинула из ряда карту одну и подняла голову. Смерть. — Ты собираешься убить собственное тело… Смертью? — не понял Кот. Маринетт присела рядом с картами на корточки и потёрла подбородок. Благодаря Алье она прочитала столько разномастной литературы по Таро и тарологии, что теперь могла хоть немного ориентироваться в желаниях Таролога. Смешно, право слово. Но вот сейчас она не совсем понимала. — Мне казалось, что Смерть означает изменение… в первую очередь. Кот фыркнул. Ну да, глядя на карту, про изменения думаешь в последнюю очередь. Всадник-скелет на коне рядом со священником, на фоне мертвецы… тут уж скорее будешь считывать эту карту, ориентируясь на её название. — Почему-то все действительно так считают, — согласилась Эмили. — Если вам угодно, то мы тоже не будем отходить от традиционного значения этого аркана. — А как мы тогда… Эмили улыбнулась, и Кот неожиданно рассмеялся. — Ну конечно же, миледи! Мы просто поменяем неживое на совсем мёртвое, всё просто! Маринетт поджала губы, но говорить ничего не стала. Иногда рядом с Котом она ощущала себя доктором Уотсоном, который решительно ничего не понимает и время от времени раздражается из-за чужого «Элементарно!». Эмили провела ладонью над картами, и те мягко засветились. — Помимо Смерти у нас останется четыре карты для борьбы с акумами. Маринетт пересчитала светящиеся квадратики. Или у неё совсем плохо с математикой, или она чего-то не поняла. — Четыре? — Если карта Шута будет использована, то связь моей души и этого тела прервётся, — пояснила Эмили. — Для меня это нежелательно. Маринетт сморщила нос и кивнула. Надо же, «нежелательно». Впервые за всю свою карьеру супергероини она слышала подобное определения страха смерти. «Мне нежелательно умирать», ха. Чего только не услышишь. — Однако, если такое всё же произойдёт, вы вполне можете использовать оставшиеся карты по своему усмотрению. Даже без моей помощи. — Вряд ли это понадобится, — мотнул головой Кот. Маринетт ещё раз посмотрела на карты. Если исключать Шута то оставалась Колесница, Суд, Башня и Колесо Фортуны. Не густо, боевой картой можно было бы назвать разве что Башню — разрушение и всё такое. Суд?.. ну, Маринетт бы трактовала её значение как «справедливое возмездие» или «карма». А какая может быть справедливость у захватчиков? Что, им кирпичи на голову попадают? Колесница всегда воспринималась ею как нечто переходное. Карта движения, может быть, подготовки к войне, но не сами действия. Колесо Фортуны… оно начинало процесс заново, закольцовывало его. Тоже не подходит для боевого применения. — Если вы готовы, то я начинаю, — сказала Эмили. — Мам, погоди секунду. Кот встал и поднял за собой Ледибаг. Маринетт недоумённо посмотрела на напарника, но Нуар ничего не сказал. Вместо этого он опустился перед девушкой на одно колено и протянул ей руку. — Маринетт Дюпэн-Чэн, ты выйдешь за меня, когда всё закончится? Обещаю любить тебя всю жизнь так же, как в первую нашу встречу, есть только дома и мурчать исключительно для тебя. — Ты что, серьёзно?.. Момент был подобран, по мнению Ледибаг, крайне неудачно. У неё закружилась голова, и Кот, видя это, увлёк девушку на своё колено. — Серьёзнее некуда, миледи. Я так давно бегал за собственным хвостом, что теперь, поймав его, точно не отпущу. — Вот с хвостом ты меня ещё ни разу не сравнивал, котёнок. Нуару хватило такта смутиться. При этом он не стал выглядеть менее решительным. — Так что, миледи? Станешь моей женой? Она посмотрела на напарника. Несмотря на показную браваду, в глазах у Кота жила крошечная искра недоверия: сделай или скажи Маринетт что-нибудь не то, и эта малышка разрастётся в настоящий лесной пожар, способный уничтожить что угодно на своём пути. И, тем не менее, она не могла дать Коту ответ. Не сейчас, не в этот момент, когда ещё неизвестно, выживут ли они или же нет. Поэтому Ледибаг нажала пальцем на кончик носа Кота и проказливо улыбнулась — словно и не было всей этой будущей опасности, акум и