Захват империи для чайников

Июль. 1888 год. Графство Хартфилия.

В этом мире любовь имеет исключительно платонический характер. Брак — всего лишь выгодная сделка. Сотрудничество.       — Перейду сразу к делу.       Нацу аккуратно опустил фарфоровую чашку на блюдце, выдерживая некую паузу для подогрева интереса. Или запугивания — кто знает? Джуд заметно напрягся, но решил отвлечься на служанку, принесшую закуски на серебряном подносе. Та едва ли могла удержать немалый вес нарезанных фруктов, ягод и каких-то сладостей с замысловатыми названиями, поэтому забавно пыхтела и постоянно оглядывалась в сторону двери, где её ждали встревоженные коллеги. Мишель, примостившаяся подле отца, довольно вздернула подбородком — девушка бросала в сторону князя воодушевленные взгляды и всячески демонстрировала заинтересованность.       Нахера, а главное зачем — непонятно.       Драгнил поднял взгляд к затаившим дыхание слушателям, а после достаточно громко щелкнул пальцами, чтобы слуги позади него услышали и исполнили приказ. Как говорится, не будем тянуть кота за хвост.       Граф Хартфилия едва ли не крякнул, когда в кабинет без стука ворвались стражники, несущие на плечах сундуки. Один за другим, вытянувшись по струнке, в дверях толпилась целая делегация из охраны — хотя, в происходящем больше всего пугало то, что сундуки… Не кончались. Процессия заняла от силы минут пять, но чего стоил результат — в комнате расположилось около семи сундуков, заваленных до верха золотом и драгоценностями.       Несмотря на то, что Стинг и его отец ловили падающую челюсть где-то на уровне плинтуса, а Джуд явно нуждался в платке, чтобы утереть выступивший на лбу пот, больше всех развернувшейся картине радовалась Мишель — уж она-то быстрее всех смекнула, к чему идёт разговор. Нацу, вальяжно раскинувшийся в кресле, перекинул ногу на ногу и кивнул капитану стражников, когда тот подошел с отчетом.       — Ваша Светлость, это…       — Это щедрая плата. В сумме здесь около семисот тысяч джувиленнов.       Джуд развел руками, нервно переглядываясь то с равнодушным князем, то с побледневшим маркизом, то с кучкой сундуков, манящих благодатным светом золотых монет и драгоценных камней. Мишель хихикнула в ладошку, позабыв обо всём на свете — ох, как ей льстила упомянутая округленная циферка. Она-то свято верила, что всё это добро (которое тождественно усадьбе с садами и крупному заказу у Мадам Харт-Кройц) в скором времени вывалится у её ножек.       Маркиз откашлялся в кулак, а Стинг закусил губы в надежде, что ему удастся ускользнуть в уборную в перерыве между обсуждением — видимо, те тарталетки с лососем пришлись не по вкусу. Его отец не оценил «сложившихся обстоятельств», поэтому в очередной раз одарил сына жутким взглядом, мол, «даже и не думай, ты совсем из ума выжил?!». Юноша держался изо всех сил, поэтому не особо интересовался происходящим, пока первый советник, глотнув чаю, не раскрыл истинные причины своего приезда.       — Это моя цена за Вашу дочь, Лорд Хартфилия.       — Цена за… Мою дочь? Простите, позвольте уточнить… Вы хотите?..       — Жениться на ней, всё верно.       Радушная улыбка расцвела на лице первого советника, но, к большому сожалению, от этого, казалось бы, искреннего (конечно, нет) жеста в кабинете стало лучше только Мишель. Маркиз напрягся, отчего сжал кулаки и нервно глянул в сторону сундуков. Сам Джуд нахмурился, но не спешил как-то отвечать на подобное заявление — тут для начала прийти в себя нужно, а уже потом что-либо говорить.       И только Стинг судорожно сглатывал слюну, в надежде, что это бессмысленное обсуждение закончится, как и все предыдущие — пожатием рук и скорым сваливанием в сторону банкета.       Пока граф всё ещё пытался вернуть самообладание, Мишель успела подняться, вальяжно обойти стол и, мягко придерживая подол платья, опуститься в низком реверансе перед недоуменным Драгнилом. Девушка почтительно склонила голову и, не скрывая улыбки, тут же подняла искрящийся радостью взгляд на первого советника. В кабинете стояла сбивающая с толку тишина, каждый сидел в напряжении, наблюдая за юной Леди, присевшей в вычурно-низком поклоне.       — Сочту за честь стать Вашей супругой, Милорд.       Нацу вздернул бровью и переглянулся с графом — по спине Джуда прошелся ободрительный холодок. Былое радушие, окружающее ауру первого советника, моментально смело после достаточно рискового заявления старшей дочери дома Хартфилия — это заметили практически все, если не считать саму виновницу произошедшего. Князь недовольно цокнул, придерживая ладонью щеку. Он не спешил что-либо говорить — выжидающее сверлил склонившуюся перед ним Леди в надежде, что она всё же осознает, что позволила себе исключительную вольность.

Исключительно-непозволительную.

      На подобные собрания женщин вообще не допускают, поэтому Люси и осталась у себя в покоях — чтобы лишний раз никому не мозолить глаз и не нарываться на новые проблемы (а она может, правда). Мишель явилась сама — аргументом выступило напоминание о том, что она — старшая дочь, значит все дела дома должны обсуждаться в её присутствии. Учитывая, что Джуд весьма мягкотелый в отношении своих дочерей, на подобное просто закрыли глаза.       Вероятно, Джуд свято верил, что Мишель из категории умных — лишний раз высовываться не будет, посидит себе тихонько да ухо вкинет. Честно сказать, будь кто другой на месте князя — подобное аналогично упустили бы из виду и не акцентировали внимания, но…       Эта девушка несет прямую угрозу потенциальному кладезю знаний. Другими словами, эта женщина сама по себе — бельмо на глазу.       — Граф Хартфилия, не хочу показаться невежественным, однако я не упоминал Леди Мишель в качестве приемлемой кандидатуры.       Вот тут нельзя сказать, кто напрягся больше: маркиз вместе со Стингом, осознавшим, чью кандидатуру выдвинул первый советник; Джуд ощутивший все прелести пролетающих вьетнамских флешбеков, когда его вызвали на ковер к почившему императору несколько лет назад; или же Мишель, чьи мечты рухнули в тот самый момент, когда её фаворит указал ей на её место, а не повелся на умелую манипуляцию?       Каждый в кабинете вздрогнул, не считая княжеских слуг, успевших привыкнуть к прыгающей амплитуде настроения своего хозяина.       Про первого советника ходило много легенд и Джуд, будучи участником парламентской фракции от Короны, как никто другой знал, что визит будет нелегкой задачкой. Князь Драгнил практически никогда не выступает за трибуной, отдавая предпочтение позиции нейтралитета во время каких-либо бурных споров и дискуссий. Подобное поведение ранее списывалось на апатичность и полное равнодушие, покуда Джуд на своей шкуре не испытал всю умело спрятанную свирепость этого амбициозного и, откровенно говоря, пугающего молодого человека.       Сейчас же разворачивался дубль два.       Мишель вздрогнула, когда ободрительный холод добрался и до её спины. Она неловко подняла глаза и практически сразу же пискнула, заметив отдающую гневом тень на лице спокойного на вид мужчины. Нацу постукивал пальцами по быльцу кресла и, казалось, мысленно наслаждался тем, как Мишель борется с охотничьими псами в ловчей яме. Девушка пыталась сглотнуть подступивший комочек паники, но спустя всего мгновение этот самый комочек поднялся выше по горлу, придавливая голосовые связки. С губ сорвался хриплый писк.       В «разговор» вмешался маркиз Эвклиф. Несмотря на то, что Джуд не успел толком оклематься, осознание тут же подкинуло новый ребус.       Герцог Сантелья разорвал помолвку после случая на мероприятии, так что теперь Леди Мишель считается чуть ли не самой перспективной невестой из второй аристократической линии (если не брать во внимание инцидент, из-за которого помолвку разорвали, но, благо, о нём не сильно распространяются), поэтому маркиз свято верил, что если и будет подниматься вопрос о браке с домом первого советника, то ключевой фигурой выступит именно Леди Мишель.       Однако в очередной раз карты совсем не вовремя спутались.       — При всём уважении, Княже, однако наш дом давно претендует на Леди Анну-Люси. Мой сын с детства готовился стать её супругом, поэтому Вы не можете просто взять и!..       — Могу.       Нацу прервал пылкую речь оппонента, даже не взглянув в сторону вскочившего с места маркиза. Драгнил пригубил из чашки, наслаждаясь удивительным ароматом немного поостывшего жасмина с нотками лимона и имбиря. Его пальцы мягко опустили чашку на блюдце, придерживая искусное фарфоровое изделие за тоненькое ушко. Князь по-прежнему отвечал холодно и кратко, сохраняя какое-то пугающее равнодушие к тому, что за руку невесты придется бороться в законном порядке. Казалось, первый советник был чересчур уверен в своей кандидатуре, раз даже не рассматривал маркиза в качестве конкурента.       Джуд, собравшись с духом и игнорируя разболевшееся сердце, решился встрять то ли в перепалку, то ли в процесс «избиения младенца». При том, что «младенцем» выступил маркиз.       — Ваша Светлость, маркиз Эвклиф прав. Буквально сегодня утром мы заключили соглашение о помолвке…       Правила «борьбы за невесту» описываются очень кратко и понятно — кто первый встал, того и тапки. Маркиз Эвклиф давно ведет переговоры о свадьбе, но Джуд до сегодняшнего дня всячески отнекивался и морозился, оговариваясь, что Анна еще слишком мала для помолвки и супружеской жизни в целом. Мол, «сейчас с Мишель проблемы, как только они решатся, тогда можно приступать к Анне», но маркиз прекрасно знал, как и на что давить, чтобы уболтать старого друга и убедить его в том, что помолвка с домом Эвклиф — наилучшее решение, учитывая нынешние перспективы Леди Мишель.       Первая линия вряд ли на неё глянет, а вот вторая — вопрос времени.       Но тут сразу же возникла проблема — на горизонте появился первый советник, внезапно выразивший желание породниться с домом Хартфилия. И не просто абы с кем, а с Анной-Люси, на которую уже положил глаз маркиз. В эту эпоху не нужно было иметь конкретную причину, чтобы заявить о женитьбе — всё начиналось и заканчивалось срочной надобностью заиметь наследников с хорошей «родословной». Учитывая, что дом Драгнил довольно долго оставался в тени и никак не встревал в брачные перепалки, ответ напрашивается сам.       Первому советнику нужна страховка, так как годы идут, а принц вскоре официально взойдет на престол — с такими обстоятельствами на выбор достойной супруги времени у князя очень мало.       Джуд негромко цыкнул, обдумывая сложившеюся дилемму. Убить одним ударом двух зайцев не выйдет (то бишь, договориться и с первым советником, и с маркизом — каждому по дочке), да и повременить не получится — нет никакой гарантии, что кто-то из них не передумает и не откажется в пользу другой барышни. Нужно решать сейчас.       Только было граф начал обдумывать, как всё правильно выкрутить, да так, чтобы только в плюс уйти, как первый советник решил пресечь сомнения на корню.       — Сколько?       — Простите?       — Сколько стоит Леди Анна-Люси? Я готов заплатить любую сумму.       Нацу отрезал эту фразу твердо и уверенно, словно речь идет о перепродаже земель или результатах сезонной охоты. Драгнил понимал, что по законам, если глава дома уже заключил соглашение о браке, то все остальные претенденты встают в очередь, пока брак не будет заключен официально окончательно (последней третьею ступенью — свадьбой и консумацией). То бишь, сейчас он в статусе запасного варианта, пока с сыном маркиза что-то не случится или пока вдруг соглашение не будет расторгнуто.       Но в этом самом законе есть небольшая промашка.       До третьей ступени заключения брака все решения принимаются исключительно главой дома, значит он же имеет право выбрать более перспективного жениха, даже несмотря на имеющееся соглашение. Да и вообще, пока помолвка не будет официально засвидетельствована церковью, это соглашение — всего лишь бумажка, не стоящая ровным счетом ничего.       Учитывая всё это, встает вопрос: как переметнуть графа Хартфилия на свою сторону?       Правильно. «Щедрой платой за невесту», которую можно и удвоить, и утроить. Торг уместен, потому что дом Драгнил цветет и пахнет в аспекте достатка и количества земель, а всё, что может предложить маркиз Эвклиф — железнодорожные пути и несколько заводов. И весьма невесёлый статус практически банкротов, о котором, вероятно, маркиз «случайно» забыл упомянуть. Смешно.       Нацу ухмыльнулся, но скрыл этот жест в чашке, чтобы лишний раз не демонстрировать провокационную уверенность в своей победе. Да что греха таить — эта самая победа прыгнула ему в карман, как только в кабинете заискрились благодатным светом сундуки с золотом и драгоценностями. Второй линии много не нужно — Джуд отвел взгляд и явно принялся пересчитывать возможные доходы от этой сделки.       Но вот маркиза такой поворот явно не устроил. Мужчина вскочил с места и громко стукнул по столу кулаком, да так, что чашка Мишель свалилась на ковер.       — Вы считаете, что Леди Анну можно просто купить, наплевав на устои, Лорд Драгнил? При всём уважении, спешу напомнить, что согласно закону письменное соглашение главы дома имеет куда больший вес. У меня есть все сопровождающие документы и печать Лорда Хартфилия! «Даже статус первого советника не может противоречить законам. Купить абсолютно все невозможно, Лорд».       Драгнил нехотя поднял взгляд, тихонько опустив чашку на блюдце. Пока Джуд метался в сомнениях насчёт правильности выбора, Стинг недоумевал разворачивающемуся спору, а Мишель досадно закусывала губы, маркиз Эвклиф яростно протестовал весьма смелому заявлению князя. Но Нацу даже и не думал придавать этому жалобному крику чайки хоть какое-то значение.       Маркиз свято верил в то, что законодательство на его стороне, и оно выступит самым весомым аргументом в сложившихся обстоятельствах, но этот мужчина явно позабыл, кто его оппонент. Первый советник империи носит этот титул не для красоты и не для декора. Сейчас вопрос стоит не столько в соблюдении норм, сколько в том, что уполномоченного властью этой же властью пытаются придавить к стенке.       — Вы, вижу, напрочь утратили чувство такта, Лорд Эвклиф. Умерьте свой пыл, будьте добры.       Маркиз, оторопев на мгновение, буквально сразу же плюхнулся обратно на диван. Мужчина недовольно фыркнул, незаметно бросив в сторону притихшего Стинга колкий взгляд. Юноша опустил голову и скрипнул челюстью, осознав, что по приезде в семейные имения его ждет долгий и достаточно нудный разговор, граничащий с выговором.       Нацу не спешил продолжать этот фарс — не от того, что есть какие-то препятствующие аргументы со стороны дома Эвклиф, а от того, что Драгнил решил дать Джуду время обдумать ситуацию. Князь прекрасно понимал, что с чисто юридической точки зрения стоит принять предложение дома Эвклиф, ведь они ранее заключили соглашение и согласовали дату официального свидетельства церкви, но если чутка подумать… Если прибавить факт наглядной выгоды и перспективы родства с домом первого советника — какой адекватный предприимчивый человек откажется от подобного?       К тому же… Есть еще кое-что, о чем Нацу специально умалчивает, дожидаясь решения графа. Так сказать, гвоздь программы о браке Леди Люси и Лорда Стинга. Или та самая деталь, о которой почему-то умалчивают весь этот абсолютно бессмысленный разговор.       — Прошу, дайте мне время обдумать Ваше щедрое предложение, Ваша Светлость.       — Увы, не могу.       Нацу покачал головой, пригубив чашку с подлитым слугой чаем. Аромат знатно расслабил после поднятой маркизом бучи — как же не хотелось пользоваться чертовым статусом, чтобы указать этому никчемному аристократу свое место! Складывалось впечатление, что все вокруг только и хотят, чтобы Князь пустился в нелепый сумасброд.       Драгнил выдохнул и тут же поднял взгляд на побледневшего графа — Джуда загнали в угол, поэтому ему пришлось использовать все работающие извилины, чтобы выбрать между так называемым законом и наглядной перспективой. На два стула одной задницей не сядешь, так что Нацу, резко повеселев, решил подтолкнуть старого дворянина к единственному правильному выбору. А чего, собственно, тянуть?

Уж больно дорогое это удовольствие.

