are you my fantasy?

      После проведения экскурсии Колу и Давине Элизабет вместе с ними и Алариком располагаются кабинете директора, где они обсуждают Хоуп и поразившую её тёмную магию. Миссис Майклсон листает книги по колдовству, чтобы найти какие-нибудь решения с помощью магии, Кол расслабленно потягивает бурбон и невнимательно слушает Аларика, который рассказывает какие-то истории, связанные с тёмной магией, но Колу слушать их необязательно, он явно больше директора школы знает о ней, сам же занимался раньше тёмным колдовством. Элизабет перебирает книги и подаёт их Давине, иногда читая и вместе с ней некоторые тексты, в которых содержится хоть отдалённо нужная им информация.       — Магию можно вытянуть, — говорит Кол, ухмыляясь Лиззи и подмигивая ей.       — Но её нужно будет куда-то поместить, — добавляет Давина, закрывая очередную книгу и отдавая её блондинке. — Мы не можем её просто выбросить в атмосферу. Этой магии нужен носитель.       — То есть, так или иначе, кто-то будет страдать от этой магии? — спрашивает Лиззи, слегка хмуря брови и мысленно проклиная директора, который одурачил её сестру.       — Да, — кивает Кол и допивает очередную порцию Бурбона, — так как ваш бывший директор замыслил убить Хоуп, этой чёрной магии, причём очень сильной, было много, но…       — … но Хоуп выжила и просто впитала её в себя, — продолжает за Кола бесшумно зашедший в кабинет Себастьян. — Найдём этого тупого директора и вернём в него эту магию сполна, его-то она точно уничтожит, он же не уникальный трибрид.       Колу явно нравится план отомстить Вардемусу за его племянницу, и он подмигивает другу. Мужчина понимает, как скучал по вампиру, с которым объездил весь мир и благодаря которому его дни в те года не были скучными и бессмысленными. Ему с Себастьяном было намного веселее, чем с семьёй. По крайней мере, никто не делала подарок в виде кинжала в сердце. И он так рад наконец-то воссоединиться с товарищем и, возможно, даже провернуть какое-нибудь дельце. Например, Вардемуса расчленить.       — Ты, древний вампир, — обращается он к другу Кола, — ещё не прошёл мою проверку на присутствие в этой школе, а уже предлагаешь убийство. Мы не приветствуем здесь этого, — напоминает Аларик, исподлобья поглядывая на двух друзей-вампиров, широко ухмыляющихся общей идее.       — Тебе напомнить, как Джереми убил меня ради своей татуировки и лекарства от вампиризма? — спрашивает Кол, слегка наклонив голову, и отвечает на недоумённый взгляд друга: — Потом расскажу, это было очень интересно.       Аларик закатывает глаза, и голубоглазый брюнет предлагает иную версию.       — Никаких убийств, — повторяет директор.       — Могу тогда засунуть эту магию туда, откуда она вылезла, — приторно улыбаясь, отвечает Аларику Себастьян и упирается руками о стол, чтобы выразительнее посмотреть в глаза Зальцмана, — в твою дочь. Только выдержит ли она?       — Себастьян, — возмущается Лиззи, прикрывая рот рукой, — зачем же ты так? Ты же знаешь, что вина Джози в случившемся минимальна!       — Прости, дорогая Элизабет, но это справедливо. И я не соглашусь с тобой по поводу вины.       Директор школы хочет убить взглядом мужчину, но вдруг понимает, что тот прав. Его дочь натворила дел, повелась на обаяние директора и поддалась эмоциям… и она должна ответить за то, что сглупила, но точно не таким образом, о котором, широко ухмыляясь, говорит друг Хоуп. Аларик вздыхает и стучит пальцами по дубовому столу. Он не знает, что ему делать и как ему быть… Он должен помочь дочери Клауса, но не может допустить убийства, хоть Вардемус заслуживает его, как никто другой. И тем более не может допустить хотя бы попытки нанесения вреда своей дочери: она же его родная кровь, и он обещал защищать своих девочек любой ценой.       