прочего. Словно они снова играли на крышах в догонялки, и пришла его очередь водить. — Скажу потом, котёнок. Когда всё это закончится. Кот скосил глаза к пальцу. Высунув язык, он быстро лизнул красную перчатку. — Ладно, миледи. Но отсрочка у тебя только до завершения всей этой камяутели. Она встала с его колен, Кот поднялся следом. Их руки сами нашли друг друга, пальцы переплелись, уверенность родилась в двух телах разом. Они снова были рядом друг с другом, против всего мира и того, что скрывалось за его пределами. Эмили также уловила перемену настроения. Она стояла рядом с собственным гробом, но акума на неё не реагировала, — бам, бам, бам, — чуя в соседке лишь такую же одержимую, как и она сама. — Вы готовы? Кот нежно погладил руку Ледибаг большим пальцем. Маринетт ещё крепче сжала его ладонь. — Нет, — сказал Нуар. — Начинайте, — добавила Ледибаг. Габриэль зашёл за спины героев и коротко сжал их плечи. — Хорошо. Не двигайтесь, что бы ни происходило, пока вам не скажут обратное. Эмили, начинай. Женщина кивнула. Карта Смерти, налитая неприятно-голубым светом, поднялась на уровень её глаз. В тот же момент Эмили провела рукой над барокамерой, заставляя глифы по бокам вспыхнуть в последний миг и исчезнуть. Ледибаг и Кот сцепили руки, как маленькие дети. Словно в замедленной съёмке Ледибаг видела, как освобождённое нечто в мгновение выбирается из своей темницы и бросается в их с Нуаром сторону. Инстинкты требовали отступить, достать йо-йо, принять бой, хотя бы отшвырнуть от себя напарника, чтобы того не задело — Маринетт стояла, срастаясь ногами с полом, даже перестав дышать. Яркий голубой свет вспыхнул, затопив собой всю оранжерею. На грани сознания Маринетт услышала высокий визг, оборвавшийся так же резко, как и начался; через долю секунды к её ногам упало мёртвое тело, искажённое долгой одержимостью. Кот рядом моргал, из глаз его текли слёзы. С запозданием Ледибаг подумала о том, что для его усиленного зрения подобные световые концерты вряд ли обернутся пользой. Как бы не словил снежную слепоту. Габриэль снова положил им руки на плечи и мягко потянул к себе. — Всё. Идём отсюда. — А акумы?.. Маринетт оглянулась по сторонам, но не обнаружила никакого присутствия обещанных полководцев. В оранжерее стало даже как-то уютнее: не было больше извивающихся теней по углам и около фигуры Габриэля, не было шёпота, не было странной темноты. Несмотря на лежащее перед Ледибаг тело, оранжерея оказалась на удивление приятным местом. — Они пройдут, но не здесь. Судя по тому, что я чувствую, разрыв будет недалеко от Эйфелевой башни. — Вечно она страдает, — проворчала Маринетт, оборачиваясь. — Несчастная Железная… Леди… Она раскрыла рот, уставившись на Габриэля. Это же был Габриэль? Что за… почему он так выглядел? Ледибаг потёрла глаза и дёрнула всё ещё не повернувшегося Кота за хвост. Нуар оглянулся и тоже растерял весь боевой настрой. Затем Кот хрюкнул и закрыл рот рукой. — П-п-папа-а, — протянул он, едва не засовывая пальцы в рот, чтобы не начать хохотать, — п-по к-какому случаю… маскарад? — Я провёл трансформацию с Нурру. Что не так? — Ни-ничего. Габриэль перед ними поджал губы и нахмурился. Серебряная маска, облепившая его голову, как, — как, Маринетт, как, прекрати думать о контрацепции, найди другое сравнение! — как маска рестлера из пятидесятых, исказилась следом. Господи, какие у него были надбровные дуги! Маринетт всхлипнула. Кот рядом икнул. Это показалось Ледибаг таким смешным, что она хекнула. Нуар истерически вздохнул. Потом они вдвоём, естественно, расхохотались. И смеялись до тех пор, пока их ноги не подкосились и герои, опираясь друг на друга, не сползли на пол. — Ты выглядишь, как БДСМ-джентльмен! — едва не хныкал Нуар, утирая слёзы. — Господи, отец, я же тебя именно таким и запомню! Ледибаг закусила большие пальцы и, не отрываясь, смотрела на Габриэля. Из её глаз текли слёзы, как всегда растворяющиеся в воздухе. Истерика, определённо истерика. Но описание Кота было