      — Я прекрасно понимаю, что сейчас Вы обдумываете правильность решения перешагнуть грань дозволенного законом, однако, прошу простить за моё вмешательство, я считаю просто необходимым сообщить Вам о том, что почтенный Лорд Эвклиф утаил от Вас факт своего вероятного банкротства.       — Клевета! Это ни в какие рамки, Лорд Драгнил!       — Насколько говорит отчетность, ваш долг по налогам в королевскую казну тянется дольше двух лет и во много раз превышает сумму, которую я выставил Лорду Хартфилия в качестве платы за невесту. Более того, мне также известно, что Вы заложили один из своих заводов как плату за проигрыш в казино, кажется, на имя Лорда Эверли. Было бы очень прискорбно, узнай достопочтенный Граф об этих изумительных фактах только после того, как Леди Анну признали бы полноправной частью Вашей семьи, не находите?       — ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ?!       Граф поднял руку, усмирив гнев маркиза на правах главы дома. Джуд, нахмурившись, переглянулся с маркизом, недоумевая услышанному: утаенный факт банкротства во время заключения соглашения о браке — преступление куда тяжелее, чем то, о котором шла речь всего мгновение назад. Более того, проигрыш в казино…       Если проще, внезапное желание дома Эвклиф возобновить помолвку спустя практически три года несет за собой конкретный мотив — чертово приданое. По итогу заключения брака, Люси должна была получить кусок земли, отходящий ей по праву от семейных имений и полагающийся набор: деньги-драгоценности-семейные-реликвии.       Пусть приданое и считается пожизненным имуществом невесты, его вполне можно использовать в своих целях и получать часть дохода с тех же переданных земель. Иными словами, осталась бы милая дочурка ни с чем, зато со статусом маркизы.       Вот так новости.       Джуд сжал кулаки — по всей видимости, выбор сделан. Нацу незаметно хмыкнул, игнорируя растущее в кабинете напряжение. Никто не говорил, что нужно играть по правилам, верно? Это всего лишь информация из разряда «наведу-ка я справки» — здесь нет ничего противозаконного, особенно, если учитывать полномочия ветви исполнительной власти, которыми первый советник пользуется как хочет и когда хочет.       Такова его работа, разве нет?       — Я официально расторгаю соглашение о помолвке с домом Эвклиф. Очень жаль, что моей дочери довелось терпеть Ваше общество столь долгое время, Лорд Эвклиф. При всём уважении к Вам, как к моему старому товарищу, прошу немедля покинуть имения графства.       Джуд поднялся с места и, вальяжно застегнув пуговицы камзола, пригрозил напыщенному от обиды маркизу. Нацу равнодушно потягивал чай, искоса наблюдая за происходящим цирком в первом ряду. Его губы растянулись в проказливой ухмылке, которую он даже не пытался скрыть — а смысл, если его и без того гадкую натуру мысленно проклинают? Маркиз скрипел зубами, нашептывая колкости себе же под нос — кажется, в адрес первого советника, довольствующегося результатами своей маленькой уловки, прилетело ловкое «чёртов интриган!».       Что есть, то есть.       — Клянусь именем своего рода, вы пожалеете о том, что решили выставить меня за дверь, Лорд Хартфилия!       — ВОН!       Нацу покачал головой, наслаждаясь пререканиями и криками, заполонившими комнату — стражи спешно подбежали и вывели Стинга на пару с кудахкающим отцом под руки. Джуд еще долго тыкал маркизу на выход, пока сам не присел на софу, чтобы отдышаться от такой напористости. Старость и разболевшееся сердце дают о себе знать. Мишель, сидящая всё это время в уголке, нервно закусывала ноготь — видно, такой расклад не просто не соответствовал её ожиданиям, а выходил из ряда вон.       Князь приготовился выслушивать извинения за произошедший фарс и благодарности за своевременный «донос». Хотя это был, скорее, не донос, а уместная консультация специалиста. Смешно-смешно, но по итогу в дамки вышел (ожидаемо) лишь первый советник.       — Благодарю, Ваша Светлость. Боюсь, без Вашего вмешательства наш дом оказался бы жертвой мошенничества.       — Не стоит благодарностей, так как в раскрытии подобного у меня был личный интерес.       Добродушная улыбка моментально расцвела на лице молодого князя. Несмотря на очевидную фальшь в этом, казалось бы, искреннем жесте, Джуд предпочел повестись на подобные добросердечность и благородие. Граф махнул рукой Хадесу, всё это время стоящему около двери и ожидающему дальнейших указаний. Дворецкий без слов понял, что от него требуется, поэтому за считанные секунды принес всю необходимую канцелярию и уже недействительный экземпляр соглашения с домом Эвклиф.       Джуд смело и решительно разорвал бумаги, отбрасывая истерзанные клочья на край стола — это необходимая демонстрация для того, чтобы заверить другую сторону о соблюдении условий нового договора (ну и, конечно же, всплеск эмоций после выявленного предательства). Нацу не мог сдержать довольной улыбки, граничащей то ли с хищным оскалом, то ли с назревающим победным хохотом.       Благо, у графа Хартфилия действительно имелся талант к бумагам, поэтому за считанные минуты на столе покоился новый умело составленный договор о заключении помолвки между домами. Джуд спешно выводил чернилами даты, когда это соглашение вступает в законную силу, а после кивнул Хадесу, чтобы тот принес печать. После того, как внизу расположатся подписи и фамильные печати, соглашение отправится прямиком к нотариусу, чтобы заверить документ официально.       Спустя еще одного мгновение в кабинете показался Хадес с подготовленными воском и фамильным золотым перстнем. Всё шло так, как нужно.

Секунда. Две.

      Джуд потянулся пером в чернильницу и мягко вывел в углу документа свою подпись, раз за разом черкая завитки и прямые линии. Он поджал губы, а на его лбу выступила испарина, словно происходящее — отнюдь не выгодная сделка, а принуждение под угрозой смерти. Хотя? Нацу лишь хмыкнул, растянувшись в довольной улыбке — ему-то больше всех нравилось наблюдать за тем, как люди мечутся в тревоге и вынуждают себя поступать не по совести, а в угоду чему-угодно, кроме здравого смысла.       Ох, тогда его и без того грешную душу, охватывал переполняющий азарт и беспочвенная восторженность.       В такие моменты Нацу вспоминал, как матушка в детстве зачитывала эпизоды из Святых Писаний, где фигурировал Дьявол — кажется подобного рода сделки входят в его компетенцию, да? К несчастью для остальных, князь Драгнил не был верующим, но вот когда дело доходило до сопоставлений с чем-то сверхъестественным — он с радостью принимал любые оскорбления начинающиеся и заканчивающиеся фразами о Дьяволе и чертях в качестве наилучших комплиментов.       Бедная матушка частенько говорила, что Нацу в детстве поцеловал в лоб сам Господь — как жаль, что этот ребенок был одарен талантом отнюдь не божественного происхождения.

Секунда. Две.

      Джуд потянулся за кольцом, благодарно приняв растопленный Хадесом желтый воск. Граф растягивал процессию тяжелым взглядом, сомневающимся насчёт правильности принятого решения — Нацу только сильнее ухмылялся и едва сдерживал смешок, наблюдая за дворянином с неприкрытым любопытством, наслаждением. Макао, стоявший позади первого советника, учтиво поклонился и оставил на краю стола такую же чашу с заранее подготовленным багровым воском.       Граф тяжело, даже чутка драматизировано, выдохнул, а после уверенно вылил воск на край бумаги под собственной подписью и тут же прижал дрожащую жижу кольцом. Вот. Вот оно. Тот самый момент, ради которого Нацу всегда с изысканной, едва ли не дотошной аккуратностью и щепетильностью подбирал нужную стратегию в делах. Улыбка росла непроизвольно, сердце охватывала окрыленность, стоило Драгнил заметить трясущиеся пальцы и прижатые побледневшие губы графа. От развернувшейся сцены хотелось плакать, ведь вот оно — шедевр этого времени, заслуживающий свиста и аплодисментов.

Сомнения, тревога, пустившая трещину из-за чрезмерных раздумий душа. Не это ли прекрасно? Не это ли то самое искусство, ставящее человеческие печали и тяготы в центр всея и всего?

      Воск застыл буквально сразу, Джуд развернул бумаги в сторону млеющего от собственных впечатлений Драгнила, в надежде, что эта пытка закончится как можно скорее. Но Мишель, резко вскочившая с места после того, как Нацу подхватил гусиное перо из чернильницы, нарушила идиллию.       Девушка резко пала ниц, и тут же прижалась лбом к ковру прямо у ног первого советника. Макао, стоявший позади Господина, разинул рот и тут же спохватился подозвать стражников, цинкующих у двери. Но Нацу, огорченный, что его блаженство посмели нарушить, лишь махнул рукой с брезгливостью и недовольством. Эта женщина внезапно начала раздражать.       — Леди Мишель?       — Прошу меня простить, Ваша Светлость, однако я настоятельно прошу Вас пересмотреть свое решение!       — Мишель! Что ты себе позволяешь?!       Граф тут же подорвался с места, едва ли не сбрасывая на ковер чернильницу и чашу с застывшим воском. Джуд побледнел от подобной наглости, вдобавок — на его лице отчетливо читалась тревога вперемешку с паникой. То, что Мишель довольно проблематичный индивидуум, Нацу понял еще по приезде, когда догадался, что рана на ладони Люси — отнюдь не простая случайность, обернувшаяся травматизмом.       Пусть Люси и умолчала об обстоятельствах, Драгнилу не составило труда додумать весь инцидент самостоятельно. Учитывая поведение, манеру речи, а также проскакивающие черты характера — раненная рука лишь защита от куда большей опасности. Значит ли это, что Люси угрожали расправой прямо перед приездом важного гостя?       Нацу махнул ладонью Джуду, чтобы тот утихомирился — на самом деле, Драгнил не из тех, кто любит принимать на себя роль ведущего. Не потому что не умел или его натура спаскудилась окончательно, нет. Нацу считал расправу сам-на-сам таким же скучным и безрадостным событием, как выслушивание ежегодных отчетов руководящих на землях помещиков, мол, «урожай не удался, дайте денег, мы отдадим с процентами».       Жуть? Жуть.       Ему по душе стоять в стороне и наблюдать за процессом, будучи скрытым героем-затейником, о котором вспоминают в последнюю очередь. Этакая загадка, блуждающая где-то рядом и знающая обо всех всё и даже больше. Пакостить он любил, а ломать, давить людей — еще больше. Но делать это непосредственно напрямую — скука смертная.       — Всё в порядке. Леди Мишель, позвольте поинтересоваться, в чём же причина?       Вот только Мишель Хартфилия — тот еще фрукт. К сожалению, той компрометирующей информацией, которую предоставила Люси, Нацу не мог воспользоваться в силу отсутствия доказательств. Слова без почвы — просто слова. Безусловно, можно было бы притянуть за уши травму руки, найти свидетелей и забыть об этой женщине, как об неудачном эксперименте, но…       Пусть она и выглядит из разряда «дуб-дерево», никто не давал гарантии, что в этой светлой головушке нет работающих извилин. Пока не разузнаешь об уровне противника, любая атака подобна смертному приговору.       Мишель поднимает голову неспешно, наслаждаясь вниманием первого советника и кичась то ли проявленной смекалкой, то ли «ослепляющей» красотой, от которой, якобы, князь должен был ослепнуть. Но Нацу жмурился от тошнотворного зрелища глупой самоуверенности и невъебенных масштабов эго. Стычек с такими людьми он избегал в первую очередь, а если подворачивалась возможность — пускал в общество провокационный слушок, а после наслаждался тем, как «веселый» контингент расправлялся с жертвой путём самосуда. Весело же.       Теневая политика. Лучшая стратегия выживания в мире, где люди привыкли жить одними лишь кулуарными играми. Безусловно, приходилось становиться садистом, но лучше уж так, чем быть этой самой жертвой самосуда.       Открытая политика еще никого до добра не доводила, зато скрытые интриги практически всегда давали стопроцентный результат.       — Лорд Нацу, моя сестра не та, кто сможет принести Вашему дому славу и почет. Вы должны были слышать, какого мнения о ней общество, а её натура… Если она войдет в семью такого достопочтенного дворянина, как Вы, на репутацию и имя первого советника империи упадет тень неуважения!       Мишель чуть ли не кричала, она стояла на коленях и цеплялась за руки князя, нарушая всевозможные допустимые границы. Хотелось встать, отмахнуться от её лапищ и скукожится от переваливающей брезгливости. Нацу с привычным равнодушием к подобным зрелищам сдерживал себя внутри. «Ты больная?» — вот о чём он думал весь этот бессмысленный монолог-крик-о-помощи.       К сожалению, статус и устоявшийся образ-роль не позволяли ему поступить так, как того хотелось, поэтому Драгнил мужественно терпел все странные и весьма напрягающие выходки Леди с каменным лицом. Однако его нахмуренный взгляд говорил о многом. Например о том, что, если девушка позволит себе еще одно прикосновение, видит Бог, сама виновата.       Отмахнувшись от её дрожащих пальцев, Нацу фыркнул про себя. Пока в голове пролетали не самые радужные картинки, Драгнил мысленно пообещал Люси еще одно извинение. Даже если Мишель не пыталась убить Леди напрямую, одно только её присутствие в кабинете доводило до ручки. Вздох, внезапно нагрянувшая усталость.       Сколько нервных клеток погибло за какие-то жалкие две минуты?       — Леди Мишель, из-за глубокого уважения к Леди Люси я закрою глаза на ту фамильярность, которую Вы позволили себе в обращении с дворянином первой линии. Однако я не собираюсь игнорировать тот факт, что Вы буквально только что оскорбили меня, попросив пересмотреть решение о браке. Более того, Вы позволили себе оклеветать мою драгоценную избранницу.       Нацу не утруждал себя в вежливости, говорил по факту. Мало того, что эта языкастая Леди позволила себе обратиться по имени (чего только это стоит, а?), так еще и напрямую оскорбила собственную сестру. И не где попало, а в присутствии своего же отца — есть ли у Мишель предел невежества? Не исключено, что в семейке Хартфилия это вполне нормально, но тогда закрадывается вопрос: Люси только с виду адекватная или её просто удачно пронесло? Хотя, «заноза в заднице» до сих пор бьет по самооценке одним лишь упоминанием.       Не успел Драгнил добавить еще несколько пунктов «на заметку», как в дело вмешался Джуд, резко вскочивший и склонившийся в довольно низком поклоне. Граф прекрасно понимал, в какое положение Мишель поставила их семью и в каком свете теперь выглядит Джуд. И это случилось в тот самый момент, когда первый советник взялся за перо, чтобы подписать бумаги! Учитывая все те события, случившиеся за прошедший час — единственным правильным решением было извинение.       Князь Драгнил не просто приехал сюда в качестве достойного кандидата в женихи, он оказал великую честь, спасая дом Хартфилия от лжеца и крупного провала, который, так или иначе, ударил бы по репутации и славе семьи. Другими словами, благодарности нет границ, поэтому Джуд не брезговал поклонами. Это меньшее, что он может сделать, исходя из своего нынче затруднительного положения.       — Ваша Светлость, прошу, простите мою старшую дочь за чересчур длинный язык — уверяю Вас, она будет наказана по достоинству. Для дома Хартфилия это большая честь стать частью такой знатной семьи, примите мою благодарность!

Схватываешь на лету.

      Джуд продолжил распинаться в извинениях, пока Хадес силком поднял Мишель с колен и отвел в соседнюю комнату. Нацу не смог сдержать довольной ухмылки — руки сами потянулись к перу. В душе засеменило полюбившееся чувство азарта, поэтому Драгнил спешно позабыл о Мишель и её вызывающем поведении. Ведь успех сегодняшнего дня пророчит оказаться многообещающим в аспекте прибыли.       Если, конечно, от Леди Анны-Люси действительно есть толк, и она стоит приложенных усилий.       Перо замерло над бумагой в последнем кручёном завитке. Нацу неспешно капнул растопленный воск на противоположный уголок бумаги, мимолетно оценив проделанную работу с договором. Секунда. Две. Кольцо, прижавшись к плывущей багровой жиже замерло на несколько секунд, а после аккуратно поднялось. Князь хмыкнул, наслаждаясь готовым документом, демонстрирующим переливающиеся желтую и красную печать с изображением фамильных цветов.       Приятно иметь дело с толковыми людьми.       Первый советник поднял взгляд на графа и хищно улыбнулся.       — Для меня честь сотрудничать с Вами, Лорд Хартфилия.

***

Немного позже. Покои Люси.