Снова затягивается молчание. Теперь уже неловкое… Аларик боится, как бы Себастьян, Хоуп или Кол ни навредили его дочери, но всё же надеется на благородство друга Хоуп; о мужчине директору рассказала Лиззи: она назвала его в меру благородным и в меру нахальным и заверила, что он сделает всё для блага Хоуп. И только поэтому, только благодаря словам Лиззи, доверяющей этому пятисотлетнему вампиру, он не прогоняет его из школы и разрешает здесь находиться. Ведь Себастьяну каким-то образом удаётся и Хоуп сдерживать.       — Брат, — обращается к Майклсону Себастьян, — а ты не растерял навыки в создании тёмных артефактов?       У всех в головах будто происходит осенение, и все понимают, к чему клонит вампир.       — Мы можем создать артефакт, в который поместим тёмную магию, а затем выбросим её в Маливор, — предлагает Элизабет, встречая удивлённый взгляд стоящего рядом Себастьяна. — А что? Этой мрази всегда мало тьмы.       Вампир фыркает, но кивает, хотя сомневается в том, хорошая ли это идея подпитать Маливор дополнительной тьмой, причём достаточно сильной. Вдруг эта сила не просто рассеется в бесконечной пустоте чудовища, а наоборот приумножит его силы? Так или иначе, сейчас важнее освободить Хоуп от тёмной энергии, а дальше уже разбираться с последствиями: Себастьян же всё-таки поклялся любым способом и любой ценой помочь дочери Клауса, и сейчас у него нет других идей, как и у других его «коллег». Они соглашаются с предложенным планом, понимая, что он лучший из пока им известных. Остаётся лишь создать артефакт, чем займётся Давина под руководством Кола; близняшки Зальцман вытянут тёмную магию из Хоуп и поместят в созданный артефакт, а затем Себастьян с вампирской скоростью (как можно скорее) отправит артефакт в Маливор.       — Кто вам сказал, что я позволю забрать мою тёмную магию? — спрашивает бесшумно вошедшая в кабинет, как и Себастьян несколькими минутами ранее, Хоуп, обводя всех взглядом, заполонённым чёрной пеленой. В нём не было ни капли света, даже не было видно зрачков… и вся компания понимает, что помогать Хоуп нужно как можно скорее, иначе, как бы ни была сильна духом Майклсон, тьма поглотит её окончательно, и этот свет, который всегда пытается пробиваться в присутствии вампира румынского происхождения, может, в конце концов, погаснуть… и даже Себастьян и их связь с Хоуп не помогут.       Лиззи толкает в бок Себастьяна, якобы побуждая к действию, чтобы он обнял девушку (или что он там делает, успокаивая Майклсон) и прогнал на время тьму. Но мужчина слегка качает головой и виноватым взглядом смотрит на блондинку. Хоуп же расценивает эти переглядывания как оскорбление, и теперь не только тьма поселяется в её душе, но и ревность.       Чёртова ревность! И она всему виной. Она оказалась виной вообще появления этой темноты в душе Хоуп, ведь именно из-за ревности (и своей глупости, безусловно) Джози направила на Майклсон тёмную магию — именно ревность оказалась катализатором тьмы, находящейся в трибриде. И сейчас ревность, только уже принадлежащая самой Хоуп, усиливает эту темноту, усугубляет её пагубное действие на душу девушки.       Хоуп понимает, что перед ней Себастьян и Лиззи — очень дорогие ей люди… но они рядом, они переглядываются, стоят вместе… Майклсон вспоминает взгляды мужчины на блондинку, его доверие к ней — всё это разжигает в ней такую ревность и ненависть, которые затуманивают разум. Если тёмная магия хоть и отравляла душу девушки, но оставляла разум таким чистым, то ревность и ненависть будто стирают границы адекватности и разумности, они будто бы всю рациональность отодвигают в самый дальний угол. И сейчас Хоуп не видит никого, кроме Лиззи и Себастьяна, стоящих рядом.       