как нельзя в точку. Габриэль, который провёл синхронизацию с Нурру, действительно выглядел как престарелый джентльмен, открывший для себя мир БДСМ и забывший снять садо-мазо маску перед выходом в свет. Зато он не забыл надеть перчатки и взять с собой трость! Кот помог Ледибаг встать, и Маринетт подумала, что как-то слишком часто в последнее время её колени стали подводить. При предложении Нуара, при разговоре с матерью, теперь вот при виде… кхм. Мексиканского рестлингиста, да. Затолкав остатки истерики внутрь, она мотнула головой и задавила улыбку. — Ладно, — она прочистила горло в попытке избавиться от последних смешков. — Что теперь? Эмили аккуратно обошла собственное тело и встала рядом с Габриэлем. Наконец женщина проявила хоть каплю нежности: обняла мужа за руку и прижалась к нему. — Нам нужно выждать некоторое время… впрочем, мы можем потратить его, ища акум. — Выждать? — Схема действия такая же, как и при изгнании обычных акум, — пояснила Эмили. — Некоторое время после перехода в этот мир демоны практически неуязвимы. Это связано со спецификой энергий: до тех пор, пока они не стали частью физического мира, наши законы на них мало действуют. Маринетт досадливо потёрла кончик носа. Да уж, если бы она знала это раньше, то не пыталась бы понапрасну поймать акуму до вселения. Кстати о вселении. — Акумы будут искать вместилище? — Это вряд ли, — ответил Габриэль. — Судя по тому, что рассказала мне Эмили о Маске, акумы подобной силы предпочитают самостоятельно создавать себе тело, а не пользоваться чужим. К тому же, когда акума вселяется в человека, происходит второй этап фильтрации её сил. Им нет никакого смысла этого делать. — Акумы вселяются в людей по двум причинам, Ледибаг, — добавила Эмили. — Чтобы закрепиться в мире и чтобы силы защитников, то есть ваши, не были направлены против них сразу же. Фактически, вселяясь в человека, акума мимикрирует, чтобы как можно дольше удержаться здесь. В нашем случае полководцы скорее начнут сразу же набирать армию. Кот откашлялся, привлекая внимание. — Времяу. Не пора ли нам начать охоту? Эмили согласно кивнула и достала ещё одну карту — на этот раз это была Колесница. Как и предполагала Маринетт, седьмой аркан был использован для передвижения и поиска, а не для боя: всадник с карты, выехавший в их мир, должен был привезти героев ко вторженцам. Ледибаг забралась в колесницу и вцепилась в борты. Рядом так же нервно держался за золото Кот: даже стоящую трясло повозку дай бог, несмотря на то, что запряжены в неё были не твердоногие кони, а сфинксы на мягких лапах. А вот Габриэль и Эмили, хоть и стояли в обнимку, казалось, совершенно не испытывали никаких неудобств от шатающегося средства передвижения. Присмотревшись, Ледибаг заметила, что босые ноги Эмили даже не касаются днища колесницы. Это было настоящее читерство: за них двоих равновесие удерживал один Габриэль. Чтобы не рухнуть, когда сфинксы сорвались с места, Маринетт одной рукой вцепилась в Кота. Нуар бледно улыбнулся, — наверняка его мгновенно укачало, — но позволил хвататься за себя, как за последнюю надежду. Он ещё и хвостом её обернул дополнительно, чтобы Маринетт точно не выпала по ходу движения. Повозка сделала небольшой круг по оранжерее; уже через пару метров сфинксы прыгнули в воздух, и лапы их отталкивались от несуществующей опоры. Маринетт ощутила себя словно в колеснице Аполлона. Вот только везли они не Солнце, а большие неприятности нежеланным для этого мира гостям. Это если они доедут, и Маринетт не выпадет по пути. Шатало колесницу просто зверски. Из оранжереи колесница вышла по-варварски, разбив большое витражное круглое окно. Осколки разноцветного стекла путались в короткой шерсти сфинксов и резали невозмутимое лицо всадника. Крови не было. Кот прижал голову Ледибаг к своей груди и склонился над ней сам, чтобы мелкие частички витража не попали в глаза. Мало приятного оказаться на месте Кая, даже если стекло было совершенно не волшебным. Поездка