Если честно, повисшая атмосфера слегка… Нагнетала.       Люси качнула запястьем, прежде чем глотнуть чай, отдающий пряностями и женьшенем. Она бы могла лишний раз улыбнуться или спросить о погоде, но, по правде, ей всё ещё было трудно представить первого советника и «занозу в заднице» в качестве одного человека — отсюда и дискомфорт в общении. То бишь, да, уже не было так страшно косячить (это самоубеждение), но Хартфилия всё равно не только дотошно подбирала слова, но и следила за каждым вдохом-выдохом.       К слову, этот дискомфорт и был оправданием насчёт десятиминутной тишины, прерываемой лишь вопросами, мол, «подлить ещё чаю или принести закуски?». Лаки и Макао нервно переглядывались — видно, и им самим было трудновато выдерживать что-то из разряда «игры в молчанку или расстрела на месте». При том, не важно, кто проиграет, по итогу всё равно расстреляют меня.       — Леди Люси, прошу, чувствуйте себя в моём обществе более раскрепощённо. Всё-таки, сейчас мы оба в статусе практически обручённых.       Хартфилия неловко улыбнулась в качестве ответа, но её бровь непроизвольно подскочила — да какое «раскрепощённо», а? Люси через силу глотала чай, припоминая все отрывки из сериала, когда первый советник бесчинствовал, напивался и трахался с кем попало и где попало. И это только полбеды! После всего этого сумасброда он, невинно хлопая ресницами, предлагал грохнуть кого-то из парламента под шумок нововведений в законодательстве. Раскрепощённо? А ты в этом уверен?       Конечно же Люси понимала, что, как бы… Поздно пить Боржоми — помолвка-то заключена. Грубо говоря, без пары дней она полноценная невеста князя Драгнил. На серьезных щах. Хартфилия прикусила ободок чашки, толком не заметив, что чай давно закончился и всё, что она делает последние минут пять — хлебает воздух и раздраженно жует чашку. Поговорить о погоде? Или об урожае кукурузы? А может спросить про охоту, которую обычно проводят на угодьях княжества? Всё-таки, охота — первая и основная специализация дома Драгнил. Наверное. Будь сейчас возможность, я бы с радостью разбила лоб об стенку.       — Вы хотели обсудить детали…       Нацу, видно, устал от этой пытки тишиной, поэтому поспешил завести разговор хоть о чём-то (пусть эти самые «детали» в интересе самой Люси, ага). Сама Хартфилия опустила чашку на блюдце, натянув хилую улыбку с пробегающим подтекстом «Господи, спаси мою бренную душу». Собственно, ей есть, о чем поговорить, но вот… Не слишком ли дерзко будет звучать её просьба?       У горла встал ком от одной лишь фантазии того, как её припирают к стенке и заламывают руки в наручниках. И пока Люси стонет от боли во всём теле, первый советник, ругаясь на чистом немецком, орет подчиненным, чтобы те стреляли в бедняжку-Хартфилию. На глаза навернулись слезы безысходности.       Час назад эта тупая идея звучала куда привлекательнее.       Авторитет имени первого советника Империи, достаток его дома, масштаб полномочий и, конечно же, громадный особняк, где вряд ли кто-то будет поджидать мирно прогуливающуюся Люси с заточкой или тесаком в руках. Последнее, кстати, всего лишь предположение. Но бесплатный сыр только в мышеловке, поэтому за всё это добро придется терпеть…       Люси бегло окинула взглядом равнодушного Нацу, рассматривающего натертый носок собственного ботинка. Несмотря на то, что сейчас во всю бушевало лето, а над закусками водили хороводы мухи и прочая мошкара… За всё прошедшее время немногословных посиделок, ни одна букашка не посмела мотнуться кругом у лица князя (в отличии от Люси, к которой вся эта нечисть так и липла). Его даже мухи боятся — было бы смешно, если бы не было так грустно, да?.. Хартфилия сжала пальцы на подоле платья в кулаки и незаметно вздрогнула от пробежавшегося по спине табуна мурашек. Мне придется терпеть, уважать и, по крайней мере, пытаться дружить с вот этим. Ну, это лучше, чем продолжать испытывать судьбу с Мишель, да?       Хартфилия мысленно хихикнула (от истерики) и утерла выступившую слезу. Ей всего-то нужно поменять отношение к сложившейся ситуации, ведь её никто расстреливать не собирается, да и топить в ближайшей луже тоже. Нужно просто представить картинку счастливой семейной пары — вот Нацу и Люси щебечут о великой любви, держатся за руки и хохочут от прелестей распрекрасной жизни. А та гора трупов за спинами — всего лишь декорации. Подумаешь, проблема.       Люси отвела взгляд, рефлекторно прикусив ободок чашки. В мыслях проносилось «сама виновата, сама дура», но в тоже время остатки рациональности твердили: «Брось, будет весело!». Ага. Весело. Пиздец, как весело.       Девушка откашлялась и, мысленно подписавшись на этот тихий ужас, решилась начать разговор по теме.       — Как скоро Вы сможете забрать меня отсюда?       Нацу даже бровью не повёл, всё также равнодушно рассматривал свой ботинок, словно в нём интереса было больше, чем в сидящей в состоянии назревающей истерики Люси. Драгнил качнул головой в сторону, протяжно мыкнул, а после всё же соизволил поднять взгляд на дернувшуюся Хартфилию. Честно сказать, трудно было понять, тут ли он вообще или все же где-то в облаках.       Люси как бы ещё в самом начале этой встречи решила для себя, что дружба с первым советником — это залог целой жопы и наилучшая гарантия защиты ото всех мишелеподобных. Учитывая, что Анна-Люси это всё еще Анна-Люси… Мишелеподобных будет много. Слишком много, чтобы поверить в то, что после брака с первым советником угроза «быть кокнутой в ближайшем переулке» понизится к нулю. По крайней мере, первый советник это не Джуд Хартфилия и не какой-то там отпрыск семьи маркиза. Прямо-таки… Чувствуется мощь.       Люси мысленно прокряхтела, попытавшись представить Нацу в амплуа киборга-убийцы — самое смешное (нет), что у неё вышло вполне себе правдоподобно. Попутно с ненавязчивой беседой в голову закрался вопрос: а может ли первый советник голыми руками оторвать кому-то голову? Или это всего лишь проделки больной фантазии? Нет, ну беды с башкой в таком-то положении — это меньшее, чем Люси может отделаться, но… Если серьезно? Может же, да?       — Не раньше официальной помолвки, засвидетельствованной церковью. Даже если ускорить сроки, придется ждать, как минимум, месяц.       — Можно ли ускорить процесс?       Люси заерзала на софе, прикинув, сколько всего может случиться за этот месяц (упаси Господь больше). Это только сегодня Мишель язык прикусила и притормозила в выражениях, но подобная «подписка» на тишину и спокойствие имеет свой лимит. Учитывая, что в прошлый раз сестрицу хватило ровно на несколько дней — хрен пойми, что будет в этот раз. К тому же, есть вероятность того, что её проделки в этот раз будут куда масштабнее и серьезнее, чем просто хихоньки да хахоньки на чаепитии. А жить как бы хочется.       Хартфилия подняла взгляд на Нацу, надеясь, что её немая просьба долетит до его сознания и чувства совести. Люси свято верила, что раз он первый советник и чуть ли не местный «биг босс», значит, решить проблему с временными мерками для него равносильно щелчку пальцев. По крайней мере, в её голове это выглядело весьма пафосно.       Девушка заскрипела зубами, задумавшись о том, что Нацу просто скупится потратить лишнюю тысячу джувиленнов в качестве «благотворительности священнику, упахавшемуся от голоса Господнего». А ведь эта тысяча может стоить кому-то жизни, при том, что психическое здоровье вообще даже не рассматривается. Люси приготовилась давить на него аргументами, потому что задница чуяла назревающую херню, а практически-муженек решил поднять ручки и отойти в сторону, оговариваясь, мол, «не-не, я тут не причем». Но сам Драгнил, будто бы почувствовав, что может произойти, решил опередить Люси в изъяснениях.       Правда, в более толерантном тоне.       — Миледи, я понимаю, что Леди Мишель представляет собой угрозу, но я позабочусь о том, чтобы у Вас была достойная охрана, к тому же…       — Сейчас охрана есть, а завтра меня убьют, когда я буду выходить из будуара. Охрана — всего лишь формальность, не гарант моей безопасности.       Люси отрезала довольно серьезно и чутка пугающее, ведь подобный сценарий не первый год снится ей в кошмарах. На фоне всей этой программы «сдохни или умри» у Хартфилии развилась паранойя, так что сейчас она внимательна абсолютно ко всему: к еде, напиткам, даже к составляющей своей подушки, потому что, мало ли, а у Анны-Люси внезапно обнаружится аллергия на куриное перо или шерсть альпаки? Девушка настолько поехала крышей, что лишний раз просит Лаки убраться в покоях — авось найдет какую-то цыганскую иглу, воткнутую в куклу-Вуду? Вооот… Осторожность никогда не помешает. Даже в таких сумасшедших размерах.       Нацу вряд ли это понимает, потому что у него с десяток охраны только возле двери спальни цинкуют. В его-то положении, единственное, о чём стоит переживать — что из туалета кто-то вылезет (хотя, если вспомнить те царские хоромы, этот вариант тоже отпадает), а вот Люси… А вот Люси шарахается при каждом писке и шорохе за спиной, будто бы на её головушку минимум три государства точат зуб. Относиться к подобному легкомысленно — чревато внезапному «ой, понимаете, она сама шею свернула, мы тут не причем».       — Я не могу забрать Вас в свой особняк без какого-то законного повода, так как у двора будут вопросы. Я лично убедился в том, что Леди Мишель «слегка» не в себе, к тому же Ваша рука вряд ли первый подобный инцидент. Увы, единственное, что я могу предложить — охрана, не более.       Люси дернулась, осознав каждое произнесенное слово в хронологическом порядке — к слову, она уже начала привыкать к его быстрому и деловому темпу разговора. Так сказать, первые шаги на встречу обреченности. Но вот что интересно… Так как благодаря связям с Хадесом Хартфилии кое-как удалось узнать минимальную законодательную базу, судя по весьма серьезному ответу князя, загвоздка как раз в одном из законов.       Кажется, это один из немногих законов, который направлен на защиту женщин (формально, конечно же, но всё равно!). Если вкратце, единственная ценность любой женщины до свадьбы — её невинность. Если жених под каким-либо предлогом заберет невесту к себе в имения на долгое время у двора будут вопросы о соблюдении неприкосновенности. Эта ситуация из разряда «поматросил и бросил», но если для одной стороны никаких существенных последствий нет, то для другой — сплошные убытки. Более того, жених может заявить, что невеста не девственна и причина этого отнюдь не в его благородных деяниях. Расторгнет помолвку и плакала невеста у разбитого корыта вместе со всей своей семьей. Отсюда и надобность регулирования побуждений подобных уникумов. Если и съезжаться, то только после свадьбы, ну или, в крайнем случае, после церковного свидетельства. Между прочим, первый советник в оригинальной истории тот еще альфач с многолетним стажем — если оригинал и нынешние реалии хоть где-то совпадают, становится понятно, почему он так печется о дворе и законных поводах. Но, если так подумать…       Что есть «законный повод»? Сам закон даёт ответ на поставленный вопрос. Если будет повод, можно нарушить норму закона и никакая тявкалка не посмеет тявкнуть против. И Люси жива, и репутация Нацу нетронута — все в выигрыше. Вот только какой повод может перевесить чашу весов до такой степени, что даже Джуд не будет упираться? В его же интересах тянуть до самой свадьбы, а это не месяц и не два. Дай Господь, хоть бы на трех сойтись и забыть.       Люси подняла глаза и встретилась с Нацу взглядом — он, казалось, прекрасно знал, о чём она размышляет и какую загвоздку ищет.       — Вы сказали, что у двора будут вопросы. Если у нас будет весомый аргумент, проблем не возникнет?       — Смотря какой аргумент.       Драгнил пожал плечами, отмахнувшись от ответа привычным равнодушием. Главное, сейчас лучше не вспоминать, что Люси с недавних пор с хера ли его невеста. Девушка отмахнулась от мыслей, как ей придется справляться с ним после свадьбы, отдав предпочтения размышлением об аргументе. Из головы не выходила фраза благоверного «смотря какой аргумент» — учитывая его натуру и любовь ко всяким «додумайся сама», он прекрасно знает, что можно нашаманить и как выкрутиться из сложившейся задницы. Но раз, паскуда, молчит, значит хочет, что моя головушка докумекала сама. Чем дольше с ним общаюсь, тем чаще ловлю вьетнамские флешбеки со своей математичкой в классе так десятом. Ну, если отрывать в недрах памяти что-то из уроков по праву… Весомее угрозы жизни аргумента не было. То же убийство в процессе самозащиты — чем не хороший пример? Можно что-нибудь устроить из разряда: «Утром я проснулась от того, что меня кто-то душит, а после я увидела свою сестру, поэтому не сдержалась и отхерачила её канделябром. Её смерть не была предумышленной, это самозащита. Можно мне переехать?». По-моему, очень правдоподобно.       Люси не сдержала довольной ухмылки.       — Угроза моим жизни и здоровью?       — Для этого нужны свидетели, как минимум, прислуга и кто-то из дворян.       Картинка, где Люси хватается за канделябр мигом рухнет, а на уши давит эхо разбитого стекла. Нацу всё также не придавал разговору никакой серьезности, пусть Хартфилия и чувствовала тонкий подтекст «не тупи, думай дальше». Если это не угроза, да и ко всему прочему нужны свидетели — и не абы какие, а прислуга вместе с дворянами — на ум приходит только одно.       Ещё один беглый взгляд в сторону Нацу, но всё по-прежнему — Его Издевательская Светлость не хочет давать подсказки или как-то содействовать. «Заноза в заднице» — наглядная причина, почему это прозвище как нельзя лучше подходит многоуважаемому первому советнику Империи.       Люси опустила глаза на стол, рассматривая принесенные Лаки закуски. Несмотря на то, что девушка минимум минуту буравила взглядом банановое суфле, в голове крутилась одна занятная идейка. Ну как занятная. Чутка сумасшедшая и немножко долбанутая. И как посмотреть — вроде и вполне себе реализуемая афера, а вроде и дерьмо какое-то. Но результат того стоит — меня не просто заберут спустя всего неделю после помолвки… После этого я могу претендовать на какую-то компенсацию, если участниками всего этого сыр-бора выступят другие дворяне. Ладно. Попытка не пытка. И без этого одним днём живу.       — Тогда… Как насчет покушения?

***

Июль. 1888 год. Графство Хартфилия. Несколько дней спустя.

Моё благополучие превыше всего. Я просто обязана откинуть эти глупые сантименты.       Люси, пригубив фарфоровую чашку, купалась в лучах то ли славы, то ли новой порции обсуждений не самого адекватного характера. Леди Марго, Агнесс и Лилия заискивали перед Хартфилией и так, и сяк — лишь бы будущая княгиня снизошла своим милосердием на их пустые головы. Однако сама Люси лишь делала вид, что присутствует на чаепитии. На самом деле, единственное, о чём я беспокоюсь — чтобы всё прошло гладко. Без сучка, задоринки и некоторых особо рукожопых личностей.       Девушка снова ответила улыбкой на очередной комплимент от Леди Марго, брошенный в сторону нового платья. Она-то больше всех засматривалась на эти роскошные кружева и переливающиеся благодатным светом золотые нити вдоль корсета. Ни для кого не секрет, что после заключения соглашения о помолвке следует немного запоздалый «букетно-конфетный период» — это принятая норма, переросшая в некую традицию. На случай, если невеста будет категорически против жениха (а её отец в точности наоборот), такой обычай ввели для своеобразного задабривания. Для «Занозы в заднице» это, скорее всего, была вынужденная мера, так как традиции превыше всего. Пусть я и не исключаю того, что он пытается немного сгладить углы, которые проявились во время беседы у меня в покоях. Но… Присылать два экипажа с нарядами, обувкой и драгоценностями? Три кило маракуйи, как соль на рану? Как-то многовато для простого «нам ещё постель делить, так что не будь бесчувственным бревном, ок, да?». Хотя, это всего лишь предположение, исходя из знаний о возможных мотивах подобной щедрости первого советника Империи. Может и влюбился, кто знает.       Люси подавилась чаем, представив душещипательную картину того, как Нацу отчаянно борется за её сердце, соря деньгами то тут, то там. Да нет, вряд ли такое вообще случится. Конечно, не исключено, что спустя долгие годы совместной жизни (со всеми «и огонь, и лёд, и медные трубы») кто-то да влюбится, но этим «кем-то» вряд ли будет Нацу Драгнил. Вот на полном серьезе. Если кто и будет страдать от разбитого сердца, то по закону жанра (и удачи) наверняка и точно Люси.       Брови свелись к переносице, пока Хартфилия всеми силами пыталась не думать о своем женихе в таком ключе. Вздыхать и пускать пузыри любви вокруг него Люси пока не собирается, да и, в принципе, в здравом уме не захочет. Было бы неплохо после свадьбы вывалить на него всю «супер-пупер-драгоценную информацию», выклянчить вон ту усадьбу и жить себе припеваючи. Чем не вариант? И попа в тепле, и совесть не мучает. Все в выигрыше. Да, так и сделаю.       Тем временем Леди Марго по-прежнему вздыхала от красоты благородного бархата, кое-как касаясь рукавов платья пальчиком. Леди вроде и с Люси разговаривала, а вроде бы и пела дифирамбы платью. Леди Агнесс и Лилия переглядывались между собой и довольно хихикали, не скрывая обсуждения поблескивающих на солнце рубиновых заколок, закрепляющих аккуратную прическу Хартфилии. Как и ожидалось, багровый и черный цвета (фамильные цвета дома Драгнил) не совсем к лицу Люси, привыкшей к более прохладным тонам. Но правила есть правила. Подарили — носи.       — Ох, Леди Люси, Вы такая счастливица! Быть невестой самого первого советника Империи… Такое себе счастье, знаешь.       — Да-да, такая романтика. Уверена, Его Светлость позаботится о Вас, как следует! Да хоть бы подушкой не придушил в случае чего — и на том спасибо.       — Я и подумать не могла, что после дебюта Вы сможете стать настолько изумительной Леди, да ещё и невестой первого советника Империи.       Бровь недовольно вздернулась, но Люси умело держала улыбку. Всё-таки общение с Нацу послужило неплохой такой тренировкой для стойкости — теперь-то Хартфилия без стыда и совести пользуется его фирменной улыбкой, как своей собственной. Основной посыл этого жеста может быть разным, но в большинстве случаев Нацу использует её для немого ответа на что-то максимально тупое.       Наилучшим примером выступит ситуация, когда после разговора в покоях Нацу и Люси пригласили в сад для небольшого пикника. Так как Джуд устроил торжество в честь нового соглашения, практически каждый его коллега счёл хорошим тоном лично подойти к первому советнику и его полу-недоневесте с низким поклоном и парочкой шаблонных поздравлений. И когда раз за разом повторялись одни и те же слова (мол, «благословит Вас Господь, детей, как в небе звезд, долгих лет брака и тд»), Нацу не сдерживался и просто кивал. Улыбался и кивал, перекидывая роль благодарностей на Люси. Тогда-то его улыбка переводилась как…       — Как по мне, тебе стоит немного сбавить темпы, сестрица. Всё-таки никто еще не давал гарантии, что Лорд Нацу женится на тебе. Авось ему кто-нибудь другой приглянется?       Мишель невовремя встряла в разговор, пусть и присутствовала с самого начала чаепития. Дело в том, что немного позже Нацу рассказал, какой перед ним предстала сестра — упала на колени, умоляла пересмотреть решение насчёт невесты, нагоняла на Люси, а потом еще и по имени обратилась без какого-либо права и повода. Драгнил фыркал и злился, но очень быстро отходил, в связи с тем, что Люси полностью поддерживала его при каждом неловком упоминании «бескультурщина». Подобная цепная реакция Мишель вполне ожидаема, более того что-то подобное Хартфилия предполагала ещё в тот момент, когда Нацу ушёл в кабинет отца «договариваться».       Но всё бы ничего — Мишель не пакостит, только иногда потявкивает и не упускает шанс лишний раз надавить на больное. Вся эта свадебная суматоха и так провоцирует медленно едущую крышу, а тут еще и дополнительное «бу-бу-бу». Безусловно, Люси понимала, что это чистой воды зависть и к ней нужно относится максимально равнодушно…. Но Люси не была бы Люси, если бы просто закрыла на подобное глаза.       На лице расцвела улыбка — ну точная копия знаменитой драгниловской. Её лицо озарило искренностью (нет) и миловидностью (тем более нет) — все присутствующие дамы (кроме Мишель) поплыли от божьего одуванчика, улыбающегося, словно самое яркое солнышко.

«Пасть закрой».

