Один день из жизни дворника

ПалСаныч так резко тормознул, что Миху и Серегу чуть не снесло с их подножек. Миха свесился вбок, чтобы глянуть, в чем дело. Ну, так и есть! Опять какой-то придурок припарковал свой выпендрежный джип поперек дороги. Может, легковушка там и протиснется, но их здоровенному, как броневик, мусоровозу точно не проехать. Придется колесить, искать другой въезд во двор. Вот зараза! Миха досадливо стукнул кулаком по поручню: он надеялся, что хотя бы сегодня смена обойдется без происшествий. Можно, конечно, было б и плюнуть, подумаешь, четыре бачка, перетопчутся. Только геморрою с них будет, себе дороже. Дворник нажалуется своему жэковскому начальству, тот тут же сообщит о нерадивой работе мусорщиков на восьмом участке. И тогда им с Серегой и ПалСанычем мало не покажется. Премиальных из-за четырех контейнеров, естественно, не лишат, но всю печенку выклюют. А ведь последний же двор! Миха думал: раз-два, десять минут и на базу. А там сдал смену и гуляй три дня. Успел бы на первую электричку и был бы дома с утра пораньше. Бабушка ждет, вечером вареников налепила, его любимых, с печенкой. Ветка сирени неожиданно прилетела из темноты, Миха едва успел пригнуться и заслониться локтем. Но шапку с головы она сорвать ухитрилась. Пришлось соскакивать, подбирать и бежать следом за грузовиком, пытаясь на ходу запрыгнуть на подножку. Серега ржал, пока его самого не бросило в кусты. Это ПалСаныч нарезает круги узкими дворовыми проездами, пытаясь подбраться к мусорным бакам. Вареники у бабушки не еда, а произведение искусства… Тесто тонкое, розовым просвечивает начинка. А если еще посыпать перчиком, да сверху ложку домашней сметаны, которая тает как масло и стекает в тарелку аппетитными золотистыми лужицами… Все-таки ПалСаныч виртуоз, сумел подъехать к этим чертовым бакам. Миха и Серега цепляют контейнеры к подъемнику и следят, чтобы не сыпалось мимо, потом отвозят пустые в сторонку. Перевернули последний, и ПалСаныч включил вал, загоняющий мусор вглубь кузова. Разноцветные кульки, в основном обычные, серые, толкаясь, как живые пробираются внутрь. Прикольно наблюдать за этим, Миха всегда смотрел и удивлялся: словно толпа на перроне пригородного вокзала в час пик. Неожиданно Миха краем глаза уловил какое-то постороннее шевеление. Да нет, показалось. Просто свет от фонаря блеснул на пластиковом боку пакета. И вдруг снова! — Стой! — закричал Миха. Лучше пусть потом засмеют, но сначала проверить. Говорят, ребята с двадцать второго участка в прошлом месяце младенца нашли. Еще живой был. Упаси бог, конечно, от такой находки, но… Миха нагнулся над горой мусора и принялся разгребать вонючие кульки. Оно! Он вытянул подозрительный пакет к свету. Мимолетное облегчение — не ребенок! Но все же что-то живое… Миха разорвал полупрозрачный полиэтилен. Кутята. Крохотные, коротколапые, тупорыленькие. Три уже не дышат, а один все еще ворочается и попискивает тоненько. — Вот гады! — выдохнул рядом Серега. Понятно, что это он не про щенков. Миха стряхнул рукавицу и вытащил из кулька рыжее плюшевое тельце. Голое пузико трогательно согрело ладонь. Он заглянул в бессмысленные круглые глазки. «Уиии» — сказал собачонок и показал нежный розовый язычок. — На спаниеля похож, — задумчиво изрек Серега и ткнул в щена пальцем. — Но-но! — Миха заслонил малыша плечом и, подумав, спрятал за пазуху. — Сдался он тебе, — хмыкнул Серега, махнул ПалСанычу и вспрыгнул на свою подножку. Мусоровоз дернулся, сдавая назад. Миха вжался между поручней, защищая живот от хлестнувших веток. Щенок заворочался и затих. Миха чувствовал, как он дышит, обдавая слабым теплым дыханием кожу. Подстилку ему сделать можно из той старой синей майки, как раз выбросить собирался. И молока надо купить…