по небу запомнилась Маринетт постоянной тряской и ярким запахом мороза от Кота. Внизу стелились шоссе и переулки, путались на дорогах машины, мелькали люди — повозка неслась по небу, делая круг за кругом над Парижем. Немного освоившись в воздухе, Кот рискнул немного разжать ладонь и не так сильно держаться за борт колесницы. Нуару даже хватило равновесия, чтобы оглядеться по сторонам и заценить классный, на самом деле, вид. — Как думаешь, ЛБ, — сказал Кот, смотря вниз, — какие у акум силы? Ледибаг пожала плечами. — Понятия не имею. Что-то, связанное с армиями, как я поняла. Может они на голову давят, и ты сражаешься за них? Примерно так было с Маской, так почему бы это не повторить. — Было бы круто, если бы у них были силы телепортации, — мечтательно вздохнул Кот. — То есть, для них круто. Для нас нет. — Лучше попридержи свои фантазии при себе, Кот. Нам только телепортации от злодеев не хватало. Нуар извинительно улыбнулся и переключился на разглядывание Парижа. Габриэль и Эмили, больше похожие на два странных манекена, тоже не сводили взглядов с того, что происходит внизу. — Слышите шум? — спросил Кот через несколько минут. Маринетт кивнула. Похожее гудение она уже слышала от толпы, когда Чудесные шли на интервью к Шамак после происшествия с Электриком. — Вряд ли это акума, — сказала она. — При них обычно наоборот становится слишком тихо, ни людей, ни птиц. Кот задумчиво почесал ухо. Габриэль переглянулся с Эмили. — Проверить в любом случае стоит, — сказала женщина. Тотчас возница, без всякой на то команды, натянул вожжи, и Маринетт пришлось снова вцепиться в борт колесницы. Сфинксы, недовольные подобным обращением, встали на дыбы, — это вообще реально, если они говорят про львов, пусть и с человеческими головами? — но после всё равно повернули, соглашаясь с волей своего хозяина. По мере приближения шум становился всё громче. Уже через минуту было ясно, что внизу, на улицах, разворачивается если не полномасштабный митинг, то хотя бы крупное шествие. Крики восхищения, возгласы обожания, одиночные счастливые визги — всё это сливалось в одну непередаваемую какофонию тысячи глоток, слитую в едином экстазе. — Может, внизу распродажа? — с ухмылкой предположил Нуар. — Миледи, ты захватила карточку? Моя, кажется, осталась в нашей квартирке. Ледибаг ткнула его в бок, но ухмылки сдержать не смогла. Придурок. Некоторое время Колесница медленно перемещалась над толпой, текущей куда-то. Казалось, это шествие имеет определённую цель… только вот Маринетт никак не могла понять, какую именно. — Это точно акума, — сказал Габриэль. — Молодец, Адриан. От простой похвалы её котёнок расцвёл, и Маринетт грустно улыбнулась. Интересно, как сложилась бы его семейная жизнь, если бы Талисманов и всего этого волшебства просто не было? Наверное, он был бы счастлив. Колесница чуть ускорила свой бег, и уже скоро Маринетт увидела, куда стекалась вся эта восхищённая, ослеплённая счастьем толпа. На статуе, посвящённой парижским героям, словно на троне, восседал акума — такой яркий, и, чёрт возьми, прекрасный, что у Маринетт в который раз за день выступили слёзы на глазах. Кот чувствительно ущипнул напарницу за бок, и Маринетт моментально пришла в себя. Нуар подмигнул ей. — Моя леди может восхищаться только мной, не так ли? — Так. Спасибо. У Эмили и Габриэля, казалось, не было никаких проблем, чтобы смотреть на демона, наслаждающегося восхищением вокруг себя. Люди текли к нему полноводной рекой, и, приближаясь совсем близко, вспыхивали, как спички — тело акумы состояло из ярко-жёлтого прекрасного огня. — Как мотыльки, — пробормотал Нуар, передёргиваясь, когда очередной человек вспыхнул. — Ужас. Сгоревшие дотла не исчезали, но становились тенями — бледными копиями самих себя. Понурые, они шли за спину своего кумира, — Маринетт предложила Коту назвать так акуму, и Нуар тотчас согласился, — и оставались там, покорные его воле. Вот такого они с Нуаром точно не придумали бы. Кумир уничтожал своих