      — В любом случае, Люси, тебе стоит соответствовать новому статусу. Было бы неплохо подучить манеры и столовый этикет, а то чудится мне, что ты немного подзабыла основы.       Дамы притихли, а Мишель продолжала лепетать себе под нос, будто бы Люси было какое-то дело до её мнения. Леди Марго и Агнесс нервно переглянулись, бросая взволнованные взгляды то в сторону причитающей Мишель, то на улыбчивую Люси. Сама Хартфилия понимала, что на подобное даже внимания обращать не стоит — смысл отвечать на каждую колкость колкостью? Лучше улыбнуться и выйти сухой из воды, чтобы потом воспользоваться всеми этими «советами» и «взглядами со стороны». Тем более, когда буквально через несколько минут начнётся то, ради чего я и устроила весь этот цирк. Конечно, я как социально активный участник узкого круга благородных дам была просто обязана заявить о своей помолвке с князем. Вышло бы не очень красиво, узнай об этом мои так называемые подруги из газет или со слов кого-то постороннего, верно? Хотя, мне как бы плевать — условия эпохи обязывают. Так как связей у меня не густо, пришлось приглашать тех, кого я хотя бы в лицо знаю. После последнего чаепития наши отношения значительно улучшились, а вот для Мишель подобная заваруха послужила бы прилетевшим в лицо тапком с громким напоминанием о её положении. Ведь не её, бедняжку, приехали кружить и ублажать. Но подлинная причина всего этого — огромный скандал и достаточное количество свидетелей, включая дворян и прислугу. Всё ради того, чтобы побыстрее съехать из этого адского места туда, где наседают на мозг по крайней мере грамотно, а не с подтекстом укусить как можно больнее.       За углом показались Лаки, несущая поднос с закусками, и Коко, везущая тележку с новым чайным сервизом. Люси не спеша отломала вилкой кусочек торта и закинула в рот, наслаждаясь пропитанным кремом бисквитом. Мишель, бросающая в её сторону довольные взгляды, не скрывала победной ухмылки — сестра свято верила, что в этот раз точка в бурной стычке за ней. Благородные дамы шушукались, обсуждая то произошедшую перепалку (скорее, безосновательный монолог), то роскошь тех самых восточных сладостей и экзотических фруктов, привезенных в качестве даров от первого советника Империи.       Пока Лаки меняла тарелки и уверенно обхаживала гостей, Коко проверяла заварку. Вообще, по правилам, Коко — камеристка Мишель, поэтому ей нельзя участвовать в подаче блюд и сервировке, однако Люси (нынче на правах самой влиятельной в этом особняке) заявила, что хочет, дабы на чаепитии обслуживание происходило по высшему разряду — отсюда и резкая надобность профессионалов. Надобность не без скрытого умысла, о котором знает лишь Лаки. Моё благополучие — приоритет. Но я совру, если скажу, что готова к дальнейшим событиям. У всего есть цена.       — Ах, я чую дивный аромат! Неужто, розелла?       — Вы правы, Леди Лилия. Его Светлость оказался гурманом, поэтому прислал в качестве подарка несколько редких сортов чая. Насколько мне известно, этот сбор прямиком из Сенегала.       Люси ласково улыбнулась, пытаясь вспомнить, что тараторил Макао, когда вручал с десяток тубусов с чаем на пару с теми тремя килограммами грёбанной маракуйи. Может, Хартфилия и соврала, и сбор вовсе не из Сенегала, но, откровенно говоря, честность — последнее, чем Люси умеет (хотела бы) пользоваться. От честности толку мало, особенно в этом мире с его тупыми устоями. К слову, Нацу — не гурман, он просто скупает всё, что продается с позолоченным ценником.       В голове вырисовался образ Драгнила, потягивающего через трубочку тропический коктейль на фоне песчаного берега с пальмами. Как только Люси представляет, что спрашивает о масштабах его состояния, ей тут же прилетают в лицо долларовые купюры, а Нацу, всё также кладущий на её интерес болт, недоумённо хлопает ресницами. «Тебя что-то не устраивает?» — отчего-то Хартфилия ёжится, стоит её фантазии подкинуть эту сказанную чересчур правдоподобно фразу. Не то чтобы не устраивает, просто как-то дико смотреть на человека, который с максимальным похуизмом относится к деньгам. По крайней мере, так кажется на первый взгляд (нет, на самом деле Люси всё ещё судит по оригинальному сюжету, где первый советник — тот ещё транжира).       Мишель скрипит зубами и бросает колкие взгляды в сторону Коко, прислуживающей ей на полусогнутых. Люси старается не смотреть на Коко, так как тут же срабатывает совесть (и чувство вины). Дамы, принюхавшиеся к чаю, снова завели старую-добрую песню о том, как же Люси повезло с женихом — больше всех вздыхала Леди Марго. Она вроде и осыпала Хартфилию комплиментами, а вроде и делила с Мишель место «зависть, она такая». От этого еще сильнее передернуло — даже приторный вкус ароматной розеллы не смог перебить приевшееся горечью чувство дискомфорта.       И, в какой-то мере, нарастающую тревогу.       Люси сделала всего два глотка — небольшие, скорее, демонстративные. А после…       Хартфилия замерла на месте — её пальцы чутка подрагивали, а сама Леди толком не понимала, что же с ней происходит. Благородные дамы продолжали обсуждать сладости, фрукты и просто восхитительное послевкусие розеллы, пока Леди Агнесс не заметила настораживающее состояние Люси. Хартфилия молчала и слишком долго не реагировала на происходящее.       Её лицо приобрело бледноватый оттенок — несмотря на то, что её кожу и без того сравнивали с белейшим фарфором, сейчас этот цвет медленно колебался между синим и зеленым. Дамы замерли, не в силах понять, что нужно делать в такой ситуации — ведь что-то произошло, а что конкретно — непонятно. Даже Мишель застыла и перестала горделиво водить носом, фукая и фыркая на всё, что под руку попадётся.       Чашка с недопитой розеллой упала наземь, разлетевшись по траве осколками.       Лаки тревожно дернулась, а Коко уронила поднос под ноги Мишель.       Люси резко прижала рот ладонями, а после согнулась пополам, надрываясь в хриплом кашле. Эти секунды тянулись вечностью — девушки, вскочившие из-за стола, испуганно ахнули. Никто не понимал, что происходит и стоит ли звать кого-то на помощь. Леди Марго, вернувшаяся в чувство, среагировала быстрее всех. Она решительно обошла стол и склонилась возле Люси, придерживая ладонью её дрожащую спину.       — Прислуга! Чего застыли, живо зовите хоть кого-нибудь!       Лаки и Коко бросились к выходу, бросив все ранее собранные приборы на столе, а дамы столпились вокруг Люси. Леди Марго мягко помогла Люси присесть наземь — Хартфилия тут же взорвалась новым порывом кашля, обессиленно склонившись над юбкой Марго. Теперь-то у всех пробежали мурашки по спине — происходящее отнюдь не что-то из разряда «подавилась». Критичность ситуации зашкаливала. Леди Агнесс отодвинула подальше стул, а Леди Лилия предложила платок и стакан воды — только Мишель стояла в стороне и медленно осознавала, что же могло произойти.       Все суетливо копошились вокруг Люси, вздрагивая от каждого её хриплого порыва. Напряжение росло.       — Леди Люси! Леди Люси, прошу, поднимите голову! Леди Люси!..       Благородные дамы пытались помочь Хартфилии — всё без толку, ведь Люси, откашлявшись в последний раз, упала без чувств на Леди Марго. Внезапно по саду разнесся холодный порыв ветра. Девушки нависли над бездыханным телом, панически сжимаясь от произошедшего — никто не понимал, что произошло и что делать. Но жути хватало. Леди Агнесс решилась взять всё в свои руки, поэтому смело приподняла голову Люси, дабы понять хоть что-то.       Мысленно девушки ожидали обморок или приступ аллергии, но никак не…       — Кровь?.. О Господи!.. ЛЕДИ ЛЮСИ В КРОВИ!       — ВРАЧА!       Окровавленная ладошка медленно сползла вниз по чужой юбке — аккуратные пальцы больше не сжимались и не дрожали. И без того багровое платье внезапно померкло от хаотичных кровавых пятен, тянущихся с губ и подбородка до самого живота. Ресницы дрожали то ли от продолжающейся агонии, то ли от холодного ветра. Люси лежала на земле неподвижно, словно обледенелая статуя в объятиях плачущей Леди Марго. Цена моего благополучия — жизнь тех, кто до этого момента был лишь разменной монетой.

***

Спустя несколько часов.

Всё произошло намного быстрее, чем я планировала.       Ромео — та самая хваленная охрана, присланная Нацу — смущенно мялся в углу покоев, дожидаясь каких-либо приказов. Он-то до сих пор не мог осознать то, что в его смену случилось нечто подобное. Парнишке от силы было лет двадцать, но даже в таком раннем возрасте Конбольт прослыл профессионалом в фехтовании. Не мудрено, что он проходит службу в доме первого советника — более того, в качестве капитана личной стражи западного крыла особняка. Что бы этот набор букв не значил.       К слову, единственная просьба Люси, к которой Драгнил всё же прислушался, когда речь зашла об охране — чтобы присланный человек был способен в одиночку защищать Госпожу и тенью следовать за ней, куда бы она не пошла. Куда-нибудь, кроме сада, где происходят чаепития в кругу дам — это единственное место, куда мужчинам вход воспрещён по правилам этикета. Нацу долго настаивал на минимум двадцати воинах, но Хартфилия была куда убедительнее. Важным аспектом в планировании «покушения» было то, что вблизи не должно быть никакой охраны. Плюс ко всему, Ромео в этот момент уехал в город по поручению Лаки и вернулся ровно тогда, когда Хадес заносил окровавленную меня в особняк. Новость о случившемся разлетелась по центральным землям империи, быстрее, чем ястребы на охоте. И, конечно же, отцы девушек, присутствующих на мероприятии, прибыли в течении последующих пяти часов. Для того, чтобы дело не дошло до трибунала с участием имперского судьи.       Люси, распластавшаяся на постели, скучающе рассматривала потолок. Афера с покушением удалась как нельзя лучше, так что единственное, что остаётся — дождаться ключевого гостя, вытерпеть несколько часов разборок и со счастливой рожей собирать чемоданы. Хартфилия простонала в край одеяла, надеясь, что Нацу решит всё очень быстро — всё-таки от него зависит последний аккорд этой истории.       Девушка хмыкнула, припомнив указания врача насчёт всех этих бинтов и лекарств. Несмотря на то, что Люси была полностью здоровой, ей всё же пришлось соответствовать легенде. Раненные руки из-за осколков чашки с ядом, разбитая голова, когда она падала в обморок и, конечно же, сам факт отравления, подтверждённый постельным режимом и полным отсутствием какой-либо дееспособности. К слову, будет интересно посмотреть на реакцию Драгнила по прибытии в имение Хартфилия. Даже слишком интересно.       Ромео тихонько вышел за двери, а после спешно вернулся, встревоженно кланяясь перед Госпожой. Люси приподнялась на локтях и махнула ладонью, чтобы тот перестал кланяться. В голове проскочила мысль, что Конбольт чересчур скромный и застенчивый для звания капитана стражи, даже несмотря на ходящие слухи о его талантах и героических подвигах во время учений во дворце. Хартфилия прикрыла глаза, дабы сбавить обороты накатывающей меланхолии. Вряд ли я в здравом уме доверила бы ему свою жизнь. Уж больно он ненадежно выглядит. Проходит секунда, и в двери кто-то стучит.       — Госпожа Люси, Его Светлость просит об аудиенции.       Девушка кивнула, спешно присев на кровати, чтобы было удобнее вести диалог. Люси, кряхтя от затекшей поясницы, кое-как уселась, а после накрылась одеялом, дабы факт «неглиже» никого не смущал. Всё-таки это немного против общих правил о приёме, но обстоятельства вынуждают поговорить с Нацу до того, как начнётся слушание. Хартфилия прикусила губы, мысленно повторяя всю заранее подготовленную речь. Первый советник Империи — исполнительная власть Короны, но в особых случаях он может брать на себя полномочия судьи, ровно, как и Канцлер. Учитывая, что на меня, как на невесту, было совершено «покушение», в интересах самих же свидетелей-участников произошедшего решить всё «на берегу», дабы инцидент не дошел до трибунала. Если дойдёт до трибунала — проблем не оберешься. Грубо говоря, трибунал — последняя и решающая инстанция, чье решение не то, что оспорить не выйдет, там априори никого даже слушать не будут.       Люси завела выбившуюся прядь за ухо, рефлекторно проверив, нормально ли всё с ночной сорочкой. Какое-то волнение всё же было, но отчего конкретно — непонятно. То ли Хартфилия впервые сталкивалась с ситуацией, когда мужчина будет находится с ней сам-на-сам в тесной комнатушке, а сама Люси в одной лишь спальной одежде, то ли от того, что её рассказ и стратегия — весьма выходят за рамки привычного безумия. Хотя, стоит начать с того, что все события, произошедшие за эти полгода — вот, что действительно выходит за рамки безумия.       Внезапно заболела голова.       Двери, скрипя, открываются. В покои, перед этим должным образом извинившись, заходит Нацу. Ромео опускается на одно колено и, преклонив голову, отдает честь, как и подобает рыцарю (наверное). Люси вздергивает бровью, но предпочитает послушно ждать, пока горячо «любимый» женишок всё-таки повернется к ней хотя бы боком.       — Проследи, чтобы дамы не покидали отведённую им комнату и никак не контактировали с прибывшими дворянами до моего возвращения.       Нацу вальяжно махнул рукой, отсылая Ромео исполнять приказ. Это, к слову, неоговорённая просьба самой Люси, о которой она хотела заикнуться в самом разговоре, но мужчина её опередил, чему Хартфилия была даже благодарна. Всё-таки, что в оригинальном сюжете, что в этой реальности — первый советник умён и проворен в вопросах разборок и политики. Это, видно, ключевая его черта, как персонажа. Стало даже как-то не по себе.       Люси ссутулилась от повисшей тишины после того, как Ромео ушел, аккуратно прикрыв за собой двери. Нацу неспешно обернулся в сторону Хартфилии, но по-прежнему выдерживал удушающую паузу. Его взгляд — пронзительный и дотошный — блуждал по телу, словно искра, ползущая по фитильку. Люси понимала, что в тот раз лишь упоминала «покушение», но суть этой фразы не раскрывала в полном объеме, попросив Драгнила просто быть готовым прибыть в особняк, когда всё случится. И, несмотря на недоверие и сомнение, тогда в его глазах пробежали азарт и какой-то необъяснимый интерес. Сейчас же я чувствую, как он будто бы проверяет: реально ли было покушение или же это всё отлично спланированная афера?       — Стоит ли мне интересоваться, являешься ли ты главным зачинщиком?       — Всё настолько очевидно?       Люси невинно улыбнулась, склонив голову набок. Она замялась, чувствуя, как от собеседника повеяло какой-то необъяснимой аурой — чувство «не по себе» в очередной раз устоялось в закоулках души. Нацу сжал переносицу пальцами и страдальчески выдохнул — не то, чтобы ему было в тягость доваривать заваренную невестушкой кашу, но как бы и своих дел и забот выше крыши. Драгнил что-то промямлил себе под нос (скорее, позволил себе тихонько выругаться), а после решительно направился к Люси, не скрывая то ли недовольства, то ли какой-то обиды, что его — по сути, ключевого персонажа этого спектакля — попросту забыли посвятить в детали.       Напряжение только усилилось, когда он без тени сомнения уселся на край постели, плюнув на какие-то там устои и правила поведения с дамой наедине. Хотя, чего мелочиться, если соглашение о помолвке подписано и закреплено фамильной печатью? Делов-то.        — Ну и?       Люси, проморгавшись, всё ещё пыталась оклематься — Нацу, несмотря на поведение во время приёма Канцлера или личной встречи в усадьбе, вёл себя чересчур вольно и смело, будто бы Хартфилия перестала быть посторонней. Не исключено, что это правильная политика поведения — по крайней мере, правильнее, чем то, как Люси шугается от каждого его вдоха-выдоха. Похоже, Драгнил принимает девушку как равноправную коллегу, поэтому игнорирует её в какой-то мере тревогу. Он, по всей видимости, решил добросовестно забить на то, что никакого статуса супругов еще нет, а друзей — так подавно.       Тогда кто они друг другу?       Хартфилия смущенно опустила взгляд на одеяло, пытаясь отвлечься на причудливые узоры ткани. Нацу сидел буквально в метре от неё, возможно даже меньше — он буравил девушку взглядом, но не утруждался озвучить вопрос по-новой. С его стороны это выглядело более чем нормально, ведь он всего лишь даёт ей время привыкнуть к своему обществу, а вот со стороны Люси…       Для неё подобный расклад сослужил слишком быстрым развитием событий.       — Мне доложили, что тебя отравили, но характерных последствий в твоём поведении я не вижу. В чём секрет?       Люси, вобрав в грудь оставшийся свежий воздух (как бы странно это не звучало), подняла глаза на собеседника. В голове куролесила одна-единственная мысль — «хрен с ним, будь как будет!». Толку шугаться, толку становиться меньше ростом в присутствии этого чудилы? Если бы он хотел как-то навредить или показать, кто тут главный — давно бы это сделал, разве нет? Раз Нацу (удивительно) делает первым шаги навстречу адекватному общению — Люси должна вести себя соответствующе и быть благодарной, что инициативу общения вовремя перехватили. Конечно, я не перестану следить за тем, как себя веду и что говорю, но вечно находиться в состоянии жертвы тоже не особо прикольно. По крайней мере, я бы хотела немного уменьшить количество пережитых за последний месяц стрессов.       — Как только подали чай, я сымитировала отравление. Для пущей правдоподобности прикусила щеку, дабы вызвать кровотечение. О результатах Вам известно.       Люси уверенно отрезала объяснения — чётко, слаженно и по пунктам. Решение «подсыпать яд» в чай пришло в тот момент, когда Нацу говорил о поводах и аргументах. Этой эпохе ещё неизвестны какие-либо экспертизы, поэтому проверять наличие яда будут сугубо по запаху. Так как чашка удачно разбилась, а с момента инцидента прошло как минимум часов шесть — подтвердить или опровергнуть наличие яда будет не просто трудно, а практически невозможно.       Единственным аргументом выступит сама Люси и её «плачевное» состояние + кровавый кашель, раны и обморок. Безусловно, этого будет мало, чтобы говорить о подозреваемых и тд. Для этого нужны более весомые и конкретизирующие доказательства, которых, к счастью, у меня пруд-пруди. Собственно, для этого и нужен Нацу. Прежде всего, мне нужно как следует объяснить ему ход дальнейших событий. Пока что всё идёт по плану, так что хронология в действиях очень важна.       — Я так понимаю, ты спланировала всё «от» и «до».       — Верно, Милорд. Более того, сегодня Вы поможете мне избавиться от одной весьма надоедливой особы.       Люси улыбнулась, пожав плечами, словно речь идёт о чём-то малозначительном, будто бы тема разговора — любимые цветы или предпочитаемый сорт чая. Нацу, подперев рукой щеку, завороженно наблюдал за Хартфилией — его восторг заключался в том, что он впервые видел настолько хладнокровную женщину. Без тени наигранности и фальши. Люси были чужды все те приписанные романтиками черты благородной леди, а она и не пыталась казаться кем-то другим. В ней не было воспеваемых жалости, сострадания или хрупкости — только стальной стержень, боевой дух и амбиции. Большие амбиции, которые Хартфилия с громадным успехом реализует, не пренебрегая принципом «идти по головам».       Это чувство своеобразного восторга будоражило, пробирало до костей.

Искра.

      Драгнил даже и не думал скрывать свою натуру, поэтому улыбнулся в ответ. Его губы растянулись в воистину дьявольской ухмылке, граничащей с чем-то порочным, преступным.       — И что дальше по плану?       Люси кивнула, упустив момент, когда напряжение спало. Пусть Хартфилия еще не понимала этого, но она и Нацу успели подойти к той самой непозволительной грани, когда отступать было некуда. Несмотря на то, что эти двое находились в совершенно разных мирах, у обоих было что-то общее — что-то, что не описать одной лишь ловкой фразой или громким пересказом. И это что-то давно заползло под корку мозга, паразитируя, словно вирус.       Процесс неизбежен, верно?       Эта маленькая пакость станет не просто последним аккордом оригинальной истории Анны-Люси Хартфилии, третьесортного персонажа бульварного романа. Эта маленькая пакость — залог создания нового героя, равностоящего вместе со всеми остальными, немаловажными персонажами. Пусть Люси и не хотела доходить до подобной точки кипения, для того, чтобы выжить в это мире, нужно управлять всем изнутри. Хочешь выиграть в игре — создай для неё правила, по которым будут играть все остальные.       Люси, заразившись то ли азартом, то ли предвкушением, приготовилась посвятить Нацу в свой зловещий план. Хартфилия, толком не заметив, поддалась атмосфере — теперь не было того дискомфорта или какой-то опаски, что из-за угла выскочит стражник с ружьем и по команде выстрелит ей в спину. Причина этому неясна — по крайней мере, сама Люси не зацикливается на этом и даже не думает ломать голову над происходящим.

Но, приоткрыв занавесу тайну, становится ясно… Нацу и Люси, похоже, делят одного Дьявола на двоих. Звучит забавно, правда?