Лиззи, которая была так добродушна к ней, как только Хоуп вернулась из Маливора.       Себастьяна, который был единственным, кому она излила душу и доверилась.       А теперь они рядом. Да, просто стоят рядом, да, просто общаются. Но этого достаточно, чтобы ревность и глубокая обида заполонили всё нутро трибрида.       Вампир всё же предпринимает попытку подойти к девушке, но та останавливает его магией, едва взмахнув рукой.       — Не думаю, что тебе следует ко мне приближаться, милый, — улыбается она.       Она вновь взмахивает рукой, прекращая колдовство, останавливавшее Себастьяна на пути к ней, и выходит из кабинета, едва сдерживаясь, чтобы не взорвать его к чертям. Едва выйдя из комнаты, он прижимается спиной к стене и обхватывает голову руками не в силах сдерживать злобу, обиду и темноту. Она так сильно обижается на Себастьяна, что хочет ему навредить и сделать ему больно, но не может! У неё не получается причинить боль тому, кто пробуждает в ней свет даже после того случая в комнате, когда он отверг её и ей показалось, что он больше не будет её светом, её огнём. Майклсон ошиблась тогда: он всё ещё пробуждал в ней свет, несмотря на тот поступок, несмотря на его общение с Лиззи.       Она так хотела его наказать, так хотела обездвижить его тем заклятием и причинить боль, но не смогла — только обездвижила, а дальше её магия и её душа будто бы начали сопротивляться… не могли они навредить тому, кто является для их хозяйки очень дорогим человеком и своеобразным ориентиром — родственной душой.                     Девушка медленно приходит в себя, переводя дыхание, и выходит на улицу: ей нужен свежий воздух и возможность побыть одной. На пути она так некстати встречает феникса, который со злобой и одновременно с интересом смотрит на неё. Хоуп прекрасно понимает, что его тянет к ней и что он злится за смерть. Но ей плевать… то ли это тёмная магия открыла ей глаза, то ли Себастьян, она точно не знает, но зато точно знает сейчас, что не желает иметь дел с Лэндоном.       — Майклсон, нам нужно поговорить, — обращается он к ней, хватая за руку, чем вызывает у девушки приступ агрессии, и она сразу же заламывает ему эту руку. — Ты больная! У тебя какой-то фетиш на то, чтобы делать мне больно?       Чтобы не слышать эти восклицания, Хоуп отпускает его и закатывает глаза. Лэндон обиженно потирает покрасневшую от захвата руку и со злостью смотрит на ведьму.       — Поверь, на тебя у неё никакого фетиша и быть не может, — произносит Себастьян за его спиной, фирменно ухмыляясь, — вообще никакого.       — Опять ты, нахальный вампирюга! — возмущается Кирби, оборачиваясь к мужчине. — Я хотел только поговорить о том, что смутный образ Хоуп является мне во снах, будто бы воспоминаниях, где мы с ней пара, а вы оба накинулись на меня. Причём кое-кто в прямом смысле слова.       Себастьян хмурится, мгновенно переводя взгляд на Хоуп, тоже смотрящей на него. Воспоминания возвращаются во снах? И только Лэндону? Они молчат, переваривают информацию, даже не зная, что сказать, и Лэндон машет в их сторону рукой, возвращаясь в школу; главное, чтобы подальше от этой парочки.       Вампир делает шаг к Хоуп, и она так мечтает, чтобы он скорее приблизился к ней, коснулся руки, крепко обнял и больше не отпускал, но она делает шаг назад, не подпуская мужчину ближе. Себастьян хмурится, но всё равно шагает к ней, как и она от него.       — Мы играем в кошки-мышки? — улыбаясь, спрашивает вампир. — В чём дело?       — А ты не понимаешь?       