почитателей, чтобы на выходе получить идеальных и послушных рабов. Грозная армия: ни потребностей, ни страха, ничего. Только слепое обожание божества и готовность сделать за него что угодно. Акума, естественно, увидел их. Его голова не была похожа на человеческую; фигура также не могла сравниться с гуманоидной. Он весь был — чистое пламя ярко-жёлтого цвета, квинтэссенция восхищения и красоты в этом мире. То, что заменяло ему лицо, — неоформленный рот и белые пятна глаз, более ничего, — могло возникнуть в любом месте его бесформенного тела. Заметив своих противников, акума отрастил из пламени нечто, напоминающее руку, и лениво помахал. Нуар потёр шею и посмотрел на Ледибаг. — У нас есть план? — Пожарный гидрант? — предложила Маринетт первое, что пришло ей в голову. — У меня есть идея получше, — сказала Эмили, доставая карту из юбок. — Башня. В этот раз Кот идею матери не понял. — Как нам… — Просто смотри. Возница хлестнул кнутом, и сфинксы, улегшиеся было, сорвались с места. В несколько кругов они поднялись так высоко, что люди внизу превратились в неразличимое тёмное месиво. Огонёк акумы сверкал так же ярко, как и вблизи, и был столь же привлекателен. Эмили на секунду замерла, а затем быстрым мощным движением выкинула карту вверх, к мягкому белому пуху облаков. Звон монет на её юбке был подобен тризне в честь акумы. От Башни, выбранной Тарологом, разрослась такая непроглядная чернота, что на секунду Маринетт показалось, будто наступила ночь. Но это была не ночь, нет. Эмили использовала самую разрушительную карту колоды самым тривиальным способом: перенесла в реальность из-за Граней бушующую бурю, что когда-то изобразила на карте Памела Смит. Громыхнуло так, что Кот в панике закрыл звериные уши. Маринетт положила свои ладони поверх чёрных перчаток. Да уж, не везло сегодня Нуару с его обострённым восприятием. — Бедняга. Держись, котёнок. Они оказались в оке бури, если Маринетт не путала термины: вокруг них бушевала гроза, скрежетал гром, лились бесконечные потоки дождевой воды, однако на колесницу не попало ни капли. Внизу скулил акума, пытающийся спрятаться от водяных капель; дождь следовал за ним как приклеенный. Импульса волшебства хватило минут на десять. Возница спустил людей вниз, к бессознательным невольным фанатам Кумира, и к нему самому — к тому, что от него осталось. Сколько бы огонь ни пожирал людей, он всё равно оставался огнём, и вода хорошо сделала своё дело. От огромного пламенного голема остался крошечный комочек тепла, не больше монетки. Маринетт с особым удовольствием раздавила бледно-жёлтое напоминание о былом могуществе и растёрла участок асфальта ногой, чтобы не оставить в живых ни одной искорки. — Какой возмутительно-идиотский конец, — прокомментировал это Нуар. Маринетт цыкнула. — Как ты там говорил раньше? Это наш город, и им не стоило приходить на чужую территорию. Кот улыбнулся, — это была мягкая влюблённая улыбка Адриана, которую Маринетт обожала всем сердцем, — и поцеловал её руку. — Несомненно ты права, миледи. И каждый, кто посягнёт на нашу территорию, будет растёрт под твоим каблучком, не так ли? — У меня нет каблуков. — М-да, промашка. Под твоей нежной пяточкой? Она вытянула руку и закатила глаза. — Пошли. То, что у нас получилось с одним акумой, не значит, что второй при этом убежит в панике. Статуя героев была оплавлена наполовину, фигура Ледибаг, что была сверху, превратилась в кусок мягкого металла. Неживому Коту, хоть и досталось меньше, тоже было не позавидовать. Маринетт только надеялась, что они с напарником не повторят судьбы их статуи. Они вернулись на колесницу, которая почти сразу пришла в движение. Едва удержав равновесие, герои вернулись к своему посту у борта транспорта. — Никогда больше, — бормотала Ледибаг, сглатывая тошнотную слюну, — никогда! — Карты одноразовые, — постарался ободрить её Кот Нуар, — так что вряд ли нам удастся ощутить это удовольствие ещё раз, миледи. Надо просто потерпеть. Маринетт поморщилась