      — Перво-наперво, Вы должны поинтересоваться у придворного врача о моем состоянии и его мнении о произошедшем.       — Благо, Леди Люси выпила не слишком много, чтобы это могло привести к фатальному исходу.       Нацу, присев на край стола, удрученно сложил руки под грудью. Придворный врач заметно нервничал, отчитываясь перед столь важной особой, поэтому немудрено, что мужчина заикался и терял нить мысли буквально по ходу объяснений. Драгнил хоть и пытался казаться раздраженным (всё-таки невесту «отравили», все дела), но по факту, ему даже льстило то, с какой щепетильностью Люси отнеслась к процессу суда.       Это чувство восторга засело глубоко-глубоко, да так, что князь начал сомневаться, что сможет от него избавиться в ближайшее время.       Позади врача ожидали своей участи благородные дамы, включая Мишель. Дворяне столпились возле стены — иногда они нервно переглядывались, пытаясь предугадать итог суда и, возможно, перевесить чашу весов в свою сторону заблаговременно. Джуд же, восседающий в кресле возле Нацу (на правах главы дома), нервно сжимал собственные ладони — прямо как чувствовал, к чему всё идет.       Драгнил, нахмурившись, готовился к следующему вопросу. Он выжидал некую паузу — нужно было как можно сильнее нагнать паники на присутствующий контингент, дабы результат превзошел прогнозы милой Люси. Не одной ей всё время блистать в лучах славы, верно? Нацу мысленно усмехнулся, чувствуя, как азарт и какое-то нелепое желание померяться силами пробрали до дрожи.       — Скажите, Вам известно, какой яд могли использовать?       — Безусловно, Ваша Светлость. Будучи дворцовым лекарем, я научился работать с эфиром. Будьте уверены, этот яд я узнаю из тысячи.       Эфир, значит.       Вот ведь чертовка.       Нацу хмыкнул, сохраняя привычное равнодушие к деталям. Эфир — сильнодействующее вещество, добываемое из довольно редких растений и измельченных кристаллов в горах Хакобе. Это не просто дорогостоящий яд, сама его добыча — нелегальна и уголовно наказуема. Растение, которое служит базисом для эфира, источает ядовитую пыльцу, поэтому подойти к нему практически невозможно, а сорвать — так тем более.       Эфир по праву называется «королевской смертью» — этакая негласная кличка, в связи с частым использованием против королевской семьи несколько десятков лет назад. Тогда-то эфиром грохнули, как минимум, пять наследников трона. Для присутствующих здесь отбросов, эфир — не по карману, так как статус аудитории не превышает «граф/юная графиня». Более того, тот же дом Марго Берд на грани разорения, в связи с неурожаем в этом году. Мысленно пропустив каждого дворянина по спискам налогов, Нацу ухмыльнулся.       Никто не в состоянии купить такое дорогостоящее оружие. Кроме кое-кого, конечно.       Мишель Омара Хартфилия до сих пор пользуется частью состояния герцога Сантельи. По правилам, помолвка, дошедшая до официального свидетельства церкви, должна быть компенсируема обеими сторонами. Джуд и герцог Сантелья обязаны оставить во владении своих детей двадцать процентов от приданого невесты и платы жениха.       Нацу перевел взгляд с врача на Мишель, прикусившую язык в самом дальнем углу кабинета. Если приплюсовать ежемесячные выплаты графа на личные нужды с щедрым взносом герцога после заключения помолвки, то этих денег хватит, чтобы купить небольшой бутылек эфира у одного легального травника, занимающегося продажей ядов исключительно для медицинских целей.

Анна-Люси Хартфилия… А ты не мелочишься.

      Люси кивнула после того, как Нацу уточнил детали насчёт придворного врача. Хартфилия прикусила губы, но тут же расслабилась, подметив проскочивший в глазах князя интерес. Это сравни покеру, когда ставки с каждым разом только повышаются. Это какая-то необъяснимая страсть, парализовавшее возбуждение то ли от предвкушения, то ли от тревоги, что вся эта заваруха вмиг окажется под медным тазом.       Ведь Нацу и Люси собираются выиграть партию путём мухлежа. Честность уж больно дорогое удовольствие.       Девушка приподняла соседнюю подушку, дабы выудить небольшой флакончик, заткнутый кусочком льняной ткани и пробкой. На донышке виднелась голубоватая прослойка, искрящаяся на солнечном свету — одно из условий хранения этого яда — место, куда не попадают солнечные лучи. Хартфилия протянула Нацу флакончик, лишний раз убедив себя, что этой эпохе ещё неизвестны ни экспертизы, ни важные отросли криминалистики по типу той же дактилоскопии (отпечатки пальцев).       — Это яд?       — Верно. Как только закончите с придворным врачом, прикажите страже провести обыск в особняке. Уверяю, результат Вас удивит.       Люси снова мягко улыбнулась, опустив флакон в ладонь Драгнила. Он с недоверием провертел бутылек в пальцах, разглядывая то ли переливающиеся голубым остатки жидкости, то ли малейшие царапинки и выгравированные буквы на донышке. Хартфилия хитро прищурилась, наблюдая за Нацу и его увлеченным изучением нового, весьма компрометирующего доказательства.       Буквы на задней стороне баночки заинтересовали чересчур знакомыми «М.А.».       — Макс Алорс — мастер по изготовлению ядов.       Нацу фыркнул, оставив бутылочку на краю стола. Джуд гневно сжал зубы, а Мишель забилась в панике — стражи обступили её за спиной, чтобы в случае чего предотвратить либо бегство, либо нападение. Ромео, стоящий около Нацу буквально мгновение назад ворвался в кабинет с найденной в будуаре Мишель бутылочкой со следами эфира. Как только придворный врач подтвердил, что содержимое — нужный яд, дворяне и благородные дамы нервно зашушукались, бросая в сторону четы Хартфилия осуждающие взгляды.       Тут всё очень просто. Люси спланировала всё «от» и «до» — более того, даже постаралась просчитать возможные отклонения от сценария. Она — гений.       Нацу прикрыл рот ладонью, чтобы изобразить длительный мыслительный процесс, хотя по факту он утаил откровенное наслаждение и вырывающуюся ухмылку. Мишель кричала и ворочалась, пытаясь оправдать находку — стражи грубо усаживали её в кресло, всякий раз, когда она вскакивала. К сожалению (хотя как посмотреть), Люси не давала дальнейших указаний, отдав право вести «допрос с пристрастием» Нацу. Или, возможно, она хотела увидеть, как Драгнил может самостоятельно сориентироваться на местности — кто знает.       Если это проверка, то подобное недоверие звучит в духе оскорбления.       Однако, если раскинуть мозгами… Эфир — привередливый яд, поэтому хранится исключительно в затемнённых и прохладных местах. Таким образом он не теряет свои ключевые свойства. Его добывают и готовят глубокой ночью, эссенцию хранят в погребах. Как он оказался в особняке, если сейчас вдруг начнутся свидетельства в сторону защиты Леди Мишель? Благородные дамы здесь с полудня, поэтому они чисто физически не могли провезти эфир с собой — он бы утратил свой эффект, тогда последствия ограничились бы лишь расстройством желудка или судорогами.       Другими словами, единственное объяснение, как яд оказался здесь — кто-то из особняка умышленно принес его сюда ночью и спрятал в будуаре Леди Мишель.       Джуду подобная афера ни в какие ворота, потому что, если переборщить — помолвка с первым советником прилетит коту под хвост, а на плечи упадет геморрой по уходу за дочерью-инвалидом. Никакой выгоды, даже если прикинуть теорию о том, что Джуд ненавидит Люси.       Прислуга? Откуда у них средства? Более того, большинство всё еще не знает грамоты, а посему в рамках собственного же умственного развития (даже при наличии средств) переборщило бы с дозой яда. Малая доза не так опасна, более того, придворный врач «вовремя вмешался», поэтому Люси ничего не грозит. Подобная логическая цепочка ведет к тому, что исполнитель хорошо знает дозировку и возможные последствия.       Это не прислуга, не благородные дамы и не Джуд.       Флакон найден в будуаре — личной комнате Леди Мишель, куда вход строго воспрещен всем тем, кого не приглашали. Найден в коробке из-под подарка герцога Сантелья в самом дальнем углу гардеробной — все условия хранения соблюдены. Леди Мишель ненавидит Люси — не исключено, что найдутся свидетели этой «нелюбви», проявленной либо на публике, либо на глазах аристократов. Смекалка, средства, мотив — всё есть.       А теперь инициалы Макса Алорса…       — Насколько мне известно, он ведёт учёт покупателей и требует с них подписи в качестве гарантии. Если учитывать, что проданный яд — эфир, он бы наверняка затребовал гарантии того, что эфир будет использоваться в сугубо медицинских целях.       Как лекарство, эфир в малых разбавленных дозах может использоваться в качестве сдерживающего фактора в процессе особо тяжёлых болезней (те же судороги или разного рода расстройства). Чисто гипотетически, даже если Леди Мишель действительно посещала лавку Алорса — в его учете наверняка найдутся ее имя и подпись. Более того, Макс на правах дозволенной деятельности в сфере продаж ядов сможет свидетельствовать как чуть ли не жертва обмана. В таком случае, его учет выступит ключевым доказательством во время суда.       Нацу усмехнулся.       Она продумала всё до мелочей.       — Макао, отправляйся в город и достань мне имя покупателя по этому флакону. А Вам, Леди Мишель, советую с умом подобрать объяснения, как эфир оказался в Вашем будуаре.       — Как только Макао отправится в нужное место, его встретит мой человек и передаст то, что в корне поменяет ход слушания.       Люси загадочно вторила шепотом, сохраняя какую-то будоражащую тайну. Нацу вернул флакон, любопытствуя насчет дальнейшей развязки. Честно признаться, ему до чёртиков нравилось обсуждать с этой девушкой то, как она с характерным только ей изяществом готовит плаху для собственной сестры. Каждый шаг — продуман до мелочей, каждая фраза — заготовлена заранее, каждый присутствующий в особняке человек — ждет своей участи, будто персонаж трагикомедийной постановки.

Великолепно.

      — Позабавьте публику как следует, Ваша Светлость.

Хлеб и зрелища — вот залог успеха любого громкого скандала.

      Джуд, побледнев, перелистнул учет. Несмотря на то, что его взгляд судорожно бегал от строчки к строчке в поисках ошибки и оправдания, граф по итогу все равно возвращался к до боли знакомой подписи прямо напротив графы с именованием и датой выдачи товара. У Мишель была просто отвратительная привычка, которая сыграла против нее злую шутку.       Она до ужаса любила подписываться размашисто, используя большие буквы. Аккуратное «Хартфилия» въелось в глаза кислотой.       — Мишель…       — Клевета! Я никогда бы не посмела навредить своей дорогой сестре! Господа, это вздор!       Девушка вскочила с места, размахивая руками. Ее лицо — бледное, искаженное гримасой ужаса, вот-вот готово было лопнуть от переизбытка слез, горечи и злости. Мишель умоляющее обращалась к своим подругам за поддержкой и свидетельствами против, но благородные дамы слишком неожиданно отвернулись от нее. Сыграл фактор не сколько зародившейся жалости к Леди Люси (и страха перед первым советником), сколько нежелания быть вовлеченными в инцидент с уже прогнозируемой развязкой.       Мишель обессиленно рухнула на пол, выискивая в бывших подругах хоть что-нибудь. Ей никто не верил, даже отец разочаровался в старшей дочери до такой степени, что попросту покинул кабинет. Его сердце было не в силах выдержать подобное.       — Как так…       Нацу никогда не был сентиментальной личностью — ему априори чужды жалость и понимание, поэтому он, равнодушно махнув рукой стражам, чтобы те подняли преступницу с колен, продолжил спектакль с еще большим наслаждением. Мишель повисла в руках вооруженных мужчин, словно мешок с мукой. Драгнил подхватил оставленный графом на краю стола учет, а после — продолжил предъявлять обвинение.       — Раз Вы невиновны, тогда как Ваша подпись оказалась в тетради покупателей?       Мишель подняла глаза, переполненные слезами. Она была разбита и уничтожена, отчего даже не понимала, что может быть причиной такой несправедливости. Ведь она ни в чём невиновата, к тому же чаепитие нельзя считать «удобным случаем» для того, чтобы расквитаться с младшей сестрой по всем пунктам. Так почему?       Почему всё обернулось именно так?       Девушка отчаялась, поэтому, сцепив зубы, решилась умолять единственного в этой комнате, кто может ей помочь. Мишель извивается в цепких пальцах мужчин, пытаясь достучаться до князя Драгнила всеми возможными и доступными методами. Она готова на всё, лишь бы её голову не трогали. Лишь бы её не приговорили к казни за подобное кощунство. Попытка «братоубийства» не прощается ни Империей, ни церковью.       Такого рода преступления тянутся осуждением и унижением до конца жизни. Проще умереть, чем терпеть что-то подобное. Сейчас спасение утопающих — дело рук самих утопающих.       — Ваша Светлость! Лорд Драгнил, прошу поверьте мне! Меня подставили! Я ни в чём не виновата, поверьте!       Люси улыбнулась. Занавески качнулись от легкого ветерка, пробравшегося в спальню через приоткрытое окно. Хартфилия рефлекторно завела прядь за ухо, прежде чем продолжить и без того затянувшейся разговор. Хотя? Честно сказать, девушка даже не заметила, что прошло намного больше, чем прогнозируемые минут сорок. Отчего же она потеряла счёт времени?       Нацу склонил голову на плечо, обдумывая всё сказанное Люси ранее — подобная стратегия явно сулит выигрыш, если соблюдать каждый чётко продуманный Хартфилией пункт. Проблем с реализацией зловещего плана не будет, ведь Драгнил, как никто другой, любит подобные скандалы. Даже несмотря на откровенную нелюбовь ко вниманию, князь готов взять на себя полномочия ведущего, чтобы как следует насладиться процессом «избиения младенца».       Невероятно. В голове не укладывается, как этой женщине всего за несколько дней удалось заинтересовать кого-то вроде первого советника Империи.       За гранью фантастики.       — Допустим всё пройдет гладко, но что делать, если подключится прислуга?       — Не беспокойтесь, Лаки выступит от моего имени. Остальные также будут свидетельствовать.       Хартфилия пожала плечами, незаметно подтянув край одеяла ближе к груди. Солнечные лучи, пробравшиеся сквозь занавески, струились по её щеке и волосам, придавая Люси какую-то неземную, волшебную ауру. Нацу нехотя отвел взгляд в сторону окна, в надежде, что зрение его обманывает. Он слишком ослеплен её натурой — идентичной его же. Анна-Люси Хартфилия — такая же до невозможности циничная и порочная личность. Её душа прогнила насквозь, несмотря на совсем юный возраст.       Среди всего этого хаоса… Безумия, сумасшествия…       Разве это возможно — найти родственную душу, смотрящую на мир такими же глазами?       Нацу, поглощенный этими мыслями, пропустил мимо ушей большую часть проникновенного рассказа Лаки о её впечатлениях, когда Люси упала в обморок. Удивительно, но сегодня центр всеобщего внимания — Анна-Люси Хартфилия. При том, что не только в качестве главной жертвы инцидента, но и как особа, заполонившая мысли кого-то, кто до этого относился к ней, как к имуществу. Скептически.       Ведь имущество можно купить, продать, забрать к себе домой и оставить где-то в серванте, пока не осядет толстенный слой пыли.       Нацу думал о Люси исключительно в ключе вещи — несоизмеримо полезной вещи, от которой больше пользы, чем вреда. Моментами он видел в ней резвящегося котенка, а иногда — забавную игрушку, шатающуюся от одного только прикосновения. Анна-Люси Хартфилия не выступала в его понимании, как живой объект, существо, способное разумно мыслить.       Эта же циничность завела его в тупик.       Анна-Люси Хартфилия — человек. Личность. Такая же гадкая и до жути испорченная.       Превосходно.       — Леди Люси всегда просит проверять блюда и напитки, прежде чем подавать, так как уже был случай покушения, когда Леди было около десяти лет. Перед подачей чая, я и Коко тщательно всё распробовали и никакого яда не обнаружили.       — Ты готова поручится, что Коко, будучи камеристкой Леди Мишель, никак не причастна к покушению?       — Безусловно, Ваша Светлость. Коко больше всех переживает за Леди Люси, так как именно моя Госпожа спасла это дитя от голода и издевок со стороны других служанок.       Лаки демонстративно утёрла слезу, опустившись в низком поклоне. Позади неё стояла побледневшая Коко, на которую обрушилось недовольство всей прислуги, стоящей на стороне Люси. Девочку успели даже треснуть, от чего её губа распухла, а уголок всё ещё сочился кровью. Нацу, увлеченно растирая пальцы, задумчиво провел взглядом по всем присутствующим. В голове эхом звучал ласковый голос Люси, вторящий о дальнейших вопросах.       Её слишком много. Слишком много Люси Хартфилии для одного дня.       Голова разболелась, отчего князь, нахмурившись, устало прижал переносицу. Он мысленно выругался, когда на языке запекла надобность в напитке покрепче водички. Отборнейший виски не помешал бы взбодриться хотя бы для того, чтобы забыть про головную боль. Но, даже несмотря на удрученность и замотанность, Нацу продолжил разбирательство.       К тому же, силы нужны для еще кое-чего.       — Лаки, скажите, как яд мог оказаться в чае Леди Люси, если ни Вы, ни Коко непричастны?       Лаки застыла в недоумении, однако буквально сразу же оклемалась. По всей видимости, один вопрос всё же выбивался из колеи заготовленных Люси, а значит стоит ждать затруднительного ответа. Нацу довольно ухмыльнулся, подметив этот весьма забавный факт — ну хоть в чём-то, она ему уступает. Хотя, стоит ли радоваться такой мелочи?       Служанка откашлялась, а после уверенно продолжила.       — Вероятно, яд добавили либо в саму чашку, либо уже после того, как его подали.       Нацу явно не ожидал скорого и довольно внятного ответа, поэтому слегка удивился. Пусть с виду и не скажешь, но люди Люси во многом превосходят даже первоклассных горничных в особняке Драгнил. Учитывая, что Люси практически никак не фигурировала в высшем обществе, вполне очевидно, что все силы она потратила на связи с прислугой. Недурно. В характере этой женщины всё время заниматься предотвращением каких-либо проблем — немудрено, что даже прислуга мыслит в её стиле. Похоже, что у Люси стоит пункт напротив собственной безопасности.       Казалось, что у неё всегда найдется подушка, на которую не больно падать в случае поражения.       Коко, подозвавшая Лаки, привстала на носочки и что-то нашептала той на ухо. Нацу подозрительно прищурился, а Мишель едва сдерживала рвущийся наружу протест. Коко — её камеристка, а значит, что у неё имеется просто громадное количество компромата на хозяйку. Мишель проскрипела зубами, шипя угрозы, мол, «только посмей что-то сказать, дрянная девчонка!».       Но Коко, ровно как и Лаки, действовала по чётко слаженному алгоритму.       — Простите за вмешательство, однако во время работы на кухне, Леди Мишель приходила с проверкой и сказала, что сервиз, который мы планировали подавать, не подходит для мероприятия подобного масштаба. Она предложила поменять его на принесенный ею же. К сожалению, я не присутствовала в этот момент, так как готовила Леди Люси к приему, но это могут засвидетельствовать Коко и другие служанки, работающие на кухне.       Люси невзначай провела ладонью вдоль своей шеи, чтобы немного размяться — все-таки сидеть около часа в одном положении занятие не из приятных. Особенно, когда в спальне посторонний; особенно, когда посторонний — мужчина; особенно, когда сама Люси в одном лишь неглиже. Её пробирало смущение от одной лишь мысли, что будет после свадьбы, ведь тогда её застенчивость будет выглядеть крайне глупо. Избежать чего-то подобного после всех традиций бракосочетания будет сложно, даже если учитывать аспект так называемой фиктивности-сотрудничества. Традиции есть традиции, а в этой эпохе традиции стоят на одном уровне с законами. Если не выше.       — Где гарантии того, что прислуга встанет на твою сторону?       Хартфилия склонила голову, раздумывая над ответом. Нацу как никогда прав, ведь нет никаких гарантий, что прислуга особняка единогласно поддержит наглядный обман. Кто-то наверняка воздержится, кто-то начнёт вопить о несправедливости — трудно предугадать что-либо, учитывая общий штат и количество «необработанных» добротой и миловидностью Леди Люси. Более того, они должны добровольно принять участие в постановке, но посвящённых в дело жизненной важности до жути мало, так что единственное, на что остаётся надеяться…       — У меня нет никаких гарантий. На пресловутую верность, и распространившуюся легенду об ангеле в семье графа, снизошедшем до простых смертных.       Спетта, стоящая посреди комнат, замялась, пытаясь припомнить конкретный пример отвратительного отношения Мишель к Люси. Ну или подозрительного. Эта миловидная бабуля ростом с карлика, первая вызвалась свидетельствовать против Мишель, при том добровольно. Несмотря на то, что Нацу попросил конкретные события и факты, женщина не растерялась, а упорно стояла и раздумывала, что из поведения Леди Мишель показалось ей максимально неподобающим.       — Леди Мишель частенько спрашивает, когда мы подаём Леди Люси еду, и что она предпочитает на завтрак, обед и ужин.       — Да, верно! Леди Мишель просила узнать, на что у Леди Люси аллергия и какие продукты она не переносит.       Вмешалась Брая, которая неожиданно выпрыгнула из толпы приглашенных в кабинет слуг. Сразу за Браей послышались и другие обвинения в сторону Мишель — их было до такой степени много, что этот гам заглушал даже мысли. Нацу недовольно скукожился, а после раздраженно махнул ладонью. Стражи оперативно сгнали взбунтовавшуюся публику за дверь, игнорируя попытки некоторых прорваться сквозь оборону и надавать Мишель по щам.       Как только эти ребятки поняли, что разнесшийся слушок об отравлении Леди Люси — правда, их буйный нрав было трудно остановить без вмешательства местной охраны. Недовольство переваливало, а ругательства в сторону Мишель только набирали обороты. Сама же Мишель, скрутившись калачиком в кресле, скулила и прикрывала уши ладонями. Она едва сдерживала слезы.       Люси предугадала абсолютно всё.       — А как насчет аристократок?       Нацу, подперев рукой щеку, игрался с краем одеяла. Это всё хорошо, однако те благородные дамы, которые ожидают своей участи в какой-то из комнат особняка, — непосредственные свидетели произошедшего. Драгнил, хмыкнув, припомнил, что было написано в «наведенных справках» насчёт Люси — он же не дурак, чтобы вот так просто предлагать замуж первой-попавшейся девице?       Среди всех писулек, принесенных Макао, Нацу заинтересовала одна весьма удивительная заметка о неком чаепитии, после которого Люси получила звание «темной лошадки Хартфилия». Если он верно помнит, упомянутые девушки были участницами того чаепития. Более того, они же — потенциальная угроза всей этой афере, так как в «справках» было указано о непонятной дружбе с Мишель.       Другими словами, если эти девушки — друзья Мишель, значит, они же — первые и самые влиятельные её союзники.       Но Люси, будто бы услышав его рассуждения насчёт благородных дам, лишь хихикнула в кулачок. Она ответила на все вопросы разом — чересчур знакомой драгниловской ухмылкой, сулящей знатное представление.       — Спросите у них, какого мнения Леди Мишель о помолвке.       Леди Марго вышла вперед, несмотря на то, что её отец отговаривал её от каких-либо свидетельств. Девушка покорно встала посередине кабинета, гордо вздернула подбородком, а после уверено начала повествовать историю о том, какой перед ней выступила Леди Мишель, когда речь зашла о браке. Оставшиеся Леди заворошились, поддакивая каждому произнесенному слову.       Нацу недоуменно вздернул бровью, наблюдая за тем, как медленно, но верно, весь план Люси реализует себя сполна. Буквально каждый чертов пункт, каждая заморочка. Глупая и бесчувственная прислуга, строптивые аристократки, знающие толк лишь в плетении интриг, даже абсолютно посторонние люди — все поручились за Люси и добровольно выступили против Мишель. Словно по велению волшебной палочки, Анна-Люси Хартфилия стала мученицей, жертвой амбиций собственной недалекой сестры.       Народ такое любит и, сам того не понимая, поощряет.       — Также могу добавить, что помимо невежественного поведения в целом, Леди Мишель очень грубо отзывалась о том, что Его Светлость предпочел в качестве невесты Леди Люси, так как у нее дурная слава и неподобающее воспитание.       — Поддерживаю! Ранее Леди Мишель упрекала Леди Люси в несоответствующем поведении и указывала на то, что Леди Люси вряд ли сможет стать достойной супругой такого знатного дворянина!       — КЛЕВЕТА!       Мишель врывается в перепалку, грозясь напасть на Леди Марго и поддержавшую её Леди Агнесс. Леди Лилия уверенно вышла на встречу Мишель, припоминая случай на сезонной охоте — с её слов, Мишель не просто ненавидит сестру, она готова была её придушить голыми руками. Джуд, вернувшийся несколько минут назад, обтер лоб платком, а после с осуждением посмотрел на рухнувшую наземь дочку. Он готов был отречься от неё прямо сейчас, лишь бы не терпеть весь этот стыд и позор.       Между девушками завязалась словесная перепалка — пусть доказательств и хватало, дамы рьяно вскрывали всё новые и новые факты о Мишель и её скотском поведении даже в отношении так называемых подруг. Сама Мишель, безвольно опустившая голову на ковер, рыдала что есть мочи — никто не вставал на её защиту, поэтому аргументы быстро закончились, уступая место эмоциям.       Хотя, по правде, у неё не было аргументов. Даже если бы и были, толку от них никакого.       Против её слова — десять минимум, плюс в придачу письменное подтверждение.       Нацу, ухмыльнувшись возникшему в голове образу Люси, мысленно отвесил довольное «Черт возьми!». По всем пунктам. Ни одной ошибки, даже если учитывать, что исполнением занимался Драгнил. Мужчина прикрыл глаза, игнорируя набирающий обороты спор между девушками.       Без толку. История получила свой хэппи-энд, как и предсказывала Люси.       Пора заканчивать.       — Аргументов более чем достаточно. Хочет ли кто-то опровергнуть все сказанное ранее и встать на защиту Леди Мишель?       Как и ожидалось, в кабинете повисла тишина, прерываемая лишь всхлипами Мишель, резко поднявшей голову. Девушка оглядывалась в поисках защиты и союзников, но каждый раз, когда её жалостливый взгляд находил потенциальную жертву — та равнодушно отворачивалась. Последней спасительной шлюпкой был Джуд, который мог на правах отца и графа оспорить все приведенные аргументы. Его слово могло бы выступить противовесом, но в таком случае пришлось бы обращаться в суд и ждать судебных споров, которые могут затянутся на долгие месяцы. Это проблематично, затратно и, как показывает практика, малоэффективно.       «Правда» всё равно будет за Люси.       И Джуд это прекрасно понимал, поэтому поспешил попросить князя объявить наказание. Настрой Нацу заметно улучшился, в сравнении с началом разбирательства. Наказание было его профилем, поэтому он просто не мог себе отказать в чём-то подобном.       В голове тут же всплыла единственная просьба Люси насчёт суда. То, что выбивалось из её образа идеальной коварной женщины — по крайней мере, на первый взгляд, пока Нацу не копнул глубже.