Себастьян фыркает и закатывает глаза, всё же понимая, о чём идёт речь: она обиделась на ситуацию в её комнате и на его общение с Лиззи.       — Хоуп, если я сказал, что мы не должны выходить за границы, это не значит, что мы не будем дружить и я перестану тебе помогать… я поклялся…       — Я расторгаю наш договор, — перебивает Майклсон брюнета, с высокомерием смотря на него, — забирай обратно свои клятвы… мне больше не нужна твоя помощь.       — Ну уж нет, милая, — рычит он и, всё же приближаясь к девушке с вампирской скоростью, хватает её за руку. И тут же Хоуп отмечает, как нежно, но крепко держит её Себастьян, в отличие от Лэндона, который делал это как-то грубо и неприятно. Или это просто её ощущения? — Я обещал — я выполню, и ты мне не указ.       — Убери от меня свои руки, — глаза девушки становятся жёлтыми, показывая ярость оборотня, — иначе ты их лишишься.       Себастьян лишь улыбается и прижимает девушку к себе, сильнее сжимая её руки, чтобы она вдруг не начала ими колдовать. Его спокойный взгляд, такой уверенный в том, что она не причинит ему вреда, выводит девушку из себя.       — Я знал, что девушки обидчивые и ревнивые, но не настолько же, милая.       — Я серьёзно, Себастьян, — шипит она, — меня одолевает такая злоба… и такая обида, что я могу тебе навредить.       — Ты же не сможешь, Хоуп.       Она вырывается из его хватки и со злобой смотрит в его глаза. Нахальные и самоуверенные. Ей даже кажется, что он никогда не смотрел на неё, будто она обычная и очередная девушка на его пути, ничем не отличающаяся от других. Почему сейчас в его взгляде она видит себя как обычного человека, а не ту его спасительницу и наследницу семьи его сира и друга? Это правда теперь так? Или это искажения её разума, который всё ещё затуманен обидой и ревностью?       Она стала для него обыкновенной?       — Иди к Лиззи. Ко мне больше не приближайся, иначе я наврежу тебе, даже если этого не хочу, — и она покидает его, возвращаясь в комнату.              

***

      Лиззи улыбается Себастьяну, держа в руках кружку с горячим шоколадом, а мужчина смотрит на горящие угли в камине и думает о Хоуп. Он видит в глазах Элизабет интерес, да и сам он заинтересован в ней, она чем-то похожа на Кассандру — ту самую ведьму, которая заколдовала его с помощью крови Майклсона. Кассандра была очень красивой, обаятельной, но мстительной и ревнивой женщиной. Себастьян развлёкся с ней пару раз, но этого для ведьмы было мало, она была жуткой собственницей: увидев Себастьяна с другой женщиной, она не смогла простить, хотя с самого начала знала из его уст, что никаких отношений не будет.       Хоуп тоже ревнует его, это видно невооруженным глазом, но он не может ничего поделать: ему нравится общение с Элизабет, а с самой Хоуп зайти дальше поцелуя он не хочет… нет, неправда, он хочет, но не может, потому что уважает её, её семью, своего друга. Себастьяну кажется, что Кол вряд ли обрадуется тому факту, что его друг — ловелас и разгильдяй в прошлом — вдруг как-то начнёт отношения с его племянницей. Вампир уже замечал подозрительные взгляды со стороны друга, как сам общался с Хоуп и обнимал её. И как же быть?       — Почему ты не с ней? — спрашивает блондинка, тоже переводя взгляд на камин. — Вас явно тянет друг к другу, у вас есть связь, это заметно.       — Потому что как бы я ни был нахален и самовлюблён, я знаю, что такое благородство и благодарность. Я очень ценю Хоуп и Кола и не думаю, что друг обрадуется, если вдруг узнает о наших отношениях.       Зальцман фыркает и с непониманием смотрит на мужчину, который удивляется её реакции.       — Ты серьёзно? Думаю, для Хоуп не найти лучшего мужчину, чем ты. Вряд ли её дядя одобрит какого-то Хоббита, когда рядом ты… он же тебя знает.       — В том-то и проблема, Элизабет, — горько усмехается он и залпом допивает виски из стакана, — он хорошо меня знает.       — Так или иначе, не хочешь отношений — плевать, ты нужен ей как друг, как человек, которому она доверяет, — объясняет Лиззи и отставляет в сторону кружку с горячим шоколадом, сосредотачивая всё внимание на мужчине. — Ты же ее свет, Себастьян. Разве ты не представляешь, как ей тяжело проходить через всё, зная, что есть человек, который может помочь, но он отталкивает и просто уходит?       Вампир поднимается с кресла и начинает ходить по комнате туда-сюда. В его голове явно куча мыслей и сомнений, которые не дают ему определиться, что ему делать сейчас, как поступить в этой ситуации, чтобы обойтись малой кровью.       — А ты знаешь, как тяжело мне рядом с ней? — задаёт вопрос Себастьян, вдруг останавливаясь и упираясь руками о спинку кресла. — Она затуманивает мой разум, я не могу противостоять ей. Я просто кое-как сдержался сегодня, чтобы не… не совершить глупость.       Элизабет молчит, не зная, как отреагировать на эти слова. Себастьян подходит к столику и наливает очередную порцию виски и сразу же её выпивая.       — Я сказал ей сегодня, что даже несмотря на то, что нам нельзя выходить за границы, мы можем дружить. Но правда в том, Элизабет, — смотрит он на девушку и усмехается, — что я не могу быть её другом. Только не другом.       Усмешка кажется такой горькой и болезненной. Мужчина отодвигает подальше стакан и графин с янтарной жидкостью и садится в кресло, погружаясь в свои мысли. Снова думает о том, как ему поступить. Ведь он вдруг осознаёт, что сильно привязался к маленькой мисс Майклсон, и дело не в том, что он обязан ей жизнью за спасение, и в том, что поклялся помогать ей, — нет.       Дело в ней самой:       в неё невозможно не влюбиться…       — Может, тогда мне лучше стать её врагом… — тихо произносит Себастьян вслух.       — Ты о чём?       — Дружить с ней я не смогу, не удержусь… романтических отношений и быть не может из-за некоторых обстоятельств. Стать врагом — выход.       — Я думала, что алкоголь не действует на вампиров и не отключает им мозг, — Лиззи негодует, — что ещё абсурдного выдумаешь? Ты поклялся помогать Хоуп! Стать её врагом — это, в твоём понимании, помощь? Прости, дорогой друг, но у меня плохие новости: у тебя не всё в порядке с головой.       Себастьян с возмущением смотрит на девушку, но там продолжает невозмутимо «вправлять ему мозги».       — Значит, так, свет души трибрида, я ничего не знаю, можешь ты с ней дружить, хочешь её или не хочешь, мне всё равно. Она должна улыбаться и должна избавиться от этой долбанной тёмной магии, без тебя этого не получится. Поэтому у тебя нет выбора, мой дорогой. Сделай всё, чтобы она была счастливой.       На этих словах блондинка забирает кружку с недопитым горячим шоколадом и покидает библиотеку, оставляя мужчину в одиночестве наедине с мыслями и услышанными ранее словами. Лиззи права: Себастьян не сможет стать врагом трибрида. И не только потому что обещал помочь ей, а потому что просто не сможет, не получится у него ненавидеть Хоуп, как-то обижать её или просто держаться в стороне. Между ними такое сильное притяжение, и его никак не разрушить.       Но сейчас постарается держаться от неё подальше, пока не разрешит вопрос с Колом, достоин ли Себастьян стать его роднёй и быть вместе с маленькой мисс Майклсон, а решить этот вопрос желательно после того, как весь мир вспомнит трибрида — значит, нужно поторопиться: изгнать эту уже надоевшую чёрную магию из души Хоуп и вернуть память о ней. И сейчас Себастьян хочет этого так, как никогда прежде.