и прижала ладонь ко рту. — По-моему, Тикки переела печенья, — пожаловалась она, — потому что ну не может меня так тошнить после нашего обеда. Я не так много съела! Кот пожал плечами. У него таких проблем не возникало: Плагг был известным обжорой, и сыр мог поглощать воистину в неограниченных количествах. — Куда сейчас, мам? — спросил Нуар у Эмили. Таролог вздохнула — почти по-человечески устало, если учитывать, что с ощущением каких-либо эмоций у неё были большие проблемы. — Колесница доставит нас ко второй акуме, после чего уйдёт обратно за Грани. Ему и так нелегко оставаться в мире. Дальше всё будет зависеть от вас. Скорее всего, придётся принять бой. Маринетт прищурилась и посмотрела на великана, что управлял повозкой. Хотя выражение лица у титана было мужественно-расслабленным, она всё же заметила признаки обычной человеческой усталости: напряжённый взгляд, слишком глубокое дыхание и капли пота, едва заметно блестящие на висках. Возница больше не нежничал со сфинксами: каждой из кошек достался чувствительный щелчок кнутом. Полузвери по-женски завизжали и побежали так быстро, что Маринетт едва не вылетела из колесницы. Кот, естественно, чуть не полетел следом, потому что они стояли в обнимку. Вот был бы номер: приезжают Эмили и Габриэль к последней акуме, а героев-то и нет. Выпали. Звучит как плохой анекдот. Львиные лапы рассекали воздух. Маринетт с беспокойством заметила, что они кровоточат: там, где животные подушечки касались невидимой опоры, оставались плоские красные следы. Они пропадали, когда колесница удалялась от них на почтительное расстояние, так что их путь был отмечен кровью лишь на небольшом участке. Женские головы сфинксов кричали, от чего Маринетт начала нервничать. Возница был спокоен, но пот тёк по его лицу мелкими ручейками. Габриэль поддерживал Эмили, готовый в любой момент выпрыгнуть из становящегося опасным транспорта. — Миледи, — добавил ко всей этой картине Нуар, — у нас, кажется, колесо отваливается. Действительно, большое позолоченное колесо шаталось так, что практически вылетало. Маринетт даже представлять не хотела, что может случиться, если оно всё-таки слетит. Как происходит ДТП в воздушном пространстве? А оно вообще называется ДТП или как-то по-другому? Ледибаг выглянула из колесницы. В монохромном зрении фигуры внизу неожиданно стали подсвечиваться красно-чёрным, как обычно бывало при поиске решения. Доверившись своему внутреннему чутью, Маринетт крикнула: — Выпрыгивайте из повозки! Удивительно, но послушался не только Кот, но и Габриэль с Эмили. Сама Маринетт на секунду задержалась и встретилась взглядом с возницей. Гигант улыбнулся ей и с благодарностью кивнул. Через миг после того как Ледибаг выпрыгнула из колесницы, той для людей уже не существовало: возница на полной скорости въехал в раскрывшийся пролом реальности, покидая недружелюбный мир. Только таяли красные следы в воздухе. Адриан с родителями ждали её внизу, на одной из крыш. Габриэль выглядел немного напряжённым с каплей раздражения: они так и не достигли места, где должна была находиться акума. А искать её можно было до умопомрачения. — Надеюсь, у вас есть идея, как найти нашу цель, мадмуазель, — сказал он тем холодным голосом, от которого Адриан обычно тушевался и замолкал. В этот раз Адриан, — Кот, — встал перед Ледибаг и предупреждающе нахмурился. Маринетт посмотрела вниз, на переполненные улицы, и невесело усмехнулась. Фигуры уже не подсвечивались красно-чёрным, однако были такими же цветными, как и картинки в новеньких телевизорах. — О, не волнуйтесь, месье Агрест. Я совершенно точно знаю, куда нам нужно идти. Габриэль проследил за её взглядом и сам подошёл к краю крыши, чтобы посмотреть вниз. От тихого стона он не удержался, и Маринетт в кои-то веки была согласна с ним. У них были проблемы, и она точно не знала, как их решать. По улицам Парижа разгуливали те, кому полагалось мирно спать на полотнах художников прошлого и радовать посетителей Лувра.