«Можете присудить ей что угодно, кроме смертной казни. Это единственное, о чём я бы хотела Вас попросить насчёт Мишель…»

      Мотив оставался неясным, так как Люси с самого начала позиционировала Мишель как персонажа, от которого стоит избавиться в первую очередь. Нацу ожидал, что Хартфилия попросит казнить её со всеми присущими изощрённостями и пытками, но никак не «помиловать». А потом до него дошло.       Люси хоть и женщина, но мыслит, как мужчина — трезво, рассудительно, хладнокровно.       Мишель — неплохой инструмент, которым можно вертеть как угодно и когда угодно. Если её обезвредить, ею можно манипулировать в угоду собственным же амбициям. Плюс ко всему, из неё выйдет неплохая разменная монета — то, чем можно пожертвовать в случае чего. Это относительно неплохое решение, правда, рассматривая зареванное и сопливое лицо Мишель, Нацу смело мог сказать, что максимум пользы и выгоды — пугало на огороде какого-нибудь фермера. Но «на всякий случай» пусть будет, мало ли.       Все в кабинете застыли в ожидании приговора, но Драгнил не спешил — всё ещё обдумывал скрытые мотивы Люси. Хотя какой толк думать, если сейчас имеется довольно-таки резонный повод упаковать Хартфилию в экипаж и забрать её в особняк? Допросить можно и на месте, тем более…       Что им жить вместе припеваючи до скончания веков, посему никаких секретов и тайных умыслов.       Князь облегченно выдохнул и, напялив серьезную гримасу, по ходу дела придумал стоящее наказание для Мишель.       — Леди Мишель, учитывая ваше душевное состояние, а также статус моей будущей свояченицы, я закрою глаза на некоторые аспекты произошедшего, однако я не собираюсь упускать сам факт покушения и непростительной грубости в отношении меня и моей невесты. Посему, я присуждаю Вам сотню розог ежемесячно в течении года, лишение каких-либо выплат в течении пяти лет, а также… Два года исповеди в храме Святой Юлианы.       Джуд ахнул, резко плюхнувшись в кресло. Сотня розог каждый месяц, лишение выплат, исповедь… Подобное наказание присуждают дворянкам, добровольно отдавшим свою невинность какому-то крестьянскому мужику, а после — понесшим дитя. Дворянам, чье покушение завершилось неудачно, обычно присуждают год тюрьмы или двухлетнее проживание в Тауэре (место, скрытое от человеческих глаз, куда отправляют бастардов, умалишенных и невменяемых).       Безусловно, спасибо, что не смертная казнь, но подобное наказание для благородной леди сравни мучительной и долгой смерти. Несмотря на то, что Джуд сам дал право выбирать наказание без его согласия (он ведь отец и глава дома, посему его участие в выборе может быть обязательным в зависимости от его же желания), Нацу не мелочился.       И не собирался, даже при условии просьбы Люси и того, что Мишель — всего лишь юное дитя, отравившееся собственными гордостью и завистью. Но…       Ничего не может быть хуже для дворянки, чем истязание и соответствующее понижение в статусе. Более того, её отправляют в храм Святой Юлианы, где крестьянки (сбежавшие из дома или отбывающие такое же наказание) прислуживают безнадежно больным и проезжающим мимо авантюристам. Поселок (точнее заброшенная деревня) находится на границе южных земель Империи за тысячи километров от имений Хартфилия, а значит в случае чего варвары, пересекающие территорию, рано или поздно доберутся до Мишель с не самыми чистыми помыслами.       Нацу об этом знает, как никто другой, поэтому умышленно допускает подобный исход.       Плевать.       Учитывая статус храма и полное отсутствие графских выплат, Мишель придется жить на сухарях, воде и круглосуточной молитве без каких-либо поблажек. Она не сможет попросить у отца помощи, более того, любые переписки в храме под строгим запретом. Другими словами, Драгнил предпочел издевку розгами, полную изоляцию и унижение для ранее статусной дворянки.       Мишель завыла в ладони, пока Джуд обдумывал, как можно поменять наказание хотя бы на Тауэр — там, по крайней мере, за ней можно будет следить. Отпускать родную дочь на границу в Богом забытый храм, даже если она едва ли не убийца, жестоко, очень. Если умрет не от голода, так от процветающих там болячек по типу той же потницы. Если не от потницы, так как от нежелательной беременности или от систематического насилия какого-нибудь грязного варвара. Это наихудшее, что могло бы произойти.       Нацу не скрывал того, что даже не сомневается в сказанном — он уверен в выбранном наказании и изменять собственному слову не собирается. Более того, даже если Мишель не виновата в «покушении», она повинна во многих других кознях по отношению к Люси, о которых Хартфилия предпочла промолчать. Конечно, это её право и никто осуждать не собирается, тем более, когда Нацу — чуть ли не единственный, кто с нетерпением ждёт начала супружеской жизни.       Свою часть сделки он практически исполнил, осталось дело за малым — сама свадьба и соответствующие традиции. А вот Люси…       Будет интересно понаблюдать за ней, ведь эта девушка — уникальна. Такая же уникальная как ястреб-альбинос — определенно редкий и ценный трофей, доставшийся первому советнику Империи. Наружу рвался довольный хохот.       Превосходно!       — Передайте Леди Люси, чтобы она подготовила вещи. Я бы хотел забрать её немедля. На этом и закончим.       Нацу махнул ладонью, а дворяне быстро всполошились и опустились в поклоне. Драгнил равнодушно вышел из кабинета, проигнорировав благодарности вельмож и мольбы прощения Мишель. Его сознание сфокусировалось на одной очень увлекательной даме, ожидающей результатов слушания у себя в спальне — Драгнил не мог понять от чего же его будоражит: от встречи с Леди Люси, заполонившей все мысли или же от многообещающей помолвки?

А может от тех странных ощущений, напоминающих аппетит и жажду? Верно! Какое же это превосходное, просто восхитительное чувство, когда на каждого Великолепного Мерзавца находится своя Великолепная Мерзавка.

***

Июнь. 1888 год. Восточные земли Империи. На следующий день.

      Люси взволнованно сминала в пальцах перчатки. Экипаж трусило от неровного и моментами «подскакивающего» рельефа. Хартфилия пыталась отвлечься на вид из окна, поэтому уже второй час буравила взглядом порядком надоевшее поле. Девушка не хотела задавать лишние вопросы, чтобы не испортить настрой первой «семейной» поездки, однако оставаться в неведении — тоже такая себе перспектива. Особенно, когда это неведение длится уже сутки.       Нацу, сидящий напротив, увлечённо пролистывал бумаги и читал письма — вообще очень странно, что он занимается бумажной работой по ходу поездки, а не у себя дома. Хотя, если прикинуть объемы завала работой для первого советника, как для должности… Лучше не представлять, сколько гор осталось в том же особняке (и вмещаются ли они в одну комнату). Честно сказать, даже если у него внезапно закончатся письма и, по итогу, ему не будет, чем заниматься, у меня всё равно нет никакого повода, чтобы начать разговор. Конечно, лучше было бы, сблизься мы до свадьбы и всего сыр-бора, но я лучше помолчу, чем буду ломать голову, как правильно ответить, чтобы не оказаться запертой на чердаке в качестве наказания. А вроде бы еще вчера определилась, что буду относится к нему проще. Если бы хотел — давно бы расстрелял. Это единственное, что меня хоть как-то останавливает.       Вчера Джуд радостно объявил, что Люси может собирать вещи, чтобы отправиться в княжество вместе с первым отбывающим экипажем. Детали обсуждали без присутствия самой Хартфилии, однако Макао, выскочивший из-за угла по дороге в туалет (здравствуй, инсульт жопы), нашептал, какие решения были приняты в конце слушания и как Лорд Драгнил кровь из носу требовал, чтобы Люси уехала вместе с ним немедля.       Хартфилия отнекивалась от рокового «тудум!» в груди, но в закоулках души всё равно поселилось необъяснимое (безосновательно-беспочвенно-абсолютно-не-аргументированное!) чувство благодарности и… Что-то еще. Мало того, что Нацу под конец «переговоров» перед слушанием подмигнул ей и со сладостной издевкой протянул «до встречи, Люси», так сегодня утром — весь из себя такой галантный и обходительный — подал руку на ступеньках и помог придержать платье, пока Люси ловила падающую челюсть от размеров прибывшей кареты. Просто здравствуй, просто как дела.       Девушка, нахмурившись, недовольно прикрыла глаза. Мишель обещали забрать в храм в конце этого месяца — ей всё же разрешили провести Люси в дальний путь и поприсутствовать на церковном свидетельстве помолвки, которое состоится через несколько дней, как только Хартфилия оправится от «отравления». Конечно же, такое великодушие было инициировано Джудом, ну, а Нацу, будучи милостивым и благородным дворянином, просто не смог отказать. И вот я здесь. В громадном экипаже. Вместе с моим полуженихом-полуколлегой. Трясусь в кабинке-кастрюле два на два метра. И испытываю жуткий дискомфорт от игры «кто кого перемолчит». Нацу явно выбивается в лидеры.       — Можно задать вопрос?       — Конечно.       Люси не сдержалась и позволила себе нарушить собственное же правило — не начинать разговор, чтобы лишний раз не подвергать себя опасности. Но интерес переваливал, поэтому Хартфилия попросту решила пустить всё на самотёк. Удивительно, а ведь Люси где-то читала, что «любопытство» до добра не доведет» или это мораль небезизвестной басни о Варваре? Ладно, проехали. Есть кое-что, что беспокоит меня с момента прошлого визита в наш особняк. Нацу пусть и не сказал этого напрямую, но он подтвердил то, что мои знания о будущем — подлинны. Всё, что он делал после этой встречи выбивается из его «стандартного» поведение типичного наебщика. Складывается впечатление, что он аккуратничает и не спешит посвящать меня в детали своего истинного умысла. Будь я дурой, я бы списала всё на обязанности, как будущего супруга, ну или на крайний случай — любовь с первого взгляда, все дела. Но не когда речь идёт о первом советнике.       Нацу даже и не думал отрываться от бумаг, поэтому с привычным равнодушием ответил Люси, словно бумажки и письма в разы интереснее проявленной смелости со стороны и без того зашуганной невесты. Хартфилия, ощутив резкий прилив дрожи, попыталась унять страх — это всего лишь «уточнение», верно? А может, ну его? Всё-таки такой риск, при том, что даже нету никаких гарантий безопасности. Лес, экипаж-кастрюля, кучер, которому всегда можно заплатить, чтобы он видел и слышал ровно то, что должен видеть и слышать. И потенциальный головорез прямо в метре напротив. Чудненько.       Люси сглотнула подступивший комок и, сжав платье в пальцах, пыталась уговорить сопротивляющуюся часть самой себя. В прошлый раз вышло перебороть заячий страх перед этим мужчиной — к слову, вышло очень даже неплохо. Но, по факту, Люси чувствовала себя в безопасности, так как: а) она у себя в особняке, б) за дверьми стоял Ромео и еще несколько стражников (а вот это самоубеждение), в) Нацу отличался от себя обычного, чем и смягчил обстановку. Сейчас же мы вернулись к самому началу после того, как всплыл титул первого советника. И всё бы ничего! Меня удручает факт не самого Нацу в качестве злого-презлого дяди, отнюдь. Проблема в вопросе, который меня тревожит. Если мои догадки подтвердятся…       — Будь у Вас знания о будущем, как Вы планируете ими воспользоваться? Ваша цель… Поддержка принца или же его предательство? Меня убьют на месте, и никакая помолвка мне не поможет.       Бумаги перестали шуршать. В экипаже повисла тишина, доводящая до паники — это молчание длится больше трех минут. Истерия настолько возросла в градации (и продолжала расти), что Люси успела мысленно спланировать, как будет выбивать каблуком стекло, чтобы в случае чего было чем обороняться. Хартфилия уже была готова подтянуть платье к верху, дабы было удобнее закидывать ногу. У меня было много теорий насчёт этого ребуса, но, по итогу, я пришла к одному-единственному выводу. Будь Нацу на стороне принца, он бы подготовил дополнительные аргументы на случай провала (с его-то хитрожопостью и склонностью запугивать — это не проблема) — тогда бы Империя не выглядела глупо на международном саммите. Он бы спас репутацию принца и всей Империи подобной подстраховкой, более того, получил бы определённое вознаграждение за вовремя проявленную смекалку. Но саммит отказал. Раз Нацу приехал ко мне с принятым решением о браке (что напрягает еще больше), аргументы международного общества полностью совпали с упомянутыми мною во время беседы в усадьбе. Если совпали — отсюда и взвешенное решение о браке. Первый советник империи не стал бы предлагать женитьбу кому-попало, не удостоверься он в подлинности информации. Значит, я превзошла его прогнозы. Отсюда и вопрос… Почему он не подгадал момент и не обеспечил принцу подушку безопасности? Это ведь его компетенция и ключевая обязанность, как правой или, Господи-прости, левой руки будущего императора. Если вспоминать оригинальный сюжет, ответ напрашивается сам.

Потому что Нацу Драгнил не на стороне принца и в его же интересах политический провал Короны.

      Нацу подозрительно помалкивал. Десять, одиннадцать, двенадцать. Он подхватил с соседней подушки ещё один листок, сравнял небольшую стопку в ладонях, а после резко и достаточно быстро порвал её на мелкие кусочки. Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать. Листки разлетелись по полу, словно перышки. Люси морщится от стоящего в ушах звука рвущейся бумаги. Её руки судорожно дернулись. Сорок два, сорок три, сорок четыре. Драгнил смахнул с колена обрывок, а после перекинул ногу на ногу. Он откинулся на спину своеобразного сидения, обитого красным бархатом, и тихонько хмыкнул — то ли удивленно, то ли разочарованно.       На его лице растянулась привычная — скорее, неизменная — ухмылка, граничащая сразу с несколькими переводами одновременно. Хартфилия боялась делать какие-либо предположения, поэтому мысленно отключила свой «гугл-транслейт» спокойствия ради. Вдоль позвоночника прошелся ободрительный холодок — Люси забыла, как дышать. Не забывай. Не забывай, кто он. Не забывай, почему ты его боишься.       — С чего такие выводы?       — Вы никак не воспользовались знаниями о нейтральных территориях. Пятьдесят шесть, пятьдесят семь…       — А должен был воспользоваться?       — Воспользовались бы, будь вы на стороне принца. Шестьдесят.       Снова немногословная улыбка, доводящая до прогрессирующего приступа. Нацу склонил голову и, облокотившись на небольшой выступ под окошком, подпер щеку ладонью. Его взгляд — подозрительный и весьма любопытный — блуждал по сжавшейся фигурке Люси, словно по фарфоровой кукле в серванте. Хартфилия хотела бы отвернуться, фыркнуть или показать, что ей нечего бояться, более того… Ей нечего терять, даже если в этом лесу звезды сошлись на её гибели.       Но всё, что у неё вышло — тихонько пискнуть. Девушка с виду сохраняла хладнокровие, но, по правде, от этого хладнокровия осталось лишь название и крошечный, прям милипиздрических размеров, пафос. Её взгляд бегло опустился на пол — это было сравни секундному бегству или передышке. Сердце сжалось и упало в пятки. Голос князя звучал загробно, но не без потешной (издевательской) смешинки. Что он собирается делать?       — Превосходно. Ты не перестаешь удивлять, моя милая Люси.       Воздух выбило одним фантомным ударом под дых. Хартфилия хило улыбнулась в ответ, позабыв о том, что её интересовало буквально секунду назад. Люси мысленно завыла, не в силах сдержать подскочившее к гландам сердце — оно так и вырывалось то ли из груди, то ли из ушей. Учащенный пульс спровоцировал головную боль, отчего девушка буквально готова была упасть без сил на соседнее сидение. Какая нахер «моя милая Люси», слышь?!       Пусть Люси мысленно возмущалась, она не могла скрыть того факта, что подобные ощущения «вскакивающего сердца» были основаны только на шоке и страхе, нет. Это что-то новое, относительно приятное и пугающее одновременно. Хартфилия пообещала себе как следует проработать и изучить состояние, которое ей едва получается переживать, но, преждевременно, сошлась на громадном дефиците опыта с флиртом. А это он и был. Если быть точнее, этот засранец просто издевается — потехи ради!       Люси скрипнула зубами, заметив проказливую искорку, проскочившую в глазах Нацу — да, определенно. Он издевается. Не хватает только извечного «чего ты ожидала, зайка?». Будто бы прочитав мысли, Драгнил широко улыбнулся и кивнул — а вот и долгожданный финальный аккорд, расставивший всё по местам. Нацу дразнит Люси, словно котенка фантиком. Он забавляется, доводит до точки кипения, а потом улыбается так, будто бы это детские шалости, которые не стоит воспринимать всерьез.       И эта сраная улыбка.

«Ничего не могу поделать. Тебя слишком легко загнать в краску, зайка»

Случись подобное в современности, он бы в конце такого сообщения присобачил три сердечка, как минимум.       Люси потерла переносицу и устало откинулась на сидение, полностью расслабившись. Она даже и мысли не допускала, что в очередной раз — при том, дважды! — обвели вокруг пальца. Нацу — не просто хитрожопый персонаж с завышенным чувством подъеба. Прежде всего он хороший манипулятор и просто превосходный провокатор. Вряд ли бы он достиг подобных высот, если бы не знал человеческую психологию, как тот же алфавит.       Реакция Люси на каждый уединённый разговор начинает раздражать, поэтому пришлось решать эту проблему. У каждого свои методы, что поделать.       Хартфилия, всё ещё хмурясь, решила продолжить допрос с пристрастием (хотя аспект «пристрастия» оставался прерогативой исключительно Нацу). Напряженная атмосфера в экипаже сошла на нет, уступив место задору и мимолетной обиде. Какая-то чуждость улетучилась, оставшись где-то в поле. За окном показался пустырь.       — И в чем же причина? Насколько мне известно, дом Драгнил на протяжении многих лет был опорой для Короны.       — Для Короны, не Принца. В парламенте для большинства не секрет, что Его Высочество еще слишком юн и неопытен для открытой политики и принятия серьезных решений. Учитывая это, он всё равно не прислушивается к советам и руководствуется сугубо личными амбициями, игнорируя рациональный аспект правления. Не может быть…       Нацу резко посерьезнел, прикрывая глаза от легкого недовольства. Задор, который витал вокруг него, мгновенно спал, уступая деловитости. Сейчас Драгнил как никогда напоминал очень важного и довольно-таки опасного человека, занимающего не последнюю в стране должность. Люси слегка поежилась, додумывая аналогию разговора с каким-то мафиозником — так оно и было, учитывая, что только что была подводка к роли главного антагониста в лице первого советника. Зная Нацу, пусть и мизерное количество времени, тон его голоса внушал веру в сказанное. Вряд ли он врет. Я даже не допускаю мысли о драматизации или преувеличении. Но подобные обвинения в сторону принца Империи? Мы точно про одного человека говорим?       Люси, прикусив губу, попыталась припомнить какой-то отдельный эпизод из сериала или книги, который мог бы выступить неплохим аргументом в защиту. Всё-таки главный герой истории никак не вяжется с тем, кого описал Нацу. Безусловно, не последнюю роль играет переменная реальность, которая моментами отличается от оригинального повествования, но эти изменения касаются лишь личности, никак не действий.       Учитывая, что речь шла о политике и деятельности в сфере управления, ошибки быть не может. Загвоздка не только в реальности, но и в сюжете. Книга подала этот аспект намного лучше, чем сериал, поэтому придется «поднимать архивы». Там принц выступает амбициозным, уверенным и мужественным персонажем, отвоёвывающим свободу простых жителей. Он заступался за крестьян, когда те потерпали от завышенных налогов и издевательств со стороны помещиков. Более того, он специально выделил освобожденным «крепостным» землю на востоке, чтобы те могли возвращаться в спокойное русло. Но Нацу, грубо говоря, сказал, что эта самая политика — наихудший возможный вариант. Книга вряд ли умалчивает, да и Нацу не врет. Тогда что? Возможно я что-то упустила? Или может Нацу всё же драматизирует?       Люси подняла глаза, чтобы как следует разобраться — она закусила губу, теряясь от каждого наводящего вопроса. Сомнения пожирали изнутри. Нацу равнодушно поправил шторку, чтобы заходящее солнце не так сильно слепило — судя по его спокойному состоянию (когда оно, блять, не бывает спокойным, а?), сказанное что-то из разряда «естественного для обсуждения». Хартфилия решилась задать уточняющий вопрос, но Драгнил ловко её перебил.       — Прежде чем ты ответишь, я бы хотел подчеркнуть, что юность и неопытность свойственна всем. Ошибки — это естественно для всех тех, кто только познает свое ремесло, вот только проблема в том, что корона ошибок и неопытности не прощает. Будущих монархов с детства готовят к тому, что на их плечах ответственность за сотни тысяч жизней. Безусловно, Его Высочеством руководит благородство, гуманистические идеи о равноправии и гармонии, но… Жаль такое говорить, однако для наших устоев подобная концепция чревата либо революцией, либо анархией.       Нацу сложил руки под грудью и тяжко выдохнул — вот и, наверное, десятое по счёту значительное отличие от первого советника в оригинальном сюжете. Тот не пекся бы о чьем-то благополучии, кроме своего собственного. Люси виновато опустила глаза на пол, рефлекторно зацикливаясь на потерявшихся на ковре обрывках бумаги. И всё-таки… Я не понимаю. Принц — личность, которой я привыкла восхищаться по ходу сюжета. Его слова, его подвиги, его чувства к главной героине — всё это пленило меня, как преданную читательницу. Честно сказать, иногда (очень редко) я подумывала о том, что было бы неплохо познакомиться с ним и, возможно, завести дружбу, ведь что может быть перспективнее, чем дружба с таким монархом, верно? Более того, я хотела воочию увидеть кого-то, кто воплощает в себе все те качества идеального главного героя, в которого просто невозможно не влюбиться. Подождите…       Люси металась по ковру испуганным взглядом, пытаясь найти в обрывках бумаги ответы на свалившиеся на голову вопросы. Нацу понимающее выдержал паузу, прежде чем Хартфилия кое-как смогла оклематься. Возможно, он чисто интуитивно предпочел дать ей время обдумать и решить для себя всплывающие проблемы, а может ему просто плевать на то, как Люси пытается совладать с собственным трезвым рассудком. Хотя, тут правильнее будет сказать — прозревшим сознанием.

В том-то и проблема, что этот мир — не книга и не сериал. Поэтому привычные современности шаблоны упускаются.

      — Лорд Драгнил, Вы не из тех, кто будет отвоевывать власть революцией, но всё же я хочу уточнить… Как именно Вы хотите использовать мои знания?       Люси неспешно подняла голову, резко позабыв о немом правиле следить за речью и тоном в присутствии первого советника. Нацу подобная резкая смена темпа разговора, конечно же, позабавила, поэтому он не сдержал довольной улыбки. Он преждевременно кивнул, будто бы подтверждая слова о том, что его «хрупкая» натура творца не предназначена для глупых революций. Да, он любитель ходить по головам, но если и идти на прогулку, то исключительно «при полном параде». Другими словами, теневая политика. Серый кардинал, чьи «ходы» в разы превосходят мои детские шалости с Мишель. Поэтому революции, бунты никак не вписываются в общую картину. Если он и задумает переворот, то предпочтет руководить им тайно, манипулируя подставными организаторами издалека. Если победа за переворотом — Нацу у власти, если лавочку быстро прикрыли — Нацу всё равно у власти. Одной задницей на два стула.       — Я работаю исключительно на благо Империи. Если твои знания помогут мне хоть немного изменить ситуацию, я ими воспользуюсь. Однако я совру, если скажу, что у меня нет личного мотива.       Заговорщический тон придавал разговору какой-то сокровенную атмосферу. Люси, не смотря на муторный и удручающий мыслительный процесс, долго не признавалась себе в том, что с Нацу ей очень даже интересно. Манера его речи, многозначные улыбки и провоцирующее поведение — с ним Люси учится контролировать себя намного быстрее. Возможно, результаты превосходят те, которых Хартфилия добилась в особняке. Прогресс всегда приятен. Вот только, если упустить нежности, Люси под конец всё же насторожилась.       Пусть Нацу и открывается для неё в новом свете, это не отменяет того факта, что он первый советник. Первый советник, который буквально только что едва ли не подтвердил свою роль в качестве главного антагониста. Ключевое — едва ли.       Да, что Нацу, что первый советник (представим, что это две разные личности, ок, да?) склонны к провокации, манипуляции и предусмотрительности. Вкратце, оба — скользкие типы, с которыми лучше союзничать, нежели враждовать. У обоих есть особая любовь к плетению интриг за спиной, ну, а талантом можно назвать то, с какой удивительной продуманностью оба выходят сухими из воды.       А теперь если рассуждать на тему «Нацу как первый советник», будет трудно представить его в амплуа злодея. Даже если не брать слова о благе Империи, звучащие в духе оправдания, его личность сама по себе подозрительна, но вот каких-то конкретных целенаправленных действий за собой не предполагает. Повода нет. Да, принц немного хреновый политик, но лично Нацу он ничего не сделал, отсюда и такое спокойное отношение.       Потому что эту проблему можно решить и без экстренного вмешательства путём революции. Нацу Драгнил не будет марать руки просто так — это константа его, как отдельной личности, так и личности первого советника.       А теперь личный мотив… Бровь дернулась сама, прежде чем Люси успела среагировать. В книге не было указано что-то о «личной зарубе» между первым советником и принцем. Конечно, не исключено, что эта тема поднимается позже — в тех ста страницах, которые Люси успешно просрала, но всё равно. На протяжении всей истории в отношениях принца и советника не было какой-то натянутости, что уж говорить об упоминании обиды. Хартфилия кивнула, чтобы продемонстрировать свой интерес в объяснении личного мотива.       Но Нацу только усмехнулся.       — О нём мы поговорим позже, не беспокойся. Сейчас я бы хотел вернуться к теме Его Высочества, в частности к прошлогодним реформам.       — Есть какая-то загвоздка в их реализации?       Люси замерла, допуская дрожь в голосе — экипаж резко притормозил, а кучер крикнул что-то о прибытии. Хартфилия бросила беглый взгляд в окно, пытаясь припомнить данные из учебника по географии насчёт климата восточных земель. Люси не до конца осознала, где их экипаж остановился и почему вместо буянящей зелени за окном сплошной пустырь, тянущийся куда-то в конец горизонта. Для драматичности не хватает кактусов, трещин на песке и перекати-поле, катающихся то туда, то сюда. Девушка нервно заерзала на месте. Неизвестный конечный пункт поездки. Прошлогодние реформы. Напрягающая тишина со стороны Нацу.       Сам князь равнодушно встряхнул воротник камзола, а после стукнул по задней стенке кареты, дабы кучер и два стражника, «тусующихся» на хвосте, открыли двери. Послышался скрип, стражники стояли смирно в полной экипировке: Люси заметила отблескивающие рукояти мечей и сияющие доспехи. Нацу спешно вышел из экипажа и галантно подал руку даме, пока сама Хартфилия терялась в догадках. Что происходит? Секунде. Две. Три.       Тон Нацу резко меняется.       — Миледи, я бы хотел предложить Вам небольшую прогулку. «Сейчас ты всё поймешь».       От внезапной официальности Люси становится не по себе — она успела свыкнуться с тем, что Нацу никогда не упускает возможности проговорить её имя или же сделать на нём будоражащий акцент. Казалось, Драгнилу жутко нравилось протягивать «ю» в сладком-пресладком баритоне, словно с его уст срывается очередной издевательский флирт.       Хартфилия немного тормозит, но всё же неловко протягивает ладонь, попутно приподымая подол пышной юбки. По спине прошелся нехарактерный холодок. Стало как-то не по себе только от одного беглого осмотра местности — голые деревья, треснувшая земля, высушенный ручеек. Все сооружения сломаны, под ногами валяются сухие ветки и ржавые погнутые гвозди. Не самое лучшее место для первого свидания.       Люси пыталась как-то разрядить обстановку, но даже нелепые, максимально плоские шутки, не помогали отвлечься от общей картины хотя бы на секунду. Её рука рефлекторно подрагивала в ладони князя, поэтому Нацу тихонько попросил охрану идти немного ближе. Они неспешно обошли экипаж, пока на горизонте не показалась деревня. Разбитая. Практически уничтоженная временем.       — Что это за место?       — Территории, отнятые у нескольких аристократов во время переписи земель. По приказу Его Высочества все освобожденные крестьяне, которые раньше служили в качестве крепостных у помещиков, принудительно высылаются сюда для «лучшей жизни».       Коленки подкосились, когда взгляд зацепился за лежащих на земле людей — кто-то тощий как соломинка, кто-то опухший от голода. Люси едва ли держалась на ногах, когда её сознание интуитивно выискивало детали на фоне общей картины. Кто-то подпирал спиной стены разрушенных домов. Кто-то уже мертвый служил кормом для коршунов и совсем отчаявшихся от голода.       Только сейчас стало понятно, что те сухие ветки под ногами — далеко не ветки.       Страшная картина. Просто невыносимая.       В книге упоминалось, что эта эпоха чем-то похожа на знакомый Хартфилии девятнадцатый век — здесь есть крепостные, есть помещики, есть реформы. В одной из последних глав, которые Люси довелось читать, было указано, что принц проявил инициативу и даровал свободу всем тем, кто попал в завуалированное рабство. Изданным указом он ввел санкции для помещиков, отобрал земли у особо буйных, а после выселил туда всех обездоленных освобожденных, чтобы они работали на благо Империи. Звучит в духе рекламы, поэтому необразованный люд сразу погнал сюда, дабы воспользоваться функцией «всё включено». Здесь обещали и крышу над головой, и работу, и лекарства на случай болезни. Всё-всё-всё. Смотря, как книга расписала эти земли, стало понятно, что эта местность должна благоухать грунтами и живностью в лесах, но в реальности… Реальность и книга не имеют ничего общего.       Нацу выдерживал паузу специально, дабы не вылить на Люси всё и сразу, без разбору. Он прекрасно понимал, что она сейчас переживает. Он прекрасно понимал, какие могут быть последствия. Однако он прекрасно понимал, что без этого никак. Ведь правда не пишется в книжках или в отчетах. Правда — вот она.       — Все те, кого ты видишь — крестьяне, которым была подарена свобода. Они ее так желали, но после того, как получили, не знали, что с ней делать. Большинство приехало сюда в поисках лёгкой жизни. Вскоре, запасы закончились, из-за засухи пропал урожай и единственный доступный источник воды. Сейчас они умирают от голода и хвори.       Приглядевшись, Люси видела синие обглоданные тела, жуткие пятна и кучи на земле. Она видела гору костей, небрежно разбросанную возле дальнего дома, видела оторванные, словно вырванные зубами конечности. Видела, как мать и дитя, склонившись над чьим-то телом, ковырялись в гнилых внутренностях. В небе кругом летали коршуны, подававшие голос чаще, чем Люси успела делать полноценный выдох. Вокруг один большой и нескончаемый пустырь — всеми забытая местность. Всеми забытые люди.       Кто-то сбежал, кто-то ждал помощи. Кто-то верил в то, что всё наладится, ведь есть те, кому не наплевать. Принц, чей образ был идеализирован книгой, оказался до невозможности глупым ребенком, возомнившим себя миротворцем. Устоявшееся клише идеально-идеального главного героя — принца на белом коне — замылил Хартфилии глаза. Она увидела обратную сторону медали. В горле застыл комочек подбирающейся рвоты. Люси едва сдерживала слезы.       — Я узнал об этом относительно недавно, когда о похожем случае сообщили чиновники северных провинций. Этот вопрос поднимался парламентом, но Его Высочество вместе с Канцлером уверяли, что всё под контролем. Реформа неплохая, если не учитывать то, что никто не позаботился о действенном механизме регуляции.       Реформа отмены крепостного права была такой же спорной, как и эта. Отсутствие механизма — гарантия того, что люди получат свободу, но очень быстро её потеряют. По факту смерти. У большинства из освобожденных ни грамоты, ни достаточного количества денег. Кто-то родился крепостным и не знает, каково это быть свободным. Кого-то уводят в обман, дабы перезаключить сделку с помещиком на более выгодных условиях (конечно же, выгода предусмотрена только для одной из сторон).       Землю-то дали, а обеспечить всем необходимым эту землю не додумались — пустили всё на самотёк, решив, что бывшие крепостные вправе самостоятельно что-то решать. Более того, исходя из слов Нацу, на границах бушуют болезни. Это абсолютно нормально для масштабных империй, когда всё ещё действует принцип централизации власти, однако мудрые монархи предугадывают волны эпидемий, поэтому преждевременно посылают лекарства на границы. Но нет, зачем быть умным, если можно оставаться благородным? Этой эпохе еще неизвестен тот медицинский прогресс, которым может похвастаться современность — в этом-то и проблема. Если стукнет холера, со стопроцентной вероятностью через трое суток население среднестатистической деревни упадет в четверть, через месяц — в половину. Более того, уровень гигиены в городах и поселках уходит в минус. Сейчас это должно быть приоритетом, а не разборки по поводу новых территорий, которые отжали сотню лет назад — какой вздор!       Зубы клацнули от напора — Люси едва сдерживала слезы обиды, то ли на принца, то ли на саму себя за раннее заблуждение. У Нацу нет никаких весомых причин искать способы решения проблемы с заразой, голодом, засухой и сраными дырками в законах. Он родился в статусной семье и, будучи авторитетным дворянином, не нуждается ни в деньгах, тем более в еде или лекарствах. Сейчас посылать гуманитарную помощь в подобные очаги неизвестной заразы — опрометчивое решение так как лекарства попросту не существует. Все волонтеры пронесут инфекцию через Империю и всё — пиши пропало.       Всё, что Нацу мог сделать — поднять этот вопрос на сборе парламента еще до того, как проблема переросла в это. Не только для решения имеющихся факторов, но и для предотвращения дубля два. К тому же, если эти земли под личным патронатом принца, так просто экипаж с лекарствами и провизией сюда не затащишь — слишком много проблем в последствии, начиная с подозрительной деятельности, заканчивая самодеятельностью. С такими условиями доминирует принцип: моя или чья-то безопасность. Эгоизм — не грех, уж поверьте. Не стоит забывать, что сейчас время монархии, никак не республики. Всё решается исключительно Короной.       — Господи-и-и…       Люси схватилась за голову, оттягивая волосы на макушке. С таким раскладом — кто больше подходит на звание главного антагониста истории: первый советник, желающий перемен, или же сам принц, создающий почву для этого самого желания? Конечно же, оригинальная история дала максимально идеализированные характеристики героев: первый советник максимально плохой дядька по всем фронтам, ну, а принц — наоборот. Но в реальности это так не работает.       Принц не обделен благородством и добротой, но взамен ему приходится платить недальновидностью. А он, как будущий глава огромного государства, должен считаться с возможными последствиями принятых решений.       И что делать? Факт уже состоялся — Люси практически в браке с первым советником, поэтому уже будет фигурировать в событиях оригинального сюжета в качестве его жены. Но если Нацу всё же задумывается, как злодей, а не как реформатор? Что тогда? Если Корона скажет народу, что дом Драгнил — предатели, в это все без исключения поверят, потому что фильтр информации еще не придумали. Черт. Черт! ЧЕРТ!       — В-воды… Прошу…       Люси дернулась, заметив, как в пяти метрах от них показалась девочка — вся синяя, тощая, как соломинка. Только подуй и её снесет. Хартфилия охнула, через силу глотнув тошнотворный комок. Руки дрожали, сердце подскакивало к горлу и резко падало в пятки, по вискам ударила головная боль — странные, смешанные чувства. Страх, непонимание, ужас. Люси не понимала, как ей удалось сохранить более-менее здравый рассудок по истечению десяти минут пребывания в этом адском месте.       Более того, она не понимала, откуда это щемящее чувство жалости и беспомощности, буянящее в её душе. Будучи козлом отпущения в особняке Хартфилия, Люси забыла про жалость к кому-либо. Она позволила себе слабость единожды — когда ударила Лаки — после этого зареклась. А сейчас, смотря на едва перебирающего костлявые ноги ребёнка, все притупившиеся инстинкты обостряются практически за секунду. Люси накрывает — в глазах стоят слезы.       Она отчаянно прикрывает рот ладонями, лишь бы не пискнуть. Неосознанно, ведомая нутром, Люси делает шаг вперед — навстречу девочке, которая вот-вот рухнет замертво на раскаленный песок. Если ничего не сделать её съедят и не важно кто: коршуны или же потерявшие рассудок родственники.

Секунда. Две.

      — Люси.       Теплая рука отдернула Хартфилию назад. Девушка, отчаявшись, оборачивается и видит, как Нацу держит её за руку. Он хмурится сильнее обычного, но не от злости или разочарования. Люси едва ли не стонет — её парализовало, словно кто чем-то опоил. Она медленно начала верить в то, что через сутки посинеет и также упадет замертво, не важно где — на ступеньки, клумбу или всё же задохнется в ванной. Мужские пальцы сильнее сжимают запястье, но какие-либо ощущения притупляются и теряются где-то за горизонтом — вероятно, сознание и трезвость Люси там, где кончается этот пустырь.       Хартфилия пытается шептать, что-то хрипеть и о чём-то просить. Она верит, что сможет закричать, если понадобится, но сил не хватает даже чтобы вырваться из цепкой хватки.       — Мы должны помочь…       — Холере ты ничем не поможешь.       — Но!..       Холера — это то, чего стоит опасаться в первую очередь. Головой Люси это понимала, но сердце противно скрипело. Нацу не отводит взгляда — всё буравит её, бедную и побледневшую, словно ищет хваленную хартфильскую хладнокровность. По правде, Люси не знала: присуща ли ей настоящей эта самая хладнокровность? Девушка давно утратила нить между собой и кем-то, кем приходится притворяться большую часть времени. Иногда это пугало, а сейчас…       Сейчас Люси чувствовала себя мошкой, попавшей в паутину. Чем активнее она пытается выбраться, тем сильнее запутывается. И вот настал момент, когда паутина, словно острие ножа, пережимает горло, а бежать некуда. Иронично, но гибель наступит не от паука и не от голода. А от того, что мошка пошла на поводу у инстинктов и тупости. Зубы сжимаются до скрипа, Люси выдыхает громкий всхлип.       Наружу рвется хриплый голос.       — Тогда зачем?! На кой чёрт ты привез меня сюда?!       Надломленный голос едва ли не переходит в неистовый крик. Люси яростно выкручивает руку и тут же вырывает её из цепкой хватки — по щекам бегут слезы. Она готова взорваться прямо сейчас, наброситься на Нацу с кулаками. Если бы не эта помолвка. Если бы не длинный язык, поведавший о знаниях будущего. Если бы не оплошность на том торжестве! Если бы Люси не встретилась с первым советником Империи, всего этого не было бы. Хартфилия и дальше сидела бы у себя в покоях, веря в то, что самая лучшая стратегия — держаться подальше от главных героев оригинальной истории. Потому что так оно и есть!       Она бы продолжала играть с Мишель в войнушки, не задумываясь о том, что в это время люди умирают с голоду и жрут друг друга лишь бы выжить. Она бы не зацикливалась на холерах, потницах и других эпидемиях, потому что изначально жила в прекрасных условиях. Она бы продолжала думать исключительно в материальном аспекте, подбирая то ли брак, то ли патронат, потому что помимо первого советника есть еще с сотню достойных кандидатов. Всего бы этого не было, если бы не!..       — Посмотри на меня, Люси! Прекрати!       Нацу резко перехватил обе её ладони и крепко сжал в своих. Он находился буквально в десяти сантиметрах от её взбаламученного лица, перекосившего злостью и обидой. Люси застыла на месте, ошарашенно оглядывая Нацу, нависшего над ней. Это первый раз, не считая танца, когда они так близко друг к друг — так, что Хартфилия чувствует теплоту его дыхания на своих щеках. Более того, тактильный контакт ощущается иначе, нежели, когда Драгнил вёл танец или же подавал руку, как предусмотрено этикетом.       Это что-то совершенно противоположное. Необузданное.       — Я пойму, если ты откажешься быть моим союзником, ограничиваясь только услугой информации, но, поверь мне на слово, ничего не изменится, если ничего не предпринимать. Люди продолжат пухнуть с голоду и дохнуть сотнями от той же холеры или оспы. Ты далеко не глупая женщина, Люси, поэтому ты должна понять, зачем я показал тебе это место.       Хартфилия только акнула, прежде чем стыдливо отвести взгляд. Он всё ещё держал её за руки, нависая над и без того раскрасневшимся от слез лицом. Люси хотела бы подумать об подлинных причинах приезда сюда, но из головы не выходил Нацу с его бравой речью и чересчур смелыми движениями. Пальцы дрогнули, но девушка не спешила выбираться из «ловушки».       — Я переборщил, знаю. Извини за это.       Нацу извинился совсем тихо — практически шепотом. Люси вжалась в собственные плечи, искоса поглядывая, как какая-то женщина в спешке забрала ту девочку обратно на территорию деревни. Расстояние в десять метров кое-как отрезало незваных гостей от очага хвори, но если его сократить — беды не оберешься. Видно, среагировали стражники, когда заметили, что ребенок подошел непозволительно близко. Взгляд плыл, теряясь в разрухах деревни — Люси всё ещё пыталась найти ту девочку, но сил не хватало чтобы даже прищуриться.       Причина, по которой Люси оказалась здесь — надобность в раскрытии глаз. Нацу знал, что она — типичная домашняя девочка, живущая в тепличных условиях. Хартфилия априори не знает всех ужасов реальной исторической эпохи ни как попаданка, ни как Анна-Люси. Это хорошая оплеуха, до которой Люси бы додумалась намного позже. Но лучше раньше, чем тогда, когда есть наглядные ошибки и опрометчивые решения. Более того, всплыла проблема соотношения оригинальной истории и реальности — в новом аспекте, хах. Нихрена не смешно.       Учитывая знания Люси и возможности Нацу, если всё правильно спланировать и действовать командой — прямо как вчера на слушании — есть шанс помочь Империи не погрязнуть в последствиях неопытности молодого и амбициозного монарха. При том, шанс очень и очень велик, так как Нацу и Люси, как оказалось, имеют намного больше общего, чем предполагалось. Из них выйдет неплохой пламенный дует серых кардиналов. По крайней мере, в это хочется верить.       Люси прижимает губы и, опустив голову, выдавливает из себя последнее, на что хватило сил. Она не знает, насколько правильное или опрометчивое её решение, однако в словах Нацу было зерно правды. Если ничего не делать и продолжать ровно сидеть на заднице, ничего не изменится. Более того, есть вероятность того, что всё станет в разы хуже.

Корона не прощает юности и неопытности, верно?

— Я помогу. Я помогу тебе, Нацу.

***

Июнь. 1888 год. Объединенная империя Фиора и Драгнов. Крокус. Дворец.

      — Восхитительно.       Девушка промокнула губы салфеткой, искоса поглядывая на распечатанное письмо. Леди выпрямилась в осанке, стоило ей заметить чужой интерес к принесенному служанкой письму. Эта самая служанка — Мереди — стояла за спиной хозяйки и нервно поджимала губы. Письмо, переданное шпионами, оказалось более чем впечатляющим, однако служанка всё равно не могла найти себе места. Она умела читать, поэтому осознавала весь масштаб новости.       Сад погрузился в убаюкивающую тишину. Леди изящно потянулась к свежим бисквитам, попутно попросив слугу заварить ещё чаю. Мереди, резко опустившись в поклоне, мгновенно исчезла в самом конце сада — там, где начиналась роща винограда. Леди, перебрав пальчиками кудрявые прядки, бросила взгляд в сторону заросшего павильона — она знала, что за ней наблюдают. Там, спрятавшись в тени клена, притаился мужчина — хотя, с его апатичной натурой, он как всегда пришел сюда, чтобы поспать. Отлынивает от службы?       Он спокойно оперся спиной на колону и, прикрыв глаза, наслаждался тишиной, прерываемой пением птиц. В такие моменты любого начнёт клонить сон.       — Вас не заинтересовали новости, Милорд?       — Нисколько.       Леди хмыкнула, позволив себе тихий смешок — как всегда, холоден и равнодушен. Она приподняла чашку с поостывшим чаем и, оттопырив мизинец, пригубила всё еще благоухающий ароматом напиток. По телу прошлась приятная дрожь — фиорский чай вне всяких похвал. Губы растянулись в кокетливой ухмылке — девушка, не сдержав порыв, снова вернулась к гостю, позабыв о нормах соблюдения дистанции. Ведь этой дистанции нет.

И никогда не было.

      — Уверяю Вас, Его Высочество впадет в немилость, узнай он о планах Лорда Драгнила. Назревает что-то веселое.       Мужчина хохотнул — тихо, практически не слышно. Он, подхватив меч, резко спрыгнул с каменного выступа. Спустя еще секунду его фигура — высокая и обрамленная тенью деревьев, оказалась перед собеседницей. Она знает, как заинтересовать, знает, как посеять интригу. Проказливая женщина с дурным нравом и опутывающим шармом. Леди лишь кивнула, будто бы слышала его мысли — в её глазах танцевали черти.       Дворянин отстегнул сияющую брошь на груди — плащ с императорской эмблемой рухнул наземь с характерным шорохом. Девушка прикрыла глаза, сдерживая щекочущее любопытство — сегодня снова мрачные тона одежды, будто бы он издевается над её чувством прекрасного. Пусть ни для кого не секрет, что генеральское облачение ему очень даже к лицу, Леди всё равно будет критиковать его дурную привычку одеваться так, будто бы сегодня и завтра в Империи траур.       Их взгляды встретились — сверху вниз.       — Вам стоило бы прикусить язык, Ваше Высочество. Будучи принцессой, Вы должны следить за тем что и где говорите.       Птицы, пролетающие над дворцовым садом, чирикнули где-то прямо над головой. Девушка рукой предложила собеседнику сесть рядом, туда, где заранее стояли приготовленные приборы. Её кудрявые волосы, аккуратно уложенные на плече, забавно подпрыгнули. На её лице — ни тени сомнения. Мужчина, цыкнув, грубо отодвинул стул и плюхнулся рядом — былая пугающая аура быстро спала на нет, уступив место капризности. Он недовольно проурчал, а после вытянул ладонь в сторону письма.

Эта женщина умеет убалтывать, черт подери.

. . . . .

Тогда я ещё не понимала, что принятое решение будет иметь куда большие последствия, нежели те, которые предполагались изначально.

      Корабль подпрыгивал на волнах. Девушка, стоящая около борта, задумчиво провела взглядом по стае чаек, подлетевших слишком близко к гальюнной фигуре русалки. Птицы крикнули, а после ринулись вперед, оставляя позади незамеченного наблюдателя. Океанский бриз бил в лицо, отбрасывая волосы на спину.       Вдали показался хваленный портовый город и расправленные флаги империи. Девушка, прищурившись, пыталась разглядеть герб Фиора, славящийся величественной фигурой грифона, окруженного розами, однако приличное расстояние до порта не позволяло увидеть хоть что-нибудь конкретное. Руки непроизвольно сжались, выискивая на бедре меч — единственного верного спутника, от присутствия которого становится чуточку легче. Припомнив, что перед завтраком было принято решение оставить его вместе с доспехами в каюте, зубы непроизвольно клацнули. Из головы не выходило то письмо, присланное из Империи.       — Леди Эрза, мы причалим совсем скоро. Мне распорядиться, чтобы подготовили экипаж?       Кагура, показавшаяся совсем не вовремя, отвлекла от злополучных мыслей. Эрза отпустила борт и, рефлекторно скользнув пальцами по семейной броши на груди, кивнула. Вдали гудели корабли, а над головой снова пролетела стайка чаек, перекрикивающихся друг с другом. Ветер мягко поддел волосы, отброшенные на спину. Девушка прикрыла глаза, желая на секунду позабыть о каком-то вычурном долге и глупых обязанностях.       Но, эту слабость Эрза позволяет себе только на одно мгновение.       Только тогда, когда её глаза закрыты.

Я даже не подозревала, что уже в корне изменила сюжет. Эрза Скарлетт Белсирион — распустившийся цветок Королевства Драгнов и главная героиня оригинального сюжета. Отклонения от оригинального начала сюжета: полтора года.